Необыкновенный человек

Обожатели Петра и его ненавистники сходились в одном – такого государя не было прежде ни на Руси, ни в других странах

Необычность Петра начиналась с его облика – высокий рост (203 см) и незаурядная физическая сила: он легко мог согнуть подкову или завязать узлом кочергу. При этом имел узкие плечи, небольшие кисти и ступни, маленькую голову – такую фигуру называют диспластичной. Художник-немец Готфрид Кнеллер, который рисовал портрет Петра, так описал его внешность: «При его большом росте ноги показались мне очень тонкими, голова у него часто конвульсивно дергалась вправо». О свойственном ему нервном тике, признаке крайней возбудимости, упоминают и другие.

Современники отмечали, что Петр всегда ходил быстро, почти бегал, не заботясь, поспевают ли за ним спутники. Так же нетерпеливо слушал, то и дело перебивая собеседника. Отмечали и внезапные яркие вспышки гнева, во время которых царь полностью терял самообладание. Это объяснялось приступами хронической болезни – эпилепсии, скорее всего спровоцированной обстоятельствами жизни. В раннем детстве он пережил смерть отца, затем видел убийство своих родных и близких, растерзанных стрельцами, да и сам едва не стал жертвой заговора.

Вечный мальчишка

С семнадцати лет (а формально даже с девяти) на плечи Петра легла тяжесть царских обязанностей. Поневоле кажется, что он, рано расставшись с детством, остался вечным мальчишкой, с азартом игравшим то в морской бой, то в живых солдатиков.

В селе Преображенском, где Петр провел детские годы, было создано потешное войско, быстро разросшееся до двух полков с настоящими ружьями и пушками. Тогда же он отыскал в сарае Измайловского дворца старый английский ботик, на котором учился морскому делу. Учителями были жители Немецкой слободы, куда Петр чуть ли не каждый день убегал от докучных дворцовых церемоний. Там он не только с интересом наблюдал разные производственные процессы вроде изготовления бочек или ремонта часов, но и сам учился многим ремеслам, что никак не подобало русскому царю. Ему повезло: ни правительница Софья, занятая укреплением собственной власти, ни мать Наталья Кирилловна, озабоченная политическим выживанием своего клана, не обращали особого внимания на воспитание Петра, поручив его заботам дядьки Никиты Зотова.

По мере взросления к военным играм и техническим опытам добавились «забавы Вакха и Венеры», которым Петр так же охотно предавался до конца жизни. К «Ивашке Хмельницкому», как он называл алкоголь, его приучили в той же Немецкой слободе, где его любимым собутыльником стал «дебошан французской» Франц Лефорт. С годами выработался целый ритуал попоек, на которых сам Петр пьянел медленно благодаря физической крепости, но обожал спаивать других и глупо, по-мальчишески шутить над ними. Особенно охотно он издевался над родовитыми боярами. Князь Борис Куракин писал, что «людей толстых протаскивали сквозь стула, где невозможно статься, на многих платья дирали и оставляли нагишом». Князя Андрея Белосельского, который отказался участвовать в пьяных забавах, силой раздели и «голым его гузном били куриные яйца в лохани». Порой царские «шутки» кончались трагично: например, он приказал надуть дворянина Ивана Мясного мехами через задний проход, отчего тот скончался. Немец Фридрих Берхгольц сообщал, что однажды Петр, распоряжаясь балом, приказал старым боярам повторять за собой танцевальные па. «Старики путались, задыхались, кряхтели, у некоторых кружились головы, другими овладевали припадки одышки, некоторые и не выдерживали и повалились на пол, другие присели на корточки», – вспоминал он. Рассердившись, царь прервал бал и велел каждому из танцоров осушить по штрафному бокалу крепкого венгерского. Громадные порции спиртного, выпитые по его приказу, нередко приводили к смерти.

Около 1692 года Петр создал Всешутейший, всепьянейший и сумасброднейший собор, первая заповедь устава которого требовала от его членов каждый день напиваться допьяна. Собор пародировал церковную иерархию: возглавлял его «князь-папа», которым стал тот же Никита Зотов. Его участники во главе с самим царем отмечали православные праздники шумными оргиями и поездками по городу в повозках, запряженных свиньями или даже медведями. Во Всешутейший собор входили не только рядовые дворяне, известные лишь безудержным пьянством, но и знатные вельможи, которых записывали туда насильно. Все соборные «кардиналы», включая Петра, носили похабные клички, а их собрания кощунственно переиначивали церковные обряды. Историки до сих пор спорят, чем был этот собор для молодого царя – игрой, подражавшей карнавалам в Немецкой слободе, или сознательной попыткой подорвать авторитет церкви и ее патриарха, которые всячески противились задуманным им реформам.

