«Надо проучить эту публику»

Революция положила начало невиданным по размаху гонениям на Русскую православную церковь, сопоставимым по масштабу и жестокости лишь с гонениями первых веков христианства, происходившими на территории Римской империи

Крестный ход на Красной площади в Москве. Май 1918 года (Фото предоставлено М. Золотаревым)

Традиционно принято считать, что гонения на Церковь начались в России после большевистского переворота 1917 года. Однако это не совсем так. Первые признаки этого процесса можно было наблюдать уже с момента прихода к власти Временного правительства.

«Демократические» гонения

Распустив старый состав Святейшего правительствующего синода, Временное правительство отстранило от кафедр 12 архиереев, которые подозревались в нелояльности новой власти. Фактически во всех епархиях управление передавалось от архиереев к церковно-епархиальным советам, что являлось грубым нарушением действовавшего канонического права.

 

Одновременно началась чистка среди церковных иерархов: многие из них рассматривались как приверженцы «старого порядка». Новые назначения проходили под маркой очищения от «распутинского епископата», который, как считалось, заполонил Церковь в последние годы царской власти. В итоге из почти 150 архиереев дореволюционного поставления около 40 епископов были удалены с кафедр.

Еще одно новшество касалось статуса церковно-приходских школ: теперь по решению Временного правительства они лишились опеки Церкви. Более 37 тыс. церковно-приходских, второклассных и церковно-учительских школ оказались в ведении Министерства народного просвещения.

21 октября (3 ноября) 1917 года произошло драматическое событие, предзнаменовавшее дальнейшие жестокие гонения на Православную церковь. Пьяные солдаты осквернили в Успенском соборе Кремля мощи святителя Гермогена, патриарха Московского и всея Руси. Газета «Московские ведомости» писала: «Неслыханное кощунство, совершенное над мощами святителя Ермогена двумя солдатами-дезертирами, далеко не случайно. В нем, как в капле воды отражается солнце, отразился весь ужас нашего времени. В ту великую смуту XVII века озверевший безумец поднял свою святотатственную руку, вооруженную ножом, на святого патриарха. В теперешнюю смуту, три века спустя, опять-таки пьяное бешенство русских "воров" обрушивается уже на нетленные останки великого мученика-патриота». А 25 октября (7 ноября) в Петрограде произошел революционный переворот, приведший к власти большевиков. Новые кощунства и преступления не заставили себя ждать. Через несколько дней в Царском Селе был убит протоиерей Иоанн Кочуров, обличавший матросов в «содеянных злодеяниях». Его избили и полуживого тащили по шпалам железнодорожного полотна, пока священник не скончался. Это была первая, но далеко не последняя жертва.

Антицерковные декреты

С самых первых дней своего существования советская власть приступила к реализации программы масштабной антицерковной деятельности. Проявилась мировоззренческая несовместимость учения марксизма с религиозной верой. Церковь считали союзницей «старого режима», опорой эксплуататорского строя. Большевики стали усиленно вытеснять ее из политической, экономической, культурной жизни страны.

 

Среди первых шагов новой власти было провозглашение декретов, прямо или косвенно направленных против позиций Церкви. Так, уже 4 (17) декабря 1917 года большевистское правительство приняло «Положение о земельных комитетах», в котором содержался пункт о секуляризации церковных земель. Вскоре, 11 (24) декабря, был подписан декрет, согласно которому закрывались все духовные учебные заведения, а их здания, имущество и капиталы подлежали конфискации. Это решение фактически ликвидировало систему духовного образования в России. Чуть позже, 18 (31) декабря, Совет народных комиссаров (СНК) и ВЦИК приняли декрет о гражданском браке и метрикации, а на следующий день – декрет о расторжении брака. Отныне регистрация актов гражданского состояния и ведение бракоразводных дел передавались в гражданские учреждения (загсы и местные суды).

