Безвестный отец российской истории

Писатель Федор Эмин (около 1735 – 1770). Рисунок Анны Леон

В наши дни имя Федора Эмина знакомо лишь узкому кругу специалистов по истории второй половины XVIII века. Между тем в свое время именно он стал автором первого русского бестселлера и первой полномасштабной «Российской истории»

Прожив всего 35 лет, Эмин умудрился сменить, возможно, три религии и уж точно добрый десяток мест жительства. О своих приключениях он рассказывал красочно, но всегда по-разному, поэтому его биография и сегодня остается сплошным белым пятном.

Сын турецкоподданного

Его друг, знаменитый просветитель Николай Новиков, писал, что Эмин «родился около 1735 года в Польше или в пограничном каком с Польшею российском городе от небогатых родителей, которых и лишился он в младенчестве». Потом он стал учеником некоего иезуита, с которым путешествовал по Европе и Азии. В Стамбуле с юношей случилось какое-то «приключение», после которого он оказался в турецкой тюрьме. Сам он намекал на то, что тайком пробрался в гарем кого-то из знатных турок или даже самого султана, за что полагалась смерть. Чтобы спастись, Эмин принял ислам с именем Магомет и поступил на турецкую службу, сделавшись янычаром. А спустя несколько лет бежал на английском корабле в Лондон, откуда перебрался в Петербург.

Урок в Киево-Могилянской академии. Фрагмент гравюры. 1712 год

Другая версия, изложенная в посмертном издании одной из книг писателя, гласит, что он родился в Венгрии, отец его был венгр, а мать – полька. Третья, со слов «достойного веры» человека, объявляет его малороссом, учившимся в Киево-Могилянской академии, а после исключения из нее уехавшим в Турцию.

Четвертую и самую экзотическую версию своего происхождения Эмин поведал в 1761 году в прошении о принятии его в российское подданство. Согласно ей, его дед-поляк Эминовский, офицер австрийской армии, перешел на сторону турок и принял ислам. В свою очередь, сын Эминовского, Гусейн-бек, дослужился до «губернатора греческого города Лепанто» (ныне Нафпактос) и женился на пленнице-христианке Рукийе Ладен, родившей ему сына, то есть самого будущего писателя Эмина. Когда тот достиг 15-летнего возраста, отец отправил его в Венецию учиться языкам, к которым юноша проявлял необычайную способность.

Несколько лет спустя Гусейн впал в немилость и был сослан на остров Лесбос, но явившийся на помощь сын помог ему бежать в Алжир. Там они получили высокие должности в армии местного бея, но после гибели отца в сражении Эмин вернулся к матери в Турцию. Чтобы заработать, он отправился в Европу торговать пряностями, но попал в плен к пиратам. Освобожденный португальцами, Эмин прибыл в Лиссабон, где по приказу короля был обучен основам христианской веры. В качестве переводчика он отправился с португальским посольством в Лондон, и там его переманили на службу в британскую разведку.

Молодой человек, по его собственным словам, не хотел жить на Западе, а стремился в Россию – «оплот православной веры». Поэтому он тайком явился к русскому посланнику Александру Голицыну, который и дал добро на его крещение (так Эмин стал Федором Александровичем), а потом с оказией отправил в Петербург.

Эта история похожа на приключенческий роман с восточным колоритом, какие были популярны в то время, – наш герой и сам написал их немало. Как ни удивительно, у нее нашлись подтверждения: в Архиве внешней политики России хранятся его португальский, французский и английский паспорта, а также свидетельство о крещении в православную веру, выданное в феврале 1761 года священником посольской церкви в Лондоне.

Портрет князя Александра Голицына – в 1755–1761 годах посланника в Лондоне, в 1762–1778 годах вице-канцлера. Худ. Д.Г. Левицкий. 1772 год

Сохранились и его письма к матери и другим родственникам, под которыми стоит подпись «Магомет-Али Алжирский». Его предполагаемый отец Гусейн-бек по прозвищу Голубоглазый в самом деле был генералом алжирской армии. В своем прошении Эмин также указывал, что его личность могут подтвердить тот самый бей Алжира, у которого он служил вместе с отцом, и османские сановники. Только вот позже, когда Российская империя вступила в войну с Турцией, писатель пытался скрыть свое турецкое происхождение – тогда-то и появились истории о его украинских корнях. Возможно, его мать действительно была родом из Малороссии, что объясняет и его тягу к православию, и чрезвычайно легкое овладение русским языком, на котором он через полгода после прибытия в Петербург свободно говорил, а через год начал и писать.

