«Друзья России приветствуют…»

Победа над гитлеровцами в феврале 1943-го стала мировой новостью номер один. С особым восхищением произносили слово «Сталинград» наши союзники из «Большой тройки»

В то время, когда воины-сталинградцы с горечью и скепсисом шутили о втором фронте, так и не открытом ко дню сталинградской победы, журналисты Лондона и Нью-Йорка дотошно добывали информацию о случившемся. Их интересовали не только вопросы большой политики и военной стратегии. Психология русского солдата, моральное состояние общества в Советском Союзе и Германии – все это стало предметом газетной аналитики времен Второй мировой.

New York Herald Tribune,

27 сентября 1942 года

«Такими боями выигрывают войну…»

…В невообразимом хаосе бушующих пожаров, густого дыма, разрывающихся бомб, разрушенных зданий, мертвых тел защитники города отстаивали его со страстной решимостью не только умереть, если это потребуется, не только обороняться где нужно, но и наступать где можно, не считаясь с жертвами для себя, своих друзей, своего города. Такие бои не поддаются стратегическому расчету: они ведутся со жгучей ненавистью, со страстью, которой не знал Лондон даже в самые тяжелые дни германских воздушных налетов. Но именно такими боями выигрывают войну.

The Times, 22 февраля 1943 года

Боец Красной армии

…Британские или американские солдаты не почувствовали бы себя рядом с ним чужаками. Различия в темпераменте, разумеется, есть, и многим, вероятно, показалось бы странным, что представители нерусских национальностей – монголы, узбеки, туркмены и казахи – сражаются наравне с русскими и украинцами. Около трети всех награжденных за время войны – нерусские.

Если бы они оказались в одной компании, то русский солдат показался бы им более тихим, скрытным, официальным в отношениях со своими товарищами, чем они привыкли. А при близком знакомстве – более импульсивным, откровенным, эмоциональным. В минуты горя, злости и торжества он более экзальтирован, а в повседневной рутине, может быть, несколько более терпелив. Он меньше улыбается, редко смеется, но больше вздыхает; цинизм совсем не близок его натуре, а его любимые песни, такие как популярная «В землянке» и «Давай закурим, товарищ, по одной», нежны и тоскливы. Жажда знаний у него не утоляется опытом: в бой многие ходят с учебниками в карманах. У него чрезвычайно развит вкус. И это качество для Красной армии не ново. Говорят, в Гражданскую войну любимой постановкой Чапаевской дивизии была испанская «Фуэнте Овехуна» Лопе де Веги. За душу берет, когда сидишь рядом с отпущенными в увольнение бойцами Красной армии, которые в Московском театре балета смотрят сказочно красивое «Лебединое озеро» Чайковского.

К дому и семье они испытывают глубокие чувства. Переписка ощущается как жизненная необходимость. Молодой русский поэт Евгений Долматовский рассказал мне, что на том участке Сталинградского фронта, где ему довелось побывать, все – от генерала до простого солдата – были помешаны на поэтическом творчестве. Русские прозаики и драматурги, после того как опубликуются в газетах, неизменно получают с фронта уйму писем с критическим разбором своих произведений. Слово имеет большую силу, и встречи перед боем, на которых командиры и их помощники по политической части обращаются к бойцам, оказывают на них очень глубокое влияние. Популярнейший в армии писатель Илья Эренбург рассказывает, что в неком подконтрольном партизанам регионе действовало правило: при сворачивании самокруток листы с его статьями не использовать. И что в отдельных местах статьи Эренбурга стали своего рода валютой, причем весьма ценной.

Подъем патриотизма наблюдается потрясающий. Соответствующие мотивы в песнях и литературе Красной армии выражены, пожалуй, откровеннее, чем где бы то ни было в мире… Показательно, что из британских поэтов в Красной армии сегодня больше всего читают Редьярда Киплинга…

О возрождении агрессивно-показного патриотизма речи не идет. Скорее это открытие той части героического прошлого России, которая ценна и важна сегодня. До сознания людей, которые сражаются за Союз Социалистических Республик, донесли, что, когда они занимают позиции в окопах и у орудий, у них за спиной – не только огромные заводы на склонах Урала и просторные возделанные равнины Сибири, Москва с ее по-прежнему незавершенным планированием, множество раскиданных по берегам рек новых городов… рабочие и крестьяне современной России; но и соборы, Кремль и древние церкви с куполами-луковками, поэты, музыканты, прозаики – все те, кто сражался за главенство справедливости и разума, за то, чтобы страна не знала рабства, за Россию, вечно возрождающуюся благодаря плодовитым талантам ее многотерпимого народа.

