Как одиннадцатый стал первым

Будущие покорители галактик будут учить русский язык, потому что на этом языке говорили Сергей Королев, Юрий Гагарин, Алексей Леонов. Первопроходцы! Это звание нельзя купить, его невозможно присвоить. Леонов совершал свой подвиг, можно сказать, в прямом эфире, под придирчивыми взглядами командиров и конкурентов

Леонов Алексей отделяется от космического корабля, 1965 г. Фотоархив ТАСС

«ВОСХОД» ЛЕОНОВА

«Летая в космосе, нельзя не выходить в космос, как, плавая, например, в океане, нельзя бояться упасть за борт и не учиться плавать» – это один из принципов конструктора Сергея Павловича Королева. Ровно полвека назад на весь мир прозвучало сообщение ТАСС: «Сегодня, 18 марта 1965 года, в 11 часов 30 минут по московскому времени при полете космического корабля «Восход-2» впервые осуществлен выход человека в космическое пространство. На втором витке полета второй пилот летчик-космонавт подполковник Леонов Алексей Архипович в специальном скафандре с автономной системой жизнеобеспечения совершил выход в космическое пространство, удалился от корабля на расстояние до пяти метров, успешно провел комплекс намеченных исследований и наблюдений и благополучно возвратился в корабль. С помощью бортовой телевизионной системы процесс выхода товарища Леонова в космическое пространство, его работа вне корабля и возвращение в корабль передавались на Землю и наблюдались сетью наземных пунктов. Самочувствие товарища Леонова Алексея Архиповича в период его нахождения вне корабля и после возвращения в корабль хорошее. Командир корабля товарищ Беляев Павел Иванович чувствует себя также хорошо».

Что ж, главный герой известен – Алексей Архипович Леонов. Именно о нем пели в одном из шлягеров того года: «Как Леонов, в космос выходить – это значит самым смелым быть!» Самому смелому было тогда 30 лет. По профессии и по натуре Леонов – испытатель. Первоклассный, а стало быть, решительный и расчетливый, умеющий действовать мгновенно, отыскивая выход из тупиковой ситуации. Воспитание таких профессионалов – еще более тонкая задача, чем создание технического феномена, подобного ракете Р-7 или космическому кораблю «Восход». Не случайно наш главный конструктор людьми занимался не меньше, чем формулами.

«ПРОСТО ВЫЙДИ ИЗ КОРАБЛЯ…»

Сергей Королев намечал выход в открытый космос еще на ноябрь 1964-го – и уже тогда остановился на кандидатуре Алексея Леонова. Было ясно, что этот неугомонный летчик рожден для великого дела и давно ждет своего часа. Специально для операции «Выход» разработали уникальный космический корабль «Восход-2» – и Леонов первым «обжил» эту машину на Земле.

В корабле было два места для космонавтов. От предшественников он отличался наличием надувной шлюзовой камеры «Волга» весом 250 килограммов. Перед приземлением ее нужно было отстрелить от корабля. Для выхода в открытый космос был создан скафандр «Беркут». Вместе с ранцем он весил 41 килограмм. Эксперимент откладывали, проверяли технику на манекенах – только бы исключить опасность для жизни космонавта. Ведь речь шла о престиже державы. Тревогу вызывали технические недоработки. В Леонове не сомневались. Он родился в Кемеровской области, в селе Листвянка Тисульского района, в многодетной крестьянской семье. Отец работал председателем сельсовета, вскоре после рождения сына Алексея был арестован, затем реабилитирован. Семья мыкалась по чужим углам: 10 человек ютились в одной небольшой комнате.

Ты там на рожон не лезь. Не мудри. Просто выйди из корабля, помаши нам рукой и – назад

С первого класса Алексей увлекался рисованием – и достиг немалых успехов. Стал летчиком. Служил в боевых полках, с 1959 года – старшим летчиком 294-го отдельного разведывательного авиационного полка 24-й Воздушной армии в составе группы советских войск в Германии. Оттуда уже прямой путь в первый отряд космонавтов. Их было два десятка – избранных, проверенных-перепроверенных. Королев видел, что молодой летчик Алексей Леонов – человек уникальной решительности. Сергей Павлович считал, что Леонова нужно немного охлаждать, и даже перед полетом, в лифте, в последнем напутствии он сдерживал его: «Ты там на рожон не лезь. Не мудри. Просто выйди из корабля, помаши нам рукой и – назад». При этом академик отлично понимал: Леонов в открытом космосе найдет способ рискнуть, возможно, именно это качество и окажется спасительным в нештатной ситуации.

