Старший брат

При реализации проекта используются средства государственной поддержки, выделенные в качестве гранта в соответствии c распоряжением Президента Российской Федерации от 05.04.2016 № 68-рп и на основании конкурса, проведенного Общероссийской общественной организацией «Российский союз ректоров».

130 лет назад, 8 мая 1887 года, в Шлиссельбургской крепости был казнен старший брат будущего вождя мирового пролетариата Александр Ульянов. Кто знает, какой жизненный путь избрал бы для себя Владимир Ульянов, если бы не это обстоятельство?

Братья Ульяновы. Худ. О.Н. Вишняков. 1961 (Фото предоставлено М. Золотаревым)

В книжках о детстве Ильича, которыми без устали снабжали читателей Мария Прилежаева, Зоя Воскресенская, Мариэтта Шагинян, Александр – самый незаметный персонаж. Другие братья и сестры Ульяновы – мечтательная Ольга, веселая Маняша, милый шалун Митя – играли вместе, участвовали в семейных праздниках. Саша при этом отсутствовал или был занят своими делами. Это можно объяснить: когда Володя, будущий Ленин, вступил в возраст отрочества, его старший брат уехал в столицу и виделся с родными крайне редко. Но Володя, который был на четыре года младше, сохранил привязанность к Саше и привычку подражать ему.

«Мы пойдем другим путем»

В «священном писании» большевизма Александр играл роль Предтечи, «крестившего» брата в революционную веру. Библейский Иоанн говорил: «Идущий за мною сильнее меня», и большевистский канон тоже возносил Владимира над Александром, впавшим в «ересь» терроризма. Недаром в апокрифическом эпизоде Володя после гибели брата обратился к матери со словами: «Мы пойдем другим путем» – как будто это могло утешить убитую горем женщину.

Путь действительно оказался другим, хотя унес жизни не только царя, но и миллионов жителей России, отданных в жертву ленинским принципам. Другой апокриф, на сей раз антибольшевистский, объясняет все эти жертвы «местью за брата», что весьма наивно. Идея заслоняла Ильичу все, включая родственные чувства; без сомнения, он не пощадил бы и брата, если бы тот, как многие народовольцы, выступил против большевиков. «Неправильные» взгляды отодвинули Александра в тень: ему не ставили памятников, о нем не писали детских книжек, а фильм сняли всего один – оттепельный «Казнены на рассвете», встреченный критикой без восторга.

Семья Ульяновых. Слева направо: стоят – Ольга, Александр, Анна; сидят – Мария Александровна с младший дочерью Марией, Дмитрий, Илья Николаевич, Владимир. Симбирск, 1879 год (Фото предоставлено М. Золотаревым)

Много лет его знали только как брата вождя и по совместительству «жертву режима». Но в первую очередь он был способным химиком и биологом, которого вузовские профессора считали будущим светилом науки. Как многие его сверстники, Александр пожертвовал карьерой, а в итоге и жизнью ради блага народа, которое понималось весьма туманно. «Убрать царя, и все наладится само собой» – так думали Александр и его единомышленники, и в 1917 году именно эта наивная уверенность привела их, а с ними и всю старую Россию к бесславному краху. Уже убийство Александра II, совершенное, когда старшему брату Ленина было 14 лет, могло убедить его в ошибочности террористического курса. Но не убедило: в революционном нетерпении он устремился тем же путем, ничего не зная ни о жизни, ни о стране, которую собирался «освободить».

«Преуспевающему»

Как известно, в революцию ушел не только Александр, но и все пятеро его братьев и сестер. На первый взгляд это странно: отец Илья Николаевич – почтенный деятель образования, не раз получавший ордена и благодарности, мать – дочь не менее почтенного врача Александра Бланка, ставшего, несмотря на темное, будто бы еврейское, происхождение, помещиком и даже заслужившего потомственное дворянство. Но это лишь на первый взгляд. Ульянов-старший, сын крепостного, всем сердцем поддерживал освободительные идеи. По воспоминаниям Анны Ульяновой-Елизаровой, старшей сестры Ленина, в книжном шкафу отца стояли книги Чернышевского, Добролюбова, Некрасова, которые он давал читать детям.

В восемь лет Саша уже выучил наизусть некрасовские «Размышления у парадного подъезда» и оды Рылеева, полные ненависти к тиранам. Ульяновы, как и другие русские интеллигенты, воспитывали детей в духе честности, скромности, трудолюбия. В гимназическом сочинении Александр написал: «Для полезной деятельности человеку нужны: 1) честность, 2) любовь к труду, 3) твердость характера, 4) ум, 5) знание». А на вопрос о худших пороках человека без колебаний ответил: «Ложь и трусость».

