Апостол «лихих девяностых»

Вышедшая в знаменитой серии «ЖЗЛ» биография Егора Гайдара – по сути, первый опыт его развернутого жизнеописания – выглядит как нечто среднее между апологией и житием святого

Откровенно апологетический характер книги, с одной стороны, обусловлен комплиментарностью, присущей серии «Жизнь замечательных людей», а с другой – объясняется вполне очевидными политическими и человеческими пристрастиями авторов, один из которых (Андрей Колесников) в свое время в восторженных тонах написал биографию «неизвестного» Анатолия Чубайса, а другой (Борис Минаев) создал не менее апологетическое жизнеописание самого Бориса Ельцина (в той же серии «ЖЗЛ»).

Видимо, поэтому биография Егора Гайдара (1956–2009) добавляет совсем немного по-настоящему новых материалов к изучаемой теме, представляя некоторый интерес лишь тем, что предлагает свои версии ответов на целый ряд острых вопросов, которые наше общество время от времени обращает к первому премьеру постсоветской России.

Например, о том, как вообще в среде советской околономенклатурной интеллигенции мог появиться будущий главный архитектор «лихих девяностых»? Биографы напоминают, что Егор происходит из семей маститых литераторов раннесоветской поры (его деды – Аркадий Гайдар и Павел Бажов) и известного позднесоветского военного журналиста Тимура Гайдара. Все они многое знали о советской системе, активно с ней сотрудничали и работали на нее и, как пишут авторы книги, много от нее претерпели. В итоге Егор с младых ногтей получил доступ к весьма закрытой информации – к тому, о чем не писали в газетах. Поэтому он, очень рано начав задумываться о путях преображения страны, выбрал своей профессией экономику – как сферу, в которой с наибольшей вероятностью начнутся перемены. Нет ничего удивительного, что, имея такой бэкграунд, к началу перестройки Егор Гайдар уже вполне сформировался как идеолог глубокого реформирования СССР по западному образцу в модном тогда неолиберальном ключе.

Авторы рассказывают о целой сети полуподпольных кружков и обществ, действовавших в среде советской столичной интеллигенции на рубеже 1970–1980-х годов. Свой кружок появился и у Гайдара – именно в московско-ленинградском неофициальном сообществе молодых экономистов он познакомился с будущими членами своего «правительства реформ» Чубайсом, Петром Авеном, Яковом Уринсоном и др. Таким образом, дают понять авторы книги, команда Гайдара не появилась в одночасье, а сложилась в самые тяжелые и беспросветные годы брежневского увядания и последующей «гонки на лафетах». Кружковцы напряженно изучали западную экономическую литературу, дискутировали, искали рецепты реформ, способных спасти страну. В общем, в отличие от Михаила Горбачева – лидера перестройки, который содержательно оказался к ней совершенно не подготовлен, Гайдар к моменту развала СССР уже имел не только законченную и в высшей степени практичную программу реформ, но и сыгранную команду единомышленников.

При этом Колесников и Минаев вслед за самим Гайдаром утверждают, что «шоковая терапия» (или, как называли ее критики, «шок без терапии»), к сожалению, не была вопросом выбора – она вообще не имела альтернативы в обстоятельствах конца 1991 – начала 1992 года. Все другие варианты (например, первоначально провести приватизацию и демонополизировать экономику, а потом уже освобождать цены, чтобы избежать гиперинфляции и потери сбережений граждан) к этому моменту, как полагают биографы Гайдара, стали невозможными даже технически. Во-первых, на них больше не осталось времени: страна оказалась перед реальной угрозой голода, так как ее золотовалютные резервы были исчерпаны, а колхозы перестали сдавать урожай государству, придерживая его у себя. Во-вторых, их некому было воплощать: Советское государство де-факто развалилось, а российское тогда еще существовало в основном на бумаге. Иными словами, ни времени, ни денег, ни аппарата управления и принуждения в руках Гайдара и его команды не имелось. Так что реформы Гайдара стали такими радикальными не из-за какой-то исключительной кровожадности их творца, а просто потому, что никакие другие реформы в таких обстоятельствах невозможно было осуществить.

Колесников А.В., Минаев Б.Д. Егор Гайдар. М.: Молодая гвардия, 2021

Развал СССР, Беловежские соглашения, подготовленные Гайдаром, – второе по тяжести обвинение в его адрес. Действительно, текст соглашений принадлежит его перу. Хотя, как следует из книги, Гайдар не выступал ни инициатором этой встречи, ни ее идеологом. Более того, вплоть до конца 1990 года он работал с союзными структурами и не был близок ни к Ельцину, ни к кому-либо из его команды. Однако к осени 1991-го властные структуры Союза окончательно утратили свою руководящую роль, власть стремительно перетекала к республикам, в случае с Россией – к Ельцину. Именно с ним Гайдар теперь связывал надежды на реализацию планов экономических реформ, которые он разрабатывал, но на воплощение которых так и не решился Горбачев. Но как вообще возможно проводить быстрые и весьма болезненные реформы, не имея единого центра управления, а постоянно координируя и согласовывая все свои действия с руководителями десятка других республик? Именно невозможность такой координации и неотложность реформ, полагают Колесников и Минаев, и стали причиной участия Гайдара в роспуске СССР. Ему нужно было обеспечить условия для реализации своей экономической программы, и других вариантов в той ситуации он не видел.

Авторы книги напоминают: правительство Гайдара просуществовало недолго, около года, и успело реализовать лишь небольшую часть программы реформ. Уже весной 1992 года Ельцин разбавил его министрами, призванными из числа «красных директоров», а в декабре место премьера занял Виктор Черномырдин. Дальнейшая политическая деятельность не принесла Гайдару большой славы и успеха.

Почему же настоящий спаситель страны от голода и гражданской войны (а именно таким видят Гайдара его биографы) вошел в историю в основном как разрушитель, а не созидатель? Колесников и Минаев предлагают несколько интересных ответов. Во-первых, собственно правительством Гайдар никогда не руководил – им руководил Ельцин, а Гайдар – только экономикой, политическое же и информационное прикрытие реформ было абсолютно провалено. Во-вторых, сам Гайдар к моменту прихода в правительство не имел никакого политического опыта, а его команда состояла только из экономистов – ни социологов, ни культурологов, ни коммуникаторов в ней не оказалось. Но если программа экономических реформ усилиями Гайдара была подготовлена задолго до 1991 года, то ничего сравнимого в области политической не появилось. Гайдар же свою часть работы сделал, и сделал в условиях, когда все остальные от нее отказались. И как бы позже ни оценивались ее результаты, авторы биографии реформатора уверены: мы с вами живем в стране, которой без реформ Гайдара просто не существовало бы. А значит, как говорил небезызвестный бургомистр, «что-то героическое в этом есть».

Фото: НАТАЛЬЯ ЛЬВОВА, PHOTOXPRESS