13 (26) января 1918 года Наркомат государственного призрения издал постановление о реквизиции жилых помещений Александро-Невской лавры в Петрограде, в том числе покоев митрополита, со всем имуществом и ценностями. Это было первое открытое нападение большевиков на Церковь. В тот же день в лавре появились представители наркомата. В их руках было подписанное наркомом Александрой Коллонтай распоряжение. Братии и богомольцам удалось не допустить реквизиции, и визитерам пришлось ограничиться лишь составлением описи имущества. Но уже 19 января (1 февраля) в сопровождении вооруженных матросов и солдат в лавру прибыл сотрудник наркомата М. Иловайский, потребовавший от митрополита Петроградского Вениамина (Казанского) очистить покои. Речь шла, естественно, и о реквизиции прочих жилых помещений лавры. После отказа Иловайский арестовал настоятеля лавры епископа Прокопия (Титова). Сбежавшиеся на звук набата миряне разоружили работника наркомата, и он вынужден был удалиться. Вскоре, однако, Иловайский вернулся с большим отрядом, вооруженным пулеметами: было ранено несколько человек, ранение протоиерея Петра Скипетрова оказалось смертельным.

Тем не менее большевикам пришлось отложить конфискацию имущества лавры. В своем воззвании от 19 января (1 февраля) патриарх Тихон заклеймил «врагов истины Христовой», которые кровопролитием и братской междоусобицей по всей стране совершали «дело сатаны», и предал их анафеме. И хотя ни большевики, ни советская власть прямо предстоятелем не упоминались, это его воззвание было воспринято как выражение контрреволюционного настроения духовенства. Через два дня, 21 января (3 февраля), по призыву митрополита Вениамина в Петрограде состоялся крестный ход в защиту Церкви, в котором участвовало около 500 тыс. человек.

Уже 23 января (5 февраля) 1918 года новая власть выпустила декрет об отделении Церкви от государства и школы от Церкви. В соответствии с этим законом Церковь де-факто была лишена права юридического лица. Ей запрещалось иметь какую-либо собственность. Все имущество существовавших в России церковных и религиозных обществ объявлялось народным достоянием, то есть подлежало национализации. Упразднялись уроки Закона Божьего в школах. Кроме того, воспрещалось преподавание религиозных учений в храмах и на дому.

По этому декрету практически сразу же было конфисковано имущество приблизительно 6 тыс. храмов и монастырей, а также закрыты все банковские счета приходов и обителей. Основное имущество Русской православной церкви оказалось изъято в собственность государства уже к лету 1920 года. Вот список только по Москве: 551 жилой дом, 100 торговых помещений, 71 богадельня, 52 школьных здания, 31 больница, 6 детских приютов.

«Расстреливать беспощадно и повсеместно»

Вскоре после большевистского переворота началась череда арестов и убийств представителей православного духовенства. В декабре 1917 года в Севастополе был убит настоятель кладбищенской церкви Корабельной стороны протоиерей Афанасий Чефранов. Его расстреляли прямо на церковной паперти, обвинив в нарушении тайны исповеди арестованных в 1905 году матросов крейсера «Очаков».

 

Жуткое убийство произошло пасхальной ночью 1918 года. В станице Незамаевской на Кубани был закопан живьем в навозной яме иерей Иоанн Пригоровский. Перед смертью священнику выкололи глаза, отрезали язык и уши. В июне того же года на станции Синара под Екатеринбургом был зарублен протоиерей Василий Победоносцев. В этом же месяце в Шадринском уезде Пермской губернии расстрелян священник Александр Архангельский. В начале сентября в селе Верх-Язьва Чердынского уезда от рук продотрядовцев погиб настоятель церкви Рождества Христова Алексей Ромодин. Вскоре был убит священник села Пятигоры того же уезда Михаил Денисов.

