Дело генерала Абакумова

Судьба начальника Главного управления контрразведки  «Смерш» Наркомата обороны Виктора Абакумова похожа на судьбы многих чекистов, призванных в органы госбезопасности СССР в 1930-е годы и испытавших как головокружительный карьерный взлет, так и сокрушительное падение

Сорок шесть лет – именно столько было отпущено Виктору Абакумову. Сделав карьеру в годы Большого террора, сыграв ключевую роль в деятельности советской контрразведки во время Великой Отечественной войны, на излете сталинской эпохи он потерял свободу, а в начале хрущевской оттепели и вовсе был расстрелян как участник «банды Берии».

Московский комсомолец

Он родился 11 апреля 1908 года в Москве в очень простой семье. Отец был рабочим, мать до революции работала швеей, а после революции – уборщицей в больнице. «Заработок отец получал очень низкий, семья из пяти человек (из детей – брат, сестра и я) всегда находилась в нужде», – писал в 1939-м в автобиографии будущий министр госбезопасности.

Абакумов окончил всего четыре класса городского училища и уже в 13 лет стал добровольцем, поступил на службу санитаром во 2-ю Московскую бригаду частей особого назначения. Через год потерял отца. О продолжении образования он не думал: в 1924-м подвизался на разных временных работах, потом был стрелком первого отряда военно-промышленной охраны Высшего совета народного хозяйства СССР, затем упаковщиком складов Центросоюза… В январе 1930-го повезло: Абакумов был принят в одно из учреждений Наркомата торговли РСФСР, где вскоре стал секретарем комсомольской ячейки и вступил в партию. Уже на следующий год его перевели на работу в Замоскворецкий райком ВЛКСМ города Москвы заведующим военным отделом. Райком комсомола располагался тогда в построенном перед самой Первой мировой войной бывшем особняке Бачуриной – Смирновой: в «лихие» 1990-е это здание войдет в историю столицы как Дом приемов ЛогоВАЗа, штаб-квартира влиятельного олигарха Бориса Березовского. В начале 1930-х свои первые распоряжения здесь отдавал будущий сталинский министр Абакумов. Правда, недолго: в 1932-м его направили на службу в Экономическое управление ОГПУ.

Уполномоченный Экономического управления ОГПУ Виктор Абакумов. 1932 год

Аттестация, которую он получил уже в первый год службы, оказалась весьма красноречивой: «К оперативной работе имеет большое влечение. Порывист. Иногда мало обдумывает последствия агентурного хода работы. В следственных делах участия не принимал. Дисциплинирован».

Впрочем, вскоре последнее из упомянутых качеств было поставлено под сомнение. В личном деле Абакумова появилась запись о том, что в 1933 году он был переведен из членов в кандидаты ВКП(б) «за нежелание ликвидировать свою политическую безграмотность». Ходили слухи, что Абакумов на конспиративных квартирах встречался с женщинами легкого поведения, за что и получил нагоняй по партийной линии. Дело дошло до того, что его уволили из Экономического управления и… определили на службу в Главное управление исправительно-трудовых лагерей, в просторечии ГУЛАГ. Так бы и трудился деятельный, но «порывистый» и «мало обдумывающий последствия» оперативник в недрах исправительной системы, если бы не Большой террор.

Головокружительный взлет

Дальнейшая его карьера оказалась действительно головокружительной. Еще в декабре 1936-го, накануне Большого террора, 28-летний Абакумов был всего лишь младшим лейтенантом госбезопасности, а уже через четыре года, в 1941-м, он – заместитель наркома внутренних дел СССР в звании комиссара госбезопасности 3-го ранга (что в более поздней классификации соответствовало званию генерал-лейтенанта).

Своим стремительным взлетом будущий начальник Смерша был целиком и полностью обязан 1937 году. Лаврентий Берия, который сменил Николая Ежова на посту главы НКВД, внимательно присматривался к молодым работникам, доставшимся ему в наследство от предшественника. Видимо, Абакумов ему приглянулся. Спортивный (всю жизнь увлекался борьбой, мастер спорта по самбо), подтянутый, исполнительный, надежный, с хорошей организаторской жилкой. Такие – при любом начальстве ко двору.