Новый русский

В столице России Эмин встретил не слишком теплый прием. Ему назначили скромное содержание (50 рублей в год), но на службу брать не спешили. В июле 1761-го он подал прошение канцлеру Михаилу Воронцову, указав, что со времени приезда живет «собственным иждивением, лишь надеясь на будущее». Эмин просил определить его переводчиком в Коллегию иностранных дел, сообщая, что знает шесть языков, помимо русского. После этого канцлер дал русскому послу в Константинополе Алексею Обрескову поручение выяснить происхождение Эмина. Тот узнал, что приезжий иностранец в самом деле жил в Турции и имеет там родственников, но посоветовал держать его подальше от турецких дел, посчитав, что от подобных «выходцев и разкащиков» никакого толку быть не может.

Портрет графа Михаила Воронцова. Худ. А.П. Антропов. Вторая половина XVIII века

Тем временем Эмин жил в Петербурге на широкую ногу, как подобает сыну алжирского генерала. Позднее он писал в одном из романов: «Видя отменную некоторых вельмож ко мне милость и надеясь от них вспоможения, вошел в немалые долги». Летом 1762-го Эмин устроился преподавателем итальянского в Сухопутный кадетский корпус, а заодно и в Академию художеств, но всю зарплату на год вперед пришлось отписать кредиторам.

«Не зная, каким образом промыслить себе кусок хлеба, – рассказывал он далее в «Приключениях Фемистокла», – я начал упражняться в сочинениях». Уже через год в «Санкт-Петербургских ведомостях» появилось объявление: «Продается книга Миромандово похождение, часть первая, в которой сочинитель описывает разные свои приключения и многих азиатских и американских земель обыкновения». Речь шла о сочинении Эмина «Непостоянная фортуна, или Похождение Мирамонда» в трех частях, которое стало настоящим бестселлером своего времени, а вместе с тем и первым русским романом. До того читающей публике приходилось довольствоваться переводами (обычно плохими) европейских нравоучительных романов. Теперь ей предложили собственный, полный приключений и любовных страстей.

Портрет Алексея Обрескова, русского посла в Константинополе. Худ. Ф.С. Рокотов. 1777 год

Роман повествует о турецком юноше Мирамонде, который долго скитался, пережил лишения и рабство, побывал в Португалии, Испании, Англии и, наконец, попал в Египет, где в него влюбилась дочь султана Зюмбюля. Чтобы избавиться от нежеланного зятя, султан послал его с посольством в Жирийское (Алжирское) королевство, где Мирамонд достиг высокого положения. После многих испытаний он сумел не только соединиться со своей возлюбленной, но и стать султаном. В этом сюжете нетрудно найти не только влияние восточных сказок, но и отголоски пережитого автором. Эмин старался развлечь читателя, однако попутно принести ему пользу. «Романы, – считал он, – изрядно сочиненные и разные нравоучения и описания различных земель с их нравами и политикою в себе содержащие, суть наиполезнейшие книги для молодого юношества к привлечению их к наукам».

«Похождение Мирамонда» было посвящено графу Григорию Орлову, по протекции которого Эмин получил наконец вожделенное место переводчика. Но вскоре отказался от него: выяснилось, что писать романы интереснее, а главное, прибыльнее. К тому времени он нашел свою Зюмбюлю, купеческую дочь Ульяну, и должен был содержать семью. За следующие семь лет Эмин выпустил в свет 25 книг – переводы и собственные сочинения, продававшиеся с большим успехом. Конечно, в тогдашней малочитающей России этот успех был не так велик: то же «Похождение Мирамонда» вышло тремя тиражами, что составило всего 2 тыс. экземпляров. И все-таки популярность Эмина оказалась невероятной – недаром с ним работал самый успешный из тогдашних издателей Сергей Копнин. За первым романом последовали другие – вышеупомянутые «Приключения Фемистокла», «Бессчастный Флоридор», «Приключения Лизарка и Сарманды», часто заимствующие сюжеты европейской литературы. На этих книгах учился, в частности, такой будущий классик русской словесности, как Николай Карамзин. Позже именно он настоял на включении биографии Эмина в иллюстрированный «Пантеон российских авторов», хотя портрета писателя тогда так и не нашли (не сохранилось ни одного его достоверного изображения).

Портрет графа Григория Орлова. Худ. Ф.С. Рокотов. 1762–1763 годы

Впрочем, с современными ему классиками отношения у Эмина не складывались. Тредиаковский, Сумароков, Херасков ревниво отнеслись к славе выскочки-иностранца. Он не остался в долгу, зло высмеивая соперников. К примеру, в комедии «Ученая шайка» Эмин вывел Сумарокова и Ломоносова в образах безумных графоманов, набрасывающихся с кулаками на всех, кто не признает их гениальность. С недюжинным нахальством он учил коллег правильно писать по-русски. В 1764 году ему удалось занять место престарелого Тредиаковского в должности переводчика Петербургской академии наук. Правда, на этом карьерный рост Эмина оборвался: вмешавшись в придворные интриги, он остался без службы и даже просидел две недели в Петропавловской крепости. Сочинять книги ему никто не запретил, они по-прежнему пользовались успехом, но писатель постепенно отошел от беллетристики. Теперь ему хотелось лучше понять страну, где он обосновался, изучить ее прошлое и даже предвидеть будущее.