The New York Times,

7 февраля 1943 года

Сталинград

Окончательное уничтожение остатков немецкой армии под Сталинградом, случившееся на прошлой неделе, стало концом истории, которую запомнят поколения. В этой великой войне еще не было столь яростной осады и столь несгибаемого сопротивления. Даже в Ленинграде. История Сталинграда разбивается на четыре части. Во-первых, блокада, начало которой было положено, когда Гитлер начал свое злополучное наступление со стороны Курска. Во-вторых, сама осада, три месяца ожесточенных боев за стенами и в самом городе. В-третьих, контрнаступление русских, отрезавшее осаждающих от основных немецких сил. В-четвертых, окончательное уничтожение вражеской армии. Сейчас в Сталинграде можно различить лишь очертания улиц. Здания взорваны. Но именно там, на этих булыжных мостовых, в душных канавах и подвалах, решился исход боя. Немцам удалось пройти полгорода. Падение города казалось неизбежным. Однако русские, находясь на краю пропасти, смогли получить подкрепление из-за Волги и отразить натиск врага, отряды которого волна за волной накатывали на город.

Мы, возможно, никогда не узнаем, сколько людей было принесено в жертву гитлеровской «интуиции» в Сталинграде. В конце битвы в плен были взяты 330 тысяч. По мере приближения конца немецкая пропаганда пыталась приписать проигравшей нацистской армии эпический героизм, по праву принадлежащий русским. Берлинское радио ежедневно рассказывало о том, как отчаянно бьются немцы. Без сомнения, некоторые немецкие отряды действительно сражались храбро. Но даже тогда множество немцев сдавались в плен. Когда 10 января прозвучал последний призыв сдаваться, распад немецкой армии ускорился. Спустя три недели 91 тысяча немцев сложила оружие, включая фельдмаршала, 23 генерала и тысячи иных офицеров. Столь сокрушительное поражение отбросит длинную тень.

The Times, 12 февраля 1943 года

Отрезвление Германии

Германия все еще остро переживает то, что один из журналистов назвал «страстями по Сталинграду». «Наша душа и жизнь бьются в конвульсиях», – пишет он. В этих обстоятельствах не приходится удивляться тому, как много противоречий рождается в Германии сегодня. Каким бы подкреплением для немецкой рабочей силы ни была нынешняя полная гражданская мобилизация – а, по самым трезвым лондонским оценкам, это подкрепление не будет ни значительным, ни скорым, – ее пропагандистский потенциал используется вовсю. Из этого можно сделать вывод, что на боевом духе военных негативно отразилась новость – оскорбительная и невообразимая на фоне замерзших трупов на русском фронте – о том, что рабочая сила по-прежнему направляется на обслуживание роскошной и праздной жизни некоторых персон в Германии. По словам одного писателя, эта рабочая сила занята тем, что «завивает» женщинам волосы и обрызгивает духами женские уши, и это совершенно не подобает Германии в тот час, когда она ведет бой не на жизнь, а на смерть. Вследствие этого – в связи с обещанным исчезновением «роскошных» автомобилей и отелей – заметно мрачное удовлетворение. Стоит отметить, что и тележек с закусками на улицах уже не встретишь. Осталось лишь узнать, в какой мере этот новый аскетизм отразится на пышном образе жизни Геринга, Геббельса и Риббентропа.

The Times, 23 февраля 1943 года

Красная армия

По всей Великобритании в эти выходные проводились встречи, посвященные празднованию 25-летней годовщины создания Красной армии. Госсекретарь по международным делам выступал в Лондоне в Альберт-холле. Министры правительства Великобритании также произносили речи в других крупных городах. С одной стороны, юбилейные чествования со стороны союзников России ничего не добавляют к тому празднику, который она дарит себе сама. «Если ищешь памятник – оглянись вокруг!» Победа – это лучшее исполнение военных традиций из всех возможных. И когда каждая миля победоносного продвижения Красной армии приносит свободу соотечественникам русских солдат, никакие юбилейные барабаны и трубы не усилят ликование. Но с другой стороны, есть счастливое стечение обстоятельств в том, что именно тогда, когда Красная армия вовсю отвоевывает свою землю у врага, и солдаты, и простые граждане могут вспомнить ее, армии, скромное начало, положенное четверть века назад. И друзья России приветствуют такую возможность – выразить искреннее восхищение. Во главе друзей России – сам король, воздающий громким советским победам дань уважения вместе со своим народом и приказывающий, чтобы по этому случаю был изготовлен надежный памятный знак в форме меча чести, который будет передан городу-герою Сталинграду.