Преодоление «ежовщины» открывало много вакансий. На одну из них – начальника Управления НКВД Ростовской области – был выдвинут 30-летний Абакумов. И свой шанс он не упустил.

Очередной важный день в его карьере – 25 февраля 1941 года: Абакумов стал заместителем наркома внутренних дел. В первый месяц Великой Отечественной войны он курировал ключевое, столичное управление НКВД, обеспечивал эвакуацию архивов Совета народных комиссаров и ЦК ВКП(б).

Условия военного времени потребовали переформатирования имевшихся спецслужб. Постановлением Государственного комитета обороны (ГКО) № 187 от 17 июля 1941 года военная контрразведка (органы бывшего 3-го управления Наркомата обороны) была переведена в подчинение НКВД с образованием Управления особых отделов. Директива, подписанная Иосифом Сталиным, на период войны ставила перед контрразведчиками главной задачей «решительную борьбу со шпионажем и предательством в частях Красной армии и ликвидацию дезертирства в непосредственно прифронтовой полосе». Один из пунктов документа гласил: «Обязать начальников охраны тыла иметь прямую связь с особыми отделами и оказывать им всяческую поддержку».

19 июля 1941 года во главе Управления особых отделов НКВД был поставлен комиссар госбезопасности 3-го ранга Абакумов, сохранивший при этом должность заместителя наркома.

Главный особист

Берия был удовлетворен тем, как его зам руководит особыми отделами. К примеру, уже к концу 1941 года органы НКВД, включая и особые отделы, арестовали около 5 тыс. германских агентов, более половины из которых были обезврежены непосредственно в зоне боевых действий Красной армии. О результатах работы Управления особых отделов Берия регулярно докладывал лично Сталину. Абакумов оказался на хорошем счету у Верховного главнокомандующего.

С первых же дней вступления в новую должность серьезное внимание Абакумов уделял вопросу пополнения особых отделов кадрами, прошедшими профессиональную подготовку, причем с учетом опыта войны (преимущественно для этой службы отбирались офицеры, уже принимавшие участие в боевых действиях). По его инициативе 23 июля 1941 года при Высшей школе НКВД начали работу специальные курсы по подготовке оперативного состава. К октябрю в особые отделы было направлено около 1200 выпускников этих курсов. В дальнейшем, в 1942–1944 годах, с учетом специфики деятельности германских спецслужб неизменно совершенствовались формы и методы противодействия им, что в целом вело к росту оперативного мастерства наших контрразведчиков, позволяло им быть более гибкими, овладевать инициативой при разработке и проведении операций.

Виктор Абакумов, Всеволод Меркулов и Лаврентий Берия (слева направо) на приеме в честь участников Парада Победы. Реконструированная фотография

Зафронтовую работу Абакумов считал одной из главных контрразведывательных мер. И если в первые месяцы войны такая деятельность сводилась в основном к разведывательным и диверсионным рейдам в прифронтовой полосе, то уже к концу 1941 года особисты занялись подрывом разведывательного потенциала противника и изучением врага, как

говорится, на перспективу. К середине лета 1942-го НКВД было учтено 36 школ германской разведки и получены данные на 1500 их выпускников. Из 74 захваченных шпионских радиостанций почти половина работала на передачу дезинформации.

Пользуясь доверием руководства, Абакумов порой шел даже против существующего уголовного законодательства. Например, являвшихся с повинной немецких агентов из числа бывших советских граждан он приказывал освобождать от ответственности. Это решение начальника Управления особых отделов НКВД спасло немало жизней и принесло свои дивиденды, позволив использовать вернувшихся с той стороны как двойных агентов.

Начальник Смерша

В апреле 1943 года командующие фронтами получили шифрограмму начальника Генерального штаба Александра Василевского о реорганизации органов военной контрразведки и передаче их в ведение Наркомата обороны (НКО) СССР. Постановлением Совета народных комиссаров от 19 апреля 1943 года на базе Управления особых отделов было создано Главное управление контрразведки (ГУКР) «Смерш». Его руководителем стал Абакумов, одновременно назначенный заместителем наркома обороны. Этот министерский пост в годы войны, как известно, занимал сам Сталин. И хотя в должности «заместителя Сталина» Абакумов находился всего лишь месяц – до 25 мая 1943 года, тем не менее и в дальнейшем у него сохранилась привилегия прямого доклада Верховному главнокомандующему.

