Тупики гегемонии

Сегодня, в начале глобального противостояния США и Китая за мировое господство, весьма полезно вспомнить о предыдущем этапе борьбы за гегемонию. Прежде всего для того, чтобы избежать опасных соблазнов

Он отстоит от нас более чем на столетие и связан с соперничеством прежнего гегемона, Великобритании, с претендентом – Германией. Их противоборство, по определению Иммануила Валлерстайна, было разрешено в «"Тридцатилетней войне" XX века» (Первой и Второй мировых войнах) и завершилось поражением обеих – а мировым гегемоном стали США, выступавшие в роли британского союзника и унаследовавшие от Лондона контроль над большей частью земного шара.

Поводом для размышлений на эту тему стала прочитанная мною книга «Британская империя», которая объединяет курсы лекций двух британских историков – Джона Роберта Сили (1834–1895) и Джона Адама Крэмба (1862–1913), впервые опубликованные в 1901 и 1913 годах соответственно.

Это был момент наивысшего могущества Великобритании и в то же время – мало кем замеченного начала ее заката. Сили, писавший десятилетием раньше Крэмба, больше внимания уделяет генезису империи, не имевшей, как ему казалось, достойных соперников и озабоченной скорее поиском смысла своего существования, чем отстаиванием его от поднимающихся конкурентов. Крэмб всего за год до начала Первой мировой был уже сосредоточен на перспективах грядущей войны с Германией и отстаивал достоинство британцев, понимаемое как их право на обладание пятой частью планеты, перед лицом агрессивного новичка.

Оба историка не столько зацикливаются на описании конкретных событий, сколько ищут общую линию, которая привела Британию к мировому первенству, и даже стремятся открыть общие законы планетарного развития. Так, Сили утверждает, что единственный смысл работы историка – находить в переплетении бесконечных событий те, которые вызывают наибольшие последствия, важные для сегодняшнего дня. Крэмб усматривает основной закон истории в борьбе за гегемонию и страстно призывает не отказываться от дальнейшего расширения империи (и тем более от борьбы за ее сохранение), так как это неминуемо приведет к ее падению и возвышению новых претендентов.

И тот и другой автор совершенно убеждены в уникальности Британской империи, которая дает им уверенность в долгосрочности ее сохранения. Оба яростно возражают распространенному тогда убеждению, что колонии, как только разовьются до определенного уровня, обязательно добьются самостоятельности – и лучше им в этом не препятствовать. Оба ищут убедительные аргументы в пользу той идеи, что Британия, в отличие от Рима, сможет сохранить свою империю. Для Сили таким аргументом является свободный дух британских представительных учреждений, их альтруизм и отказ рассматривать колонии как сугубый источник дохода для метрополии, а также новые средства коммуникации, облегчающие связь и управление разбросанными по всему миру землями из единого центра в Лондоне. Для Крэмба большее значение имеют доблесть и патриотизм британского народа, его армии и флота, исполненных решимости бороться за свое достояние.

Эпоха индустриального империализма, в которую творили авторы книги, обстоятельно описана в трудах позднейших историков. Работы Сили и Крэмба интересны не глубиной проникновения в суть происходящего, а как пример идеологического обоснования необходимости и целесообразности империализма. В ход здесь идет все: и утверждения о превосходстве британцев над менее культурными расами, и мальтузианская теория (колонии тогда виделись спасением Британии от перенаселения), и ницшеанские мотивы борьбы за победу над миром как единственного достойного человека и нации смысла существования.

Почти ничего не говорят два историка об экономической основе империалистического соревнования, об экспансионистской природе капитализма, требующего все новых рынков для беспрестанного саморасширения и отчаянной нескончаемой войны против других империалистических хищников, движимых аналогичными интересами. Особенно гротескно выглядит среди прочих тезис о нулевой экономической ценности для Лондона его Индийской империи: даже если государственный бюджет Великобритании действительно почти ничего не получал от Индии, то британский капитал – главный бенефициар империи – сказочно обогатился благодаря покорению гигантского субконтинента. Возникновение США в результате Войны за независимость против британцев если и упоминается, то лишь как сюжет, благодаря которому Лондон нашел новые, более эффективные и взаимовыгодные методы управления и развития заморских территорий, предотвращающие успех сепаратистских движений.

Высшая точка процветания Британской империи пришлась на конец XIX века (ее символом стал «бриллиантовый юбилей» императрицы Виктории в 1897 году), и практически сразу же началась затяжная фаза ее ослабления и упадка, закончившаяся только в 1971-м. С тех пор мы знаем Британию как бывшую империю, сохранившую лишь память о былом величии и фантомные боли об ушедшем «золотом веке», в настоящем же – всего лишь небольшую европейскую страну с великой историей и далеко не блестящей современностью.

Некогда всесильный гегемон превратился в невыдающегося сателлита новой мировой силы – Америки. Ни Сили, ни Крэмб такой печальной перспективы не предполагали, они надеялись, что империя выживет и победит. Крах их надежд показывает нам, что любая мировая гегемония конечна, а за ее триумфом неизбежно следует более или менее быстрое падение.

Британская империя в свои лучшие годы контролировала огромную территорию.
Ее максимальная площадь достигала 35,5 млн кв. км, а население на момент распада
составляло 480 млн человек

Чего нельзя предугадать, так это того, кто придет ей на смену. Иными словами, чья гегемония сменит гегемонию США. Валлерстайн указывал, что чаще всего это бывает не открытый противник, а младший союзник гегемона, выигрывающий от взаимного ослабления двух соперников, старого и нового, и изящно «берущий банк» после того, как они в длительной войне доведут друг друга до военного, финансового и морального изнеможения. Сегодня мы еще не видим, кто мог бы унаследовать американское могущество, которому предназначено быть растраченным в схватке с Китаем. Будет ли это Евросоюз, или Япония, или Индия? Во всяком случае, тщета претензий на мировое господство, какими бы благими побуждениями (развитие цивилизации, торжество христианства, распространение свободы или борьба против глобального потепления) они ни прикрывались, становится более понятна при изучении истории прежних и падших гегемонов. Будем же надеяться, что соблазн участия в этой великой схватке, уже не раз заводивший Россию в тупик, нас больше не захватит.

Фото: НАТАЛЬЯ ЛЬВОВА