Долгая дорога в Тегеран

Тегеранская конференция. Худ. А.М. Герасимов. 1945 год

Путь трех лидеров мировой политики в Тереган был долгим и в прямом, и в переносном смысле. Хотя потребность в координации усилий возникла еще в 1941-м, представители англосаксонского мира не спешили за стол переговоров, главным на которых неминуемо стал бы вопрос об открытии второго фронта в Европе. Положение изменилось после Сталинградской и Курской битв. Красная армия уверенной поступью шла на запад. Мысль, что СССР в одиночку освободит Европу, тем самым радикально изменив расклад сил на континенте, сделала Уинстона Черчилля и Франклина Рузвельта готовыми лететь за тридевять земель.

Начало сближения

В заслугу Черчиллю ставят то, что он уже 22 июня 1941 года заявил о поддержке Советского Союза в войне против гитлеровской Германии. Но не будем забывать, что в тот день вся Великобритания вздохнула с облегчением. Как позже рассказывали капитаны приходивших с конвоями в Архангельск и Мурманск британских судов, летом 1941-го у них на родине говорили, что «отныне для Англии опасность миновала и что русская армия спасет Англию».

Не менее важно и то, что в начале войны, когда ситуация на советско-германском фронте была критической, Черчилль не спешил выполнить свое обещание помочь «России и русскому народу всем, чем только можем». Причина состояла в том, что на Западе не верили в способность СССР выстоять. 10 июля Рузвельт в разговоре с советским послом в США Константином Уманским сказал: «Если русские смогут сдержать немцев до 1 октября 1941 года, это будет большим вкладом в поражение Германии, поскольку после этой даты никакие эффективные военные операции немцами в России не могут быть проведены…» Слова американского президента показали, сколь невысоко он тогда оценивал военные возможности СССР.

А Красная армия продолжала сражаться. Уже 3 июля 1941 года в обращении к советскому народу Иосиф Сталин выразил уверенность в том, что справедливая борьба граждан СССР за свободу страны «сольется с борьбой народов Европы и Америки за их независимость, за демократические свободы». Советскому народу срочно требовалась помощь. Идея открытия второго фронта родилась в то суровое и судьбоносное время.

Поскольку тогда Соединенные Штаты еще не вступили в войну, открыть второй фронт могли только англичане. В начале июля 1941-го Сталин отправил в Лондон на переговоры военную миссию во главе с заместителем начальника Генерального штаба Красной армии генерал-лейтенантом Филиппом Голиковым. Он поставил перед англичанами вопрос о высадке значительного контингента войск на севере Франции, а также о проведении операций на севере Европы (занятии в ближайшее время островов Шпицберген и Медвежий) и на Балканах. Однако британский министр иностранных дел Антони Иден в обсуждение этих вопросов входить не стал, а переговоры представителей советской военной миссии с начальником Генштаба Вооруженных сил Великобритании генералом Джоном Диллом, начальником штаба военно-воздушных сил вице-маршалом авиации Чарлзом Порталом и начальником штаба военно-морских сил адмиралом Дадли Паундом нужного результата не дали.

Еще меньше поводов для оптимизма принес визит Голикова в США, которые в тот период соблюдали нейтралитет. В ту пору американские министры и военные не думали о военном сотрудничестве с Советским Союзом, а забавлялись заключением пари: через сколько недель или месяцев СССР будет разгромлен Третьим рейхом.

Вместе с тем Рузвельт и Черчилль понимали, что поражение Советского Союза не сулит ничего хорошего и их странам. 14 августа 1941-го президент США и премьер-министр Великобритании встретились близ Ньюфаундленда и подписали Атлантическую хартию. В ней говорилось о целях войны и послевоенном устройстве мира. 24 сентября СССР присоединился к Атлантической хартии, которую Сталин назвал «алгеброй», подчеркнув, что предпочел бы «практическую арифметику».

