Неудавшийся разгон

Сегодня об этом мало кто вспоминает, но факт остается фактом: в марте 1996-го, через два с половиной года после роспуска Верховного Совета РСФСР, Борис Ельцин вновь решил разогнать несговорчивый парламент – недавно избранную Государственную думу. А заодно – запретить КПРФ и перенести на два года президентские выборы. На пути этого авантюрного плана встал тогдашний министр внутренних дел РФ, генерал армии Анатолий Куликов. В интервью «Историку» он подробно рассказал о событиях 20-летней давности.

Анатолий Сергеевич КУЛИКОВ 

Родился 4 сентября 1946 года в поселке Айгурский Апанасенковского района Ставропольского края. Окончил Орджоникидзевское военное командное училище, Военную академию имени М.В. Фрунзе и Академию Генерального штаба.

Командовал Объединенной группировкой федеральных войск в Чеченской Республике. В 1992–1995 годах командующий внутренними войсками МВД РФ. В 1995–1998 годах министр внутренних дел РФ. Одновременно, в 1997–1998 годах, заместитель председателя правительства РФ.

В 1999–2007 годах депутат Государственной думы. С 2007 года президент Клуба военачальников Российской Федерации. Генерал армии. Доктор экономических наук.

Женат. Имеет двоих сыновей, дочь, девять внуков и правнука.

В те дни судьба гражданского мира в России висела буквально на волоске. Анатолий Куликов уверен: если бы непопулярному в народе Ельцину удалось осуществить план с роспуском Госдумы, запретом КПРФ и переносом выборов президента, то уже на следующий день в столице появились бы баррикады. Страна не приняла бы такой сценарий…

Спусковой крючок

– Почему Ельцин решил пойти на столь рискованный политический шаг?

– В декабре 1995 года на думских выборах победила КПРФ Геннадия Зюганова. Коммунисты тогда получили 157 депутатских мандатов – более трети от списочного числа, что почти в четыре раза больше, чем в прошлом созыве, когда они сумели занять всего 42 депутатских кресла. Это был серьезный успех оппозиции.

С мая 1992 года Борис Ельцин был Верховным главнокомандующим Вооруженными силами Российской Федерации (Фото: AP Photo/ТАСС)

На этой волне росла популярность Зюганова – рейтинг же Ельцина находился на грани статистической погрешности. Через полгода должны были состояться президентские выборы, и потому коммунисты стали наращивать активность. 15 марта 1996 года по инициативе КПРФ Госдума приняла решение о денонсации постановления Верховного Совета РСФСР от 12 декабря 1991 года, оформившего распад Советского Союза.

– Это и стало спусковым крючком?

– Судя по всему, да. В воскресенье 17 марта 1996 года в половине восьмого утра у меня дома раздался звонок: по ВЧ звонил руководитель Службы безопасности президента РФ Александр Коржаков. Он попросил меня приехать к 11 часам в Кремль. По дороге я заехал в министерство, чтобы убедиться в том, что никакой беды не стряслось. Ничто так не гневило Ельцина, как неосведомленность и некомпетентность людей, которым была поручена та или иная работа…

Когда я вошел в приемную Ельцина, из его кабинета как ошпаренный мне навстречу выскочил генеральный прокурор РФ Юрий Скуратов. Мы успели только поздороваться: меня сразу пригласили к Ельцину. Президент выглядел встревоженным, пожал руку и, не глядя на меня, объявил:

«Я решил в понедельник распустить Государственную думу. Она превысила свои полномочия. Я больше не намерен этого терпеть. Надо запретить коммунистическую партию, перенести выборы. Мне нужны два года».

Я сказал:

«Борис Николаевич, вы – президент и Верховный главнокомандующий и можете принимать такие решения. Мы обязаны им подчиняться. Я прямо сейчас отдам все необходимые распоряжения. Но если вы не возражаете, я бы хотел все продумать и доложить вам сегодня, к 17 часам, свои соображения более подробно».