Среди представителей высшего духовенства первой жертвой жестоких гонений на Церковь стал митрополит Киевский Владимир (Богоявленский). С открытием Всероссийского поместного собора в августе 1917-го, почетным председателем которого он был избран, владыка большей частью жил в Москве, но в конце года вернулся в Киев. Красная армия заняла этот город в январе 1918 года. 25 января (7 февраля) явившиеся в Киево-Печерскую лавру вооруженные солдаты вывели митрополита Владимира через Всехсвятские ворота и зверски убили его между валов Старой Печерской крепости, неподалеку от Никольской (ныне Лаврская) улицы. На теле убитого впоследствии было обнаружено шесть пулевых ранений и множество колотых ран. 29 июня 1918 года большевики утопили в реке епископа Тобольского Гермогена (Долганова). Вначале его вместе с другими священнослужителями заставили работать на строительстве укреплений…

Большинство этих зверств по отношению к представителям духовенства и мирянам стали проявлениями агрессии со стороны распропагандированной революционерами толпы, по сути самочинной расправой. Однако новая власть всячески потворствовала низменным инстинктам «широких народных масс», покрывая самые гнусные убийства и издевательства и стараясь не вмешиваться в происходящее.

Красный террор

5 сентября 1918 года СНК принял постановление о красном терроре, которое самым непосредственным образом отразилось на судьбе православного духовенства. В Петрограде в первые дни сентября чекисты расстреляли (в основном в качестве заложников) более 20 священников.

 

В том же месяце в Новгородской губернии был расстрелян епископ Кирилловский Варсонофий (Лебедев). В Москве от рук чекистов погибли участники Всероссийского поместного собора протоиерей Иоанн Восторгов и епископ Селенгинский Ефрем (Кузнецов). В Пермской епархии в июне-декабре 1918 года были убиты архиепископ Андроник (Никольский), епископ Соликамский Феофан (Ильменский), 10 протоиереев, 41 священник, 5 диаконов, 4 псаломщика, 36 монахов и послушников Белогорского Свято-Николаевского монастыря и Серафимовского скита. Архиепископ Пермский Андроник был подвергнут особенно страшным пыткам…

Историк Михаил Шкаровский пишет: «Основной причиной подобных бессмысленных жестоких акций являлось засилье левацких, военно-коммунистических настроений в партийной и советской среде – в надежде на скорую мировую революцию ее рьяные приверженцы пытались как можно быстрее разрушить бастионы реакции в России, одним из которых считали и религию. Церковь виделась им непримиримым соперником, которого следовало безжалостно убрать со своего пути».

Разрастание Гражданской войны сопровождалось новым ужесточением антирелигиозной политики РКП(б). «Расчет строился на полном и недолгом отмирании Церкви и религии, которые определялись не более как "предрассудки", – отмечает Михаил Шкаровский. – Считалось, что их может достаточно быстро преодолеть "целенаправленная система воспитания" и "революционного воздействия", в том числе насильственного. Подобные взгляды получили отражение в принятой в марте 1919 года на VIII съезде РКП(б) программе партии. По существу, в ней ставилась задача тотального наступления на религию, говорилось о грядущем "полном отмирании религиозных предрассудков"».

Всего, по подсчетам сотрудников Православного Свято-Тихоновского гуманитарного университета, в конце 1917 – 1919 годах было репрессировано около 20 тыс. священнослужителей и мирян, в том числе 15 тыс. расстреляно, а из 564 членов Всероссийского поместного собора преследованиям был подвергнут 171 человек, из них 75 убито.

Уничтожение монастырей

Первый этап закрытия монастырей пришелся на конец 1918 – 1923 годы. К 1 января 1922 года было национализировано почти две трети имевшихся в стране монастырских комплексов – 722 монастыря из 1103 существовавших до революции (153 обители оказались за границами Советской России).

 

Из материалов Особой комиссии при Верховном главнокомандующем Вооруженными силами Юга России нам известно: «При разграблении близ Екатеринослава [в советское время – Днепропетровск. – Д. С.] Тихвинского женского монастыря красноармейцы приставали к монахиням с гнусными предложениями и даже делали попытки к изнасилованию. Все ими было разгромлено и разорвано, алтарь и престол были исколоты кинжалом. У игуменьи в келье штыками был проколот образ Спасителя и Божией Матери, причем сделаны отверстия на месте уст и в них вложены зажженные папиросы. То же кощунство было совершено в одной из сельских церквей Бахмутского уезда Екатеринославской губернии, причем под оскверненной иконой Спасителя была сделана надпись: "Кури, товарищ, пока мы туте: уйдем – не покуришь"».