31 июля. Дважды Герой Советского Союза Алексей Леонов –кавалер ордена «За заслуги перед Отечеством» двух степеней. Михаил Метцель / Фото ТАСС

И здесь нужно вспомнить летного командира, воспитателя советских космонавтов, человека, который имеет непосредственное отношение сразу к трем героическим эпопеям ХХ века, – Николая Петровича Каманина. Одним из первых он получил звание Героя Советского Союза – за мужество и героизм, проявленные при спасении челюскинцев. Совершив девять опасных перелетов, летчик вывез тогда из ледяного лагеря 34 полярника – без потерь! В годы Великой Отечественной войны Каманин командовал дивизией, а затем и штурмовым авиационным корпусом. А в 1960-е руководил подготовкой первых космонавтов, отдавал этому делу все силы.

Крылья вырастают, когда мы вспоминаем о таких людях. Николай Каманин тоже разглядел в Алексее Леонове того, кому можно доверить шаг в неизвестность. 13 января 1965 года он с привычной обстоятельностью записал в дневнике: «Предстоящий эксперимент явится крупнейшим нашим достижением в освоении космоса после полета Гагарина. Для первого выхода в космос подготовлены Алексей Леонов и Евгений Хрунов (последний в составе дублирующего экипажа). Оба они отличные космонавты, а Леонов, кроме того, художник.

Алексей Леонов в 1953 году. Фото ТАСС

Он, безусловно, лучше других прочувствует все своеобразие и красоту этого эксперимента и сумеет передать свои ощущения и наблюдения после возвращения на Землю». Представьте, когда речь шла о выборе, кто же первым шагнет в открытый космос, руководство думало и о таких талантах Леонова, как умение рисовать. Цепкий глаз художника – не последнее качество для космического первопроходца. Он и впрямь после полета будет зарисовывать все, что увидел и запомнил.

РИСКОВАННОЕ ПРЕДПРИЯТИЕ

О необходимости внекорабельной деятельности человека в космосе писал еще Константин Циолковский: в середине 1920-х он думал и о скафандрах, и о системе шлюзования… Ничего опаснее в работе космонавтов, пожалуй, нет. Повреждение скафандра, разгерметизация в удалении от корабля – это верная смерть. Но без этого риска невозможно было продолжать исследование внеземного пространства. Первый выход в открытый космос в США планировался на июль 1965 года. И у нас, и в Америке эту миссию воспринимали как пролог лунной программы. В обеих космических державах ревниво следили за успехами коллег. Американская пресса вела себя более задиристо: «Когда человек выйдет в космос – это будет волнующее событие! Если этим человеком окажется не американец – это огорчит нас. Нам внушают, что первым будет американец. Страшно подумать, как мы все будем деморализованы, если он окажется русским!» Германский гений фон Брауна, помноженный на американские экономические возможности, стремился к заветной лунной цели. Но первый раунд гонки королевцы у отца космической программы США выиграли! И это всего лишь через 20 лет после войны, холодной весной 1965-го.

Когда человек выйдет в космос – это будет волнующее событие! Если этим человеком окажется не американец – это огорчит нас

В начале марта на совещании Николай Каманин проанализировал итоги подготовки космонавтов и распределил их по состоянию здоровья и готовности к полету так: Леонов, Хрунов, Беляев, Заикин. Экипаж «Восхода-2» должны были представлять два человека, одному из которых предстояло выполнить историческую задачу выхода в открытый космос, а на второго ложились обязанности командира корабля. На этот раз роль командира считалась чуть менее ответственной в сравнении с миссией второго пилота. Кандидатура Павла Беляева вызывала сомнения: 40-летний летчик не обладал безупречным здоровьем, это то и дело проявлялось на испытаниях. Выдержит ли он перегрузки? Беляев был одним из немногих фронтовиков среди космонавтов. Став курсантом авиашколы в мае 1943 года, в 1945-м он служил на Тихоокеанском флоте, участвовал в Советско-японской войне. Психологи отмечали его волевой характер, умение настойчиво идти к поставленной цели, склонность к логическому мышлению. Он идеально дополнял Леонова – порывистого, энергичного, да и сработались они на тренировках превосходно.