Ельцин дал согласие.

Когда я вышел из кабинета, меня попросили подняться к Коржакову. У него были Скуратов, первый заместитель председателя правительства РФ Олег Сосковец, руководитель ФСБ РФ Михаил Барсуков и начальник Главного управления охраны РФ Юрий Крапивин.

Я говорю Крапивину:

«Юрий, смотри, чтоб не получилось как в 1993 году. Если пройдет утечка информации, в Госдуму набьется тьма народу. Опять придется штурмовать. Надо очистить здание под благовидным предлогом. Объявить, что оно заминировано, взять под охрану…»

Мы быстро обменялись мнениями о сложившейся ситуации, и я поехал в министерство, где по моей команде собрались находившиеся в Москве члены коллегии МВД. Рассказав им о разговоре с президентом, я велел сохранять тайну и дал команду готовить расчет сил и средств…

«Идите и выполняйте»

– Как ваши подчиненные восприняли эту новость?

– Все были спокойны и сосредоточенны, будто разгон парламентов и запрещение компартий было для нас рутинным делом. Хотя я сказал, что вижу здесь нарушение Конституции РФ – там записано, что нельзя распускать Госдуму в срок за полгода до назначенных выборов президента…

Потом позвонил Скуратову. Спрашиваю:

«Ну, как ты себя чувствуешь?»

Отвечает:

«Вообще-то неважно… Но я так понял, что вы дали согласие?» Возражаю:

«Я не обозначил того, что согласен. Пригласи к себе к 14 часам председателя Конституционного суда Владимира Александровича Туманова. И я подъеду. Подумаем вместе, посоветуемся».

Министр обороны РФ Павел Грачев (слева) и министр внутренних дел РФ Анатолий Куликов (Фото: Александр Макаров/РИА Новости)

Приехал к ним вместе с начальником Следственного комитета при МВД генералом Игорем Кожевниковым. Спрашиваю:

«Вы понимаете, что решение Ельцина является антиконституционным?»

Отвечают:

«Да. Но Ельцин сказал, что Куликов, Барсуков и Грачев – за».

Говорю:

«Вы понимаете, что может произойти? Мы дадим козыри коммунистам. И это в условиях забастовок в разных концах страны. Такого решения нельзя принимать. Иначе мы сами развяжем гражданскую войну». Туманов и Скуратов сказали, что они это понимают. И тогда я предложил главное:

«У меня в 17 часов встреча с президентом. Приглашаю вас с собой. Мы зайдем к нему вместе и попробуем его отговорить».

Так и решили поступить.

– Какие контраргументы вы собирались привести Ельцину?

– Надо было сказать о возможных последствиях. О том, что международное сообщество обвинит нас в нарушении демократических норм и международного права. Коммунисты сплотятся. На фоне социально-экономических проблем и противоречий народ не поддержит президента, тогда как коммунисты, наоборот, получат дополнительный козырь: опальных в России всегда любили.

Да и диктатуру реализовывать некому. Нет уверенности в том, что милиция повсеместно будет выполнять такие решения. Неизвестно, как поведут себя национальные республики и их руководители, неизвестно, как поведет себя армия. Мой вывод был таков: последствия для президента могут быть самыми нежелательными. Надо искать другие пути усиления предвыборной работы в пользу Ельцина. А решения Госдумы можно обжаловать в Конституционном суде. Сами по себе они не создают угрозы для власти. Поэтому разгонять парламент нет никакой необходимости.

– Встреча с Ельциным в 17 часов состоялась?

– Мы прибыли в Кремль к назначенному часу. Ровно в 17 часов из кабинета Ельцина вышли его помощники Виктор Илюшин, Георгий Сатаров, Михаил Краснов, Юрий Батурин и начальник Главного государственного правового управления президента Руслан Орехов. Косо на нас посмотрели. Входим. Для Ельцина стало неожиданностью, что вместе со мной прибыли Туманов и Скуратов. Доклад Ельцину я начал с того, что решение о роспуске Государственной думы противоречит Конституции России и Туманов со Скуратовым здесь находятся с таким же мнением. Они оба подтвердили это буквально двумя-тремя фразами.

