Жуков на фронте

Воспоминания Николая Бедова, в годы Великой Отечественной возглавлявшего личную охрану Георгия Жукова, повествуют о поездках прославленного полководца на фронт. Из них следует, что в самые трудные периоды войны маршал Победы не раз попадал в весьма рискованные ситуации. Публикуется впервые

Представители высшего военного руководства СССР регулярно выезжали на фронт, где им, конечно же, требовалась охрана. Ее осуществлял 1-й отдел Народного комиссариата внутренних дел, который до войны обеспечивал безопасность 22 руководителей Советского Союза во главе с Иосифом Сталиным. С 29 июля 1941 года к ним добавились начальник Генерального штаба Борис Шапошников, его заместитель Александр Василевский и Георгий Жуков, занимавший последовательно должности командующего Резервным, Ленинградским и Западным фронтами, а позже ставший заместителем Верховного главнокомандующего. 

Если сам Верховный главнокомандующий Иосиф Сталин выезжал на фронт лишь один раз – в августе 1943 года в район Гжатска, Юхнова и Ржева, то Жуков – 43 раза. Только с 29 сентября по 16 ноября 1942-го Георгий Константинович трижды побывал в районе Сталинграда. В ходе этих поездок его, как и других высших руководителей, охраняли сотрудники 1-го отдела НКВД, а после разделения этого ведомства в апреле 1943 года – 6-го управления Народного комиссариата государственной безопасности. 

Как это осуществлялось, дает представление уникальный документ – воспоминания Николая Бедова, который с сентября 1941-го по май 1945-го возглавлял группу из немногим более десятка сотрудников НКВД – НКГБ, охранявших Жукова. 

Николай Харлампиевич Бедов родился в 1912 году в селе Заречье Ивановской области, работал слесарем, с 1934-го служил в войсках НКВД. В июле 1941 года он в звании старшего лейтенанта госбезопасности впервые сопровождал Жукова в поездке на фронт. В декабре получил звание капитана, в мае 1943-го – майора. После войны служил в Главном управлении охраны МГБ СССР, в 9-м управлении МВД (позже КГБ) СССР, в 1956 году вышел в запас в звании подполковника. Жил в Москве, умер в 1998 году. 

«Я предложил ему побрить генерала армии» 

29 июля 1941 года, во второй половине дня, возвратясь из Кремля, Г.К. вызвал в кабинет ст. адъютанта полковника Дмитрия Петровича [курсивом выделены слова, вписанные от руки в машинописный текст. – «Историк»] Кузнецова и меня, он приказал готовиться к отъезду на фронт: «Поедем 30 июля автомашинами в Гжатск, где находится штаб Резервного фронта. Подготовить автомашины, необходимые личные вещи, охрану с вооружением и продукты. Спецвагон вызовем в Гжатск позднее». 

Николай Бедов – в годы войны начальник личной охраны представителя Ставки ВГК Георгия Жукова

Около 14–15 часов 30 июля на автомашине «паккард» или «кадиллак» (?) генерал армии Г.К. Жуков выехал по Минскому шоссе в штаб Резервного фронта. В этой же машине ехали полковник Кузнецов и я. Машину вел Кателагин Николай Михайлович. 

В Гжатск приехали около 6–7 часов вечера. Начальник штаба фронта сразу доложил ему обстановку. В это время для Г.К. на втором этаже оборудовали кабинет и комнату, где он должен отдыхать. 

31 июля Г.К. на автомашине вечером приехал в штаб 24-й армии, командующим армии в то время был генерал К.И. Ракутин. Штаб 24-й армии размещался в небольшой деревне Волочек, находившейся в районе гор. Ельни, примерно в 100 км юго-западнее Вязьмы. Дорога от Вязьмы была проселочной и проходила через Семлево, Домнино, Ушаково. Для Г.К. был отведен однокомнатный домик, западнее которого протекала небольшая речка или был тинный пруд. Узел связи армии находился от этого домика метрах в 80. Домик этот был очень грязный, засиженный мухами. Мухи были бичом в этой деревне. 

