Настройки

Белый дом, черный дым

№46 октябрь 2018

Беседовал Владимир Рудаков

Пять лет назад, к 20-летию событий осени 1993 года, обозреватель НТВ Владимир Чернышев снял фильм «Белый дом, черный дым», который до сих пор продолжает вызывать споры. В этом фильме журналист попытался сопоставить мнения тех, кто находился тогда по разные стороны баррикад

Осенью 1993-го Владимир Чернышев еще был студентом факультета журналистики МГУ и поэтому наблюдал за противостоянием президента и парламента как простой обыватель. Спустя 20 лет он, один из опытнейших политических обозревателей, долгие годы проработавший в стенах Кремля и Государственной Думы, в своем фильме попытался разобраться в том, что же, собственно, произошло.

Фото: Наталья Львова

Пучина девяностых

– Что было самым трудным в работе над фильмом о событиях осени 1993-го?

– Самым трудным лично для меня было опять погружаться в эту трясину 1990-х. Чисто эмоционально это было очень неприятно. Тяжело оказалось отсматривать хронику тех дней: видеть наши обшарпанные, замусоренные улицы 1993 года, растерянные или озлобленные лица людей. Когда видишь, в каком состоянии была страна в тот момент, когда себя вспоминаешь в ту осень, от этого еще тоскливее становится.

– Как можно описать то состояние?

– Лично у меня осталось ощущение смуты. Вот говорят: Смутное время начала XVII века. Но мы не знаем, что это было. Мы не жили в то время, и по источникам нам трудно понять царившие тогда общественные настроения. А в этой смуте – Смуте начала 1990-х – мы жили и благодаря этому понимаем, что смута – это что-то похожее на чавкающее болото. Это такая жижа, в которой, барахтаясь, ты увязаешь все глубже и глубже.

Собственно, все эти события – следствие того совершенно дезориентированного состояния, в котором пребывало наше общество. На кадрах хроники мы видим огромное количество деморализованных людей, причем с обеих сторон. Что несчастные солдаты, которые стояли в оцеплении, что защитники Белого дома. Что растерянные депутаты, что растерянный Борис Ельцин с тогдашним руководителем его Службы безопасности Александром Коржаковым, которые бродили по Кремлю, не понимая сами, видимо, что происходит, не понимая, смогут ли собрать войска для противостояния, да и верны ли Ельцину эти войска…

– В фильме из ваших уст звучит весьма многозначительная фраза: «Осень 1993-го – это лишь завершение августа 1991-го». Что вы имели в виду?

– Это был определенный рубеж. Часто мы слишком поверхностно воспринимаем события тех лет. Но когда начинаешь задумываться об этом, видишь, что настоящий поворот произошел все-таки не в августе 1991-го, а в октябре 1993-го. Именно тогда страна действительно выбрала путь своего развития. А время с 1991 по 1993 год – это были просто «разброд и шатания», метания из стороны в сторону. Осенью же 1993-го все стало понятно: Ельцин поставил жирную точку в той недоговоренности, которая существовала после победы над ГКЧП, если угодно, поставил ее выстрелами из танков по Белому дому. Оказалось, что «против лома нет приема»: все это поняли и после этого стали выстраивать новую политическую систему.

Тайны следствия

– Ваш фильм хорош тем, что вы отрабатывали разного рода «конспирологические» версии, которых тоже немало…

– Многие из наших героев как раз ими нас и нагружали. Но главными стали вопросы о том, были ли снайперы, которые стреляли в обе стороны, были ли те сотни трупов, о которых потом говорили защитники Белого дома (якобы трупы чуть ли не на баржи грузили на Москве-реке и потом сплавляли куда-то), и были ли какие-то закулисные переговоры между сторонами во время этого кризиса. На часть этих вопросов у нас есть внятные ответы.

– Например?

– Например, по поводу трупов. Мне кажется, этот вопрос можно закрыть, потому что, как правильно сказал в нашем фильме следователь Леонид Прошкин, который этим делом занимался, то количество трупов, о котором говорит одна из сторон (речь идет о сотнях, едва ли не о тысяче погибших), просто невозможно скрыть. Ладно, кто-то из этих людей был одиноким, кто-то, может быть, на тот момент приехал из другой страны распавшегося СССР. Но у большинства из них должны были быть семьи, матери, жены, дети – они стали бы их разыскивать. Между тем такого числа пропавших без вести людей в тот период зафиксировано не было, никто заявлений на их розыск не подавал. Поэтому, скорее всего, официальные данные – 158 погибших – верны. Но это, конечно, не дезавуирует масштаба трагедии. Нужно понимать, что только потом были две чеченские кампании, теракты, когда в одном лишь Беслане было вдвое больше жертв. А в тот момент общество еще совершенно не привыкло к крови. Тем более в столице. Кровопролитие в Москве было настоящим шоком.