В августе 1919 года близ города Лубны Полтавской губернии расстреляли 17 монахов Мгарского Спасо-Преображенского монастыря. Обитель была разграблена.

Некоторые монастыри официально регистрировались как сельскохозяйственные артели, что, казалось, давало им шанс на выживание. Однако уже к концу 1920-х годов почти все такие «артели», де-факто продолжавшие жить как обители, под разными предлогами были ликвидированы. Сколько монахов и монахинь оказались тогда на улице, сколькие из них вынуждены были влачить жалкое существование! Всего за несколько лет в России был фактически уничтожен сам институт монашества, в течение многих веков создававшийся трудами тысяч русских подвижников.

Осквернение святынь

Огромный размах в годы красного террора приобрели не только дотоле невиданные осквернение храмов и поругание икон, но и вскрытие мощей святых, которое уже не всегда носило стихийный характер.

 

Первое постановление об организованном вскрытии мощей Наркомат юстиции (НКЮ) принял в феврале 1919 года. В разъяснениях к нему говорилось: «Вскрытие мощей, производимое на местах по инициативе самих рабочих, необходимо приветствовать, так как во всех случаях, как и следовало ожидать, на поверку оказывается, что никаких "мощей" не существует, и при этом ясно для всех вскрывается многовековой обман служителей культа, а также и спекуляция эксплуататорского класса на религиозных чувствах темной и невежественной массы…»

Газеты и журналы пестрели сообщениями о подобных «разоблачениях обмана церковников». Пожалуй, самой громкой антирелигиозной акцией того времени стало произведенное 11 апреля 1919 года вскрытие мощей преподобного Сергия Радонежского. Все происходившее было запечатлено на кинопленку, которую потом показали вождю мирового пролетариата.

Чуть больше года спустя, 29 июля 1920-го, СНК утвердил предложения Наркомата юстиции по ликвидации мощей во всероссийском масштабе. Однако активное сопротивление верующих помешало реализации этого плана. Уже через восемь месяцев в секретном циркуляре НКЮ (от 1 апреля 1921 года) большевики констатировали свое поражение в этом вопросе: «Не производить ликвидации мощей в таких условиях, когда получается впечатление, что орган местной власти, совершенно не поддерживаемый сколько-нибудь солидной частью трудящихся и при полном несочувствии всего населения, только опираясь на силу своего служебного положения, производит эту операцию, как бы повинуясь лишь предписаниям из центра».

Тем не менее всего за период с середины февраля 1919 года по конец сентября 1920-го на территории России, подконтрольной большевикам, было произведено 63 публичных вскрытия мощей святых.

Изъятие ценностей

В 1921–1922 годах в изможденной после кровопролитной Гражданской войны стране начался голод. Он охватил 35 губерний. Последствия голода были использованы властью для инициирования очередного витка гонений на Церковь. Так, 23 февраля 1922 года был обнародован декрет ВЦИК о порядке изъятия церковных ценностей. Согласно этому закону Церковь должна была передать специальным уполномоченным органам советской власти «все драгоценные предметы из золота, серебра и камней… со специальным назначением в фонд Центральной комиссии помощи голодающим».

 

Естественно, духовенство и миряне крайне болезненно отреагировали на очередное нововведение. 15 марта 1922 года в городе Шуе произошли массовые волнения. Когда отряд вооруженных красноармейцев окружил Воскресенский собор с целью изъятия ценностей, верующие ударили в набат. Сотни людей сбежались по зову колокола на площадь перед храмом. Разъяренный кощунством народ стал бросать в красноармейцев камни, поленья, куски льда. Чтобы усмирить разрастающийся бунт, властям пришлось перебросить сюда два грузовика с бойцами, которые были вооружены пулеметами. Обстрелу из пулеметов сначала подверглась колокольня собора, а затем был открыт огонь по толпе… Народное выступление в Шуе поражало своими масштабами: только по официальным данным ГПУ (скорее всего, заниженным), на площадь вышла примерно четверть горожан.

