Великая орфографическая революция

Сто лет назад большевики поменяли не только календарь, но и правила правописания. Впрочем, это была не первая в истории России орфографическая реформа

Радикальным реформатором, как известно, был Петр Великий. Русскую азбуку он перекраивал несколько лет – с 1707 по 1710 год. И занимался этим самостоятельно, вникая в орфографическую реальность.

Петровская азбука

Именно тогда была узаконена в гражданском алфавите буква «э», которая понадобилась главным образом для передачи на письме иноязычных слов, в большом количестве приходивших в русский язык в Петровскую эпоху. Кроме того, для упрощения письма царь-реформатор попробовал исключить из употребления часть дублетных букв. Как это? Дублетные буквы (обозначающие один и тот же звук; иными словами, звук – один, а букв, способных его обозначать, – несколько) попали в кириллицу для обеспечения правильного произношения греческих звуков в заимствованных славянами греческих словах. Петр І изъял из алфавита одну из двух букв, обозначавших звук [о], – «омегу».

Сложнее получилось с «ижицей» – буквой, обозначавшей звук [и] в словах греческого происхождения. Ее Петр упразднил, но под давлением консерваторов, «супротивников реформы», был вынужден вернуть. Та же история произошла с буквой «земля» (что интересно, позднее была отменена не она, а другая буква, обозначавшая звук [з], – «зело») и с буквой «ферт», обозначавшей звук [ф].

«Азбука», правленная рукой Петра І, и первая книга, напечатанная гражданским шрифтом. Изданы в 1708 году (Фото: РИА Новости)

Вместе с тем царь-преобразователь упростил само начертание букв (оно стало менее витиеватым), ввел принцип различного написания прописных и строчных букв и отменил надстрочный знак – титло, который использовался при сокращении слов. Новый шрифт назвали гражданским – в отличие от прежнего, тесно связанного с церковной литературой. Петр стремился приблизить русское печатное слово к западноевропейским стандартам, которые он находил наиболее логичными и удобными. Действительно, стало проще читать, проще готовить образованных специалистов. Впрочем, благие результаты реформа дала не сразу: к новым правилам долго привыкали, во многих книгах того времени можно встретить одновременно употребление и старых, и новых букв.

Петру принадлежит и еще одно преобразование, связанное с алфавитом: самодержец лишил азбуку цифрового значения, а вместо «буквенной цифири» предложил использовать арабские цифры.

Доктора живаго

Новая эпоха бескомпромиссных преобразований пришла через 200 лет после петровских начинаний. Реформе 1918 года, начатой декретом «О введении нового правописания», предшествовала основательная, многолетняя дискуссия в научном сообществе. Большевики подошли к делу радикально, придав новым орфографическим правилам силу закона. Нововведений было сравнительно немного, но они заметно поменяли облик русской письменной речи.

Из алфавита исключались буквы «ять» (Ѣ), «фита» (Ѳ), «и десятеричное» (І), отменялся «ер» (Ъ) на конце слов и частей сложных слов, но сохранялся в качестве разделительного знака (в словах «объем», «объяснить» и т. д.). Менялось написание окончаний прилагательных и причастий в родительном и винительном падежах: вместо «лучшаго» теперь следовало писать «лучшего», вместо «новаго» – «нового». Другим стало и название «Словаря живаго великорусскаго языка» Владимира Даля. Отныне писали «живого» и «великорусского».

Приставки, оканчивающиеся на «з», перед любой буквой, обозначающей глухой согласный, теперь должны были писаться с буквой «с» на конце (вместо «разступиться» – «расступиться»). При этом приставка «без-» обернулась «бесом». Противники советской власти взяли на вооружение этот довод: «Большевики запустили в русскую письменную речь беса!» Многие иронизировали по поводу целой череды самых разнообразных бесов, ведь появились «бес совестный», «бес корыстный», «бес шумный» и даже «бес сердечный» и «бес человечный». Однако все словно забыли, что орфографическая реформа в целом была разработана еще в царские времена.

Вместо высокопарной формы местоимения «ея» новые правила велели писать «её». Наконец окончательно исчезла из употребления недобитая Петром І «ижица». Реформа сократила количество орфографических правил, не имевших опоры в произношении, например различие родов во множественном числе прилагательных, причастий, числительных и местоимений. Исчезла и необходимость заучивания длинного списка слов, в которых употреблялся «ять». Вышеупомянутый декрет, подписанный в декабре 1917 года народным комиссаром по просвещению Анатолием Луначарским, гласил: «В целях облегчения широким народным массам усвоения русской грамоты, поднятия общего образования и освобождения школы от ненужной и непроизводительной траты времени и труда при изучении правил правописания предлагается всем без изъятия государственным и правительственным учреждениям и школам в кратчайший срок осуществить переход к новому правописанию. <…> Все правительственные и государственные издания, периодические (газеты, журналы) и не периодические (книги, труды, сборники и т. д.), должны печататься согласно новому правописанию с 1 января 1918 года». С тех пор буквы «ер» (то есть твердый знак на конце слов) и «ять» стали символами ушедшей царской эпохи.