Бывший командир группы специального назначения «А» («Альфа») КГБ СССР – ГУО России, Герой Советского Союза Геннадий Зайцев (кадр из фильма «Белый дом, черный дым», НТВ, 2013 год)

– А по поводу снайперов?

– И по рассказам оборонявших Белый дом людей, и по воспоминаниям тех, кто был с противоположной стороны (а мы, в частности, говорили с генералом Геннадием Зайцевым, тогдашним руководителем группы «Альфа»), снайперы, судя по всему, были. И стреляли они и по тем и по другим.

Отдельный вопрос: кто были эти люди? Ответа на него пока нет. Даже бывший командир группы «Альфа» не смог сказать, кто стрелял тогда в его подчиненных. Видимо, как это часто бывает во время подобных событий, кто-то был заинтересован в радикальной эскалации. Что это были за силы, кто за ними стоял, я не знаю, и мы, наверное, теперь уже не узнаем, потому что участники, естественно, ничего рассказывать об этом не станут. Но снайперы были, и их выстрелы в самом деле подтолкнули к кровавой развязке.

Вообще это действенный способ дестабилизировать ситуацию. Спустя два десятилетия точно такой же сценарий был задействован на киевском Майдане, и там тоже до сих пор не могут понять, по чьей команде снайперы открыли огонь по площади. А кто-то заинтересован, чтобы этого так никогда и не узнали.

– Было ли выгодно Ельцину таким способом дестабилизировать ситуацию?

– На основе свидетельств людей, которые в те ночи участвовали в совещаниях в Кремле, у меня сложилось впечатление, что там царила растерянность, долгое время у них не было всех необходимых рычагов для того, чтобы взять ситуацию в Москве в свои руки. Поэтому, как мне кажется, непосредственно от самого Ельцина такие приказы вряд ли исходили. Другое дело, что какие-то силы вокруг него вполне могли дать такую команду.

Бескомпромиссное время

– Насколько был существен так называемый субъективный фактор – личные отношения Ельцина с лидерами оппозиции?

– Поскольку старая, советская система власти уже была разрушена, а новая еще не была создана (она начала формироваться как раз после октября 1993-го), все строилось исключительно на личных отношениях, на эмоциях и, конечно же, на финансовых интересах, которые уже тогда стали превращаться в основные движущие силы истории.

Штурм Дома Советов проводился с использованием спецподразделений Министерства безопасности РФ (Фото: РИА Новости)

– Мог ли быть достигнут компромисс между враждующими сторонами? Была ли альтернатива случившемуся?

– На мой взгляд, альтернатива всегда есть. Всегда можно договориться, если уметь учитывать разнополярные интересы и быть готовым к компромиссам. Без этого нельзя в большой политике. А вот можно ли было договориться с теми финансовыми структурами, которые появились на тот момент и которые стояли за спинами политиков, – это большой вопрос. Ведь уже тогда существовал определенный класс людей, который был заинтересован в том, чтобы потихоньку начать делить страну, ее ресурсы и не возвращаться к тем временам, когда все было общее. А именно к этому, по их мнению, все еще призывали засевшие в Доме Советов депутаты.

Думаю, эти структуры вряд ли были готовы к компромиссу. Тем более что у них на тот момент уже имелись свои вооруженные формирования и свои службы безопасности. А оружие тогда ходило достаточно свободно. Мы вступали в такое бандитско-криминальное время, когда политики, к сожалению, уже не обладали правом последнего слова, на них самих уже могло оказываться мощное давление.

– Интересная трактовка. Гораздо чаще можно услышать, что как раз политики не смогли найти общий язык…

– Все эти политики были из одной тусовки, из одного круга. Это же еще советская номенклатура – одни слеты ВЛКСМ, одни партшколы, лишь в перестройку обнаружились мировоззренческие расхождения, однако суть и прошлое у них были одни и те же. У этих людей были общие связи и интересы.