Президент не по-доброму стрельнул глазами в мою сторону: «Вы же утром согласились?» Я ответил, что по указанию президента мои подчиненные производят расчет сил и средств и готовятся к выполнению его решения, но у меня, как у министра, возникли серьезные сомнения в целесообразности и возможности реализации предполагающегося указа.

Попытался высказать ему свои аргументы. Но Ельцин их слушать не стал, заявив:

«Указ будет подписан. Идите и выполняйте».

Как Ельцин вербовал сторонников

– Ельцин был настроен решительно?

– Да. Когда мы вышли от него, нас попросили подняться в кабинет первого помощника президента (была в то время такая должность) Виктора Илюшина. Там уже находилась группа помощников президента и Сергей Шахрай. Они готовили указ, хотя были явно не в восторге от происходящего. Сказал им:

«Я, как министр внутренних дел, выполнять указ не буду».

В ответ на недоуменные взгляды подошел к окну и показал рукой на Красную площадь, которая в шестом часу вечера была заполнена гуляющим народом:

«Смотрите, сегодня тут гуляют люди… Завтра, когда указ будет подписан, здесь будут жечь костры! И не только на Красной площади, а по всей стране».

Все присутствовавшие восприняли мои слова с пониманием. Илюшин сказал:

«Мы тоже считаем, что это неразумное решение. Но президент уперся: давайте указ! Говорит, что Куликов согласен, Барсуков согласен, все согласны!»

– По сути, он блефовал!

– Видимо, это был такой способ агитации. Тем более что к тому времени о намерениях Ельцина знали еще далеко не все, от кого, подпиши он указ о роспуске Думы, зависело бы выполнение этого решения. Как раз в этот момент в кабинете первого помощника президента раздался телефонный звонок председателя правительства России Виктора Черномырдина.

«Чего греха таить: я всегда был склонен к простым решениям. Всегда мне казалось, что разрубить гордиев узел легче, чем распутывать его годами. На каком-то этапе <…> я почувствовал: ждать результата выборов в июне [1996 года. – «Историк»] нельзя… Действовать надо сейчас! <…>Ситуацию я для себя сформулировал так: ценой тяжелой потери качества – выхода за конституционное поле – я решаю одну из своих главных задач, поставленных мной еще в начале президентства. После этого шага с компартией в России будет покончено навсегда».

Борис ЕльцинПрезидентский марафон. М., 2000. С. 29

Когда Илюшин известил его, что я нахожусь рядом, Черномырдин потребовал меня к телефону. Спрашивает:

«Что там, Анатолий?»

Отвечаю:

«Вы же понимаете, что это антиконституционно. Если у вас есть возможность, то прошу повлиять на президента». Виктор Степанович понял, что начинается настоящая буря: «Хорошо, я подумаю, что можно сделать…»

В восемь часов вечера я собрал коллегию МВД. Рассказ о том, что произошло, завершил словами:

«Я решил не принимать участия в реализации указа. Он чреват для страны тяжелыми последствиями. Разделяете вы мою точку зрения или нет – это ваше дело».

Расстрел Белого дома в Москве после указа Ельцина о роспуске Верховного Совета РСФСР. Октябрь 1993 года

– Вы были готовы уйти в отставку?

– Был готов. Мало того, понимал, что, если не выполню указ президента, против меня может быть возбуждено уголовное дело.

– Как отреагировали на ваши слова члены коллегии МВД?

– Неожиданно все генералы меня поддержали. Я поблагодарил их и спросил, могу ли сослаться на общее коллегиальное решение. Генералы заверили меня: «Да, можете сослаться. На всех – до единого!»

– Но ведь кроме МВД есть еще и армия. Как отреагировал на готовящиеся президентом шаги тогдашний министр обороны России Павел Грачев?