«Орфография – явление консервативное»

Об истоках и смысле затеянной большевиками орфографической реформы «Историку» рассказал председатель Орфографической комиссии РАН, доктор филологических наук Алексей ШМЕЛЕВ

Дискуссии о том, что правила правописания нуждаются в изменении, шли давно: первые идеи по упрощению орфографии появились еще в XIX веке. Однако приход к власти большевиков резко ускорил процесс. Реформу решено было проводить быстро и без излишней полемики – по-большевистски.

– Когда появилась идея орфографической реформы? Кто был инициатором – писатели, ученые, студенты?

– Отсчет дискуссиям о непосредственно реформе орфографии можно вести от начала ХХ века, когда была создана Орфографическая подкомиссия Петербургской академии наук под предводительством великого князя Константина Константиновича, известного под литературным псевдонимом К. Р. В комиссии работали выдающиеся лингвисты – Филипп Фортунатов, Алексей Шахматов. Инициаторами реформы были именно они, лингвисты. Те, кто верил, что русскую орфографию можно организовать на более разумных началах. Логика была такая: если всю жизнь можно усовершенствовать, изменить к лучшему, то почему бы не начать с орфографии? При этом идеологи реформы, не будучи революционерами, понимали, что общество во многом не готово к радикальным и быстрым изменениям. И были настроены на длительную дискуссию.

– У реформы были активные противники?

– Прежде всего сопротивлялись образованные, грамотные люди. Они во все времена консервативны, особенно если речь идет о грамматике и орфографии. Для них знание сложившихся правил русского языка было своеобразным подтверждением престижа, от которого никогда не хочется отказываться. Это как некий символический капитал, который человек собирает, овладевая разного рода языковыми нормами. После переворотов и революций капитал девальвируется, а на первый план выходят люди, которые нормами не владеют и говорят совсем по-другому. Действительно, в начале 1920-х годов продвижение по социальной лестнице обеспечивалось скорее невладением языковыми нормами. Орфографию реформировали, и весь старый капитал рассыпался. Оппоненты реформаторов ощущали эту опасность.

– А чем лингвисты объясняли необходимость реформы?

– Реформаторы стремились упростить правописание, приблизить его к звучанию современного русского языка. И верили в то, что это поможет массовой школе. Многие существовавшие тогда орфографические нормы не имели опоры в произношении, в устной речи. Например, «ер» – твердый знак на конце слов – ни на что не указывал. Еще один из доводов в пользу реформы был практического характера: из-за лишних букв расходовалась бумага.

Советская азбука. Художник и автор текста – В.В. Маяковский. 1919 год

С другой стороны, многих не устраивало и то, что один и тот же звук обозначали на письме разными буквами. Это отягощало язык. Речь идет об употреблении букв «е» и «ять». Когда-то букве «ять» соответствовал отдельный звук – средний между [и] и [э]. Но различия в произношении, которые стояли за буквами «е» и «ять», к началу ХХ века почти стерлись, их уже воспринимали как нечто искусственное. Соответственно, от буквы «ять» можно было отказаться, чтобы не заучивать головоломные правила и списки слов, в которых ее употребляли.

– О чем спорили ученые и на чем сходились?

– Общей была идея, что буква «фита» не нужна, что ее следует исключить. Традиционно «фиту» ставили в словах, заимствованных из греческого языка. В остальных случаях употребляли более привычную для нас букву «ферт». Еще задолго до 1917 года выходили книги, в которых отсутствовала «фита».

Дискуссии велись вокруг правописания приставок «раз-» и «рас-», «без-» и «бес-» в зависимости от графической позиции, без связи с произношением. Условный выбор правописания вызывал столкновение мнений. Педагоги выступали за привычную, старую орфографию, а любое упрощение принимали в штыки. Немало споров вызывало и употребление «и восьмеричного» и «и десятеричного» (і). Многие сходились на том, что необходимо оставить одну букву. Но какую? Вокруг этого долго шла дискуссия.

– Можно ли сказать, что Февральская революция дала существенный толчок реформированию орфографии?

– Действительно, после Февраля, на волне разнообразных перемен, вышли «Постановления совещания по вопросу об упрощении русского правописания». Образовалась очередная комиссия, она высказалась в пользу реформы. Министерство народного просвещения Временного правительства предписало попечителям округов немедленно провести реформу русского правописания. Вышло несколько циркуляров. Но во многом это оставалось благими пожеланиями. Министерства попытались перейти на новую орфографию, но даже у них ничего не получилось. Удобнее оказалось пользоваться привычными правилами.

