Удалое десятилетие

Была ли альтернатива тому, с чем страна столкнулась в девяностые? Об этом в интервью «Историку» размышляет активный участник событий тех лет, депутат Госдумы РФ первого-третьего созывов, директор Международного института гуманитарно-политических исследований Вячеслав Игрунов

Древняя китайская мудрость гласит: «Не дай вам бог жить в эпоху перемен». Горбачевская перестройка, начатая с целью ускорения социально-экономического развития Советского Союза, привела к его распаду и переменам поистине революционного характера. К тому моменту большинство населения страны уже не питало надежд на лучшую жизнь. Гайдаровская «шоковая терапия» избавила от последних иллюзий, одновременно лишив и советских накоплений. Вместе с тем резкое ослабление государства открыло простор частной инициативе миллионов людей.

«Шоковая терапия» и «500 дней»

– Был ли иной способ решения экономических проблем в 1991–1992 годах помимо гайдаровской «шоковой терапии»? Почему другие пути не рассматривались президентом Борисом Ельциным?

– На закате советской власти разрабатывались и менее радикальные программы экономических реформ: например, своя программа была у академика Леонида Абалкина, программу «500 дней» выдвинул Григорий Явлинский. В подготовке «500 дней» участвовали крупнейшие экономисты либерального толка. По сравнению с гайдаровской эта программа была более продуманной и проработанной, но и она не соответствовала экономическим возможностям России.

В тех условиях «шоковая терапия» и «500 дней» не могли быть эффективными. Чтобы проводить приватизацию предприятий, для начала надо иметь слой бизнесменов, обладающих опытом и способных ставить перед собой стратегические экономические задачи. В этом случае реформы могли бы привести не к обогащению узкой кучки лиц, а к созданию эффективной экономики. Однако такого слоя предпринимателей у нас не было. Отсутствовал и опыт работы с крупным бизнесом. На мой взгляд, нужна была программа реформ, растянутая как минимум на 10–15 лет. Но я ориентировался на более длинные сроки. Когда я сказал об этом Явлинскому, тот ответил, что у него в голове таких цифр не было.

– Двухзначных?

– Ну да. Тогдашняя элита мыслила очень короткими промежутками. У членов команды Егора Гайдара даже «500 дней» Явлинского вызвали неприятие. Они считали, что надо отпустить цены и снять все ограничения. Уже через два-три месяца полки магазинов станут ломиться от товаров, и мы «будем жить как в нормальной стране».

– А откуда возьмутся вожделенные товары?

– Членам гайдаровской команды была присуща уверенность в животворной силе свободного рынка. Советская промышленность производила далеко не все необходимые товары, но гайдаровцы и не ждали роста отечественного производства. Они собирались продавать нефть и газ и на вырученную валюту покупать за границей автомобили и прочее.

– Как вы оцениваете деятельность Гайдара, его роль в истории России?

– Дать однозначную оценку невозможно. Гайдар выступал за нерегулируемую рыночную экономику. Кроме того, он считал, что надо обанкротить бóльшую часть населения и сконцентрировать капиталы в крупных компаниях. А поскольку народ не примет таких реформ, требовалась сильная, авторитарная власть. По проектам команды Гайдара, слияние олигархата и авторитарной власти было неизбежным. Такая система в итоге была создана и показала свою неэффективность. Это с одной стороны.

Предполагалось, что уже через два-три месяца после начала реформ полки магазинов станут ломиться от товаров. Так и произошло, но их цена оказалась для многих запредельной

С другой стороны, поскольку экономисты, ориентированные не на «шоковую терапию», а на растянутые по времени преобразования, Ельцина не интересовали, то нельзя исключать, что на месте Гайдара не оказались бы люди, которые наломали бы еще больше дров. Поэтому не могу сказать, что совершенно негативно отношусь к гайдаровским реформам, хотя, по моей оценке, они плохие.

Бандитизм как норма

– В экономике и политике в 1990-е годы заметную роль играли криминальные структуры. Это было закономерно?

– Абсолютно закономерно. Причем сразу по нескольким причинам. Во-первых, не было слоя предпринимателей, имевших опыт работы в условиях рынка. Во-вторых, сама программа реформ была нацелена на то, чтобы все отпустить и ничего не регулировать. А в такой ситуации у кого есть сила – тот и прав, тот и победитель. В-третьих, в начале 1990-х государство было разрушено. Для его восстановления требовался не один год. Совершенно естественно, что на место исчезнувшего государства пришли бандиты. Из истории известно, что любое государство начиналось с грабежей и бандитизма. Затем группа насильников облагала население данью, после чего постепенно формировалось государство. В 1990-е годы бандитизм был тотальным. Он пронизывал все общество – от подъезда жилого дома до верхних этажей государственной власти.

