Три юбилея

Наступивший год богат на литературные юбилеи. Тургенев, Горький, Солженицын: двести, сто пятьдесят, сто. Это серьезный повод не просто вспомнить каждого из них, но и задуматься о том,  каким богатством мы обладаем

Фото: PRAVOSLAVIE.RU

Наступивший год богат на литературные юбилеи. Тургенев, Горький, Солженицын: двести, сто пятьдесят, сто. Это серьезный повод не просто вспомнить каждого из них, но и задуматься о том, каким богатством мы обладаем

Вот уж действительно, писательский год! В марте – 150-летний юбилей Максима Горького, в ноябре – 200 лет со дня рождения Ивана Тургенева, а в декабре – 100 лет со дня рождения Александра Солженицына. Три классика, три эпохи в истории русской литературы. Их объединяет принадлежность к русскому языку, к нашей культуре. Но, на мой взгляд, интереснее подумать даже не о том, что сближает, а о том, что отличает столь крупных художников друг от друга…

Первым из них я узнал и полюбил Тургенева. Открыть его мне посоветовала мама – учительница русского языка и литературы. И не напрасно. «Ася», «Вешние воды», «Первая любовь» – все это я читал и перечитывал с удовольствием. А потом, когда вернулся к Тургеневу через много лет, снова убедился, что это необыкновенно интересный писатель. Как хорошо выстроен роман «Отцы и дети», который мы школьниками недооценивали. Глубокий, тонкий и умный роман. Стало ясно, почему из всего тургеневского наследия именно эта книга представлена в школьной программе. Правда, ее обычно трактуют как конфликт отцов и детей, а Тургенев, мне кажется, говорит и о союзе поколений. Люблю позднего Тургенева – «Степного короля Лира», мистические повести, такие как «Клара Милич». Талант его не слабел с годами.

Драматизм личной жизни, несложившееся семейное гнездо. В детстве и юности у него был дом, а в зрелые годы своей Ясной Поляны у Ивана Сергеевича не было. И все-таки у него сложилась на редкость счастливая литературная судьба. Его узнали и полюбили в Европе – первым из русских писателей. И Тургенев был замечательным пропагандистом русской литературы.

В этом качестве ему нисколько не уступал Максим Горький. Писатель сумасшедшей славы, мировая знаменитость. В истории нашей литературы ХХ века он – узловая станция. В годы становления советской культуры с ее жесткими законами Горький определял многое. Никто из писателей того времени не прошел мимо Горького. Его любили, ненавидели, с ним боролись, им восхищались, но непричастных не было. Несомненная заслуга Горького в первые годы после революции – основание «Дома искусств» и Комиссии по улучшению быта ученых в голодном Петрограде. Эти начинания спасли многих. И не только писателей.

Он не нуждается в приукрашивании. Кому-то Горький помогал, другим мешал. В 1930-е именно его заступничество помогло вернуть на сцену «Дни Турбиных». Но он же препятствовал публикации булгаковского романа «Мольер». Горький создавал журналы, учебные заведения, такие как наш Литературный институт, но и поддерживал систему, с которой боролся третий наш герой.

Фамилию Солженицын я узнал в детстве. Его любила моя бабушка. Однако, увы, «Роман-газета» с повестью «Один день Ивана Денисовича» по настоянию моего отца – убежденного коммуниста – стала жертвой официальной борьбы с Солженицыным. Эту повесть, как и «Матренин двор», я прочитал уже в годы перестройки. С тех пор Солженицын для меня в первую очередь не идеолог, не политик, а художник. Его проза не уступает шедеврам не только ХХ, но и XIX века, она выдерживает сравнение и с Гоголем, и со Львом Толстым… Потом мне попался «Бодался теленок с дубом». Эту книгу я читал с не меньшим увлечением, чем в детстве – книги о разведчиках, действующих в одиночку в тылу врага. Накал противостояния – как в первоклассном боевике. Не мною замечено, что Солженицын – писатель новаторский, последовательный модернист по манере письма, по умению открывать новые жанры.

Когда мне довелось лично познакомиться с Александром Исаевичем, читательские впечатления подтвердились. Правда, он представлялся мне несколько более мрачным, сухим и сдержанным. Вместе с тем в реальности показался моложе, чем на телеэкране. Живые глаза, эмоциональная речь. Его артистизм. Быть может, кому-то это будет странно, но мне он напоминал… Юрия Никулина. Схожий русский тип. В Солженицыне притягивает сочетание смехового начала и трагической проблематики. Нравилось, как он строил свою речь. Без шелухи, чистый концентрат мысли. Он так изобретательно и точно подбирал слова, что слушать можно было бесконечно. Удивило, что Александр Исаевич высоко оценил мою книгу об Алексее Толстом. По политическим воззрениям автор «Хождения по мукам», столп советской власти, был антиподом нобелевского лауреата. У Солженицына есть рассказ «Абрикосовое варенье», в котором речь идет непосредственно о Толстом и без всякой к нему симпатии. А моя книга не апологетическая, но все-таки она написана с позиций «за Толстого». И тем не менее она ему понравилась. Несколько раз Александр Исаевич присылал мне отзывы на мои книги. Это был строгий разбор, в котором добрые слова соседствовали с критическими суждениями. А потом я узнал, что мой «Михаил Булгаков» из серии «Жизнь замечательных людей» стал последней книгой, которую читал Александр Исаевич незадолго до смерти. Трудно забыть об этом. Особенно – в юбилейный год.