Белый рыцарь

Генерал Владимир Каппель в советские годы упоминался гораздо реже, чем остальные военачальники белой армии. И не случайно: слишком уж он отличался от созданного большевистской пропагандой образа белого офицера – дурака, пьяницы, а заодно палача рабочих и крестьян.

Портрет Владимира Каппеля, выполненный с фотографии. Худ. Р.В. Былинская

Большинство наших соотечественников по-прежнему ассоциируют имя Каппеля только с «психической атакой» из фильма «Чапаев», где офицерский полк наступает развернутым строем под черным знаменем с черепом и костями. «Каппелевцы!.. Красиво идут!» – говорит один чапаевец другому, а потом Анка-пулеметчица в одиночку останавливает атаку, доказывая тем самым неизбежное поражение белых.

В действительности корпус Каппеля с чапаевской 25-й дивизией не воевал, в «психические атаки» не ходил, да и знамени с черепом у него не было (его использовал Корниловский полк). Но сама фраза показательна. Каппель был символом Белого движения, легендой, и его имя на всех фронтах воодушевляло соратников и пугало врагов.

Потомок викингов

Будущий генерал-лейтенант (получить звание полного генерала он так и не успел) родился в апреле 1883 года в уездном городке Белёве. Его отец Оскар Павлович Каппель происходил из старинного, но небогатого рода шведских дворян, со времен Северной войны осевших в Прибалтике. В юности он был телеграфистом на Николаевской железной дороге, но сменил эту скучную работу на армейскую службу. И не где-нибудь в тыловом гарнизоне, а в частях русской армии, которые завоевывали Среднюю Азию. За храбрость при взятии Самарканда и Джизака Каппель-старший получил ордена и повышение по службе, а в 1881 году в чине штабс-капитана был переведен в Отдельный корпус жандармов. Вскоре он женился на генеральской дочери Елене Петровне Постольской, родившей ему троих детей. Среднему из них, Владимиру, исполнилось всего пять лет, когда отец скончался от подхваченной на Востоке лихорадки.

Как и его старший брат, юный потомок викингов с детства тяготел к военной службе. В 11 лет он поступил во 2-й кадетский корпус в Петербурге, а после его окончания продолжил учебу в Николаевском кавалерийском училище. В 20 лет Владимира зачислили корнетом в 54-й драгунский Новомиргородский полк, стоявший под Варшавой. В годы Первой русской революции его эскадрон перебросили в Пермь для борьбы с неуловимой бандой Александра Лбова – этот экс-социалист, превратившийся в обычного налетчика, наводил ужас на всю губернию. Впрочем, гоняясь за бандитами, Каппель находил время для ухаживания за дочерью горного инженера Ольгой Сергеевной Строльман. Ее отец также вел свой род из Швеции, однако не желал родниться с молодым неимущим офицером. Тогда Владимир попросту выкрал невесту из дома и обвенчался с ней в сельской церкви. Инженер жаловался его начальству, но Каппель был в полку на хорошем счету, поэтому дело замяли. В 1908 году, когда Владимир хотел поступить в Николаевскую академию Генштаба, командир полка выдал ему такую характеристику: «В служебном отношении обер-офицер этот очень хорошо подготовлен, занимал должность полкового адъютанта с большим усердием, энергией и прекрасным знанием. Нравственности очень хорошей, отличный семьянин. Любим товарищами, пользуется среди них авторитетом. Развит и очень способен. <…> Имеет большую способность вселять в людей дух энергии и охоту к службе. Азартным играм и употреблению спиртных напитков не подвержен».

В том году в академию Каппель не попал: подвел «неуд» по геометрии. Он упорно готовился и на следующий год все же поступил, а по окончании, в 1913-м, был назначен в штаб Московского военного округа. В начале Первой мировой войны его перевели в штаб 5-го армейского корпуса Юго-Западного фронта, а потом назначили старшим адъютантом в штаб 5-й Донской казачьей дивизии, прикрывавшей отход русских войск из Польши. Несмотря на штабную службу, Каппель не раз участвовал в боях, за что был награжден несколькими орденами. В марте 1916 года его перевели в штаб Юго-Западного фронта для участия в разработке плана знаменитого Брусиловского прорыва. Когда этот план увенчался успехом, ему присвоили звание подполковника.