История без историка

XVIII век стал временем обостренного интереса к истории во многих странах, включая Россию. В середине столетия приглашенные в Петербург из Германии ученые Герард Миллер и Август Шлёцер создали труды, заложившие основу норманнской теории происхождения Древнерусского государства. Возражая им, Михаил Ломоносов начал писать «Древнюю Российскую историю», но завершить эту работу ему не удалось. Многотомная «История Российская» Василия Татищева стала издаваться только в 1768 году, через много лет после смерти автора. Поэтому «Российская история» Эмина, выходившая с 1767 года, стала первым полномасштабным трудом по истории нашей страны.

Изданием ее занялась Петербургская академия наук; она же предоставила писателю свою библиотеку с сочинениями античных, немецких и польских авторов, посвященными прошлому России. На этих сочинениях и основана работа Эмина: он, в отличие от Татищева, не изучал летописи и другие исторические источники. Там, где сведений не хватало, писатель смело выдумывал их. Карамзин отмечал, что Эмин «ссылается на Полибиевы известия о славянах, на Ксенофонтову скифскую историю и множество других книг, никому в мире не известных».

Портрет писателя Николая Новикова. Худ. Д.Г. Левицкий. 1797 год

Он сочинял свою «Историю», не будучи историком: его, как позже его поклонника Карамзина, интересовало в первую очередь литературное изложение событий и вытекающая из них мораль. «Показать каждому гражданину начало его отечества, – писал Эмин в обширном предисловии к «Российской истории», – есть дело, коего совершения не только каждое государство, но и весь просвещенный свет давно желает». Привычно отругав российских историков за леность и тягу к «баснословиям», он объявил о намерении написать сочинение, свободное «от несходных с правдою повествований и многих суеверий». При этом честно признался, что «многие речи, которые в сей Истории разные говорят лица, выдуманы».

Главной своей задачей Эмин считал изложение исторических событий от «самого начала России» до «златого века во время царствования Екатерины Великой», что и обозначил в самом названии книги. Постоянно восхваляя императрицу, благодаря ее за заботу о просвещении и благе отечества, писатель явно преследовал цель вернуть себе утраченную милость.

Планы Эмина не осуществились: он успел написать лишь три тома «Российской истории», доведя повествование до 1213 года. Не в силах сосредоточиться на чем-нибудь одном, он отвлекался не только на сочинение романов, но и на издание сатирических журналов – еженедельной «Смеси» и ежемесячной «Адской почты». Почти все тексты в них Эмин писал сам, наряду с Новиковым утверждая, что сатира должна смело лечить недостатки общества, невзирая на лица. Кроме того, его перу принадлежит нравоучительный трактат «Путь ко спасению, или Разные набожные размышления» – эта небольшая книжка многократно переиздавалась, когда сам ее автор был уже давно забыт…

Его литературный труд оборвался буквально на полуслове: 18 апреля 1770 года Федор Эмин умер в своей квартире в Петербурге. Враги сразу принялись распускать слухи, что он покончил с собой, впав в безумие. Этому противоречит запись в метрической книге, согласно которой смерть наступила от болезни «точно неизвестной», но писатель успел исповедоваться и причаститься. Новиков напечатал в журнале анонимные (возможно, свои) стихи:

Что слышу? Эмин мертв, и друга я лишен!..

Я тело зрю, но в нем огнь жизни погашен.

Померкли те глаза, что сердце проницали;

Сомкнулись те уста, что страсти порицали…

Сын Эмина Николай тоже был писателем, но оказался и удачлив в службе: в 1804–1808 годах, накануне присоединения Финляндии к Российской империи, он служил в Выборге гражданским губернатором. Сочинения Эмина-старшего (включая ненаписанные) еще до его смерти оптом купил вышеупомянутый издатель Копнин. И впервые прогадал: уже десятилетие спустя популярные прежде книги никто не хотел читать. Литературная мода сменилась, и если Сумароков с Тредиаковским, такие же нечитаемые, остались в истории литературы, то Эмин выпал из нее. А жаль. Турецко-польскому отцу русской истории давно пора посвятить научное исследование, а то и роман, который может стать куда более увлекательным, чем его собственные.