Утром следующего дня Г.К. собрался побриться. Имевшаяся у него безопасная бритва почему-то плохо его выбрила. На следующий раз он попросил позвать парикмахера, им оказалась женщина, и, когда узнала, что ей предстоит брить «большого» генерала, она испугалась и наотрез отказалась выполнить эту работу, ссылаясь на то, что она только начинает учиться брить, и без всяких причин ушла. Так в этот день Г.К. и остался небритым. 

Маскировка здания Смольного института. Ленинград, 1941 год

У нас в группе работал сотрудник Громов Михаил Егорович, о котором я знал, что он когда-то работал дамским парикмахером. Вызвав его, я попросил побрить меня. Получилось очень хорошо, тогда я напомнил, что есть еще два офицера, которые обросли бородой, неплохо было бы и их побрить. Он охотно согласился. Убедившись, что Громов М.Е. хорошо владеет бритвой, предложил ему побрить генерала армии. После некоторого колебания он согласился, и с тех пор по совместительству он брил и, когда нужно, стриг многих генералов и офицеров, в том числе Г.К. брил и стриг он всю войну. <…> 

«Третьего пути нет» 

11 сентября с Центрального аэродрома Москвы утром на самолете Си-47 вылетели в окруженный Ленинград (10 сентября в Москве шел мелкий дождь, был сильный туман, погода была нелетная, с аэродрома самолет Г.К. не выпустили). Самолет Си-47 был оборудован турелью и пулеметной установкой. В этом самолете, кроме экипажа, находились: генерал армии Г.К. 

Жуков, генералы М.С. Хозин, И.И. Федюнинский и Кокарев, ст. адъютант полковник Кузнецов, я и еще 7 офицеров. <…> 

Я был свидетелем разговора на аэродроме перед вылетом в Ленинград, где Г.К. Жуков заявил Федюнинскому и Кокареву, что И.В. Сталин, отправляя его в Ленинград, сказал: «Ленинград переживает крайне тяжелое положение. Вы или сумеете остановить противника, или погибнете вместе с ленинградцами. Третьего пути нет». <…> 

Из Москвы наш самолет прикрывало звено истребителей. На полевом аэродроме под Тихвином сделали посадку, где пробыли около двух часов. Под вечер самолет Си-47 в сопровождении истребителей (три звена) полетел через Ладожское озеро в Ленинград. Над озером летели на небольшой высоте. Истребители летели сверху. В ленинградском аэропорту Г.К. встретил командующий ВВС фронта генерал А.А. Новиков. Г.К., Хозин, Кузнецов и я сели на аэродромную автомашину М-1 и поехали в Смольный, где находился штаб фронта. У въезда в Смольный нашу машину остановили. На слова «Я командующий фронтом» часовые реагировали отрицательно. Позвали стоявшего недалеко офицера. Для выяснения ушло около 10 минут. Офицер собрался звонить по телефону, и только после предъявления удостоверения личности он пропустил всех нас при личном сопровождении. Остановив машину у подъезда, все мы поднялись на второй этаж. Г.К. пытался пройти в кабинет командующего фронтом, но адъютант полковник Китаев преградил ему путь, заявив: «Сейчас доложу», сообразуясь, видимо, с обстановкой. Г.К. отвел в сторону руку полковника Китаева и прошел в кабинет. В это время там заседал военный совет фронта. 

Климент Ворошилов (слева) и Андрей Жданов (справа) считались ближайшими соратниками Иосифа Сталина

Георгий Жуков в районе Сухиничей. 1942 год

К.Е. Ворошилов проводил заседание военного совета фронта. Вскоре после появления Г.К. Жукова из кабинета поспешно вышли генералы, офицеры и люди в штатском. Примерно через час после этого из кабинета вышел секретарь ЦК ВКП(б), секретарь Ленинградского обкома ВКП(б) и он же первый член военного совета фронта А.А. Жданов, за ним с опущенной головой, как нам тогда показалось, в сильно расстроенных чувствах шел К.Е. 