Владимир Каппель (в центре) у штабного  вагона среди офицеров. 1918–1919 годы

К Февральской революции, будучи убежденным монархистом, он отнесся враждебно. Хотя новая власть определила его на пост начальника Разведывательного управления штаба Юго-Западного фронта, Каппель болезненно реагировал на развал армии и всевластие солдатских комитетов. И действительно, в конце концов один из таких комитетов потребовал его ареста за «участие в контрреволюционном заговоре». Скорее всего, он, как и его начальник Антон Деникин, и правда участвовал в заговоре генерала Лавра Корнилова. Когда корниловское выступление провалилось, Каппель попросил отпуск по болезни и уехал в Пермь, где находилась его семья. После Октябрьской революции жить в городе стало неуютно: местный ревком занялся арестами и расстрелами «буржуев», судьбу которых разделил и высланный на Урал бывший великий князь Михаил Александрович. Оставив семью (у него было уже двое детей, Татьяна и Кирилл), Каппель перебрался в Самару, где был мобилизован и направлен в Приволжский штаб Красной армии, но прослужил он там совсем недолго.

От Волги до Иртыша

В мае-июне 1918 года восстание Чехословацкого корпуса охватило огромные территории, в том числе Самару. В городе было создано антибольшевистское правительство из бывших депутатов Учредительного собрания (сокращенное название – Комуч), которое приступило к формированию своей Народной армии. На собрании офицеров обсуждался вопрос, кто возглавит добровольческие части, но желающих взять на себя столь ответственную роль не нашлось. И вот тогда, согласно воспоминаниям полковника Василия Вырыпаева, «скромный на вид, почти никому не известный, недавно прибывший в Самару офицер встал и попросил слова: "Раз нет желающих, то временно, пока не найдется старший, разрешите мне повести части против большевиков"».

Это был Каппель, в отряд которого вступили 350 человек, в основном зеленая молодежь. С этими силами он тут же выдвинулся к Сызрани, занятой красными. Разделив отряд на две части, командир отправил одну из них в обход города, и в решающий момент удар по противнику пришелся сразу с двух сторон. Большевики бежали, бросив оружие и боеприпасы. То же повторилось в Ставрополе (ныне Тольятти), деревне Климовке и Сенгилее, где был взят в плен некий Мельников, бывший поручик царской армии, которого Каппель велел расстрелять. Простых красноармейцев он обычно отпускал, но к офицерам, нарушившим присягу, был непреклонен.

«Каппелевцы!.. Красиво идут!» Кадр из знаменитого фильма «Чапаев», снятого братьями Васильевыми в 1934 году

В июле 1918 года его отряд, выросший до 3500 человек, начал наступление на Симбирск. Красные ждали атаки с Волги, но Каппель усадил бойцов на подводы и за три дня преодолел 200 верст. Внезапным ударом вверенные ему части заняли родной город Владимира Ленина, вызвав в Москве настоящую панику. Все лучшие силы были переброшены на Волгу, куда срочно выехал нарком по военным делам Лев Троцкий, пытавшийся то расстрелами, то пылкими речами остановить начавшееся бегство.

В августе Народная армия Комуча нанесла новый удар красным, взяв Казань. В этом городе были захвачены большие запасы продовольствия и снаряжения, а главное, эвакуированный из Петрограда золотой запас Российской империи в 650 млн рублей, слитки золота и платины. Кроме того, в руках белых оказались многие тысячи пленных, включая весь 5-й Латышский полк (латышских стрелков, как известно, называли «ленинской гвардией»). Каппель предлагал Комучу развить успех, наступать на Нижний Новгород и дальше на Москву. Но лидеры «самарской Учредилки» отказались от опасного предприятия, тем самым дав красным время опомниться и подтянуть к Волге свежие силы. Чехословацкие части, участвовавшие в действиях Народной армии, стремились поскорее уехать на родину, казаки хотели защищать только свои земли, и каппелевцы, являвшиеся основной боевой силой Комуча, метались от одного города к другому, отбивая удары врага. В сентябре пал Симбирск, в октябре Самара и Казань.

