«Великий перелом»

Не только политические, но и экономические обстоятельства подтолкнули Ивана III взяться за ликвидацию Новгородской республики

Проводя политику «собирания Руси», московские князья долгое время не могли покорить Новгород, но не могли и оставить его в покое. К середине XV столетия он стал главным препятствием на пути к объединению страны, а значит, и к подлинной независимости. Московская династическая смута, более известная как феодальная война второй трети XV века, в которой не на жизнь, а на смерть сошлись друг против друга ближайшие потомки Дмитрия Донского, оказалась столь долгой во многом благодаря поддержке, которую получали в Новгороде мятежные князья Василий Косой и Дмитрий Шемяка. Едва не потерявший власть и утративший в ходе этой войны зрение великий князь Василий, получивший прозвище Темный, понимал: ситуация может повториться и при любом другом антимосковском выступлении. Однако помимо решения политических проблем, которое, как полагали в Москве, уже перезрело, формирующееся Русское государство было крайне заинтересовано в установлении контроля над мощным экономическим потенциалом Новгородской земли. Когда политические резоны и экономические расчеты сошлись в единой точке, стало очевидно, что независимость Новгорода доживает последние дни.

«Людно, конно и оружно»

Новгородская «крамола» (подлинные масштабы которой многократно преувеличены московскими летописцами) была лишь поводом для задуманного Иваном III, сыном Василия Темного, «великого перелома» в поземельных отношениях. Главной целью было принудительное насаждение поместного землевладения. Поместья, в отличие от вотчин (наследственной крупной земельной собственности), носили условный характер и давались временно, на условиях службы верховному собственнику земли – великому князю московскому. Обладатель поместья жил за счет поборов и платежей своих крестьян. Размеры поместий, как правило, не превышали «прожиточного минимума». Доходы помещика должны были обеспечить ему возможность исправно нести военную службу, то есть каждую весну являться на смотр «людно, конно и оружно»: имея при себе несколько слуг, верховых лошадей, определенный набор доспехов и оружия. Прошедшие смотр дворяне направлялись в полки, где находились все лето и начало осени. На зиму помещики возвращались по домам. Никакого регулярного жалованья за свою службу они не получали. Поместье и было особой формой жалованья для этой категории воинов, а также всякого рода мелких служилых людей.

Быстрое развитие поместного землевладения позволяло Ивану III увеличить армию, сделать ее более дисциплинированной и боеспособной. Прежняя система комплектации войска из самых разнородных элементов (княжеских дружин, боярских полков, городских ополчений) порождала анархию и неразбериху. Наряду с широким использованием отрядов служилых татарских «царевичей» создание дворянской конницы открывало путь к немыслимым доселе военным предприятиям.

Существовал и политический аспект поместной системы. Получая свои поместья от верховной власти, дворяне, естественно, становились ее приверженцами. Их политические симпатии неизменно были на стороне «кормильца» – великого князя. Сама незначительность поместий, их условный характер воспитывали дворян в духе смирения и послушания.

Вместе с тем они с удовлетворением воспринимали любые расправы великого князя над вотчинниками-боярами, богатство и гордость которых вызывали у бедных дворян понятное негодование. Короче говоря, дворяне во многом напоминали те плоские и укладистые кирпичи, из которых итальянский зодчий Аристотель Фиораванти изготовил прочные своды московского Успенского собора.

Иван III Васильевич. Гравюра из «Космографии» А. Теве. Париж, 1575 год

В поисках свободной земли

Основным препятствием на пути распространения поместного землевладения было отсутствие свободных земель, населенных крестьянами и пригодных для раздачи в качестве поместий. Несмотря на огромную территорию, которую занимала Московская Русь, общая площадь пашенных угодий оставалась небольшой. Ее расширению препятствовали самые разные факторы: обилие лесов и болот, плохие почвы и суровый климат на севере и в центре страны, постоянная опасность татарских набегов в южных районах, наконец, низкая плотность населения, «съедаемого» постоянными неурожаями, войнами, усобицами и эпидемиями. Все области, имевшие значительное население и развитое земледелие, давно уже были обращены в вотчины князей, бояр и церкви. Существовал и обширный массив «черных» земель, жители которых платили подати непосредственно государству в лице великого князя. Раздавать эти земли в качестве поместий Иван III не хотел, так как в этом случае пострадали бы интересы казны, а в конечном счете и его собственные.