Ворошилов. Последним вышел генерал армии Г.К. Жуков. Молча прошли коридором, спустились по лестнице на первый этаж и направились в особняк, где жил А.А. Жданов. После обеда они пробыли там еще 2–3 часа. После чего Г.К. вернулся в кабинет, вызвал генералов Хозина, Федюнинского и Кокарева. В этот вечер М.С. Хозин принял дела и вступил в должность начальника штаба фронта, И.И. Федюнинский выехал в штаб 42-й армии, где вскоре был назначен командующим этой армией, а генерал Кокарев отбыл в район Ораниенбаума. Маршал К.Е. Ворошилов на следующий день улетел в Москву. 

«Снарядам и бомбам не кланяюсь» 

Воздушные тревоги в городе тогда объявляли часто, в отдельные дни их объявляли до 20 раз в сутки. Под зданием Смольного находилось хорошо оборудованное бомбоубежище с подключением узла связи. Г.К. в нем был всего один раз. Об объявлении в городе воздушной тревоги ему докладывал полковник Д.П. Кузнецов, иногда предлагая спуститься работать в бомбоубежище. Он отмалчивался, а когда находился в плохом настроении, то от него можно было слышать: «Снарядам и бомбам противника я не кланяюсь». Это значило, что он будет работать в своем кабинете, не меняя обстановки. Времени для работы было и так мало. 

По-видимому, следует внести ясность, что Г.К. Жуков в период всей войны, где бы он ни находился – в штабе фронта или армии, вагоне или другом месте, – бомбоубежищами не пользовался, кроме случаев, когда его вызывали в Ставку ВГК и в это время объявлялась воздушная тревога. Кстати, ни в одном пункте, где он работал и жил в период войны, бомбоубежищ у него не имелось, кроме штаба Западного фронта под Малоярославцем. <…> 

10 января 1943 года спецпоездом из Москвы через Вологду Г.К. выехал на Волховский фронт для организации прорыва вражеской блокады Ленинграда. <…> 11 января спецпоезд из трех вагонов остановился в районе ж.-д. станции Войбакало на железнодорожной тупиковой ветке. На следующий день (12.01.1943) на расстоянии 50–70 метров от нашего спецпоезда остановился спецпоезд маршала Советского Союза К.Е. Ворошилова. Эта ж.-д. ветка была длиной около 300–400 метров. Вагоны представителей Ставки ВГК и сама ж.-д. ветка были тщательно замаскированы от просмотра с воздуха. Сделать это было нетрудно, так как кругом находился лес. К.Е. Ворошилов и Г.К. Жуков в вагонах только ночевали. Бóльшую часть времени суток они находились и работали в штабе фронта и войсках 2-й ударной и 8-й армий, куда выезжали на автомашинах. Штаб фронта в это время располагался в 3–5 км от Войбакало в блиндажах. 

Меры предосторожности принимались с целью рассредоточения высшего командного состава, так как в то время противник активизировал полеты своей авиации и периодически производил артналеты по штабу фронта. В период войны противник нередко перед началом наступления наших войск делал такие артналеты по командным пунктам советских войск. 

Несмотря на хорошую маскировку спецвагонов, ж.-д. ветки и подъездных путей, противнику, видимо, было известно расположение спецвагонов представителей Ставки ВГК, так как вечером 13 января 1943 года он периодически, примерно через час, производил обстрел этого района тяжелыми снарядами. Один из снарядов разорвался вблизи вагона Жукова, и несколько осколков его попали в вагон, не причинив ущерба. 

К.Е. Ворошилов и Г.К. Жуков в это время отдыхали каждый в своем вагоне. Г.К. спокойно перенес этот обстрел, а маршал К.Е. Ворошилов приказал немедленно передвинуть его поезд. После того как специальный поезд Ворошилова ушел с этой ветки, артобстрел прекратился. <…> 

18 января вечером по аппарату ВЧ позвонили из Москвы и поздравили Г.К. с присвоением ему звания маршала Советского Союза. 