Днем 3 октября 1993 года сторонники парламента прорвали милицейское оцепление в районе Крымского моста и двинулись по Садовому кольцу в сторону Белого дома (Фото: РИА Новости)

Парадоксально, но факт: даже сейчас у нас нет такой единой элиты, как тогда. Теперь у кого стажировка в Гарварде, у кого в MBA, и, как говорится, «вместе им не сойтись». А те-то, советские еще, как раз могли найти общий язык.

У нас в фильме министр внутренних дел по версии Верховного Совета генерал Андрей Дунаев рассказывает о том, как он не дал стрелять из пулемета по штурмующему Белый дом ОМОНу. «Ты чего, там же наши ребята?!» – говорил он защитнику парламента. Ему, человеку абсолютно системному, еще дико стрелять в своих.

Последний бой

– Я несколько раз смотрел ваш фильм – и когда он вышел, и когда готовился к этому интервью. Каждый раз меня не покидало ощущение, что вы все-таки немножко на стороне проигравших. Это так?

– Эмоционально, наверное, это так. Причем тогда, по молодости, я, конечно, был за все хорошее и прогрессивное, как мне казалось, – за Ельцина и капитализм, джинсов хотелось и пива баночного в ларьках. У меня, как и у многих моих сверстников, было такое инфантильное восприятие событий. Но уже в то время стало постепенно приходить понимание, что 1990-е разворачиваются куда-то не туда: в центре Москвы стреляют танки, немыслимая картина. И теперь мне по-человечески жалко людей, проигравших в том противостоянии. Хорошо сказал о них в нашем фильме журналист Александр Невзоров: «Я увидел дедушек с красными знаменами в блокированном Доме Советов, это был действительно их последний и решительный бой». И правда, это было их прощание с прежней системой ценностей, с тем Советским Союзом, в котором они жили. К 1993 году к тем, кто постарше, видимо, пришло понимание, что советская эпоха уходит окончательно.

Уже стало ясно, что никакого возвращения, никакого пути назад нет и быть не может, что мы уже живем в совершенно другой общественно-политической и экономической формации, и тут надо было либо как-то встраиваться в нее, либо ей противостоять. Те, кто пришел к Белому дому, попытались реализовать второй сценарий…

– Был ли у них шанс выиграть в этой борьбе?

– Я считаю, шанс был. Но одно дело – выиграть бой, а другое – сражение. В тот момент они могли даже взять Кремль, как мне кажется, потому что, как говорили те люди, которые находились внутри его стен, там защиты не было никакой. Ну, стоял Кремлевский полк, который в общем-то не по этой части – не по части разгона демонстрантов. К тому же у Ельцина не было уверенности, чью сторону полк займет в случае чего. Конечно, существовала Служба безопасности президента, но как бы она совладала с многотысячной толпой? Есть еще мнение, что кто-то из властных структур тоже был заинтересован в таком ходе событий, чтобы припугнуть Ельцина или спровоцировать его отставку, и что милицейское оцепление на Садовом 3 октября не просто так расступилось. Но об этом кто ж расскажет теперь правду?

Многие участники тех событий отмечают: если бы толпа, которая, прорвав оцепление на Крымском мосту, двигалась тогда по Садовому кольцу, повернула не налево, к Белому дому, а в другую сторону, направо, на Кремль, не факт, что ей не удалось бы его захватить. Другой вопрос, удалось бы этим людям удержать власть и не повлекли бы их действия за собой гораздо более серьезных последствий.

– Вряд ли, мне кажется, удержали бы.

– Многое зависело от того, на чьей стороне оказалась бы армия. Но армия в тот момент тоже была достаточно деморализованной, и, на мой взгляд, ей было все равно. По принципу «чума на оба ваши дома». Такие настроения были у большинства москвичей: мол, нам и так жить тяжело, а тут вы еще со своими танками, стрельбой, митингами и комендантским часом.

– Но в целом Москва все эти дни жила своей обычной жизнью.

– Я сам, помню, будучи студентом МГУ, с друзьями пошел в кинотеатр «Октябрь» на боевик с просто пророческим названием для того дня – «Игры патриотов» с Харрисоном Фордом. Когда мы потом вышли на улицу, увидели почему-то пустой проспект Калинина (ныне Новый Арбат) и бегущих врассыпную людей, которые, по какой-то причине пригибаясь, пытались скрыться в подворотнях и переулках. Только позже мы услышали стрельбу и поняли, что куда-то не туда попали. Дворами и перебежками добрались до станции метро «Арбатская», по пути наталкиваясь на совершенно деморализованных солдатиков и милиционеров, сидевших на детских площадках. Они по рациям слушали переговоры, пытаясь понять, что происходит. Мы нырнули в метро, а там кипела обычная жизнь: люди мирно ехали, разговаривали, читали газеты и книжки. Точно такая же мирная жизнь текла и на окраинах Москвы: мамы гуляли с детьми, все спешили по своим делам… Люди устали от неразберихи и хаоса и от еще большего хаоса хотели спрятаться и убежать в свою частную жизнь. Отчасти эта усталость общества, полное угасание пассионарности и спасли нас от большей крови.