В итоге для развития поместного землевладения необходимо было либо отвоевать пригодные для раздачи земли у соседних государств и поменять в них весь состав правящего класса, заменив «чужих» на «своих», либо под предлогом «крамолы» конфисковать вотчины у некоторой части великорусской аристократии, а затем раздробить их на поместья и раздать дворянам. С точки зрения внутренних отношений первый путь был более спокойным. Иван III сделал целый ряд шагов на этом пути. Однако военный потенциал Московской Руси пока еще не позволял добиться быстрого и однозначного успеха, а затяжные войны с сомнительным результатом пагубно сказывались на экономике страны.

Московский Кремль при Иване III. Худ. А.М. Васнецов. 1921 год

Второй путь не требовал такого напряжения сил, как внешние войны. Но здесь нельзя было обойтись без развитого репрессивного аппарата, без риска гражданской войны. К тому же аристократия Северо-Восточной Руси представляла собой своего рода клубок тесно переплетенных родственных и дружеских связей. Репрессии против одного клана вызвали бы возмущение многих других. А там недалеко уже было бы и до дворцового переворота в пользу всегда готовых вступить в игру младших отпрысков правящего дома. И все же Иван III не мог упустить этой соблазнительной, пусть и рискованной, возможности. Острая потребность в свободных землях толкала его на этот путь.

Просчитывая варианты гонений на аристократию, великий князь естественным образом остановил свой выбор на Новгороде. Новгородское общество в генеалогическом отношении было довольно слабо связано с боярскими кланами Северо-Восточной Руси. Оно раздиралось внутренними противоречиями, которые Иван III умело разжигал. В «Низовскои земле» новгородцев издавна недолюбливали: завидовали их достатку, возмущались их самоуверенностью и развитым чувством собственного достоинства. К тому же те новгородцы, которых знали в Средней Руси, были в основном люди торговые, наделенные всеми пороками этого рода людей.

Учитывая все это, великий князь надеялся, что поэтапное «раскулачивание» новгородской знати не вызовет особого сопротивления с ее стороны, не встретит возражений московской аристократии и будет с энтузиазмом воспринято простонародьем. На всякий случай он поначалу стал наделять новгородскими землями московских бояр. Однако это была лишь временная мера. Когда ситуация устоялась, Иван III отобрал эти новые вотчины и пустил их в поместную раздачу. При этом он, по обыкновению, действовал методом Аристотелева «барана»: удар, затем пауза, потом новый, более сильный удар.

Двор дворянина. Деревня под Новгородом. Рисунок Н. Витсена. 1664 год

Три волны «раскулачивания»

Первый мощный удар (конфискации 1478 года) был направлен на новгородское духовенство, точнее, на экономическую опору его могущества – обширные вотчины и промысловые угодья. Это вполне объяснимо. С одной стороны, архиепископская кафедра являлась главным организующим, консолидирующим началом новгородского общества. С другой стороны, удар по духовенству в определенной мере смягчался тем обстоятельством, что речь шла не об индивидуальной, а о корпоративной собственности. Эти вотчины принадлежали различным церковным институтам, но никто из конкретных лиц не мог назвать их своими.

Ликвидацией вечевого строя и переходом к наместничьему управлению был переломлен хребет новгородской государственности, а резкое ослабление могущества местных церковных институтов и установление над ними политического контроля повлекли за собой деструктуризацию всего новгородского общества. Из стройной, веками складывавшейся системы оно превратилось в простую совокупность разнородных элементов, которые Иван III мог тасовать по своему усмотрению.