Аналогичные события происходили и в других городах. Наиболее массовыми оказались волнения в Смоленске, Орле, Владимире и Калуге. Всего в 1922–1923 годах было зафиксировано 1414 столкновений властей с верующими. После событий в Шуе использование советской властью в кампаниях по изъятию церковных ценностей бригад красных курсантов, подразделений Красной армии и отрядов особого назначения стало фактически обязательным во всех губерниях. Только к концу 1922 года у Церкви были изъяты священные предметы и драгоценности на огромную по тем временам сумму – свыше 4,5 млн золотых рублей.

Практически одновременно с этими кампаниями начались судебные процессы над представителями духовенства и мирянами, охватившие всю Россию. В мае 1922 года был арестован митрополит Петроградский Вениамин. Его обвинили в сопротивлении изъятию церковных ценностей. В июле владыка и еще девять проходивших с ним по делу подсудимых были приговорены к высшей мере наказания. Вскоре шестерым из них смертную казнь заменили тюремным заключением. Остальные, в том числе и сам митрополит Вениамин, были расстреляны в ночь на 13 августа 1922 года неподалеку от Петрограда…

Митрополит Петроградский Вениамин, арестованный по обвинению в сопротивлении изъятию церковных ценностей, в зале суда. 1922 год (Фото предоставлено М. Золотаревым)

«Большой скачок»

Не прекращались гонения на Церковь и в последующие годы. В конце 1920-х в СССР массово закрывались храмы, причем темпы этой «работы» только нарастали. Если в 1927 году в России было закрыто 134 молитвенных здания, то в 1928-м – 542, а в 1929-м – 1000. Осенью 1929 года в инструкции сотрудникам органов НКВД и советским работникам указывалось на необходимость активизации борьбы на «религиозном фронте».

 

Взрыв колокольни храма в Ейске. 1930-е годы (Фото предоставлено М. Золотаревым)

В Москве в конце 1920-х подверглись разрушению национальные русские святыни – кремлевские Чудов и Вознесенский монастыри, а также Сретенский и Никитский, были ликвидированы кладбища Алексеевского, Андроникова, Данилова, Симонова и Новоспасского монастырей. В 1930 году закрыли Данилов монастырь – последний из остававшихся в столице. 5 декабря 1931 года был взорван храм Христа Спасителя в Москве – кафедральный собор Русской православной церкви.

Начало 1930 года характеризовалось продолжением натиска на Церковь. В частности, 29 января на заседании исполнительного бюро Центрального совета Союза воинствующих безбожников был принят план первой «безбожной пятилетки». Предполагалось, что численность членов этой организации к концу пятилетки увеличится до 10 млн человек. 6 февраля 1930 года незадолго до этого созданная Комиссия по вопросам культов при Президиуме ВЦИК существенно упростила процедуру закрытия храмов: теперь право окончательного решения в большинстве случаев передавалось областным и краевым советам.

Снятие колоколов. Рабочие везут разбитый колокол на переплавку. 1930 год (Фото предоставлено М. Золотаревым)

Начались массовые репрессии верующих. По подсчетам сотрудников Православного Свято-Тихоновского гуманитарного университета, в 1930–1932 годах по «церковным» делам было арестовано около 60 тыс. человек, 5 тыс. из них приговорено к расстрелу. Гонениям подвергались и архиереи Русской церкви: только в период с 1928 года по февраль 1930-го от преследований пострадало 197 иерархов Московского патриархата.

Наибольшего размаха репрессии против верующих достигли в годы Большого террора. 30 июля 1937 года НКВД издал секретный оперативный приказ № 00447, согласно которому «церковники» и «сектанты» были объявлены «антисоветскими элементами», подлежащими репрессиям. По стране прокатилась волна судебных процессов над священнослужителями и мирянами, их обвиняли в шпионаже и террористической деятельности. В 1937-м было закрыто более 8 тыс. церквей, ликвидировано 70 епархий и викариатств, расстреляно около 60 представителей высшего духовенства.