Кровавый день календаря

– Когда все уже закончилось, днем 4 октября, Борис Ельцин выступил по телевидению и сказал, что защитники парламента убивали мирных людей и поэтому армия вошла для того, чтобы подавить «убийц». Но в вашем фильме Леонид Прошкин говорит, что из оружия, находившегося в Белом доме, согласно экспертизе, которую проводило следствие, не был убит ни один человек. Означает ли это, что вся официальная история 3–4 октября 1993 года – это все одна большая фальсификация?

– На самом деле это основной вопрос: кто стрелял и кто убивал людей? На кадрах хроники мы видим, что по Белому дому стрельба велась: есть кадры, снятые из здания, и видны люди, погибшие внутри него. Есть свидетельства журналистов, которые были ранены в это время, есть свидетельства простых людей. Пули летали в разные стороны и могли кого угодно задеть. Стреляли по Дому Советов и из танков, и до сих пор непонятно, палили ли эти танки по пустым помещениям или все же на этих этажах находились люди…

Но главные события все-таки разворачивались на улице Королева, и еще до штурма Белого дома. Ведь большинство погибших оказалось не в Доме Советов, а около «Останкина». И что, собственно, там происходило – это тоже один из ключевых вопросов, на которые так и нет ответа.

– Но хотя бы отчасти картина произошедшего ясна?

– Кто именно начал стрелять на улице Королева, не вполне понятно. И следователь Прошкин, который этим профессионально занимался, тоже не смог дать ответ на этот вопрос. Но есть несколько свидетельств, которые говорят о том, что это все, по-видимому, результат трагической случайности. Нервы были напряжены у всех, в том числе и у спецназа, который был внутри телецентра. Спецназовцев поставили и сказали: «Обороняйте. Будут стрелять – стреляйте». Ну а приказ есть приказ. В телецентре погасили свет, и вдруг там что-то взорвалось. Что – до сих пор непонятно.

Возможно, виноват человек, который откуда-то притащил гранатомет и выстрелил по зданию. Но следствие пришло к выводу, что выстрел был в стену и внутрь здания не попал. Этот выстрел видели многие, включая моего коллегу Дмитрия Новикова. Потом он долгие годы был репортером НТВ, а тогда, в 1993-м, работал, кажется, на какое-то прибалтийское агентство. В момент выстрела Дмитрий стоял с камерой, и, как вспоминает в нашем фильме, его обдало горячей взрывной волной, он упал.

Есть другая версия – о том, что стрельба началась после взрыва, который произошел внутри здания. Скорее всего, по словам многих специалистов, у кого-то из военнослужащих что-то там случайно рвануло, возможно, сдетонировал взрывпакет. Но поскольку в здании было темно, они подумали, что по ним ведут огонь, после чего открыли беспорядочную стрельбу.

Кстати, погибший внутри телецентра монтажер, смерть которого относили на совесть напавших на здание «путчистов», вероятнее всего, был случайно застрелен военнослужащими. Очевидно, он высунулся на стрельбу в коридор, видимо, что-то крикнул и получил выстрел, потому что обстановка была нервная и в темноте солдаты вполне могли принять его за ворвавшегося в здание боевика. Это факт, отраженный в следственном деле.

Потом была хаотическая стрельба. Вскоре появились бэтээры, которые вошли на улицу Королева и стали стрелять и по окнам, и по всем, кто был на улице. Конспирологи опять же говорят, что это было такое специальное задание – стрелять по всем, чтобы спровоцировать столкновение. Но мне кажется, что здесь объяснение проще. В бэтээрах, вероятно, сидели молодые ребята, 18-летние призывники. И если мы сейчас ничего не понимаем, что там происходило, то что мог понимать 18-летний парень, сидящий в бронетранспортере? Когда в темноте шла стрельба вокруг телецентра, ребята могли чисто интуитивно жать на гашетку, чтобы защитить себя.