Франклин Рузвельт и Уинстон Черчилль на борту американского крейсера «Аугуста» во время Атлантической конференции. Август 1941 года

К ней приступили пять дней спустя, когда в прифронтовой Москве открылась конференция представителей трех великих держав. В Советский Союз прибыли британский министр снабжения лорд Уильям Максуэлл Бивербрук и специальный представитель президента США Аверелл Гарриман, от СССР в конференции участвовал нарком иностранных дел Вячеслав Молотов. На этой встрече был подписан секретный протокол о взаимных поставках на девять месяцев (правда, основные поставки по ленд-лизу стали поступать уже после разгрома немцев под Москвой и нападения японцев на военно-морскую базу США в Пёрл-Харборе). Также Вашингтон согласился предоставить Советскому Союзу беспроцентный заем в миллиард долларов. Таким образом, трехсторонняя встреча имела некоторый успех. Но главный для СССР вопрос о втором фронте так и остался без ответа.

«Не будет второго фронта»

В мае 1942 года Сталин отправил в Лондон и Вашингтон Молотова. Черчилль разместил советскую делегацию в загородном имении Чекерс. 22 мая он приехал туда на две ночи для переговоров (переводчиком стал посол СССР в Великобритании Иван Майский). Об итогах встречи Молотов сообщил Сталину: «Я сделал заявление, в котором обосновал важность создания второго фронта в Европе в течение ближайших недель и ближайших месяцев. В ответ Черчилль ясно дал понять, что второй фронт возможен только в 1943 году или, может быть, в конце 1942 года. <…> Главное препятствие, по утверждению Черчилля, состоит в том, что у англичан и американцев нет достаточного количества судов, специально приспособленных к десантным операциям, но зато в 1943 году Черчилль грозит атаковать Европейский континент в 5–6 местах с помощью 1–1,5 миллиона англо-американских войск».

26 мая Молотов и Иден подписали договор «О союзе в войне против гитлеровской Германии и ее сообщников в Европе и о сотрудничестве и взаимной помощи после войны».

С берегов Туманного Альбиона нарком полетел в Соединенные Штаты на переговоры с Рузвельтом. Молотов понравился президенту США, но двусторонние отношения по-прежнему оставляли желать лучшего. На обратном пути Молотов вновь посетил Великобританию и вернулся в Москву уверенным в том, что в 1942-м второй фронт открыт не будет.

Словно желая подтвердить прогноз наркома, Черчилль прибыл в Вашингтон и убедил Рузвельта забыть о втором фронте до конца года. Британский премьер-министр выступал за затяжную войну на измор Германии, предпочитая, чтобы все это время кто-то другой громил вражеские дивизии и нес потери. Такую роль он отвел нашим дедам и прадедам…

Крайне неудачное начало Сталинградской битвы поставило вопрос о втором фронте ребром. Понимая его огромную значимость для СССР, Черчилль продолжил саботаж. Но, будучи умным и расчетливым политиком, он решил смягчить негативный эффект от отказа открыть второй фронт. В ночь на 1 августа британский премьер полетел в Москву через Каир и Тегеран. Он знал, что известие, которое вез Сталину, не обрадует лидера страны, народ которой самоотверженно сражался едва ли не со всей Европой, вставшей под знамена Третьего рейха и работавшей на него. «Что должен был я сказать им теперь? – писал Черчилль впоследствии в воспоминаниях. – Генерал Уэйвелл, у которого были литературные способности, суммировал все это в стихотворении, которое он показал мне накануне вечером. В нем было несколько четверостиший, и последняя строка каждого из них звучала: "Не будет второго фронта в 1942 году". Это было все равно что везти большой кусок льда на Северный полюс. Тем не менее я был уверен, что я обязан лично сообщить им факты и поговорить обо всем этом лицом к лицу со Сталиным…»

Вечером 12 августа Черчилль впервые увидел человека, которого потом в мемуарах назвал «великим революционным вождем и мудрым русским государственным деятелем и воином».

Эта встреча двух лидеров стала серьезным испытанием для обоих. Каждый гнул свою линию. 13 августа Сталин вручил Черчиллю и прибывшему из США Гарриману меморандум. В нем подчеркивалось, что 1942 год представляет «наиболее благоприятные условия для создания второго фронта в Европе, так как почти все силы немецких войск, и притом лучшие силы, отвлечены на Восточный фронт». В ответ Черчилль сообщил об отказе союзников открыть второй фронт в 1942 году, объяснив решение недостатком транспортных средств для десанта. Далее Сталин выслушал витиеватое словоблудие английского гостя о том, что якобы «разговоры относительно англо-американского вторжения в этом году ввели противника в заблуждение и сковали его значительные военно-воздушные и сухопутные силы на французском побережье». Черчилль и Гарриман пообещали открыть второй фронт весной 1943 года, подчеркнув, что в ближайших планах Вашингтона и Лондона значится операция «Факел» в Северной Африке.