Он родился в марте 1866 года в Нижнем Новгороде, где глава семьи Ульяновых преподавал математику и физику в мужской гимназии. К тому времени у супругов была уже дочь Анна. Через три года они перебрались в Симбирск (ныне Ульяновск), где Илье Николаевичу предложили должность инспектора народных училищ. В семье почти ежегодно появлялись дети (двое из них умерли в младенчестве), а поскольку отец был постоянно занят на службе, то Ане с Сашей приходилось помогать ухаживать за малышами. Мария Александровна, воспитанная в строгости, применяла к детям те же принципы. Вопреки сусальной советской лениниане, от них требовали безусловного послушания, а за лень и вранье наказывали не больно, но обидно: к примеру, оставляли без сладкого. Гимназия, куда Саша поступил в восемь лет, стала для него почти что отдыхом от семьи. Учиться ему нравилось, что изумляло лоботрясов-второгодников, составлявших большинство класса. Они пытались даже бить «ботаника», но он, крепкий и здоровый, быстро дал им отпор.

Симбирская классическая гимназия, в которой учились Александр и Владимир Ульяновы (Фото предоставлено М. Золотаревым)

ИДЕЯ ЗАСЛОНЯЛА ЛЕНИНУ ВСЕ, ВКЛЮЧАЯ РОДСТВЕННЫЕ ЧУВСТВА; БЕЗ СОМНЕНИЯ, ОН НЕ ПОЩАДИЛ БЫ И БРАТА, ЕСЛИ БЫ ТОТ, КАК МНОГИЕ НАРОДОВОЛЬЦЫ, ВЫСТУПИЛ ПРОТИВ БОЛЬШЕВИКОВ

Ботаником Саша был самым настоящим: из всех наук он больше всего любил естественные. Увлеченно собирал гербарии, а потом, подражая любимому герою Базарову, начал препарировать лягушек. В материнском имении Кокушкино, куда семья выезжала на лето, он проводил дни не за купанием и играми, а за чтением книг по биологии и разглядыванием в микроскоп найденных в огороде жучков и червячков. А на мягкое предложение отца отдохнуть отвечал: «Ты же сам говорил, что любимый труд – самый лучший отдых!» В 15 лет Александр устроил дома химическую лабораторию, ставил опыты, от которых весь дом заволакивало дымом, но родители ему не мешали и даже давали деньги на реактивы. Илья Николаевич был рад тяге сына к науке, но огорчался, что тот, начитавшись Писарева, перестал ходить в церковь и вынес из комнаты иконы.

Занятый опытами, Александр отдалился от братьев и сестер – даже от Володи, который души не чаял в старшем брате. На любой вопрос можно было от него услышать: «Я как Саша…» – и Ольга поддразнивала его: «А если Саша прыгнет из окна, ты тоже прыгнешь?» Александр же на вопрос Ани о том, как ему нравится Володя, ответил: «Он человек очень способный, но мы с ним не сходимся». Трудно понять, в чем было дело. О политике братья тогда вряд ли спорили, да и характером были похожи: оба упрямые, настойчивые, готовые добиться своего любой ценой. Пока что для Саши заветной целью была золотая медаль, позволявшая без экзаменов поступить в университет, – и он мечтал не о ближайшем Казанском, а о столичном, где на физико-математическом факультете преподавались естественные науки.

Золотая медаль мужских гимназий «Преуспевающему» (Фото предоставлено М. Золотаревым)

Вожделенную медаль с надписью «Преуспевающему» Александр получил летом 1883 года вместе с аттестатом зрелости, в котором говорилось: «За все время обучения… поведение его вообще было отличное, исправность в посещении и приготовлении уроков, а также в исполнении письменных работ отличная, прилежание усердное и любознательность ко всем предметам, особенно к латинскому языку и математике». Родители были горды: казалось, что старшего сына ждет впереди долгая успешная жизнь.

Клуб цареубийц

В августе Саша отправился в Петербург – пароходом до Нижнего, оттуда поездом через Москву. В столице снял комнату на Съезжинской, недалеко от университета, и начал грызть гранит науки. На первых порах общался в основном с Аней, которая поступила на Бестужевские курсы, потом нашел товарищей среди сокурсников. Их волновали не только зачеты и экзамены: общество будоражили студенческие протесты, которые власть сурово подавляла.