Миф о «красно-коричневых»

– Ельцин назвал произошедшее заранее спланированным «вооруженным фашистско-коммунистическим мятежом». Слово «красно-коричневые» было тогда в моде у определенного рода публики…

– Когда смотришь кадры хроники, то видишь, что там были обычные люди, которые просто имели свой взгляд на эти события. Никакими «мятежниками» и «красно-коричневыми», как это преподносила ельцинская пропаганда, они, конечно же, не были. Я просто напомню: это был Верховный Совет, избранный парламент, полноценная ветвь власти в демократической системе.

Вообще то, что произошло потом, после победы Ельцина, у меня, как у журналиста, не может не вызывать совершеннейшую оторопь и профессиональное презрение к тем людям, которые все это делали. Уже тогда, молодым балбесом, формально поддерживающим победившую сторону, я начинал ощущать стыд за тех, кто включился в пропагандистскую кампанию по очернению защитников Верховного Совета.

Инвалид Великой Отечественной войны Константин Чижиков погиб в ночь на 4 октября 1993 года в районе телецентра «Останкино» (Фото: БАКСИЧЕВ Г. Я./1993SOVNARKOM.RU)

Прежде всего за тех, кто затеял самую настоящую истерию на единственном вещавшем ночью на 4 октября 1993 года телеканале. В «Останкине» уже лилась кровь, а по телевидению выступали «лучшие люди города» – наша прекрасная «демократическая» интеллигенция, которая показала себя отнюдь не доброй и пушистой, а абсолютно кровожадной. Актриса Лия Ахеджакова призывала «раздавить гадину», то есть фактически – к уничтожению своих сограждан. Журналист Сергей Пархоменко в эфире кричал: «Где армия, почему она не уничтожит и не расстреляет всех этих мерзавцев?»

– Такое отношение к депутатам и их сторонникам вырабатывалось загодя, еще до горячей фазы конфликта.

– Совершенно верно. В одной популярной московской газете на каждой странице парламент называли не иначе как «БиДе» (от аббревиатуры БД – «Белый дом»). Так и писали: «б» большая, «и» маленькая, «д» большая, «е» маленькая. В «демократических» СМИ нагнеталась истерия. Мы помним, к чему это привело. К закрытию целого ряда газет, дававших иную оценку происходящему. К тому, что многие газеты (те, которые не закрыли) целую неделю выходили с цензурными изъятиями – с большими белыми пятнами.

Но самым, на мой взгляд, ужасным было так называемое «Письмо сорока двух»: под абсолютно людоедскими и какими-то безумными словами подписались люди, которых многие из нас уважали и как писателей, и чисто по-человечески. Лично я, после того как прочитал фамилию Окуджавы под словами о «фашистах, взявшихся за оружие», «красно-коричневых оборотнях» и под призывом «продемонстрировать силу», не могу с прежним умиротворением слушать про «возьмемся за руки, друзья» и «виноградную косточку в теплую землю зарою»…

– Вы потом долго работали журналистом в Государственной Думе. Почему у Ельцина так и не получалось выстроить конструктивную работу с депутатами – даже с теми, что были избраны уже после октября 1993-го?

– Любая система отношений предполагает определенные компромиссы и договоренности. У меня сложилось впечатление, что Ельцин был человеком, не способным на это ни в 1993-м, ни потом. Об этом мне говорили даже люди из его окружения, которые были достаточно лояльны к нему, которые долгие годы работали с ним. Мне кажется, характер Ельцина сыграл свою роль в том, что политический кризис 1993 года завершился настоящей трагедией.

В тот момент, когда общество нужно было куда-то вести и как-то выстраивать отношения между разными социальными группами, примирять их и уравновешивать, он, к сожалению, так и не смог проявить себя в качестве общенационального лидера. Понадобилось много времени, чтобы раскол 1993 года зажил. Это произошло, наверное, только в начале 2000-х, когда наступило относительное примирение, когда люди постепенно стали включаться в какой-то общий диалог и идти на определенные взаимные уступки и компромиссы. Но это случилось уже после того, как Ельцин покинул Кремль.

1993

1 мая

Уличные столкновения сторонников парламента с милицией во время демонстрации в Москве, приведшие к человеческим жертвам.

21 сентября

Обнародование президентского указа № 1400 «О поэтапной конституционной реформе в Российской Федерации», роспуск Верховного Совета и съезда народных депутатов, блокада Дома Советов.

3–4 октября