Выяснилось, что реализация реформы – дело трудоемкое, не хватало ни времени, ни технических возможностей. Не хватало власти. Учащиеся писали сочинения по новым правилам, выходили брошюры в соответствии с нормами реформы, но в основном до конца 1917 года торжествовала старая орфография. В свободном обществе вообще невозможно проводить тотальную орфографическую реформу. Как людей заставишь писать по-новому, если они хотят писать по-старому? Установившийся в октябре 1917 года политический режим исключал свободу выбора для граждан. И в этом смысле упрощал проведение реформы.

– Старую орфографию считали чем-то контрреволюционным, принадлежностью самодержавия?

– Пожалуй, это преувеличение – по крайней мере, если говорить о 1917 годе. Среди сторонников и противников орфографической реформы были люди разных политических воззрений, тут нет прямой зависимости одного от другого. Впрочем, оказалось важным, что прослеживалась связь старой орфографии с церковнославянским языком. Это вызывало идейное неприятие революционеров. Во многом именно поэтому большевики в 1918 году так рьяно взялись за искоренение дореформенного правописания.

– Состоялась бы реформа в таком виде, если бы не Октябрь?

– Без политических потрясений изменения носили бы более осторожный характер. Думаю, сравнительно быстро был бы отменен «ер» на конце слов. Уже выходили такие книги. С точки зрения информативности текста лишний сигнал окончания слов был избыточен. Не бесполезен (он имеет смысл, например, при обучении чтению по складам), но избыточен. От «ижицы» уже фактически отказались со второй половины XIX века. От «фиты», возможно, тоже постепенно отказались бы. Ее употребление в начале ХХ века уже соблюдалось не строго. Труднее было бы с «ятем», с правописанием приставок.

Но орфография – явление консервативное, ею нельзя управлять полицейскими методами. Без грозного государственного аппарата провести масштабную реформу не удалось бы.

Радикально изменить правописание можно только с помощью тотальной цензуры, которая и действовала у нас при советской власти. Цензура вплоть до спичечных этикеток. Большевиков не пугал кардинальный разрыв с традицией. Первоначально в декретах новой власти в качестве послабления указывалось, что временно и следование старым нормам не будет считаться ошибкой. Но когда выяснилось, что издатели продолжают пользоваться старыми правилами, государство пошло на жесткие меры.

Действовали силой, без обсуждений. По редакциям и типографиям стали ходить революционные матросы, которые изымали из наборной кассы литеры с буквами, упраздненными декретом. Из типографий исчезли «ять», «фита», «i», а заодно и «ъ», чтобы его не печатали в конце слов. В результате в середине слова «ъ» пришлось заменять апострофом – так и появились знакомые многим варианты написания: «с'езд», «из'ять», «об'явление» и т. п. Вот тогда отношение к правописанию политизировали. Новая орфография стала тотальной. За употребление твердого знака на конце слов можно было получить обвинение в белогвардейщине. При этом вплоть до 1930-х годов в исключительных случаях элементы старой орфографии в СССР все-таки оставались. Например, в фототипических переизданиях словаря Владимира Даля.

За рубежом еще долго русские книги и газеты издавались по старой орфографии. Первая волна эмиграции не принимала реформу. Но постепенно, к 1940-м годам, все большее число изданий переходило на новую орфографию, которая к тому времени перестала вызывать ассоциации с большевистским произволом. Хотя в эмигрантских кругах и в наше время можно встретить употребление дореформенной орфографии.

– В чем видели достоинства и недостатки реформы?

– Кроме упрощения грамматических правил и сближения написания с произношением достоинство видели в том, что язык стал ближе к европейским языкам, иностранцам стало легче изучать русский письменный. Стало гораздо легче писать по-русски. Но стало ли легче читать? После реформы возникло много новых омографов, то есть слов, совпадающих по написанию, но различных по звучанию и значению, и омоформ – разных по значению слов, совпадающих в отдельных грамматических формах. Нам теперь приходится ломать голову при чтении таких слов, как «ели». О чем идет речь, о еде или елках? Или «лечу». Что имеется в виду, полет или медицинская помощь? До реформы слово «мир» в значении «общество, вселенная» писали с «и десятеричным» – «міръ», а в значении «отсутствие войны» – «мир». После упразднения «и десятеричного» различие исчезло. С этим непросто было смириться начитанным людям. Десятилетия ушли на то, чтобы все привыкли к новому облику слов.

– Выиграл или проиграл язык в результате преобразований?

– С языком ничего не сталось. Обесценился тот самый символический капитал – умение писать грамотно, владение нормами литературного языка. Изменился облик слов. А в переменах, которые происходили с языком, орфография все-таки не играла первостепенной роли.

Беседовал Арсений ЗАМОСТЬЯНОВ