Третьеиюньская монархия

110 лет назад, 3 июня 1907 года, Николай II распустил Вторую Думу и одновременно в обход существовавших юридических процедур, без согласия депутатов изменил порядок выборов в Государственную Думу следующего созыва. Критики власти тут же окрестили произошедшее «государственным переворотом», а сформировавшуюся по итогам новых думских выборов политическую систему – «третьеиюньской монархией».

Высочайший манифест о роспуске Второй Думы (Фото предоставлено М. Золотаревым)

Впрочем, мысль о необходимости пересмотра избирательного закона, по признанию тогдашнего товарища (заместителя) министра внутренних дел Сергея Крыжановского, возникла еще у Ивана Горемыкина, возглавлявшего Совет министров России с апреля по июль 1906 года. В частных беседах Горемыкин не жалел критических стрел в адрес своего предшественника – Сергея Витте, которому он ставил в вину собрание вместо палаты депутатов «грязных подонков населения, сплотившихся в разбойничью шайку». Причиной тому, с его точки зрения, послужил в первую очередь несовершенный избирательный закон.

«Двойственность начал»

В начале мая 1906 года, уже через несколько дней после открытия Первой Государственной Думы, Горемыкин поручил Крыжановскому составить записку об изменении порядка выборов «без нарушения по возможности оснований действовавшей системы». К концу мая документ был готов.

В июле этого же года сменивший Горемыкина на посту премьер-министра Петр Столыпин представил императору всеподданнейший доклад, в котором остро ставился вопрос о несовершенстве избирательного законодательства. «При оценке действующего порядка выборов в Государственную Думу, установленного законами 6-го августа и 11-го декабря 1905 года, необходимо иметь в виду, что порядок этот не представляет собою стройного целого, а в значительной мере является компромиссом двух противоположных взглядов на цели и задачи народного представительства», – говорилось в докладе.

Первоначально, летом 1905-го, напоминал Столыпин царю, «предполагалось привлечь к участию в законодательстве только наиболее состоятельные, экономически господствующие классы населения, поэтому выборы были обоснованы на системе высоких имущественных цензов и на распределении избирателей по классам, соответственно роду владеемого имущества», однако впоследствии, под влиянием революционных выступлений осени 1905-го, возникло «стремление возможно более расширить участие общества в выборах, без нарушения классовой раздельности выборов, но хотя бы полным почти отказом от имущественного ценза». С этой «двойственностью начал, положенных в основание выборов» премьер и связывал в конечном итоге целый ряд весьма значительных недостатков всей системы.

В правительственных кругах крепло убеждение, что из-за «стихийного демократизма» составителей избирательного закона от 11 декабря 1905 года Россия была обречена на неработоспособную Думу.

Полиция у Таврического дворца после роспуска Первой Думы. Июль 1906 года (Фото предоставлено М. Золотаревым)

Повторение пройденного

Однако после роспуска Первой Думы Николай II, поколебавшись, принял решение провести выборы во Вторую Государственную Думу по прежнему избирательному закону. Возможности участвовать в выборах были лишены только те депутаты первого созыва (преимущественно кадеты), которые подписали известное «Выборгское воззвание». В нем содержался призыв к гражданам всей России в знак протеста против разгона Думы прекратить выплату налогов и исполнение воинской повинности.

Отстранив от участия в выборах радикалов первого созыва, император рассчитывал на то, что вновь избранная нижняя палата окажется более лояльной и работоспособной. Однако монарх просчитался. Вторая Дума оказалась еще более агрессивно настроенной по отношению к исполнительной власти. Лидер кадетов Павел Милюков отмечал: «Правительству удалось обессилить Думу, лишив ее прочного большинства. Но ему не удалось сделать Думу своею. <…> Вторая Дума вышла гораздо левее Первой. Кадетские голоса лишь перешли частью к левым и к социалистам…»

Философ Сергей Булгаков, избранный во Вторую Думу от Орловской губернии, характеризуя своих коллег, не пожалел черной краски: «Это уличная рвань, которая клички позорной не заслуживает. Возьмите с улицы первых попавшихся встречных, присоедините к ним горсть бессильных, но благомыслящих людей, внушите им, что они спасители России, что к каждому слову их, немедленно становящемуся предметом общего достояния, прислушивается вся Россия, – и вы получите Вторую Государственную Думу».

На первых же собраниях думское большинство выдвинуло идеи, с которыми император и глава правительства были категорически не согласны. Депутаты добивались введения всеобщего избирательного права, упразднения Государственного совета, выступали за принудительное отчуждение помещичьих земель. Кадет Владимир Набоков призывал: «Исполнительная власть да покорится власти законодательной».

Неустойчивое меньшинство

Ни в одной из Дум всех четырех созывов не было устойчивого большинства. Это создавало серьезные трудности для законодательной работы.

В Первой Думе, казалось бы, доминировавшие кадеты (178 депутатов из 496, то есть 35,6%) были вынуждены искать договоренностей с трудовиками (110 депутатов, то есть 22%) и польскими депутатами (34 – у польского коло и 14 – у группы Западных окраин, всего 9,6%), во многом идя им на уступки, отчасти перенимая стилистику их выступлений и невольно «дрейфуя» влево.

Во Второй Думе кадеты (124 депутата из 517, то есть около 24%) совсем утратили контроль над ситуацией. Численно преобладавшие леворадикальные группы (78 трудовиков, 68 социал-демократов, 38 эсеров, 18 членов народно-социалистической фракции, то есть в совокупности примерно 40%) были в основе своей не слишком работоспособны и плохо организованы. Правые же депутаты (49 человек, то есть приблизительно 10%) вовсе не были склонны к диалогу с думским центром.