Состав экипажей огласили за два дня до полета: основной – подполковник Павел Иванович Беляев (командир корабля) и майор Алексей Архипович Леонов (второй пилот, выходящий в космос); запасной – майор Дмитрий Алексеевич Заикин и майор Евгений Васильевич Хрунов соответственно. Правда, в итоге как единственного дублера на следующий день готовили Хрунова: в случае нештатной ситуации он мог заменить и Беляева, и Леонова. То есть скафандры перед стартом надели три человека, а в полет отправились двое.

Никогда Королев так не волновался перед стартом. Он не курил, но тут мял в руках зажженную папиросу. Интуиция его не обманывала: в этом полете жизнь космонавтов не раз висела на волоске. Это был полет в неизвестность – и непредвиденные ситуации возникали одна за другой. В то же время это был героический и победный полет, которым будут восхищаться, о котором будут спорить веками, выдвигая фантастические версии.

В 10 часов утра: старт! Леонов – одиннадцатый космонавт СССР, пятнадцатый – в мире. Начало полета безупречное, все рассчитано по секундам. Там, на орбите, человек явственно слышит собственное дыхание и метроном своего сердца. Корабль забросило почти на 500 километров от Земли – значительно выше ожидаемого.

23 МИНУТЫ 41 СЕКУНДА

Сколько веков люди мечтали о полете наподобие птичьего, о свободном парении над землей? И вот – историческое мгновение. 18 марта. 11 часов 34 минуты 51 секунда. Алексей Леонов выплывает в безвоздушное пространство. С кораблем его связывает фал длиной 5,35 метра. Павел Беляев передает в центр управления полетом: «Внимание! Человек вышел в космическое пространство!» На внешней поверхности корабля были установлены камеры, и на Земле, на телеэкранах, появилось изображение советского космонавта, парящего на фоне нашей планеты. Камера и специальный микрофотоаппарат (куда там Джеймсу Бонду!) имелись и у Леонова. Правда, сделать фотографии не получилось: скафандр раздуло, до управления фотоаппаратом он не дотянулся. Космонавт отдалился от корабля на 5 метров. Любовался неземными картинами, фиксировал их в воображении художника.

На трибуне Мавзолея космонавты (слева направо): Валентина Терешкова, Юрий Гагарин, Алексей Леонов, Павел Беляев. Фотоархив ТАСС

Алексей Леонов вспоминает: «Очень хочу увидеть место, где я родился, где провел детство, где меня научили читать и писать. Вот отроги низменного Алатау. А где река Томь, с характерной извилиной у города Кемерово?.. Но как я ни всматривался, я не мог увидеть реки своего детства – она была подо льдом и снегом... Ясно было видно, как бархатным ковром уходила тайга на север и восток Земли. Я был поражен гигантскими размерами лесного массива. Голос Павла Ивановича заставил меня вернуться к программе – надо было подготовить кинокамеру к работе. Я легко снимаю заглушку с объектива. Первая мысль – заглушку надо вернуть на Землю, это же самый дорогой сувенир! Но с нею неудобно будет работать... Подумав, я швырнул заглушку в сторону, она звездочкой засверкала и ушла в бесконечность».

И тут он услышал хрипловатый говорок, знакомый каждому гражданину СССР: «Мы, члены Политбюро, смотрим, как ты кувыркаешься. Возвращайся домой, мы тебя ждем, обнимаем». Да, это на связь вышел Брежнев. Он с особым вниманием относился к программе «Выход». Леонид Ильич был причастен и к полету Гагарина, но то происходило еще во времена Хрущева. Новая власть нуждалась в собственном триумфе – чтобы на весь мир прозвучало. Потом страну ожидало поражение в лунной гонке и впечатляющие достижения орбитальных станций, но первый в мире выход человека в открытый космос остался главной космической победой брежневского правления. Недаром почти каждый год 7 ноября, во время праздничного парада на Красной площади, космонавт Алексей Леонов обращался к народу, к телезрителям. Он стал одним из символов советского героизма. Но все это – позже. Сначала следовало вернуться в корабль. Воспользоваться чьим-либо опытом было невозможно, и обратный путь оказался труднее первого шага в космическое пространство. На Земле скафандр никогда не вел себя так! Ни один из сценариев, которые отрабатывали на тренировках, не годился на сто процентов. Нештатная ситуация, а в открытом космосе это вопрос жизни и смерти.