Центральный аппарат ГУКР «Смерш» НКО насчитывал 646 штатных единиц и размещался (вместе с Наркоматом внутренних дел и Наркоматом госбезопасности СССР, повторное разделение которых состоялось за несколько дней до создания Смерша, 14 апреля 1943 года) в знаменитом здании на площади Дзержинского (ныне Лубянская), на четвертом и седьмом этажах.

Руководитель Смерша Виктор Абакумов (справа) в одном из городов Германии. 1945 год (Фото: ТАСС)

Уже в мае этого года, в связи с подготовкой операции на Курской дуге, по настоянию Абакумова Смершу было передано ведение радиоигр с противником. В этот период для дезинформирования германского военного командования было задействовано девять радиостанций в районе Курска, две радиостанции перевербованных немецких агентов в Москве и по одной радиостанции в Пензе и Саратове. Вместе с тем, согласно докладу Берии в ГКО, в июне 1943 года еще продолжалось ведение 24 радиоигр по линии НКВД. Всего же за время войны были проведены 183 радиоигры с противником: не менее трети из них, главным образом в 1942 – начале 1943 года, велись органами НКВД – НКГБ, остальные – Смершем. Радиоигры оказывались настолько успешными, что во многих случаях немцы до конца войны не подозревали, что имеют дело с советской контрразведкой.

Абакумов показал себя талантливым организатором и руководителем. Хорошее знание противника, накопленный опыт позволяли смершевцам проводить оперативные разработки конкретных германских разведывательных, контрразведывательных и карательных органов, действовавших на временно оккупированной территории СССР. Осуществлялись операции по агентурному проникновению, обеспечивавшие упреждающее выявление личного состава и агентуры этих органов, своевременную их ликвидацию и захват их сотрудников, зданий и документов.

С середины 1943 года Смерш стал основным поставщиком контрразведывательных и разведывательных сведений для ГКО и НКО, что, безусловно, не могло не сказываться на авторитете и аппаратном весе его руководителей, и в первую очередь самого Абакумова. Обо всех добытых контрразведчиками в результате оперативных мероприятий данных, о сообщениях агентуры, а также о важных сведениях, полученных при допросах обвиняемых, подозреваемых и свидетелей, начальник Смерша докладывал лично Верховному главнокомандующему.

Лаврентий Берия приблизил к себе Виктора Абакумова, сделав его в 1941 году своим заместителем

Смерш оказался очень эффективен: если к середине войны в прифронтовой полосе армейской контрразведкой вылавливалось до 60% фашистских агентов, то к 1945 году эта цифра возросла до 85%. Естественно, это не означало, что все остальные шпионы добирались до намеченных целей. Вторичное сито обеспечивали территориальные органы НКВД и органы контрразведки тыловых военных округов.

В 1944–1945 годах Смершу пришлось вступить в бой с новым противником – с остававшимися в тылах наступающей Красной армии разведывательными и диверсионными резидентурами, а также с поддерживаемыми ими вооруженными формированиями националистов (членами Украинской повстанческой армии, разного рода «лесными братьями», бойцами Армии Крайовой, диверсантами разведывательного органа «Ваффен СС Ягдфербанд», членами немецкого ополчения «Вервольф» и другими). С начала мая 1945 года фронтовые управления Смерша выполняли функции разведки и контрразведки и на освобожденных территориях сопредельных государств (Румынии, Венгрии, Болгарии, Польши, Чехословакии и Германии).

Кроме того, Смерш проводил обширную фильтрационную работу – процедуру проверки советских граждан и бывших военнослужащих по фактам возможного сотрудничества с оккупантами. Согласно широко распространенному историческому мифу, чуть ли не все попавшие в плен бойцы и офицеры Красной армии «сменили нацистские концлагеря на советские». Однако в действительности это было не так: из примерно 5,5 млн «перемещенных лиц», включая и бывших военнопленных, которые прошли фильтрацию в 1944–1946 годах, было арестовано… около 58 тыс. человек, то есть чуть более 1%.