Наконец, главное. В благотворности всего этого была убеждена реформаторская команда Гайдара. Утверждалось, что у нас сейчас стадия первоначального накопления капитала, которая везде протекает примерно одинаково: разбой, пиратство, грабеж и т. д. То есть говорилось, что такими способами первоначальный капитал создавался повсеместно, а нормальный порядок возникал позже – при детях тех, кто не стеснялся в методах получения первоначального капитала. Так было в Европе, так было в Америке, на Диком Западе, так будет и в России.

– Зла в бандитских методах первоначального накопления капитала члены гайдаровской команды не видели?

– Зло они видели не в бандитизме, а в государственной собственности и органах государственной власти.

– Насколько реальной была в 1990-е годы угроза распада Российской Федерации? Могла ли Россия повторить судьбу Советского Союза и что удержало ее от этого?

– Угроза распада Российской Федерации была реальной. Лично я опасался, что она может развалиться, и это заставило меня вернуться в политическую жизнь. После так называемого «парада суверенитетов» ситуация в стране стала неопределенной, что могло завершиться распадом России. Например, Республика Татарстан могла позволить себе не платить федеральных налогов.

Однако в итоге внутренняя тяга к единству и внутренние связи оказались сильнее, чем это представлялось в 1990-х годах. Да и положение субъектов Российской Федерации отличалось от положения союзных республик. Скажем, Украинская ССР имела свою элиту, свои министерства, отдельное членство в ООН. Имея такие стартовые позиции, Украина могла выйти из состава СССР и стать независимым государством. Ничего такого в Якутии и других регионах России не было. Их попытки выстроить независимое государство провалились. Война в Чечне напугала регионалов, укрепив целостность страны.

Охлократия вместо демократии

– Можно ли говорить, что 1990-е – это период реальной демократии в России?

– Я категорически не согласен с таким утверждением. Современная демократия – это институционализированная воля большинства народа с защитой прав меньшинств. Но для того, чтобы демократическая система работала эффективно, нужен квалифицированный избиратель. Если же избиратель малограмотный, то все демократические институты превращаются в охлократические. А разве мог быть у нас в 1990-х квалифицированный избиратель? Нет. У людей не было опыта, так как раньше они жили в авторитарном государстве. Поэтому в 1990-е годы политическая система России была не демократической, а охлократической, которая постепенно перерастала в тиранию.

Более того, отсутствовали не только квалифицированные избиратели, но и квалифицированные партийные лидеры. В таких условиях работу с населением гайдаровцы сводили к манипулированию мнением большинства. А если не получится, то, как они считали, можно воспользоваться методами чилийского диктатора Аугусто Пиночета. Говорить, что это является демократической организацией государства, совершенно невозможно.

– Возможно ли было бескровное разрешение конституционного кризиса в 1993 году?

– Чисто теоретически, если рассуждать в академическом ключе, можно это допустить. Различия в позициях сторон были не столь велики, и компромисс был достижим. И кстати, такие компромиссы предлагались.

– Что же помешало их достижению?

– Помешало отсутствие политической культуры и желания прийти к компромиссу. У нас ведь не принято искать компромиссы. Особенно когда у вас есть возможность силой достичь желаемого результата. Ведь в итоге победитель получает все.

Митинг в поддержку Бориса Ельцина в Москве. Октябрь 1993 года

«Царь Борис»

– Был ли Ельцин демократом? А если был, то как и почему демократ превратился в «царя Бориса»?

– В узком кругу приближенных Ельцин без всякого стеснения называл себя «царем Борисом». Он говорил членам своей свиты: «Выполняй! Царь сказал!» «Царем Борисом» называли Ельцина и люди из его окружения, желавшие видеть в нем Пиночета, способного сломать народ через колено. Словосочетание «царь Борис» обычно берут в кавычки. На мой взгляд, это очень условные кавычки. Их присутствие оправдывается только одним фактором: Ельцин не был помазанником Божиим. Во всех остальных отношениях он был царем, и полномочий у него было больше, чем у Бориса Годунова в начале XVII века.

При этом Ельцин никогда не был демократом. Когда он занимал пост первого секретаря Московского горкома КПСС, он не действовал как демократ и ни с кем не искал взаимоприемлемых решений. Свою волю проводил авторитарно, в райкомах столицы с легкостью снимал секретарей, в некоторых успел сделать это дважды. Не стал Ельцин демократом и после того, как утратил пост первого секретаря московской парторганизации и кандидата в члены Политбюро ЦК КПСС. Его поведение стало популистским, что вовсе не означает демократизма. К популизму прибегали многие тираны. Став председателем Верховного Совета РСФСР, а затем президентом России, Ельцин, как правило, не занимался согласованиями и продавливал свои решения, не гнушаясь нарушениями процедур и подлогами. Силовые методы были для него обычным делом. Поэтому смешно говорить, что Ельцин когда-то был демократом. Он не был демократом ни одного дня.