Александр III, пришедший к власти после убийства отца, был полон решимости раздавить «революционную гидру». Саша вместе с друзьями возмущался этим, но наука оставалась его главным увлечением. Он занимался по 16 часов в день, недосыпал, скудно питался, а стылой питерской зимой еще и заболел тифом. Стипендию на первом курсе не платили, и отец, чтобы сын учился не отвлекаясь на подработки, ежемесячно высылал ему 40 рублей. Упрямый юноша считал, что это слишком много. Откладывая каждый месяц по 10 рублей, он в первую же поездку домой вернул деньги семье.

Не ограничиваясь лекциями и лабораторными занятиями, Александр посещал различные кружки: биологический, экономический, даже литературный. На третьем курсе он получил золотую медаль за работу об органах размножения Annulata, то есть пиявок. Ободренный похвалами педагогов, начал работать над магистерской о кольчатых червях. Позже Надежда Крупская записала воспоминания Ленина: «Последнее лето, когда он приезжал домой, он готовился к диссертации и все время работал с микроскопом. Чтобы использовать максимум света, он вставал на заре и тотчас брался за работу. "Нет, не выйдет из брата революционера, – подумал тогда я. – Революционер не может уделять столько времени исследованию кольчатых червей"». Владимир не знал о том, что Александр уже давно посещал не только научные, но и революционные кружки, а в его чемодане лежал самиздатовский экземпляр «Капитала» Маркса. Старший брат просто не хотел вовлекать младшего в политику – дело, как он уже успел понять, трудное и опасное.

Вечеринка. Худ. В.Е. Маковский. 1875–1897. На таких «вечеринках» говорилось о деспотизме власти и о том, что образованная молодежь должна вернуть долг народу (Фото предоставлено М. Золотаревым)

К тому времени семья Ульяновых пережила первое в жизни огромное горе – смерть отца. Илья Николаевич скоропостижно скончался в январе 1886-го от кровоизлияния в мозг. Александр один из всей семьи не был на похоронах, поскольку сдавал экзамены. А когда приехал, застал семью в нужде. Денег бессребреник-отец не оставил, с пенсией власти медлили, и Марии Александровне пришлось сдать часть дома постояльцам, а самой ютиться с детьми на втором этаже. Сашу мучили противоречивые желания. Конечно, он хотел поскорее получить диплом, работать, помогать семье… Но как можно терпеть произвол власти? Сначала был закрыт журнал «Отечественные записки», редактором которого был любимый Сашин писатель Салтыков-Щедрин. Потом столичная полиция разогнала демонстрацию памяти Добролюбова, не позволив даже возложить цветы к могиле кумира молодежи. В посвященной этому прокламации – единственном его «печатном» сочинении – Александр обличал «грубый деспотизм… правительства, которое не стесняется соблюдением хотя бы внешней формы законности».

Он с товарищами расклеивал листовки, пытался вести пропаганду среди рабочих, но нетерпеливая натура требовала более решительных действий. В декабре 1886 года он и его единомышленник Петр Шевырёв восстановили уничтоженную полицией партию «Народная воля», создав ее «Террористическую фракцию». Кроме них в «партию» вошел еще десяток сокурсников; Александр сочинил ее программу, объявившую первоочередной целью цареубийство, а конечной – установление социалистического строя. Удалось наладить связи с радикальными кружками в Харькове и Вильне; в организации последней состоял брат будущего польского диктатора Бронислав Пилсудский, вызвавшийся изготовить взрывчатку. В итоге для конспирации это решили сделать в Петербурге, а для покупки динамита Ульянов продал свою золотую медаль (тогда их делали еще из чистого золота). Пока шла подготовка к покушению, Александр продолжал работать над диссертацией и вел себя как прежде, и потому дальнейшее стало для всех шоком. Его родственник Матвей Песковский в показаниях Департаменту полиции писал: «Трудно не заподозрить нормальность умственных его способностей – так резка несообразность в том, чем был Ульянов и чем он оказался».