«За годы войны управления "Смерш" фронтов из чисто контрразведывательного органа превратились в мощную разведывательно-контрразведывательную службу, занимавшуюся не только розыском вражеской агентуры, но и агентурной разведкой во фронтовом тылу врага.

Практические результаты деятельности Смерша оценивались выше, чем у НКГБ, что и стало причиной выдвижения Абакумова», – отмечал впоследствии его бывший подчиненный, генерал Петр Ивашутин, в годы войны занимавший пост начальника Управления контрразведки «Смерш» 3-го Украинского фронта.

Министр госбезопасности

7 мая 1946 года генерал-полковник Абакумов был назначен на должность министра государственной безопасности СССР. При этом ГУКР «Смерш», которое он до этого возглавлял, вошло в МГБ в качестве Третьего главного управления.

Многие считают, что Абакумов не был готов к этой должности. Опытный оперативник, он плохо ориентировался в особенностях подковерной борьбы внутри ближайшего сталинского окружения. Между тем после войны по воле стареющего вождя эта борьба получила новый импульс.

От министра госбезопасности требовалось стать орудием в руках Сталина, который вел дело к очередной зачистке высшего управленческого звена. Определенный опыт такого рода у Абакумова был: еще во время войны Верховный главнокомандующий руками Смерша расправлялся с неугодными военачальниками. А после Победы, опасаясь роста авторитета военных, вождь все активнее стал задействовать инструменты МГБ. Здесь, в частности, кроются корни печально известного «дела авиаторов», по которому были репрессированы нарком авиапромышленности Алексей Шахурин, главнокомандующий Военно-воздушными силами СССР главный маршал авиации Александр Новиков, маршал авиации Сергей Худяков и другие.

Вслед за ними пришла очередь Георгия Жукова. К счастью, маршала Победы не тронули, однако под арестом оказались боевые генералы из его ближайшего окружения, а на него самого был собран обширный компромат. Эти подготовленные «сведения» стали поводом для публичной проработки

Жукова и его перевода с поста замминистра Вооруженных сил СССР на второстепенную должность командующего войсками Одесского военного округа.

Затем настал черед фигурантов «Ленинградского дела»…

Пока речь шла о борьбе с «врагами народа» в среде военных и штатских, Абакумов не испытывал трудностей с выполнением задач, которые ставил перед ним Сталин. Однако с середины 1950-го вождь начал требовать от министра усилить работу по выявлению «врагов» уже внутри самого МГБ. Набирала обороты кампания по борьбе с «безродным космополитизмом»: Сталин настаивал на устранении из органов руководителей с еврейскими фамилиями. Таких в ведомстве Абакумова было немало.

Генералы Наум Эйтингон, Моисей Белкин, Леонид Райхман, Илья Илюшин (Эдельман) – многие из них имели огромные военные (и довоенные, как Эйтингон, отвечавший за ликвидацию Льва Троцкого в 1940-м) заслуги перед советской госбезопасностью. Абакумов, как никто другой, понимал: если умеючи потянуть за ниточку, несколькими именами дело не ограничится; ему волей-неволей придется выполнить такую же масштабную чистку, какую в годы Большого террора выполнял Николай Ежов. Последующая судьба Ежова Абакумову была хорошо известна. Вряд ли у него возникали сомнения в том, что по итогам предстоящей чистки стареющий вождь мог пожертвовать и им.

Абакумов колебался. Не выполнить приказ Сталина означало навлечь на себя его неизбежный гнев, но и выполнить в полной мере значило серьезно оголить важнейшую силовую структуру страны, запустив маховик массового террора в отношении самих органов. Где найти замену старым матерым оперативникам, кто вместо них будет решать задачи, ответственность за которые с него никто не снимал? Ответов на эти вопросы у министра не было…

Сталин в последние годы подолгу проводил время за пределами столицы – на черноморском побережье. В его отсутствие Абакумов предпочел спустить дело на тормозах, ограничившись точечной «прополкой» МГБ. Итог не заставил себя ждать.