В Третьей Думе октябристам (на 1912 год – 120 депутатов из 442, то есть 27,55%) приходилось договариваться со своими «соседями» справа (141 депутат, то есть около 32%) или слева (52 кадета и 36 прогрессистов, всего 20%).

В Четвертой Думе и вовсе не сложилось депутатского объединения, которое могло бы претендовать на лидирующие позиции: у октябристского центра было около 22% всего депутатского корпуса (100 народных избранников из 442), у левого крыла, кадетов (59) и прогрессистов (48), – приблизительно 24,5% и у правых (у партии Центра, националистов и собственно правых) – 39% (175 депутатов). Возможность формирования устойчивого думского большинства вызывала сомнения уже осенью 1912 года.

Таким образом, ни в одной из Дум дореволюционной России не было проправительственного большинства, в связи с чем каждый раз после окончания избирательной кампании в правительстве ставился вопрос о корректировке действовавшего закона о выборах.

«Смелым Бог владеет!»

Через 103 дня после открытия Второй Думы терпению Николая II настал конец. 3 (16) июня в два часа ночи фельдъегерь доставил из Петергофа в Петербург на экстренное заседание правительства подписанные императором указ о роспуске Думы и новый избирательный закон.

В сопроводительном письме, адресованном Столыпину, обычно сдержанный Николай II не скрывал своих эмоций: «Я ожидал целый день с нетерпением извещения Вашего о совершившемся роспуске проклятой Думы. Но вместе с тем сердце чуяло, что дело выйдет не чисто, а пойдет в затяжку. Это недопустимо. Дума должна быть завтра, в воскресенье утром, распущена. Твердость и решимость – вот что нужно показать России. Разгон Думы сейчас правилен и насущно необходим. Ни одной отсрочки, ни минуты колебания! Смелым Бог владеет!»

В тот же день были изданы Манифест о роспуске Второй Государственной Думы и Положение о выборах в Думу, представлявшее собой новый избирательный закон.

Это было явное нарушение Основных государственных законов. Нельзя было менять Положение о выборах без санкции Думы, на которую правящая бюрократия в данном случае, естественно, не могла рассчитывать. По сути, речь шла о государственном перевороте, и именно так произошедшее воспринималось многими депутатами и, что важнее, министрами.

У Николая II на этот счет было иное мнение. В Манифесте от 3 (16) июня 1907 года говорилось: «Все эти изменения в порядке выборов не могут быть проведены обычным законодательным путем через ту Государственную Думу, состав коей признан нами неудовлетворительным, вследствие несовершенства самого способа избрания ее членов. Только власти, даровавшей первый избирательный закон, исторической власти русского царя, довлеет право отменить оный и заменить его новым».

Депутаты прибывают в Таврический дворец, где проходили заседания Думы (Фото предоставлено М. Золотаревым)

«Октябристский маятник»

Так в России возникла новая система политической организации государства, получившая название «третьеиюньская монархия».

Положение о выборах в Думу было подготовлено все тем же Крыжановским. Историк Анатолий Смирнов, проанализировавший произошедшие изменения в законодательстве, констатировал: «В Европейской России по старому закону крестьяне избирали 42% выборщиков, землевладельцы – 31%, горожане и рабочие – 27%. По новому закону крестьяне избирали только 22,5% выборщиков, а землевладельцы – уже 50,5%, горожане и рабочие – те же 27%. Горожане при этом разделялись на две "курии", голосовавшие отдельно, причем первая курия ("цензовая") имела больше выборщиков. В общем, 65% выборщиков избирались зажиточными, образованными слоями населения. <…> Сословно-элитарный характер закона несомненен. Голос одного помещика равнялся голосам 7 горожан, 30 крестьян-избирателей или 60 рабочих».

В три раза было сокращено представительство в Думе окраин: Польше было оставлено 12 мест (против 36 мест ранее), Кавказу – 10 (против 29 мест). Полностью были лишены представительства в Думе десять областей и губерний азиатской части Российской империи, ранее посылавшие 22 депутата, – под тем предлогом, что население Семиреченской, Ферганской, Закаспийской и других областей не достигло «достаточного развития гражданственности». Не имели избирательного права женщины, военнослужащие, учащаяся молодежь до 25 лет. В итоге прав избирателей удостоили всего около 15% населения империи.

Сократилось и общее число членов Думы – с 524 до 442. В результате в первую сессию фракционный состав Государственной Думы третьего созыва выглядел следующим образом: «Союз 17 октября» – 154 депутата, умеренно-правые и националисты – 97, кадеты – 54, крайние правые – 50, прогрессисты – 28, социал-демократы – 19, трудовики – 13, польское коло – 11, мусульманская группа – 8, группа Западных окраин – 7.

Советский историк Арон Аврех писал: «Главная, принципиальная особенность избирательного закона 3 июня, помимо его крайнего антидемократизма, состояла в бонапартизме, в создании возможности лавирования между правым и левым крылом Думы. Закон не позволял создать в Думе… не только левого, но и правого большинства». В условиях отсутствия твердого думского большинства любое голосование зависело от самой большой фракции – октябристов, которые поддерживали то правое крыло Думы, то либералов. Так возник феномен «октябристского маятника».

Олег Назаров, доктор исторических наук

ЧТО ПОЧИТАТЬ?

СОЛОВЬЕВ К.А., ШЕЛОХАЕВ В.В. История деятельности первых Государственных Дум дореволюционной России: сравнительный анализ традиций правотворчества. М., 2013