Приглашение на казнь

Приближалась очередная годовщина рокового покушения на Александра II – 1 марта 1887 года, и именно этот день «партия» выбрала для убийства и его сына, что должно было поразить ужасом всю систему власти. Но если прежний теракт готовили умелые организаторы Александр Михайлов и Андрей Желябов, то новый – неопытные студенты. Да и полиция была подготовлена к атаке на самодержца гораздо лучше, чем шесть лет назад. Первым это понял руководивший операцией Шевырёв: он стал пропускать собрания, ссылаясь на опасность слежки, а потом и вовсе уехал в Крым – якобы лечиться от туберкулеза. Тогда Александр взял организацию покушения на себя. Его замысел предполагал атаку на царя у Исаакиевского собора, мимо которого тот регулярно ездил в Зимний дворец.

Александр Ульянов и Петр Шевырёв были казнены в мае 1887 года за организацию покушения на царя (Фото предоставлено М. Золотаревым)

Бомб было всего четыре, и на дело пошли четверо членов «партии»: сам Александр, Пахомий Андреюшкин и два Василия – Генералов и Осипанов. С 26 февраля они каждый день дежурили на месте планируемого покушения, по очереди отлучаясь в трактир, чтобы согреться чаем. Скоро полиция заметила их подозрительные маневры. 1 марта императору рекомендовали не покидать резиденцию, а молодых людей оперативно задержали. Началось следствие, и некоторые из них (но не Александр) быстро сознались, выдав все намерения «партии». Были арестованы десятки людей, включая Петра Шевырёва и Анну Ульянову, посвященную в планы брата. В руки полиции попала и программа «Террористической фракции», угрожавшая властям «беспощадным террором». Избежать этого правительство могло лишь в случае разрешения свободы слова, печати и собраний, а также созыва народных представителей для «пересмотра всех форм жизни». Ознакомившись с документом, Александр III оставил на нем резолюцию: «Эта записка даже не сумасшедшего, а чистого идиота». И распорядился провести суд как можно быстрее и наказать смутьянов по всей строгости – чтобы другим неповадно было.

Александр Ульянов на следствии брал на себя главную вину: «Мне одному из первых принадлежит мысль образовать террористическую группу». Приехавшая из Симбирска Мария Александровна писала прошения, но даже свиданий с сыном, заключенным в Петропавловскую крепость, ей удалось добиться с большим трудом.

В апреле начался суд, продлившийся пять дней. Александр на нем защищал себя сам, отказавшись от услуг нанятого матерью адвоката Александра Пассовера. Впрочем, его красноречие ничего бы не изменило: Особое присутствие Сената было безжалостно к террористам. Из пятнадцати подсудимых пятерых – Ульянова, Шевырёва, Андреюшкина, Генералова и Осипанова – приговорили к смертной казни, остальных – к каторге. Анна, не отданная под суд (не хватало улик), была выслана на пять лет в родное Кокушкино.

Шлиссельбургская государственная тюрьма. Справа – братская могила. Начало ХХ века (Фото предоставлено М. Золотаревым)

Мария Александровна уговаривала сына подать прошение о помиловании. «Представь себе, мама, – сказал он, – двое стоят друг против друга на поединке… и тот, кто уже выстрелил, обращается к противнику с просьбой не пользоваться оружием. Нет, я не могу так поступить!» Свидание длилось полчаса, после чего охранник выставил мать за ворота.

Перед лицом смерти Александр все-таки написал прошение, но просил в нем не за себя, а за родных: «…у меня есть мать, здоровье которой сильно пошатнулось в последние дни, и исполнение надо мною смертного приговора подвергнет ее жизнь самой серьезной опасности. Во имя моей матери и малолетних братьев и сестер… я решаюсь просить ваше величество о замене мне смертной казни каким-либо иным наказанием». Если даже царь и прочитал этот документ, он уже твердо решил: в помиловании отказать.

За несколько дней Мария Александровна, еще не старая, совершенно поседела. На нее и на детей повлияло не только случившееся с Сашей, но и отношение к этому окружающих. Крупская со слов Ленина вспоминала: «Все знакомые отшатнулись от семьи, перестал бывать даже старичок-учитель, приходивший раньше постоянно играть по вечерам в шахматы… Матери надо было ехать на лошадях до Сызрани, чтобы добраться до Питера, где сидел сын. Владимира Ильича послали искать попутчика – никто не захотел ехать с матерью арестованного». Может, именно тогда он решил, что убить императора мало – надо сокрушить всю Россию, поступившую так с его любимым братом…

Рано утром 8 мая (по старому стилю) 1887 года Александра с его товарищами по «партии» разбудили, объявив, что через полчаса их ждет казнь. По легенде, он попросил бумагу, чтобы написать письмо Владимиру (кому же еще?), но получил отказ. Эшафот в Шлиссельбургской крепости, куда доставили приговоренных, был рассчитан на трех человек, поэтому вешали в два приема. Сперва на виселицу отправились «рядовые» – Андреюшкин, Генералов и Осипанов. Потом настала очередь руководителей – Шевырёва и Ульянова. От исповеди и причастия они отказались, но, когда перед казнью священник поднес им к губам крест, Ульянов, в отличие от Шевырёва, поцеловал его.