Переговоры в Москве были сложными, но поводов жаловаться на плохой прием у британского лидера не нашлось. Напротив, он был поражен тем, как его встречали: «Все было подготовлено с тоталитарной расточительностью». По завершении официальных переговоров 15 августа, когда казалось, что все слова уже произнесены, Сталин неожиданно пригласил Черчилля к себе на квартиру. Там был накрыт стол. За ним, по словам Черчилля, они просидели «с 8 часов 30 мин. до 2 часов 30 мин. следующего утра, что вместе с предыдущей беседой составило в целом более семи часов». Обстановка потеплела после одного эпизода, который описал переводчик Владимир Павлов: «Каким-то образом разговор начался с рассказа о дочерях. Черчилль сказал о своей дочери Саре, что у нее рыжие волосы. Сталин заметил, что и его дочь Светлана тоже рыжая, и велел позвать ее. Он представил Светлану Черчиллю, который подарил ей маленький сувенир».

Частный визит Черчилля к Сталину в Москве позволил двум лидерам ближе и лучше узнать друг друга.

Иосиф Сталин, Франклин Рузвельт и Уинстон Черчилль позируют фотографам во время Тегеранской конференции. Ноябрь 1943 года

Встреча «Большой тройки»

В январе 1943 года Рузвельт и Черчилль встретились в Касабланке, откуда они отправили Сталину совместное послание. В нем в общих словах, но с пафосом говорилось о будущих операциях англичан и американцев: «Вместе с вашим мощным наступлением [они] могут, наверное, заставить Германию встать на колени в 1943 году».

Однако Сталин хорошо знал цену цветастым декларациям и обещаниям англосаксов. В ответном письме он предельно точно поставил вопрос: «Понимая принятые вами решения в отношении Германии как задачу ее разгрома путем открытия второго фронта в Европе в 1943 году, я был бы вам признателен за сообщение о конкретно намеченных операциях в этой области и намечаемых сроках их осуществления».

Внятного плана у Черчилля и Рузвельта не оказалось и на этот раз. Так во взаимоотношениях союзников возник серьезный кризис, что не оставили без внимания в том числе берлинские «наблюдатели».

Ситуация изменилась после победы Красной армии в Курской битве. В августе 1943 года Рузвельт и Черчилль предложили Сталину встретиться. Тегеран как место встречи был выбран по желанию Сталина. После триумфа под Сталинградом, на Курской дуге и освобождения Киева он был уверен в том, что победа над Германией и ее сателлитами является вопросом времени, и мог говорить с заносчивыми англосаксами с позиции силы.

По пути в Тегеран президент США и премьер Великобритании сделали остановку в Каире, где несколько дней согласовывали позиции прежде всего по дальневосточным и ближневосточным вопросам. На некоторых из таких совещаний присутствовал китайский лидер Чан Кайши. Мнения о втором фронте на этот раз разошлись: если Рузвельт выступал за его открытие на севере Франции, то Черчилль настаивал на Балканах. Сепаратную встречу англосаксов сложно назвать результативной. Рузвельт и Черчилль были умными и опытными политиками и хорошо понимали, что теперь решать ключевые вопросы мировой политики без участия СССР, вынесшего главную тяжесть беспрецедентно жестокой войны, невозможно. За пять лет, прошедших с Мюнхенского сговора 1938 года, расклад сил на мировой арене стал другим.

Работа Тегеранской конференции, открывшейся 28 ноября 1943 года, продолжалась четыре дня. Лидеры «Большой тройки» заключили важные договоренности и наметили пути решения остальных вопросов. Наконец-то были определены сроки и место открытия второго фронта: в мае 1944 года американцы и англичане обязались провести операцию «Оверлорд», высадив войска на северо-западе Франции. Договорились, что одновременно начнется операция в Южной Франции, а Красная армия предпримет наступление с целью предотвратить переброску германских войск с Восточного на Западный фронт.