В любом случае эти вульгарные развлечения воспитали в Петре грубость и бесцеремонность, которые удивляли европейских аристократов. Курфюрстина София Ганноверская писала о нем: «Царь высок ростом; у него прекрасные черты лица и благородная осанка; он обладает большой живостью ума; ответы его быстры и верны. Но при всех достоинствах, которыми одарила его природа, желательно было бы, чтобы в нем было поменьше грубости. Это государь очень хороший и вместе очень дурной». Во Франции Петр шокировал придворных тем, что при встрече с малолетним Людовиком XV в нарушение всех правил этикета подхватил ребенка на руки и поднял по лестнице, гордо заявив при этом: «Всю Францию на себе несу!» Галантные французы не стали раздувать скандал, но многие мемуаристы, упоминая этот случай, называли царя «русским варваром».

Большой маскарад в 1722 году на улицах Москвы с участием Петра I и князя-кесаря И.Ф. Ромодановского. Худ. В.И. Суриков. 1900 год

Время, вперед!

В зарубежных поездках у Петра был весьма плотный график. Игнорируя придворные праздники, он посещал музеи, мануфактуры, лекции знаменитых ученых, нанимал на службу художников и скульпторов, включая знаменитого Бартоломео Карло Растрелли. Эта практика началась еще во время Великого посольства, куда царь отправился в обличье простого десятника (командира формирования из 10 человек), чтобы не связывать себя правилами этикета. Времени даром он не терял: в Голландии почти полгода проработал на судоверфи. За четыре месяца, проведенные в Англии, посетил парламент, монетный двор, анатомический театр, пушечный завод, Оксфордский университет и многое другое – в первую очередь его интересовали не памятники старины, а новейшие технологии и изобретения, которые можно было бы применить на родине.

Петр был одержим преобразованием России, не щадя ради него ни других, ни самого себя. Он работал как проклятый, не отдыхая ни дня и ежедневно подписывая в среднем по 30 документов, многие из которых сам и составлял. Спал он не больше пяти часов, вставал в три утра и, не тратя времени на умывание, в течение часа читал книги и свежие газеты. В четыре часа, выпив рюмку водки, отправлялся летом пешком, а зимой в санях в Адмиралтейство или на стройки Санкт-Петербурга. В шесть часов утра Петр уже был в Сенате, решая текущие дела империи. В одиннадцать устраивал легкий перекус (опять с водкой), во время которого принимал посетителей. Потом садился обедать с семьей и гостями, час-другой отдыхал, после чего проводил встречи с чиновниками и просителями. Вечером снова читал или работал на токарном станке, а после ужина просматривал свой ежедневный график, вычеркивая сделанное. Ложился он в десять часов, если не случалось питейных «ассамблей», которые иногда затягивались до утра. Впрочем, сам Петр редко оставался на них до конца, ведь утром его ждали новые дела.

Портрет Петра I. Худ. Г. Кнеллер. 1698 год

С дубинкой в руке

Одной из частых причин гнева царя было то, что приближенные не успевали за его мыслями и планами, ленились и воровали, замедляя тем самым намеченные преобразования. Слушая отчеты сановников, он постоянно держал под рукой специальную дубинку, увесистые удары которой испытывали на себе даже такие верные его соратники, как Лефорт и Александр Меншиков. Не столь верных ждало более суровое наказание: многие чиновники, включая знатных вельмож, были казнены за коррупцию. Князя Матвея Гагарина, Рюриковича и сибирского губернатора, пытали и повесили в присутствии царя, по приказу которого тело не снимали с виселицы чуть ли не три года в назидание другим. Как известно, Петр не пожалел и собственного сына и наследника царевича Алексея, обвиненного в заговоре. Тот умер под пытками, не дожив до неизбежной казни. Изучая связи царевича с его матерью Евдокией Федоровной (Лопухиной), следователи обнаружили, что насильно постриженная в монахини бывшая царица завела в монастыре роман с майором Степаном Глебовым. Узнав об этом, царь приказал посадить Глебова на кол и при этом одеть его потеплее (дело было ранней весной), чтобы он подольше страдал. Прежде чем умереть, тот мучился 14 часов.