Георгий Жуков играет на баяне

20 января маршалы Г.К. Жуков и К.Е. Ворошилов на автомашинах с Волховского фронта переехали в город Ленинград. 24 января Г.К. спецпоездом через Череповец и Вологду прибыл в Москву. <…> 

«Маршала контузило в правое ухо» 

14 мая 1943 года спецпоездом, который состоял из вагона-салона № 2268, купейного вагона, вагона-гаража, платформы для автомашин и двух бронеплощадок, вооруженных зенитными пушками и пулеметами, с Казанского вокзала выехали в Курск на Воронежский фронт. <…> 

Две бронеплощадки обслуживались 33 солдатами. Командиром бронеплощадки был лейтенант Хромов. Личный состав обеспечивал охрану спецпоезда во время его движения и на месте стоянки. В то время у нас имелось пять автомашин: два вездехода ГАЗ-61, два «виллиса» и «паккард». Водителями автомашин были А.Н. Бучин, А.Г. Казарин, Н.П. Савков и С. Пискарев. <…> 

Основную тяжесть всех поездок на автомашинах перенес Саша Бучин. Это был самый опытный, смелый и безотказный человек. Будучи хорошим автоспортсменом, за все время ВОВ он сумел безаварийно и без значительных приключений привезти маршала к месту назначения и в срок. Во время войны он наездил с маршалом несколько десятков тысяч километров. Машину он всегда держал в полной готовности, он прекрасно ориентировался на местности. Десятки раз во время поездок по фронтовым дорогам мы попадали под обстрел и бомбежку противника (это было под Калугой в 1941-м, под Курском, на Волховском и Северо-Западном фронтах в 1943-м, на Лево- и Правобережной Украине в 1943-м, в Белоруссии и на Западной Украине в 1944-м, на территории Польши и Германии в 1945 году). Своим профессиональным мастерством он неоднократно выручал своих пассажиров от налета на автомашину гитлеровских бандитов. <…> 

Из личных вещей маршала в то время брали: вальтер, походную постель, несессер, бурку, бинокль, баян, плащ, комбинезон защитный и защитные очки от пыли, противогаз. Всегда при себе имели походную аптечку. В эту поездку он часто выезжал в войска 12-й армии, 3-й гвардейской армии, 8-й гвардейской армии, 57-й армии и 18-го корпуса. 

16 июня 1943 года спецпоездом в 21 час возвратились в Москву. С 17 по 28 июня 1943 года Г.К. работал в Ставке ВГК. 

29 июня 1943 года из Москвы с Курского вокзала спецпоездом в 15 часов выехали в район Брянского и Центрального фронтов. Поезд стоял в тупике около ж.-д. станции Манаенки. Спецпоезд укомплектован так же, как это было и при выезде 5 июня 1943 года. Ночью 29 июня 1943-го три следовавших спецпоезда из Москвы на фронт на ж.-д. станции Мармыжи попали под бомбежку немецких самолетов. Предварительно с самолета была сброшена осветительная ракета. Два или три немецких самолета начали бомбить ж.-д. станцию, где в это время стоял и наш спецпоезд. По команде зенитные пушки и пулеметы с бронеплощадок, сопровождавших спецпоезд, открыли заградительный огонь. Сбросив несколько бомб, самолеты противника улетели, не причинив вреда. 

2 июля мы были ориентированы, что немцы в период с 3 по 6 июля должны перейти в наступление. На всех участках своей работы все мы повысили бдительность. 

2 и 3 июля Г.К. очень много работал в штабе и войсках 63-й армии, выезжал на наблюдательный пункт армии, где лично вел наблюдение за поведением противника в этом районе. Изучал рельеф местности. 

3 июля 1943 года Г.К. вместе со мною и М.М. Поповым по траншеям вышел на склон местности, где находилось боевое охранение 63-й армии. При выходе из траншеи все мы залегли в окопы, откуда и вели наблюдение. Местность была открытой. По-видимому, противник заметил нас и начал обстреливать из минометов и пулеметов. При полете мины, по-видимому, по интуиции все прижались к земле, а я навалился на Г.К., мина взорвалась в нескольких метрах от нас. Маршала контузило в правое ухо, я получил легкую контузию левого уха. 