СССР взял на себя обязательство оказать помощь союзникам на Дальнем Востоке, объявив войну Японии через три месяца после капитуляции Германии. Участники конференции в целом согласовали решение о передаче Кёнигсберга (ныне Калининград) Советскому Союзу, а также приняли Декларацию об Иране, заявив о своем желании «сохранить полную независимость, суверенитет и территориальную неприкосновенность Ирана». Кроме того, лидеры стран антигитлеровской коалиции приступили к обсуждению польского вопроса, вопроса о будущем Германии, послевоенном мироустройстве и ряда других.

Домой Сталин, Рузвельт и Черчилль вернулись в приподнятом настроении. Им было чем порадовать народы своих стран.

Меч Сталинграда

В один из дней Тегеранской конференции, 29 ноября 1943 года, на торжественной церемонии вручения наградного меча защитникам Сталинграда собрались члены делегаций «Большой тройки» и представители армий, флотов и авиации трех великих держав. Стоял почетный караул. После того как оркестр исполнил советский и английский государственные гимны, британский премьер Уинстон Черчилль медленно подошел к лежавшему на столе большому черному ящику и раскрыл его. Меч в ножнах лежал на бордовой бархатной подушке. Взяв его в обе руки, Черчилль обратился к Иосифу Сталину: «Его величество король Георг VI повелел мне вручить вам для передачи городу Сталинграду этот почетный меч, сделанный по эскизу, выбранному и одобренному его величеством. Он был изготовлен английскими мастерами, предки которых на протяжении многих поколений занимались изготовлением мечей». Его ножны были украшены золотом и красными эмалевыми звездами.

Фото: Legion-Media

Черчилль вручил меч Сталину, который поднес его к губам, поцеловал и от имени граждан Сталинграда выразил Георгу VI глубокую признательность за подарок. Затем он передал меч американскому президенту Франклину Рузвельту. Прочтя выгравированную на клинке надпись: «Подарок короля Георга VI людям со стальными сердцами – гражданам Сталинграда – в знак уважения к ним английского народа», президент произнес: «Действительно, у граждан Сталинграда стальные сердца».

День рождения премьера

Во время Тегеранской конференции лидеры «Большой тройки» встречались не только на совещаниях. 30 ноября 1943 года британский премьер Уинстон Черчилль устроил прием по случаю своего дня рождения. Он вспоминал: «Сталин, прибывший под усиленной охраной, был в прекрасном настроении, а президент, сидя в своем кресле, смотрел на нас с сияющей улыбкой».

Фото: Legion-Media

Руководитель СССР явился на прием в парадной маршальской форме. Его сопровождали нарком иностранных дел Вячеслав Молотов и маршал Климент Ворошилов. По свидетельству очевидцев, когда Сталин сел за стол и увидел перед собой много приборов, то сказал, что чувствует себя как в музее, и попросил объяснить, как всем этим пользоваться. Тост Сталина переводил советский дипломат Владимир Павлов. В этот момент в зал внесли мороженое, которое официант по неловкости вывалил на Павлова. Все ожидали, как отреагирует переводчик Сталина, а он продолжил невозмутимо переводить. В подарок Черчиллю советский лидер вручил каракулевую шапку, большую фарфоровую скульптурную группу на сюжет русских народных сказок, а также, по некоторым данным, ящик коньяка. Франклин Рузвельт преподнес премьеру старинную персидскую чашу и исфаханский ковер. Черчилль благодарил. В мемуарах он писал: «Наверное, было уже более двух часов ночи, когда мы наконец разошлись… Я лег в постель, вымотанный до предела, но довольный тем, что ничего, кроме хорошего, не произошло. Этот день рождения был для меня действительно счастливым днем».

Что почитать?

Печатнов В.О. Сталин, Рузвельт, Трумэн: СССР и США в 1940-х гг. М., 2006

Быстрова И.В. Поцелуй через океан: «Большая тройка» в свете личных контактов (1941–1945 гг.). М., 2011