По оценкам сотрудников Православного Свято-Тихоновского гуманитарного университета, за весь период советской власти репрессиям подверглось 426 архиереев Московского патриархата, из них 247 человек приговорили к высшей мере наказания. Всего, согласно данным Комиссии по реабилитации Московского патриархата, с конца 1917 по 1941 год за веру было репрессировано около 350 тыс. человек, в том числе не менее 140 тыс. священнослужителей Русской православной церкви.

***

Гонения на Церковь в годы Гражданской войны и последующие десятилетия привели к невиданному ее разорению. Целые уезды вообще оставались без священнослужителей.

 

Русское духовенство на принудительных работах. Худ. И.А. Владимиров. 1918–1919 годы (Фото: FAI/Legion-Media)

И тем не менее Русская церковь выстояла и явила миру сонм новомучеников, принявших смерть за православную веру. Священники и архиереи, оказавшиеся за колючей проволокой, оклеветанные и оболганные, продолжали нести Слово Божие людям, вселяя надежду в их сердца.

Жестокие гонения на Церковь не превратили Россию в «страну победившего атеизма». Об этом свидетельствуют результаты Всесоюзной переписи населения 1937 года, анкеты которой среди прочих включали и вопрос о вере. Из 98,412 млн опрошенных 55,278 млн (56,17%) заявили о своей вере в Бога. И это притом, что часть верующих в обстановке развернувшегося Большого террора наверняка уклонилась от правдивого ответа. Так или иначе, можно с уверенностью говорить о том, что в СССР в тот период более половины граждан ощущали себя верующими людьми. Именно их вера позволила Церкви не только выстоять в исключительно трудных условиях, но и возродиться, как только внешние обстоятельства изменились.

Дмитрий Стогов, Раиса Костомарова

ЧТО ПОЧИТАТЬ?

ПОСПЕЛОВСКИЙ Д.В. Русская православная церковь в ХХ веке. М., 1995

ШКАРОВСКИЙ М.В. Русская православная церковь при Сталине и Хрущеве. Государственно-церковные отношения в СССР в 1939–1964 годах. М., 1999

КАШЕВАРОВ А.Н. Православная российская церковь и Советское государство (1917–1922). М., 2005

ОбновленцыОни строили планы радикальной смены церковных устоев, включая модернизацию богослужения, однако большевики, сознательно проводившие антирелигиозную политику, умело воспользовались амбициями обновленцев для борьбы с Церковью

Обновленческий митрополит Александр Введенский (Фото предоставлено М. Золотаревым)

Обновленческое движение заявило о себе вскоре после Февральской революции. Среди его вождей наиболее влиятельными были епископ Антонин (Грановский) и священники Александр Введенский и Александр Боярский. После окончания Гражданской войны советская власть решила сделать ставку именно на обновленцев.

Епископ Антонин (Грановский) (Фото предоставлено М. Золотаревым)

15 мая 1922 года делегацию обновленцев принял председатель ВЦИК Михаил Калинин. На следующий день вышло постановление о создании нового Высшего церковного управления, состоявшего из сторонников обновленчества, которые демонстрировали полную лояльность советской власти. Органы ЦК партии и ГПУ оказывали поддержку обновленцам, а «тихоновское духовенство» подвергалось гонениям. К концу 1922 года обновленцы сумели занять две трети из 30 тыс. действовавших в то время храмов.

Священник Александр Боярский (Фото предоставлено М. Золотаревым)

Обновленческое движение не было единым. Уже в середине 1922 года сформировалось несколько течений, духовные вожди которых враждовали, – «Живая церковь», Союз церковного возрождения, Союз общин древлеапостольской церкви. Эти противоречия вполне устраивали их кураторов из ГПУ.

29 апреля 1923 года открылся так называемый «Второй поместный всероссийский собор» (первый обновленческий), принявший резолюцию о поддержке советской власти и об «извержении из сана и лишении монашества бывшего патриарха» Тихона. Патриаршество упразднялось как «контрреволюционный способ руководства Церковью». Монастыри преобразовывались в трудовые коммуны.