«Вдруг вспыхнуло зарево» 

4 июля работал в штабе и войсках 70-й армии Галанина, к вечеру переехал в штаб Центрального фронта. В ночь на 5 июля Г.К. вместе с К.К. Рокоссовским допрашивал пленного, который заявил, что войска его дивизии перейдут в решительное наступление с рассветом 5 июля. Допрашиваемый пленный вел себя очень нагло, чувствовалось, что немецкие солдаты были уверены в победе. После короткого допроса Г.К. по ВЧ позвонил в Москву. 

В эту тревожную ночь все работники штаба фронта были взволнованы предстоящими событиями. Только К.К. Рокоссовский был, как всегда, спокоен. Г.К. проявлял, как мне показалось, некоторое беспокойство. Был предельно сосредоточен. По-видимому, все его мысли, весь его разум сосредоточился на предстоящих событиях. С наступлением рассвета представитель Ставки ВГК Г.К.Ж. твердо и без колебаний, с присущей ему уверенностью за свои решения дал команду командующему фронтом Рокоссовскому – открыть по противнику артиллерийско-минометный огонь! После этого он вышел на улицу. Прошло несколько тревожных минут, и вдруг на наших артминометных позициях вспыхнуло зарево, потом раздался такой гром взрывов, что земля под нами содрогалась, несмотря на то что штаб фронта был удален на 10–15 км. Особое зрелище подарили реактивные «катюши». Передний край обороны и глубину его бомбили наши самолеты. Прошло еще около двух тревожных часов, пока противник не открыл по нашим войскам артиллерийскую подготовку, и тогда стало ясно, что командование Красной армии опередило врага. Все это по-настоящему может прочувствовать тот, кто пережил эти тревожные предрассветные часы 5 июля 1943 года. 

Транспортный самолет Си-47. На заднем плане – строй Ла-5 и Ил-2

Днем 6 июля 1943 года после разговора по ВЧ с И.В. Сталиным Г.К.Ж. с полевого аэродрома, расположенного недалеко от штаба Центрального фронта, срочно самолетом вылетел в Москву. С Центрального аэродрома поехал прямо в Кремль, а около 4 часов утра 7 июля из Москвы на двух автомашинах выехал к генералу М.М. Попову в штаб Брянского фронта. 

8, 9 и 10 июля Г.К. работал в штабах и войсках В.Я. Колпакчи – в 63-й армии, 16-й армии, П.А. Белова – 61-й армии и И.Х. Баграмяна – 11-й гвардейской армии. 

11 июля 1943 года работал на ВПУ штаба Брянского фронта. 

В ночь на 12 июля автомашиной ГАЗ-61 Г.К. переехал на наблюдательный пункт командующего войсками Брянского фронта М.М. Попова. 

12 июля 1943 года после сильной артподготовки войска Брянского фронта и 11-й гвардейской армии Западного фронта перешли в наступление. В это время Г.К. вел наблюдение за огнем и пехотой, которая устремилась на позиции противника. Изучал поведение противника и вносил соответствующие коррективы по подавлению его огневых точек. Убедившись, что передний край обороны прорван и наши войска уверенно пошли в наступление, он на автомашине выехал на Воронежский фронт. По пути заехал на наблюдательный пункт к генералу П.А. Белову в 61-ю армию. 

Утром 15 июля войска Центрального фронта перешли в наступление. Малоизвестные населенные пункты Ольховк(а), Поныри и Прохоровка в эти дни явились местом крупнейших сражений двух армий периода Второй мировой войны. В районе Прохоровки было самое крупное танковое побоище. В этот день там дрожала земля от грохота орудий, лязга гусениц, танкового тарана и бомбежки самолетов. Среди подбитых и обгоревших танков слышались стоны тяжело раненных. 