– 17 марта Грачев в Кремле отсутствовал. Воскресенье же, и он мог быть на охоте или где-то еще. Правда, президент в разговоре со мной вскользь упомянул, что Грачев его поддерживает.

Между тем отсутствие министра обороны в Кремле в такой момент представляло собой некую интригу. Мы с Грачевым однокашники, вместе учились в Академии Генерального штаба. Я позвонил ему по спецсвязи:

«Павел, ты в курсе того, что президент принял решение о разгоне Госдумы и запрете компартии?»

В ответ слышу:

«Нет, мне об этом он ничего не сказал». Я говорю: «А мне он сказал, что с тобой все обсудил».

Грачев отвечает:

«Президент мне позвонил и спросил, поддержу ли я Куликова, если он будет действовать по выполнению указа, связанного с решением Госдумы о денонсации Беловежских соглашений». По словам Грачева, он обещал Ельцину поддержать Куликова. Спрашиваю: «Но ты в курсе дела, что президент принял решение разогнать Госдуму и ликвидировать компартию?» Говорит: «Нет. В первый раз об этом слышу».

Все были спокойны и сосредоточены, будто разгон парламентов и запрещение компартий было для нас рутинным делом

– Интересным способом Ельцин вербовал сторонников среди силовиков!

– Более чем! Тот день завершился тем, что где-то в половине одиннадцатого мне позвонил Коржаков и сообщил, что завтра к шести утра меня вызывает к себе Ельцин. Спрашиваю:

«Кто еще будет?» Коржаков ответил так:

«Кто надо, тот и будет».

Разговор получился жестким…

Я позвонил Черномырдину: «Виктор Степанович, вы знаете, что завтра у президента в шесть утра состоится совещание?»

По затянувшейся паузе я понял, что не знает. Тогда я попросил его быть в приемной президента в 5 часов 45 минут. Черномырдин согласился.

Митинг в Москве, посвященный 78-й годовщине Великой Октябрьской социалистической революции, собрал множество людей. В 1995 году позиции КПРФ заметно усилились (Фото: Роберт Нетелев/ТАСС)

Совещание у президента

– Не обманул?

– В оговоренное время мы встретились. Мне хватило пяти минут, чтобы высказать свои доводы председателю правительства и попросить поддержки.

Едва закончил, как в приемную вошли двое Куликовых. Так уж получилось, что среди генералитета МВД оказалось сразу три однофамильца: я, начальник Главного управления внутренних дел города Москвы, генерал-полковник милиции Николай Куликов и начальник Главного управления внутренних дел Московской области, генерал-полковник милиции Александр Куликов.

Накануне вечером они не присутствовали в министерстве, и их появление в приемной президента стало для меня неожиданностью. Ведь никто из них и словом мне не обмолвился, что их, как и меня, вызывают к Ельцину. И тогда произошел беспрецедентный случай в истории МВД России. Министр внутренних дел в приемной главы государства заявил своим подчиненным, что коллегия министерства приняла решение не выполнять президентский указ! Оба Куликовых выглядели ошарашенными. И в этот момент нас пригласили к Ельцину…

– Кто, кроме троих Куликовых, присутствовал на этом, без преувеличения, историческом заседании?

– Черномырдин, Сосковец, Илюшин, Барсуков, Крапивин, Коржаков и руководитель администрации президента России Николай Егоров. Ельцин был еще мрачнее, чем накануне. Ни с кем не поздоровался. Чувствовалось, что эта затея легла на его плечи тяжелым грузом.

– Но ведь он сам себя загнал в такую ситуацию?

– Конечно. Встаю и спрашиваю:

«Борис Николаевич, разрешите доложить?»