Арестованный патриарх Тихон не признал решений обновленческого собора и анафематствовал обновленцев как «незаконное сборище» и «учреждение антихристово». 27 июня 1923 года Тихон был освобожден из заключения, после чего многие отпавшие в обновленчество иерархи, священники и миряне принесли покаяние в грехе раскола. Влияние обновленцев ослабевало. В 1925 году им принадлежало около 30% приходов, а к началу 1927-го – только 16,6%. К 1930-м годам они потеряли и поддержку органов власти. В 1935-м начались аресты адептов обновленчества, а к концу Великой Отечественной войны почти все обновленческие приходы вернулись в лоно Московского патриархата. Смерть Александра Введенского в 1946 году считается финалом «обновленческого раскола».

Союз воинствующих безбожников

Самое известное и массовое богоборческое движение Советской России возникло вокруг газеты «Безбожник», первый номер которой вышел 21 декабря 1922 года

Основателем и бессменным редактором газеты был главный запевала советской антирелигиозной пропаганды Емельян Ярославский (настоящая фамилия – Губельман). Кроме него политику этого издания определяли экономист Иван Скворцов-Степанов, поэт Демьян Бедный, врач Николай Семашко. Их объединяли принадлежность к большевистской партии и радикально антирелигиозные настроения.

В августе 1924 года в Москве было образовано Общество друзей газеты «Безбожник», начавшее активную пропагандистскую деятельность. Через год на специальном учредительном съезде общество преобразовали в Союз безбожников, а в июне 1929 года делегаты очередного съезда утвердили новое, весьма грозное название – Союз воинствующих безбожников.

В те годы регулярные форумы безбожников становились событиями всесоюзного масштаба: на них звучали речи Максима Горького, Николая Бухарина, Владимира Маяковского, Анатолия Луначарского. Помимо газеты союз издавал несколько журналов: «Безбожник у станка», «Антирелигиозник», «Воинствующий атеизм», «Юные безбожники» и даже «Безбожный крокодил». Как приложения к ним выходили многотиражные книги антирелигиозного содержания, выпускались плакаты и открытки. Союз устраивал лекции с разъездами по всей стране, антирелигиозные акции, уличные представления. В дни религиозных праздников демонстрации безбожников мешали верующим совершать крестные ходы.

К 1940 году Союз воинствующих безбожников объединял около 3 млн человек. Основной контингент – молодежь. При союзе действовало и движение юных безбожников. Все это прекратилось в 1941-м: через месяц после начала войны вышел последний номер «Безбожника». Исчезли шумные акции. Советская власть справедливо рассудила, что вносить дополнительный раскол в общество, главной задачей которого является победа над смертельным врагом в лице гитлеровской Германии, по меньшей мере не рационально. Впрочем, агония «безбожного» движения продолжалась еще несколько лет, до тех пор пока в 1947-м Союз воинствующих безбожников официально не распустили. Правда, научный атеизм в стране никто не отменял, а гонения на Церковь возобновились с новой силой во времена Никиты Хрущева. Тем не менее «воинствующими безбожниками» сторонники борьбы с Церковью себя уже не называли.

«Необходимо пойти на ряд жестокостей»

Весной 1922 года в ответ на события в городе Шуе Иваново-Вознесенской губернии, где местное население встало на защиту Церкви от большевистских надругательств, председатель Совнаркома Владимир ЛЕНИН разослал соратникам секретный циркуляр с категорическим требованием ужесточить борьбу со священниками

 

Владимир Ленин на прогулке в Горках. 1922 год

19 марта 1922 г.

СТРОГО СЕКРЕТНО

Просьба ни в каком случае копий не снимать, а каждому члену Политбюро (тов. Калинину тоже) делать свои заметки на самом документе.

Ленин

Товарищу Молотову.