Жестокость царя тоже была какой-то мальчишеской: например, выучившись зубодерному ремеслу, он громадными клещами увлеченно выдергивал у придворных не только больные, но и здоровые зубы. В 1719 году Петр велел обезглавить свою любовницу-шотландку Марию Гамильтон – то ли за сплетни о его супруге Екатерине Алексеевне, то ли за убийство прижитого от кого-то (возможно, и самого царя) младенца. Француз Жан-Бенуа Шерер писал про эту казнь: «Когда топор сделал свое дело, царь возвратился, поднял упавшую в грязь окровавленную голову и спокойно начал читать лекцию по анатомии, называя присутствовавшим все затронутые топором органы». Надо сказать, что приговор был относительно мягким: еще действовавшее в то время Соборное уложение предписывало закапывать женщину, убившую своего ребенка, по шею в землю «до смерти».

Порой кажется, что Петр наивно верил: восприняв западные моды и обычаи, русские тут же станут жить так же рационально и упорядоченно, как европейцы. Этой цели служили его многочисленные указы о бритье бород и внедрении европейского платья. Первый из них был принят в январе 1700 года, вскоре после празднования Нового года – тоже по западному образцу, с елками и фейерверками. Он предписывал всем боярам, дворянам и чиновникам носить «венгерские кафтаны, верхние – длиною по подвязку, а исподние – короче верхних». В декабре 1701 года вышел новый указ, заставлявший носить иностранную одежду уже «всех чинов служилых людей», а всего таких указов было семнадцать. Каждый документ дотошно регламентировал всевозможные правила ношения нового платья и его моды – от лент на шляпах до пряжек на башмаках.

Портрет царевича Алексея Петровича. Неизв. худ. XVIII век

Человек перемен

Петр отличался от своих «венценосных братьев», тогдашних правителей европейских государств, двумя главными качествами. Во-первых, масштабом замыслов и свершений – слишком громадны были его владения, слишком стремительно он хотел реформировать буквально все области российской жизни. Во-вторых, отсутствием традиции, политической школы, на которой он мог бы основывать свои действия. Планы и проекты преобразований Петр заимствовал с бору по сосенке из Пруссии, Швеции, Голландии. При этом, силой навязывая подданным полезные, как ему казалось, нововведения, он напоминал не просвещенного западного монарха, а восточного деспота. В этом смысле европейский камзол, который первый российский император усердно натягивал, оказался ему тесен…

Впрочем, ни раньше, ни позже своей эпохи такой правитель, как Петр I, в России был невозможен. Он стал царем потому, что страна требовала перемен, и только он мог совершить эти перемены. Не в течение жизни нескольких поколений, когда многие начинания заглохли бы и растворились в бесконечных русских пространствах, а за несколько лет, стремительно и жестоко. Его можно назвать «человеком перемен»: вся его государственная деятельность – это по большому счету одни сплошные перемены.

В этих устремлениях Петра поддерживали политические деятели Запада, считавшие, что преобразованная на европейский манер Россия станет для Европы не источником опасности, а рынком сбыта, поставщиком природных богатств и в конечном счете ареалом колонизации. Отчасти так и случилось: при Петре в нашу страну хлынули с Запада тысячи искателей удачи, помогавших – к немалой своей выгоде – перестроить ее на новых началах. Однако уже через пару поколений те из них, кто остался, стали не немцами, шведами или французами, а верноподданными российского императора. На это и надеялся Петр, приглашая иностранцев и одаряя их чинами и окладами, на которые они не могли рассчитывать на родине. Те, кто до сих пор упрекают его в слепом преклонении перед Западом, не видят скрытой цели этого «преклонения», не понимают, что всеми действиями царя управляли железная воля и стремление к процветанию государства.

Петр I всегда интересовался аномалиями человеческой природы и их причинами. Татарские мальчик и девочка с аномалиями рук и ног и сиамские близнецы. Рисунки. 1719 год

Художник-немец Готфрид Кнеллер, который рисовал портрет Петра, так описал его внешность: «При его большом росте ноги показались мне очень тонкими, голова у него часто конвульсивно дергалась вправо»

Фото: LEGION-MEDIA, РИА НОВОСТИ, ©РГАДА