В начале 1989 года я сам принимал участие в том, чтобы свести команду Ельцина с членами будущей Межрегиональной депутатской группы. С его стороны не было никакого желания работать с «этими». Однако вскоре выяснилось, что без поддержки «этих» ему недостает влияния. Поэтому Ельцин был вынужден опираться на тех людей, которые сами выдвигали его в качестве демократического лидера и сами на него ориентировались, зная обо всех присущих ему авторитарных чертах.

– Почему, несмотря на все трудности, с которыми россияне столкнулись в годы первого президентского срока Ельцина, в 1996-м они его переизбрали, а не отдали власть его оппонентам?

– То, что он повторно стал президентом России, – это факт. А вот переизбрали его или нет – вопрос спорный. Ответ на него до сих пор покрыт тайной. Во-первых, неизвестно, как на самом деле голосовали избиратели в Башкирии, Дагестане и целом ряде других регионов. Выяснить это мы уже не сможем. Во-вторых, вся избирательная кампания 1996 года была пронизана манипуляциями. Она велась совершенно омерзительно и не вписывалась ни в какие демократические нормы. Фактически государство финансировало избирательную кампанию Ельцина. Для подкупа избирателей использовались деньги, которые собирались, как дань, с предпринимателей. В руках Ельцина был административный ресурс. На его переизбрание работали государственная пропаганда и СМИ. Процветал черный пиар, построенный на обмане и чудовищных передержках. Шло массированное промывание мозгов.

Единственным серьезным конкурентом Ельцина являлся лидер КПРФ Геннадий Зюганов, хотя есть такая гипотеза, что коммунисты не были готовы к получению власти и поэтому смирились с результатом выборов, который сами же считали незаконным. Таким образом, в 1996 году в России не было реальной политической альтернативы Ельцину.

Наконец, учтем и то, что значительная часть населения нашей страны настроена патерналистски, традиционно ориентируется на власть, какой бы она ни была. Это также укрепляло позиции действующей власти.

Приметой времени стало появление бомжей даже на московских улицах

Революция 1990-х

– Как в целом можно оценить эти годы? Как время провала или период рывка?

– Как любая революция, это время крушения и огромных потерь. Но помимо этого революция открывает новые возможности. Например, возникают каналы вертикальной мобильности. Революция 1917 года, будучи разрушительной, открыла дорогу большому количеству людей. На этой волне в Советском Союзе появилось много выдающихся ученых, деятелей культуры, военачальников и т. д. Каналы вертикальной мобильности появились и в 1990-е. Оборотной стороной произошедшего тогда крушения были ростки нового. Поэтому характеризовать 1990-е годы исключительно как провал я бы не стал. Со временем у нас возник весьма приличный бизнес. Сегодня есть много серьезных предпринимателей, реально управляющих крупным бизнесом и желающих выстроить в России разумную экономическую систему.

Хотя в целом к тому, что произошло в 1990-е, я отношусь с чувством глубокой печали. Лучше бы этой революции не было, а мы эволюционным путем трансформировали СССР, его экономическую систему. Но у нас тогда отсутствовала элита, которая бы это понимала. Поэтому мы были обречены на тот путь, который прошли. Путь печальный, но, к сожалению, неизбежный. Сам я желал России иного пути и делал что мог, чтобы избежать катастрофы. Увы, в этом я не был успешен.

– Девяностые часто называют «лихими». На первый взгляд это верное определение. Или вы не считаете его вполне точным и адекватным?

– Слово «лихой» имеет как минимум два значения. Первое – это «удалой». Второе – «злой». Те годы были и удалыми, и злыми. Тогда все решалось очень быстро. Чаще всего такая стремительность оборачивалась для страны злом. Это трагическое время в нашей истории.

Вместе с тем для меня лично конец 1980-х – начало 1990-х годов было счастливым временем, потому что я имел возможность влиять на ход событий. В своем выборе был свободен и действовал как умел. А что для человека может быть более важным и более приятным, чем самореализация?! И это касалось не одного меня, а миллионов людей. Поэтому говорить, что последнее десятилетие ХХ века было беспросветно мрачным, я бы не хотел. Тогда было ощущение глотка свежего воздуха. Ценя это, я горевал по поводу распада Советского Союза. Понимал, что слабеют стартовые возможности страны в мировом соревновании. К сожалению, окружавшие меня люди этого не понимали и со мной не соглашались.

– В дискуссиях о том, какими были 1990-е, можно услышать и мнение, что они были чуть ли не «святыми». Из нашего разговора понятно, что вы их таковыми не считаете. Какое определение вы бы дали тем годам?

– В конце 1980-х – начале 1990-х мы пережили тяжелейшую революцию. А такие годы по определению не могут быть добрыми. Но мазать одной краской я бы этот период не стал. Придерживаюсь нейтрального определения – «революционные годы».

Фото: НАТАЛЬЯ ЛЬВОВА, АЛЕКСАНДР ЧУМИЧЕВ / ТАСС, AP/ТАСС, РИА НОВОСТИ, ВАЛЕРИЙ ХРИСТОФОРОВ/ТАСС