В ответ Ельцин сразу обозначил свое отрицательное ко мне отношение:

«Нет. Садитесь, я не с вас хочу начать. Сейчас послушаю московских…»

Коржаков тем временем кладет президенту на стол записку с именами-отчествами генералов. А я увидел, что там лежит еще один указ – об освобождении меня от занимаемой должности. Хотя лист был перевернут, просвечивалось:

«О Куликове А.С.».

Для начала Ельцин поднял с места начальника ГУВД Московской области:

«Доложите, Александр Николаевич, как идет подготовка». Тот сообщил о проведенной работе:

«В соответствии с полученной от министра задачей произведен расчет сил и средств, взяты под охрану объекты, 16 тыс. человек задействованы, требуется дополнительно еще как минимум 13 тыс.».

Президент с деланым удовлетворением на лице произнес:

«Хорошо идут дела в Московской области, не то что в Министерстве внутренних дел!..»

Тут я понял, кто станет следующим министром…

– Что вы испытали в этот момент?

– Мне тогда было абсолютно все равно. Я для себя твердо решил не участвовать в этой авантюре. После того как президент переговорил с моими однофамильцами, я еще раз попросил разрешения доложить, подчеркнув, что выражаю не только свое мнение, но и мнение своих заместителей. Ельцин меня прервал и раздраженно спросил:

«Они у вас что, все коммунисты?»

Парирую:

«Нет, не коммунисты. Но если в 1993 году у вас были все основания для подобных действий, то сейчас их нет. Это похоже на авантюру. Последствия не просчитаны. Разгон Госдумы – антиконституционный акт. А сегодняшняя конституция – это ваша, Борис Николаевич, конституция…»

Он опять меня прервал:

«Это уже мое дело – не ваше».

Я не сдаюсь:

«Разрешите продолжить?»

Молчит. Говорю, что коммунистов привлечь к уголовной ответственности не за что. Ельцин не выдержал и вскипел:

«Что вы мне не даете слова сказать?! Это у себя там совещания проводите как хотите, а здесь вы находитесь у меня в кабинете!»

Президент подавил гнев, но он был очень разочарован одновременно. Я продолжил гнуть свое:

«Уход коммунистов в подполье будет для них подарком, создаст им образ гонимых властью. Сейчас у них пять различных направлений, однако они станут консолидироваться. Это будет мощная сила. Туда пойдет молодежь. Почему на совещании нет министра обороны? Кто просчитал реакцию Вооруженных сил? У меня нет уверенности, что они вас поддержат. Расчет делается на инертность людей, на то, что никто не выйдет поддержать коммунистов? Но на это же рассчитывал и председатель КГБ СССР Владимир Крючков в августе 1991-го. И проиграл. Он тоже говорил, что народ не выйдет...

«Сегодня тут гуляют люди… Завтра, когда указ будет подписан, здесь будут жечь костры! И не только на Красной площади, а по всей стране»Нельзя забывать, что мы ведем войну на Кавказе. Рискуем получить еще один фронт внутри страны. Между армией и МВД возможны конфликты. Здесь должны присутствовать генеральный прокурор и председатель Конституционного суда. Они разделяют мою точку зрения».

Ельцин в который раз перебил меня:

«Вы за себя говорите! Я знаю их точку зрения».

Говорю:

«Ответственность за то, что произойдет, в конечном итоге ляжет на вас и на министра внутренних дел. Я лично против. Вы должны войти в историю объединителем нации, а предлагаемое решение ведет к гражданской войне».

Возникла пауза… Затем Ельцин, как мне показалось, через силу произнес:

«Мне нужны два года. Проблему решим, наверно, поэтапно. Я вношу в Совет Федерации предложение о переносе срока выборов на два года. Указ может быть подписан в среду. Помещение Госдумы пока не занимать! Буду говорить со Строевым и Лужковым. Идите. Ждите команды».

– Что последовало за этим?

– В восемь часов утра позвонил Юрий Крапивин и проинформировал меня о том, что Ельцин принял решение допустить депутатов к работе. Я понял, что самое худшее позади.