Великий Сибирский Ледяной поход. Худ. С.Э. Чуданов. 2014 год

Комуч эвакуировался в Уфу, где объединился с созданным в Омске антибольшевистским правительством в так называемую Уфимскую Директорию. Каппелю послали сообщение о его производстве в генерал-майоры, на что он ответил: «Я был бы более рад, если бы мне вместо производства прислали батальон пехоты». Командир и его бойцы много дней не спали, им не хватало самого необходимого – боеприпасов, провианта, сапог. Нередко Каппель сам ходил в атаку в солдатской цепи. Ему пришлось отступать через приуральские горнозаводские районы, где рабочие решили его убить. Узнав об этом, генерал с одним только вестовым явился на митинг и произнес там взволнованную речь, завершив ее словами: «Я хочу, чтобы Россия процветала наравне с другими передовыми странами и чтобы рабочие и их семьи жили в достатке!» Его отнесли в штаб на руках, пообещав помогать всем, чем можно.

«С бабами и детьми не воюй!»

В ноябре 1918-го белые офицеры совершили в Омске переворот, объявив Верховным правителем России адмирала Александра Колчака. Казалось, Каппелю эти события были на руку, но он снова поначалу не пришелся ко двору. Прослыв в Самаре монархистом, в Омске генерал неожиданно оказался слишком левым, чуть ли не большевиком. Свою роль сыграли и связь с «Учредилкой», и чересчур вольное общение с нижними чинами, и «ненужная» гуманность. Как уже говорилось, пленных красноармейцев Каппель обычно отпускал, а не расстреливал, как многие белые командиры. Не совершал он и карательных экспедиций с массовыми порками и сожжением целых деревень, которыми увлекались иные колчаковские соратники. Подчиненным Каппель строго внушал принцип: «С бабами и детьми не воюй!»

В конце 1918-го он был брошен отбивать захваченную красными Уфу, но потерпел неудачу и был вызван на ковер к Колчаку. После долгого разговора адмирал вышел из кабинета держа гостя за руку, что случалось весьма редко. Позже он называл Каппеля «одним из самых выдающихся молодых начальников». Генералу поручили сформировать на базе вверенных ему частей Волжский корпус, с которым он весной 1919 года занял Уфу и снова наступал на Казань. Но на этот раз прорваться к Волге не удалось: белых встретили превосходящие силы противника, а их соратники, действовавшие на юге и севере России, на помощь не спешили. Летом фронт покатился обратно, и опять каппелевцы, потерявшие многих товарищей в боях, находились на острие удара, сдерживая натиск врага, чтобы дать отступить своим. Военный министр правительства Колчака Алексей Будберг писал тогда в дневнике: «Мы могли бы смотреть сейчас более уверенно на будущее, если бы в тылу расстроенных и катящихся на восток армий стояли достаточно подготовленные резервы Каппеля, погубленные в судорожных потугах нашими горе-стратегами».

В боях на Южном Урале каппелевский корпус понес большие потери, и в него начали массово мобилизовывать пленных красноармейцев. Генерала это не радовало: новые бойцы, пятная славное прежде имя каппелевцев, мародерствовали, ударялись в бега или вовсе убивали офицеров и целыми подразделениями переходили на сторону врага.

В ноябре 1919-го красные, разбив потерявшие управление колчаковские части, заняли Омск. Верховному правителю России пришлось отступать по железной дороге к Иркутску, объявленному новой столицей. Нужно ли говорить, что Каппель, как всегда, прикрывал отход? По телеграфу Колчак предложил ему пост главнокомандующего, на что тот ответил: «Ваше высокопревосходительство, есть много командиров старше и опытнее меня. Я не подготовлен к такой большой и ответственной роли. Почему вы мне это предлагаете?» Скоро последовало объяснение: «Потому что только вам, Владимир Оскарович, можно верить». 3 декабря на станции Судженка Колчак повторил эти слова Каппелю лично. Это была их последняя встреча: в Иркутске произошел переворот и в результате новая власть передала Верховного правителя в руки красных.