Командующий 7-м танковым корпусом генерал Павел Ротмистров. 1942 год

«А я полагал, что едем в танке» 

Вечером 14 июля Г.К. был в штабе Воронежского фронта, где, кроме генерала Н.Ф. Ватутина, находился и командующий Степным фронтом И.С. Конев. Через 2–3 часа вместе с И.С. Коневым выехал к В.Д. Крюченкину в 69-ю армию.

16 июля выезжал в войска 5-й гвардейской армии А.С. Жадова и 5-й гвардейской танковой армии П.А. Ротмистрова. 17 июля он был в войсках 6-й гвардейской армии И.М. Чистякова. 

18 и 19 июля выезжал на поле боя 69-й армии, 5-й гвардейской танковой армии и 32-го гвардейского корпуса, где сопровождавший нашу машину генерал Ротмистров позволил подъехать автомашиной к самому танковому полю боя. Мои требования остановить машину, не доезжая до поля боя, воздействия не имели, и только вмешательство генерала Л.Ф. Минюка воздействовало на Ротмистрова. Он, конечно, отпустил шутку: «А я полагал, что едем в танке». Обратно к машине с переднего края шли траншеей и попали под минометный огонь противника. <…> 

30 июля, выезжая на передний край обороны, на опушке леса попали под сильный артиллерийский налет противника, а 31 июля сопровождающий нашу машину адъютант генерала Баграмяна чуть было не привез нас к противнику, и только чутье Г.К. подсказало, что, находясь в лесу, уже проехали наш передний край обороны. 

1 августа самолетом с Западного фронта прилетели в Москву в 17 часов на Центральный аэродром. 

2 августа самолетом прилетели на Воронежский фронт и сразу на автомашине выехали в войска А.С. Жадова – 5-ю гвардейскую армию. 

3 августа наши войска в районе Белгорода перешли в наступление. Весь день 3 и 4 августа Г.К. работал в войсках 53-й армии, 5-й гвардейской армии и 32-го гвардейского корпуса. Из Москвы привезли врача. После контузии Г.К. стал плохо слышать одним ухом. <…> 

С 5 августа по 25 сентября 1943 года маршал Г.К.Ж. работал в штабах Воронежского и Степного фронтов. Почти ежедневно в это время выезжал в войска 6-й гвардейской, 7-й гвардейской, 5-й гвардейской танковой, 1-й гвардейской танковой, 53-й, 4-й гвардейской, 27-й и 40-й армий. Выезжал на наблюдательные пункты 53-й, 7-й гвардейской, 5-й гвардейской и 27-й армий. В эти дни пришлось много ездить по полевым дорогам, только что освобожденным от противника. Нам было известно, что при отступлении противник минировал дороги, дома, блиндажи и даже домашнюю утварь. Всем нам работать приходилось с большим напряжением. В работе использовали ручные миноискатели, а при подготовке квартиры в освобожденных населенных пунктах привлекали иногда саперов. Было 2–3 случая обнаружения заложенных мин. Большую помощь нам оказывал бывший начальник штаба Степного фронта генерал М.В. Захаров. Случалось, что после нашего проезда по освобожденной проселочной дороге ехавшие по нашему маршруту машины подрывались на минах (это было под Богодуховом). Остановить и повернуть машину маршала обратно было невозможно. Надо отдать должное шоферу А.Н. Бучину, который умело и правильно выбирал проезд по этим дорогам. 

Командование Западного фронта: командующий Георгий Жуков, член военного совета Николай Булганин, начальник штаба Василий Соколовский

21 августа 1943-го приказом военного совета Воронежского фронта за № 0130/н группа сотрудников, обслуживающая 1-го заместителя ВГК маршала Советского Союза Г.К. Жукова, была награждена орденами и медалями. Среди награжденных были А.Н. Бучин, М.В. Громов, С.Т. Бадиловский, Н.И. Баталов и др. Я награжден был орденом Красного Знамени. Боевые награды вручал нам лично маршал. 

Журнал «Историк» благодарит за помощь в подготовке материала родственников Н.Х. Бедова и доктора исторических наук Ю.Н. Жукова 

Фото: ТАСС, РИА Новости