Алексей Леонов вспоминает: «Мы никак не ожидали, что изменится состояние материала, из которого был сделан мой скафандр. Он был из резиновой оболочки прорезиненной ткани дедерона. И в условиях глубокого вакуума это вызвало деформацию. В результате – проблема возвращения. Пришлось, в нарушение инструкции, стравить из скафандра излишнее давление и залезть в люк корабля не ногами, а головой вперед».

Это решение он принял самовольно. Не стал советоваться с Землей – вопреки всем установкам. Он быстро рассчитал: даже если не начнется паника, на обсуждение проблемы уйдет время, а кислород в скафандре на исходе. Он вплыл ногами вперед в шлюзовые «сенцы», но войти таким образом в корабль невозможно – нужно было перекувырнуться в тесном предбаннике, в тяжелом скафандре, в изможденном состоянии. Подвиг уже почти совершен, открытый космос покорен, но гибель космонавта перечеркнула бы все достижения, победа обернулась бы трагедией. Этот кувырок, быть может, самое тяжелое испытание на протяжении всей экспедиции. За пределами человеческих возможностей. Пульс дошел до 190. Скафандр наполовину заполнился потом. И все-таки он вернулся в корабль живым. 23 минуты 41 секунду Леонов совершал уникальный эксперимент, из них 12 минут 9 секунд находился в свободном полете, вне корабля и шлюза.

«Я СВОЮ ЗАДАЧУ ВЫПОЛНИЛ»

Космонавтам остро требовался отдых, им удалось вздремнуть. А потом – завершение программы. Посадить корабль в автоматическом режиме не вышло: техника отказала. «Восход-2» сделал дополнительный, восемнадцатый виток вокруг Земли – в это время Павел Беляев переводил его в режим ручного управления.

В истории пилотируемой космонавтики это была первая посадка в ручном режиме. И командир умело сориентировал корабль и включил тормозной двигатель. Приземлялись в нерасчетной точке: вместо казахской степи оказались на Урале, в Пермской области. Беляев боялся попасть в людный район, а тем паче залететь на территорию недружественного в те годы Китая. Парашютная система сработала точно. Вот уже земля близко, парашюты повисли на деревьях.

Член Союза художников СССР, генерал-майор авиации Алексей Леонов в своей мастерской: «Только кисть художника может рассказать о том необычайном ощущении, которое охватывает человека в космическом путешествии…». Фотоархив ТАСС.

Четыре часа Москва ничего не знала о судьбе экипажа. Некоторые уже похоронили героев. Наконец, вертолетчик заметил красный парашют в 30 километрах юго-западнее города Березники. Они пытались разложить костер. Двухметровый снег, морозец. С вертолетов космонавтам сбрасывали теплые вещи и продукты. Появились и лыжники. За два часа для героев в тайге поставили избушку, даже постель приготовили. Привезли с «большой земли» коньяк, разогрели еду. После полета эти земные радости воспринимаются особенно остро. Больше всего им хотелось в баню. И им ее устроили в походных условиях. Леонов шутил: «Сидим, косточки греем, и я вспомнил популярный в те годы кинофильм «Волочаевские дни». Там есть сцена, в которой актер Свердлин в роли японского полковника моется в похожем котле и произносит с сильным акцентом, коверкая русские слова: «И дыма Отечества нам сладока и приятана». Говорю Паше: “Мы с тобой, как тот японец, в котел залезли”». Поднимать Леонова и Беляева по веревочной лестнице в вертолеты правительство запретило. Маршал Сергей Руденко решил перестраховаться и, несмотря на доводы Королева и Каманина, доложил Брежневу, что это может быть опасно, учитывая усталость космонавтов. Вот и пришлось героям космоса вторую ночь провести в тайге. Каманин считал такой поворот событий позором: как объяснить мировой общественности, почему мы так долго не предъявляем космонавтов? Было принято решение вырубать площадку, где можно было бы посадить вертолет. Ее удалось обустроить в 9 километрах от места приземления Леонова и Беляева. До вертолета добирались на лыжах.