«Папа даже не стал слушать их аргументы»

Готовясь отменить выборы в 1996-м, Ельцин говорил, что ему нужно всего два года для того, чтобы вырастить себе смену, утверждает в своих мемуарах дочь президента Татьяна Юмашева (Дьяченко)

Фото: Александр Сенцов и Александр Чумичев / ТАСС

«17 марта, в воскресенье, папа опять уехал рано утром в Кремль. Сразу же он заслушал доклады руководителей спецслужб, которые доложили, как будут действовать. Ошибки осени 93-го года были учтены. Они доложили, что в момент, когда документ о роспуске Думы будет выпущен, в здании парламента на Охотном Ряду не будет ни одного депутата, ни одного сотрудника. Так что Дума лишится своего главного козыря в возможном будущем противостоянии – центра, места сопротивления, каким осенью 93-го стал Белый дом.

После этого президент созвал совещание со своими помощниками во главе с В. Илюшиным. В своей книге они пишут, что они были ошеломлены предложением президента. Но папа даже не стал слушать их аргументы. Попросил в ближайшие часы подготовить все необходимые документы по роспуску Думы, запрету компартии и переносу выборов. На этом закончил совещание.

После помощников в одиннадцать утра он вызвал к себе министра внутренних дел Анатолия Куликова. Именно на нем лежала самая тяжелая нагрузка в предстоящие дни противостояния между сторонниками президента и сторонниками парламента. Поэтому позиция министра была важна. <…>

Папа долго не хотел идти на президентские выборы 96-го года. Мучился до последнего. После декабрьских выборов в Думу в 95-м году, когда стало ясно, что позиции коммунистов серьезно усилились по сравнению с выборами 93-го года, он понял, что ему придется выдвигаться, иначе Зюганов выиграет. Он не верил, что Черномырдин, Явлинский, Гайдар или кто-то из тех, кто был готов продолжать необходимые реформы, в состоянии выиграть у Зюганова выборы. Этот жесткий вариант давал ему возможность отработать не четыре года, а только два, сделав все самое главное и необходимое. И уйти.

Ему нужны были эти два года, чтобы найти того, кому бы он мог доверить будущее России. Он надеялся, что Черномырдин наберет политический вес за это время. [По иронии судьбы Виктор Черномырдин был отправлен в отставку с поста председателя правительства ровно через два года, 23 марта 1998 года. – «Историк».] Уверена, также хотел за эти два года попытаться найти кого-то из молодых политиков. Ну и главное. Мысль, что все необходимые экономические и политические преобразования он сможет сделать без противодействия коммунистов, она, конечно, его вдохновляла на этот жесткий, решительный вариант действий. <…>Тех, кто был против этого варианта, он считал мягкотелыми интеллигентами. Он считал, что противники жесткого варианта просто недооценивают возможности сильной власти».

Блог Татьяны Юмашевой – http://t-yumasheva.livejournal.com

«Сам Зюганов этого не хотел»

– Какие последствия имело ваше публичное выступление против затеи с роспуском Госдумы и запретом компартии?

– Я ждал, что со дня на день выйдет указ о моей отставке. До 25 марта никаких контактов с Ельциным у меня не было. А в этот день он позвонил мне сам и суховато заметил:

«В самом деле, Анатолий Сергеевич, разгонять Думу было нецелесообразно. Но коммунисты этого заслуживают!»

Воспользовавшись моментом, я пригласил его на празднование Дня внутренних войск, которое впервые проводилось в том году. Ельцин сказал, что не приедет. Я настаивал:

«Борис Николаевич, вы всей стране обещали раз в месяц встречаться с военными. Настало время и есть повод побывать у нас. Это очень важно для предстоящих президентских выборов. Вы представляете, сколько семей военнослужащих МВД увидят вас у нас на празднике?»

Ельцин приехал. Мы заложили первый камень в фундамент новой казармы. Президент расписался на партитуре нового марша, сочиненного военным дирижером оркестра МВД.