Поход в никуда

Каппелю предстояло суровой сибирской зимой вести армию за 3000 км на восток. Этот Великий Ледяной поход проходил в нечеловечески трудных условиях: в сорокаградусный мороз бойцы шли пешком, поскольку на железной дороге хозяйничали чехословаки, спешившие эвакуироваться из Владивостока. Узнав, что командующий Чехословацким корпусом генерал Ян Сыровый приказал выбросить из эшелонов раненых солдат колчаковской армии, их жен и детей, Каппель вызвал его на дуэль, но тот трусливо отмолчался. Предателями оказались не только легионеры, но и товарищи по оружию из бывшей императорской армии, которые переходили на сторону красных. Так, генерал Бронислав Зиневич захватил Красноярск, лежавший на пути белых, и им пришлось прорываться с боями. Дальше был переход по льду реки Кан, где нагруженные телеги и пушки то и дело проваливались в полыньи. Помогая вытаскивать одну из них, Каппель 6 января 1920 года оказался в ледяной воде и потом до вечера находился вместе со всеми на морозе. Только на следующий день, когда начался жар, он показался врачу, который обнаружил у него обморожение. Поскольку уже начиналась гангрена, было решено ампутировать ступни обеих ног. Анестезии не было, к тому же ампутация проводилась просто нагретым на костре ножом…

Генерал перенес тяжелую операцию без единого стона. Он отказался от места в санитарном поезде и даже на подводе, заявив, что будет по-прежнему ехать верхом впереди своей армии. Участник похода Александр Федорович вспоминал: «Стиснувшего зубы от боли, бледного, худого, страшного, генерала на руках вынесли во двор и посадили в седло. Он тронул коня и выехал на улицу – там тянулись части его армии – и, преодолевая мучительную боль, разгоняя туман, застилавший мозг, Каппель выпрямился в седле и приложил руку к папахе. Он отдал честь тем, кого вел, кто не сложил оружие в борьбе. На ночлег его осторожно снимали с седла и вносили на руках в избу». 21 января, уже теряя сознание, Каппель назначил на должность главнокомандующего генерала Сергея Войцеховского и попросил его отыскать жену, чтобы передать ей обручальное кольцо. Он не знал, что в это время Ольга Строльман сидела в Бутырке как заложница. После смерти мужа ее выпустили, но в 1937-м вновь арестовали и дали пять лет лагерей. После освобождения она жила в Перми, как и ее дети, тоже взявшие фамилию Строльман.

22 января Каппель нашел в себе силы провести в Нижнеудинске совещание командиров, где предложил как можно быстрее двигаться к Иркутску, освободить там Колчака и вместе с ним идти в Забайкалье к атаману Григорию Семенову, чтобы создать новый фронт против красных. После этого он слег и больше не вставал. В бреду приказывал готовиться к близкому бою, требовал усилить фланги, а вечером 25-го прошептал: «Как я попался! Конец…» Это были его последние слова. Полковник Вырыпаев привел к нему врача из стоявшего по соседству румынского батальона, и тот сказал, что генерал болен крупозным воспалением легких и умрет через несколько часов. Так и случилось: Каппель умер около полудня 26 января 1920 года у разъезда Утай, что недалеко от Иркутска.

Чтобы идущие по пятам красные не надругались над телом, каппелевцы увезли его с собой в Читу, где генерал был похоронен в городском соборе. Когда Красная армия осенью 1920-го заняла и Читу, останки Каппеля перевезли в Харбин. Местом его погребения стала церковь Иверской иконы Божией Матери. Надгробие в Харбине не тронули ни японцы, ни китайские коммунисты, но в середине 1950-х по просьбе советских дипломатов оно было уничтожено. Уже в наши дни посольство России в КНР вместе с информационным агентством «Белые воины» организовало перенос останков Каппеля в Москву, где они в 2007 году упокоились в некрополе Донского монастыря. В обитом атласом гробу самый молодой генерал колчаковской армии вернулся в столицу, куда так и не смог въехать на белом коне.