Московские репрессии в Новгороде раскручивались по тщательно продуманному сценарию. Сначала была срезана та часть высшей аристократии, которая проявляла открытую враждебность по отношению к Москве. Этих людей уничтожали как политических противников, но при этом использовали в своих интересах конфискованное у них движимое и недвижимое имущество. Возможно, какая-то часть этого имущества была роздана местным сторонникам Москвы или просто городской бедноте, для которой переход на положение помещиков был блестящей перспективой. Таким образом поощрялись, конечно, в первую очередь доносчики, своими жалобами инициировавшие судебные процессы над наиболее опасными для Москвы боярскими кланами в 1475–1476 годах. Не здесь ли кроется причина того массового паломничества в Москву «униженных и оскорбленных» новгородцев, которое имело место в эти годы?

Вторая волна репрессий была направлена против той части местной знати, которая никоим образом не была замешана в литовских интригах. Вся вина этих людей заключалась в их богатстве. Великому князю нужны были их земли и их деньги. Ну а поводы для расправы, разумеется, всегда найдутся в отравленном ядом зависти и доносительства обществе.

Прибрав к рукам собственность новгородцев, Иван III, как бережливый хозяин, решил пустить в дело и их самих. Ведь он испытывал недостаток не только в землях, пригодных для поместной раздачи, но и в самих кандидатах на роль помещиков. Все люди, равно как и все земли, давно уже были «при деле». Ломать сложившуюся систему в Северо-Восточной Руси было хлопотно и опасно. Проще было черпать новых помещиков не из боярской челяди, а из взбаламученного новгородского моря. Именно этим и нужно объяснять третью волну репрессий в Новгороде, направленную против средних слоев населения – «житьих людей». Тысячи этих бедолаг были согнаны со своих насиженных мест и отправлены в принудительном порядке на юг, в московские земли. Те из них, кому больше повезло, получили поместья; другие пополнили собою население городов-крепостей на Оке, где почти каждый житель был одновременно и воином-пограничником.

«Корабельник» – монета, выпущенная в годы совместного правления Ивана III и его сына Ивана Ивановича Молодого

Новгородский «взнос»

Черпая в Новгороде материальные и человеческие ресурсы для своих военно-политических нужд, Иван III не хотел, однако, полностью истощать потенциал великого города, превращать его в безлюдное пепелище. Напротив, он предполагал сделать Новгород главной базой московской военной и торговой экспансии в Прибалтике. Значительная часть его торгово-ремесленного населения осталась на месте и даже – благодаря активной наступательной политике Ивана на этом направлении – получила новые возможности для своей предпринимательской деятельности.

Мастера под присмотром Аристотеля Фиораванти разбирают рухнувшие стены Успенского собора в Московском Кремле. Строительство нового собора завершилось в 1479 году. Миниатюра из Лицевого летописного свода. XVI век

Воспитанные суровыми реалиями монголо-татарского ига, московские князья, как никто, умели выжимать из своих подданных все соки, не доводя их при этом до полного вымирания. Унаследовав этот уникальный опыт пяти поколений Даниловичей, Иван III блестяще применил его в новгородском деле. Он отнял у Новгорода и бросил в кипящий котел московской государственности все, кроме одного – возможности начать все заново. И новгородцы (среди которых немалую долю составляли теперь переселенцы из Северо-Восточной Руси, создававшие здоровую конкуренцию для старожилов) воспользовались этими условиями.

Конец Новгородской республики не стал концом Новгорода. Город перестал быть уникальной столицей бескрайней лесной империи, но явился важнейшим элементом в системе Московского государства. Слава Великого Новгорода как главного города Русского Севера отошла в область истории, однако новгородский «взнос» в фонд создания единого Русского государства оказался решающим. С падением Новгорода Москва стала расти с необыкновенной быстротой…

И все-таки, перевернув последнюю страницу в летописи Господина Великого Новгорода, испытываешь какую-то непонятную грусть. Кажется, что вместе с этим причудливым сообществом из русской истории уходит нечто важное, необходимое для полноты жизни. Исчезает, так и не развившись в полной мере, особый способ существования людей. Привыкшие к обычному выбору между самодержавием и хаосом, мы как-то теряемся перед обществом, которое не являлось ни тем ни другим…

Что почитать?

Борисов Н.С. Иван III. М., 2018 (серия «ЖЗЛ»)

Лурье Я.С. Две истории Руси XV века. М., 2021

Фото: LEGION-MEDIA