Первые блины народного представительства

«Достаточно было оглядеться среди пестрой толпы "депутатов" – а мне приходилось проводить среди них в коридорах и в саду Таврического дворца целые дни, – чтобы проникнуться ужасом при виде того, что представляло собою первое русское представительное собрание».

Зал собраний Государственной Думы в Таврическом дворце (Фото предоставлено М. Золотаревым)

Так весьма нелицеприятно описывал депутатов первого думского созыва ежедневно контактировавший с ними по долгу службы товарищ (заместитель) министра внутренних дел Сергей Крыжановский. Данную им характеристику Думы благожелательной не назовешь: «Это было собрание дикарей. Казалось, что Русская земля послала в Петербург все, что было в ней дикого, полного зависти и злобы. Если исходить из мысли, что эти люди действительно представляли собою народ и его "сокровенные чаяния", то надо было признать, что Россия еще по крайней мере сто лет могла держаться только силою внешнего принуждения…»

По оценкам замминистра, первые демократически избранные депутаты мало чем походили на парламентариев и в повседневной жизни. Многие депутаты-крестьяне, отмечал он, в поисках дополнительного жалованья устраивались работать швейцарами, дворниками, открывали мелкую торговлю или курятню. Денег на жизнь им не хватало. Положенные народным избранникам 10 рублей в день они по большей части высылали в родную деревню.

Кроме того, депутаты-крестьяне часто приводили в зал общего собрания ходоков. Те рассаживались по местам, и приставам приходилось выдворять «гостей» с депутатских кресел. Однажды у входа в Таврический дворец задержали двух депутатов-крестьян, торговавших входными билетами в Думу.

Уже после открытия Думы в Министерство внутренних дел поступали сведения о некоторых народных избранниках, в прошлом осужденных за уголовные преступления (за мелкую кражу или мошенничество). Таковых оказалось около 40 человек, то есть приблизительно 8% от общего числа депутатов первого думского созыва.

«Члены Думы – крестьяне пьянствовали по трактирам и скандалили, ссылаясь при попытках унять их на свою неприкосновенность, – вспоминал Крыжановский. – Полиция была первое время в большом смущении, не зная, что можно и чего нельзя в подобных случаях делать. В одном таком случае сомнения разрешила баба, хозяйка трактира, которая в ответ на ссылку пьяного депутата на его неприкосновенность нахлестала его по роже, приговаривая: "Для меня ты, с…, вполне прикосновенен", и выкинула за дверь… Большие демонстрации устроены были на похоронах члена Думы, скончавшегося в белой горячке от пьянства; в надгробных речах он именовался "борцом, павшим на славном посту"».

Формальные показатели также не свидетельствуют в пользу депутатского корпуса. В Первой Думе только у 42% народных избранников было высшее образование, а у 13% – среднее. Следовательно, 45%, то есть почти половина членов Думы, не имели ни того ни другого. Некоторые депутаты даже признавались в том, что были вовсе неграмотными.

Отзывы о Второй Думе оказались, пожалуй, даже единодушнее, чем о Первой. Она не вызывала симпатий ни у членов правительства, ни в среде правых депутатов, ни даже у оппозиции. Философ Сергей Булгаков, член фракции кадетов, впоследствии писал, что он «не знавал в мире места с более нездоровой атмосферой, нежели общий зал и кулуары Государственной Думы». По его мнению, депутаты явно не соответствовали той исторической миссии, которую сами на себя взвалили.

Александр Наумов, самарский губернский предводитель дворянства с 1905 по 1915 год, вспоминал эпизод, как он должен был опросить только что избранных от его родной губернии депутатов Второй Думы на предмет их места жительства, возраста, профессии, партийной принадлежности. Особенно предводитель дворянства был поражен, когда увидел кузнеца Абрамова – «здоровенного, лохматого, неграмотного мужика, с распухшей от пьянства и драки злобной физиономией». «Вошел сей тип, исподлобья глядя осовелыми глазами, в кабинет и не знал – стоять ли ему или развалиться на кожаном кресле. Ответы его получались невнятные, больше слышалось какое-то мычанье, и, лишь когда прозвучал вопрос, к какой политической партии он принадлежит, косматая физиономия Абрамова сразу ожила. Послышался немедленный и внятный ответ: "Бомбист"…»

Кирилл Соловьев, доктор исторических наук