Госдума второго созыва, избранная в декабре 1995 года, с самого начала была настроена против Ельцина (Фото: Николай Малышев / ТАСС)

Уже в апреле в конце очередной встречи я сказал президенту:

«Борис Николаевич, я понимаю, что произошло. Если у вас есть что-то на душе против меня, дайте понять. Готов написать рапорт и уйти с этой должности. Она ни для кого не подарок».

Ельцин остановил меня жестом руки:

«Забудем это!»

И действительно, он мне никогда о событиях марта 1996 года не напоминал.

– Реальной альтернативой Ельцину являлся только лидер КПРФ. На ваш взгляд, если бы Зюганов победил тогда на выборах, он принес бы России больше бед, чем Ельцин?

– В том-то и дело, что «если бы»… Как к человеку у меня нет никаких претензий к Зюганову. Он здравомыслящий человек и говорит правильные вещи. Но есть один вопрос. Как уверяют сами коммунисты, Зюганов набрал больше голосов, чем Ельцин, и, значит, по их мнению, выиграл выборы 1996 года. А если это так, то почему ни сам Зюганов, ни его сторонники не боролись за результаты президентских выборов? Почему никто не вышел протестовать на площади?

– И почему же?

– Думаю, потому, что сам Зюганов этого не хотел. Он и его окружение не возражали. Следовательно, были удовлетворены своим социальным положением. Так оно есть и до сих пор. Может быть, я ошибаюсь.

Однако считаю, что, имея таких конкурентов, какие были у него в 1996 году, Ельцин выиграл бы президентские выборы в любом случае. Способен ли был тогда кто-то другой, кроме него, жестко управлять страной? Нет.

Лидер КПРФ Геннадий Зюганов (Фото: Валентин Кузьмин / ТАСС)

– Вы полагаете, после 1996 года он реально управлял страной?

– Он был президентом, а президент, в какой бы физической форме он ни находился в тот момент и кто бы на него ни влиял, все равно оставался фигурой, принимавшей окончательные решения.

Ельцин был очень противоречивым человеком. Но если бы на месте Михаила Горбачева в 1991 году был Ельцин, он не допустил бы распада Советского Союза. Ельцин был маниакально властолюбив, вытаптывал вокруг себя большую поляну.

Он мог перевоплощаться, говорить и делать то, что требовала ситуация. Это стало одним из сильных его качеств как политика. Умел высказать то, что хочет слышать народ. И на митингах, и в Верховном Совете РСФСР.ЕЛЬЦИН БЫЛ МАНИАКАЛЬНО ВЛАСТОЛЮБИВЫМ ЧЕЛОВЕКОМ. Если бы на месте Горбачева в 1991 году был Ельцин, он не допустил бы распада Советского Союза– В чем же тогда причина неудач затеянных им преобразований и, как следствие, обвал рейтинга к 1996 году?

– Могу выразить свое мнение по поводу неудач социально-экономических реформ 1990-х годов. В конце 1980-х Ельцин был заряжен на долгий период борьбы с коммунистической партией и Советским Союзом. Власть неожиданно для него сама упала к его ногам.

Так что, когда Михаил Горбачев капитулировал и ушел из Кремля, Ельцин оказался не готов к управлению страной. У него не было квалифицированной команды. Отсюда спонтанные решения вроде назначения Егора Гайдара заместителем председателя правительства РСФСР.

Страницы дневника А.С. Куликова

И еще одно обстоятельство: Ельцин был заражен жаждой власти. А получив ее, он долгое время находился в эйфории. Именно тогда в стране начался беспредел. Подсуетились шустрые ребята. Им помогли американские советники. И пошло-поехало. Государственную собственность задарма раздавали своим, вместо того чтобы задорого продавать ее на конкурсах. Ушлые и расторопные люди благодаря размашистой подписи Ельцина в одночасье становились миллиардерами, к ним в руки попало то, что создавалось поколениями россиян.

Беседовал Олег Назаров