Для членов Политбюро

<…> Нам во что бы то ни стало необходимо провести изъятие церковных ценностей самым решительным и самым быстрым образом, чем мы можем обеспечить себе фонд в несколько сотен миллионов золотых рублей (надо вспомнить гигантские богатства некоторых монастырей и лавр). Без этого фонда никакая государственная работа вообще, никакое хозяйственное строительство в частности, и никакое отстаивание своей позиции в Генуе в особенности, совершенно немыслимы. Взять в свои руки этот фонд в несколько сотен миллионов золотых рублей (а может быть, и в несколько миллиардов) мы должны во что бы то ни стало. А сделать это с успехом можно только теперь. Все соображения указывают на то, что позже сделать нам этого не удастся, ибо никакой иной момент, кроме отчаянного голода, не даст нам такого настроения широких крестьянских масс, который бы либо обеспечивал нам сочувствие этой массы, либо, по крайней мере, обеспечил бы нам нейтрализирование этих масс в том смысле, что победа в борьбе с изъятием ценностей останется безусловно и полностью на нашей стороне.

Один умный писатель по государственным вопросам справедливо сказал, что если необходимо для осуществления известной политической цели пойти на ряд жестокостей, то надо осуществлять их самым энергичным образом и в самый краткий срок, ибо длительного применения жестокостей народные массы не вынесут. <…>

Поэтому я прихожу к безусловному выводу, что мы должны именно теперь дать самое решительное и беспощадное сражение черносотенному духовенству и подавить его сопротивление с такой жестокостью, чтобы они не забыли этого в течение нескольких десятилетий. Самую кампанию проведения этого плана я представляю себе следующим образом:

Официально выступать с какими [бы] то ни было мероприятиями должен только тов. Калинин, – никогда и ни в каком случае не должен выступать ни в печати, ни иным образом перед публикой тов. Троцкий.

Посланная уже от имени Политбюро телеграмма о временной приостановке изъятий не должна быть отменена. Она нам выгодна, ибо посеет у противника представление, будто мы колеблемся, будто ему удалось нас запугать (об этой секретной телеграмме, именно потому, что она секретна, противник, конечно, скоро узнает).

В Шую послать одного из самых энергичных, толковых и распорядительных членов ВЦИК или других представителей центральной власти (лучше одного, чем нескольких), причем дать ему словесную инструкцию через одного из членов Политбюро. Эта инструкция должна сводиться к тому, чтобы он в Шуе арестовал как можно больше – не меньше чем несколько десятков – представителей местного духовенства, местного мещанства и местной буржуазии по подозрению в прямом или косвенном участии в деле насильственного сопротивления декрету ВЦИК об изъятии церковных ценностей. Тотчас по окончании этой работы он должен приехать в Москву и лично сделать доклад на полном собрании Политбюро или перед двумя уполномоченными на это членами Политбюро. На основании этого доклада Политбюро дает детальную директиву судебным властям, тоже устную, чтобы процесс против шуйских мятежников, сопротивляющихся помощи голодающим, был проведен с максимальной быстротой и закончился не иначе как расстрелом очень большого числа самых влиятельных и опасных черносотенцев г. Шуи, а по возможности также и не только этого города, а и Москвы и нескольких других духовных центров.

Самого патриарха Тихона, я думаю, целесообразно нам не трогать, хотя он несомненно стоит во главе всего этого мятежа рабовладельцев. Относительно него надо дать секретную директиву Госполитупру, чтобы все связи этого деятеля были как можно точнее и подробнее наблюдаемы и вскрываемы, именно в данный момент. Обязать Дзержинского и Уншлихта лично делать об этом доклад в Политбюро еженедельно.

На съезде партии устроить секретное совещание всех или почти всех делегатов по этому вопросу совместно с главными работниками ГПУ, НКЮ [Народный комиссариат юстиции. – «Историк»] и Ревтрибунала. На этом совещании провести секретное решение съезда о том, что изъятие ценностей, в особенности самых богатых лавр, монастырей и церквей, должно быть проведено с беспощадной решительностью, безусловно ни перед чем не останавливаясь и в самый кратчайший срок. Чем большее число представителей реакционного духовенства и реакционной буржуазии удастся нам по этому поводу расстрелять, тем лучше. Надо именно теперь проучить эту публику так, чтобы на несколько десятков лет ни о каком сопротивлении они не смели и думать. <…>

Ленин

Письмо опубликовано: Известия ЦК КПСС. 1990. № 4. С. 190–193