Жертва чистки

Летом 1951-го полномасштабная чистка МГБ все-таки началась. Сталин был недоволен тем, что Абакумов проводит ее не слишком рьяно. 11 июля 1951 года вождь подписал закрытое письмо ЦК ВКП(б) «О неблагополучном положении в Министерстве государственной безопасности СССР», а 12 июля Абакумов был арестован. Вскоре в тюрьме оказалась и его жена вместе с двухмесячным сыном.

Формальным поводом для ареста стал донос на министра одного из его подчиненных – подполковника Михаила Рюмина. Абакумову инкриминировались «обман партии», затягивание следственных дел, злоупотребления властью. Позже к этому набору присоединилось еще и обвинение «в участии в сионистском заговоре в МГБ», а также госизмена, шпионаж в пользу иностранных разведок и вредительство.

Допросами руководил сам Рюмин: ему во что бы то ни стало нужны были признательные показания. Условия содержания даже для Абакумова, видавшего виды чекиста, оказались, если можно так выразиться, неприятным сюрпризом. Его сменщик, новый министр госбезопасности Семен Игнатьев докладывал Сталину: «Абакумов… содержится в ручных кандалах. Расположение камеры, в которой находится Абакумов, исключает возможность его связи с кем-либо из лиц, не имеющих отношения к его охране и допросам. Абакумов охраняется людьми, не знающими его и неизвестными ему. Содержится не под фамилией, а под присвоенным ему номером. Подобраны и уже использованы в деле два работника, могущие выполнять специальные задания (применять физические наказания)».

Виктор Абакумов в тюрьме Матросская Тишина. 1951 год

Абакумов попытался обратиться за помощью к Лаврентию Берии и Георгию Маленкову: «Со мной проделали что-то невероятное. <…> Меня схватили и привели в так называемый карцер, а на деле, как потом оказалось, это была холодильная камера с трубопроводной установкой, без окон, совершенно пустая, размером два метра. Установка включилась, холод все время усиливался. Я много раз… впадал в беспамятство. Такого зверства я никогда не видел и о наличии таких холодильников не знал…»

Несмотря на это, он держался. Его многолетний сослуживец Павел Судоплатов, впоследствии отбывший 15-летний срок заключения как «член банды Берии», оставил весьма комплиментарный отзыв о поведении Абакумова в тюрьме: «Он продолжал полностью отрицать предъявлявшиеся ему обвинения даже под пытками, "признания" от него так и не добились. <…> Он вел себя как настоящий мужчина с сильной волей… Ему пришлось вынести невероятные страдания (он просидел три месяца в холодильнике в кандалах), но он нашел в себе силы не покориться палачам. Благодаря его твердости и мужеству в марте и апреле 1953 года стало возможным быстро освободить всех арестованных, замешанных в так называемом заговоре, поскольку именно Абакумову вменялось в вину, что он был их руководителем».

После смерти Сталина в марте 1953-го перед многими политзаключенными забрезжил луч надежды. Берия, занимавший ключевой пост наркома внутренних дел с 1938 по 1945 год, лишился власти вместе с жизнью. Расстрелян был (в том числе за фальсификацию уголовных дел, среди которых и дело Абакумова) автор того доноса 1951 года – полковник Рюмин. Стали набирать обороты реабилитационные процессы.

Но Абакумова наступавшая оттепель не коснулась. Возвращать свободу бывшему сталинскому министру ни Никита Хрущев, ни Георгий Маленков не собирались. Им было выгодно раз и навсегда избавиться от него, записав в «банду Берии»: это позволяло снять с самих себя ответственность за участие в репрессиях конца 1940-х – начала 1950-х.

14 декабря 1954 года в здании Дома офицеров Ленинградского военного округа открылось судебное заседание выездной сессии Военной коллегии Верховного суда СССР. Абакумова приговорили к высшей мере наказания. Сразу же после оглашения приговора, 19 декабря, он был расстрелян.