Товарищ столичного прокурора Иван Щегловитов (в будущем министр юстиции, в 1918-м он был расстрелян по приказу Ленина) написал в отчете об исполнении приговора: «Оба взошли на помост бодро и спокойно». Когда врач констатировал смерть, тела сняли с виселицы и закопали в общей яме у крепостной стены, на берегу Ладожского озера. После революции над той могилой, от которой уже мало что осталось, был установлен памятный знак.

Ульяновы и Керенские

Одним из подчиненных Ильи Николаевича Ульянова, в 1874 году получившего должность директора народных училищ Симбирской губернии, был директор мужской гимназии в Симбирске Федор Михайлович Керенский. Почти ровесники, приверженцы либеральных взглядов, они быстро нашли общий язык, тем более что жили по соседству и нередко навещали друг друга. В гимназии у Керенского по очереди учились сыновья Ульянова, которым он преподавал словесность. Александра директор всегда хвалил и неизменно приводил в пример, хотя в пятом классе за сочинение о месте человека в жизни поставил ему четверку. Потом он объяснил: Саша писал, что надо служить обществу, людям, но совсем забыл про служение Отечеству.

Вручив Александру золотую медаль, Керенский перенес внимание на следующего Ульянова. Владимира. Он привил мальчику любовь к Пушкину и другим русским классикам. Сестра Ленина, Мария Ильинична Ульянова, впоследствии вспоминала: «В симбирской гимназии учитель словесности, бывало, поставит Владимиру Ильичу пять с плюсом да еще хвалит изо всех сил. Он всегда говорил нашей матери, что ее сын будет литератором, – такой у него был хороший слог». Однажды Федор Михайлович привел в гости к Ульяновым трехлетнего сына Сашу. Ведя его по лестнице, наставлял: «Вперед, Александр Македонский! Вверх со ступеньки на ступеньку! Да не клади пальца в рот, а то как раз вниз сверзишься, все ступеньки пересчитаешь головой!» Глядя на это с улыбкой, Володя Ульянов сказал брату: «Что-то не нравится мне этот Керенский-младший». Потом, правда, пришел Саше Керенскому на помощь, когда тот в пять лет надолго заболел. Навещая его после школы, Владимир читал ему свою любимую «Хижину дяди Тома», стихи Пушкина и Лермонтова, рассказы об индейцах. Саша слушал раскрыв рот и даже в 1917 году, пока политическая вражда не разделила их, называл Владимира Ильича «учителем и старшим другом».

Федор Михайлович Керенский (1837–1912), директор Симбирской мужской классической гимназии в 1879–1889 годах, отец Александра Керенского (Фото предоставлено М. Золотаревым)

Федор Керенский не отрекся от семьи покойного друга и после казни Александра Ульянова. Хотя навещать этот дом он теперь, как и все прочие, не решался, но при выпуске из гимназии Владимира, претендовавшего на золотую медаль, директор поддержал его, несмотря на настойчивые «рекомендации» сверху. Он не только наградил будущего вождя мирового пролетариата медалью, но и выдал ему самую хвалебную характеристику, что позволило Владимиру поступить на юридический факультет Казанского университета. Правда, в аттестат была вписана единственная четверка – по логике: должно быть, Керенский-старший считал семейное увлечение революцией крайне нелогичным. За поддержку брата казненного государственного преступника директору гимназии пришлось поплатиться: через два года Министерство народного просвещения отослало его из Симбирска в далекий Ташкент, где его сын Саша и получил в школьном театре навыки, пригодившиеся ему позже в недолгом управлении страной. Керенский-старший же остался в жаркой туркестанской земле навсегда.

Через много десятилетий Александра Керенского, старика-эмигранта, жившего в США, спросили о том, что изменилось бы, если бы его отец не дал Ленину золотую медаль или вообще исключил его из гимназии. Смог бы тот стать большевистским лидером и возглавить страну? Подумав, Керенский ответил: нет, его «старший друг», ставший врагом, победил бы несмотря ни на что…

Вадим Эрлихман,кандидат исторических наук