Гордость возникла, наверное, позже, спустя три месяца, когда в открытый космос вышли американцы. У них не оказалось такой гениальной, как у нас, системы шлюзования

23 марта их встречала Москва. Эмоциональный, красноречивый Леонов оказался находкой для митингов. С трибуны Мавзолея он говорил как художник: «Когда я выходил из шлюза, то ощутил мощный поток света и тепла, напоминающий электросварку. Надо мной было черное небо и яркие немигающие звезды. Солнце представлялось мне как раскаленный огненный диск». В то время он был единственным человеком на Земле, который мог поделиться такими впечатлениями.

Алексей Леонов скромно оценивал результаты миссии: «Я свою задачу выполнил. Мы опробовали скафандр. После полета на первом же заседании я сказал: работать в нем можно, но он неудобен. Хорошо бы создать скафандр, в котором космонавт мог бы сам регулировать положение рук и ног». Между тем роль того полета все-таки куда важнее и шире, чем испытание космической амуниции. С тех пор осваивать космос стало легче: можно работать в открытом пространстве. Леонов доказал, что это реально, продемонстрировал прежде неизвестные возможности человека. Алексей Леонов вспоминает: «Когда человек идет на работу и думает, что он идет на подвиг, он подвига не совершит. Гордость возникла, наверное, позже, спустя три месяца, когда в открытый космос вышли американцы. У них не оказалось такой гениальной, как у нас, системы шлюзования, созданной на заводе «Звезда». У нас она представляла собой цилиндр, длина которого в сложенном состоянии – 70 сантиметров, а в раскрытом – 2,5 метра. Американцы до этого не додумались и потому были вынуждены при выходе подвергнуть разгерметизации весь корабль. А это опасно, могут различные системы выйти из строя под воздействием вакуума. Они очень рисковали. А у нас это был второй, запасной вариант. Япотом спрашивал у американских коллег: «Почему же вы не сделали шлюз?» А они пожимали плечами: “Да как-то в голову не пришло”».

Американский астронавт Эдвард Уайт (что любопытно, почти однофамилец Беляева) вышел в открытый космос, как и ожидалось, только через два с половиной месяца. Причем по первоначальному плану Уайту предстояло лишь выглянуть на орбите из люка. Но после леоновского полета пришлось усложнить программу. Космическое соперничество сверхдержав – не худшая страница в истории науки и техники.

МИРНЫЕ ГЕРОИ СТРАНЫ

Сейчас трудно представить себе орбитальную экспедицию без выходов в открытый космос. Космонавты научились совершенствовать и чинить станцию и корабль, теперь они проводят серьезные исследования в свободном полете. Больше всех работал в открытом космосе российский космонавт Анатолий Соловьев. За 16 выходов он провел за бортом 82 часа 22 минуты. Что только будет дальше… Дело-то необходимое, прорывное. Для пилотируемой космонавтики будущего – основополагающее. В последние годы космонавты редко оказываются в центре всеобщего внимания. В перестроечной канители мы даже не заметили (по крайней мере, толком не оценили) полет «Бурана» – непревзойденное достижение нашей страны, успешный результат работы сотен тысяч специалистов. Да и сегодня новых космонавтов по именам не знаем. А порой и забываем награждать великих покорителей космоса в связи с их юбилеями. Почему-то актерские юбилеи всегда увенчивает орден, тогда как космонавты – даже к самым почтенным датам – редко попадают в наградные списки. Тут дело не в том, что «кому-то недодают славы», с этим у Героев Советского Союза все в порядке. Беда, что мы недооцениваем просвещение, пропускаем вехи технического прогресса. Без космических побед образ нашей Родины остается обедненным, куцым. А слава Алексея Леонова – это слава всей страны.

Когда-то первых космонавтов и выдающихся летчиков называли «праздничными людьми». Они (а еще полярники, океанологи) были самыми мирными героями страны. Их подвиг связан со взлетом науки и отлаженной работой промышленности. То есть и с массовым просвещением. А это уже касается каждого! Здесь – подтекст пропаганды космических достижений. Лучшего нам не изобрести: есть и традиция, и школа, и тоска по созидательным новостям вместо распрей и провокаций. Быть может, юбилей такого высокого достижения, как первый в истории человечества выход в открытый космос, вернет нас к здравому смыслу, к созидательному патриотизму?