«Дорогое тебе лицо, искаженное страхом»

Середина октября 1941 года – один из самых тяжелых для СССР периодов Великой Отечественной войны. 75 лет назад судьба Москвы, а значит, и всей страны висела на волоске. Но город выстоял несмотря ни на что…

Москва. Народное ополчение. 1941 год

Пожалуй, самые болезненные воспоминания о драматических октябрьских днях 1941 года связаны с паникой, охватившей столицу. Константин Симонов в романе «Живые и мертвые» писал об этом так: «Потом, когда все это осталось в прошлом и когда кто-нибудь в его присутствии с ядом и горечью заговаривал о 16 октября, Синцов упорно молчал: ему было невыносимо вспоминать Москву этого дня, как бывает невыносимо видеть дорогое тебе лицо, искаженное страхом».

Этот страх возник не на пустом месте: ощущение надвигающейся катастрофы нарастало по мере приближения немцев к Москве.Письмо Жукова30 сентября 1941 года наступлением 2-й танковой группы вермахт начал операцию «Тайфун». Ее цель – Москва. Уже в первые дни октября гитлеровцы заняли Орел (3 октября), Юхнов (5-го), Брянск (6-го). В окружение под Брянском и Вязьмой, кольцо которого замкнулось 7 октября, попали части Западного и Резервного фронтов. В результате в плен, по разным данным, было захвачено от 500 тыс. до 700 тыс. советских солдат и офицеров. Из «котла» удалось вырваться лишь 85 тыс. бойцов…

Путь на Москву оказался открыт. 10 октября Ставка Верховного главнокомандования приняла решение назначить командующим разгромленным Западным фронтом, которому были переданы и немногие уцелевшие соединения Резервного фронта, генерала армии Георгия Жукова. Состояние дел Западного фронта на тот момент лучше всего характеризует документ, обнаруженный автором в личном фонде А.А. Жданова, хранящемся в Российском государственном архиве социально-политической истории (РГАСПИ). Это личное письмо Жукова Жданову публикуется здесь впервые.

В нем Жуков, сообщая, что при назначении принял от командующего одним разгромленным фронтом штаб и 90 человек и от другого – штаб и два запасных полка, просит члена Военного совета Северо-Западного направления Жданова «отправить лично» ему самолетом из-под Ленинграда 40 минометов калибра 82 мм и 60 минометов калибра 50 мм. Этот документ красноречивее прочих говорит о том бедственном положении, в каком оказались оборонявшие столицу войска.

С приходом нового командующего управление обороной Москвы коренным образом перестраивалось. Впрочем, несмотря на ожесточенное сопротивление малочисленных советских войск, наступление немцев продолжалось: 13 октября захватчики заняли Калугу (183 км по шоссе от Москвы), 14-го – Калинин (ныне Тверь), 15-го – Боровск, 18-го – Можайск и Малоярославец (110–120 км от столицы).

ПИСЬМО Г.К. ЖУКОВА А.А.ЖДАНОВУ, 2 НОЯБРЯ 1941 Г.ДОРОГОЙ АНДРЕЙ АЛЕКСАНДРОВИЧ!

Крепко жму тебе и Кузнецову руку.

Приветствую Ваших боевых соратников т. т. ФЕДЮНИНСКОГО, ХОЗИНА, ЛАЗАРЕВА и друг.

Очень часто вспоминаю сложные и интересные дни и ночи нашей совместной боевой работы. Очень жалею, что не пришлось довести дело до конца, во что я крепко верил.

Как тебе известно, сейчас действуем на западе – на подступах к Москве.

Основное – это то, что КОНЕВ и БУДЕННЫЙ проспали все свои вооруженные силы, принял от них я одно воспоминание. От Буденного – штаб и 90 человек, от КОНЕВА – штаб и 2 зап. полка.

К настоящему времени сколотил приличную организацию и в основном остановил наступление пр-ка, а дальнейший мой метод тебе известен: буду истощать, а затем бить.

К тебе и т. КУЗНЕЦОВУ у меня просьба – прошу с очередным рейсом ДУГЛАСОВ отправить лично мне:

40 минометов 82 м[м].

60 минометов 50 м[м].

за что я и БУЛГАНИН будем очень благодарны, а Вы это имеете в избытке. У нас этого нет совершенно.

Посылаю тебе наш приказ для сведения.

Жму еще раз крепко руки

В а ш (Г. ЖУКОВ)

«2» Ноября 1941 г.

Резолюция А.А. Жданова: «Т. Лагунову, Голубеву, Петрову. Выделить 59 минометов 82 мм и 60 минометов 50 мм. Т. Петрову обеспечить перевозку, выделив 2 Дугласа. [Жданов] 9/ХI.41».

Шанцевый инструментИменно в эти дни Государственный комитет обороны (ГКО) принял серию постановлений, посвященных организации обороны и мероприятиям по эвакуации столицы СССР.

12 октября датируется постановление № 768сс «О строительстве 3-й линии обороны гор. Москвы». Содержание этого документа со всей убедительностью демонстрирует неготовность высшего руководства страны к подобному развитию событий, несмотря на очевидную катастрофу летних месяцев. В частности, он предписывал срочно в порядке трудовой повинности мобилизовать 200 тыс. человек служащих и рабочих столицы, не занятых на производстве танков, боеприпасов и вооружения, на строительство оборонительных сооружений.

В постановлении содержатся пункты, предельно обнажающие глубину проблемы. С целью обеспечить мобилизуемых инструментами Моссовету предоставлялось право «изымать у учреждений и предприятий (кроме оборонных заводов) материалы (арматурное железо, цемент, лес), автотранспорт и строительные механизмы». Наркомчермет обязали в течение трех дней выделить 400 тонн лопатного железа для срочного производства шанцевого инструмента. Никто не предполагал, что окопы придется рыть под Москвой, и поэтому в таком объеме кирками и лопатами для возведения рубежей обороны заранее не запаслись.

На следующий день, 13 октября, ГКО принял серию «эвакуационных» постановлений: «О частичной эвакуации оборудования, а также рабочих, ИТР [инженерно-технических работников. – А. С.] и членов их семей с предприятий текстильной промышленности г. Москвы, Московской и Ивановской областей», «Об эвакуации оборудования канала Москва – Волга», «О плане эвакуации электростанций из Тульской и Московской областей», об эвакуации московских театров (Большого, Малого, МХАТа им. Горького и Театра им. Вахтангова) и другие.

Наибольший резонанс, судя по всему, должно было вызвать именно постановление об эвакуации театров, слух о котором тут же разнесся по всей интеллигентской Москве. В нем говорилось о немедленной эвакуации, и можно себе представить, какой ошеломляющий эффект произвело такое предписание на сугубо штатскую театральную публику…Эвакуация «сегодня же»15 октября было принято постановление ГКО № 801сс «Об эвакуации столицы СССР г. Москвы». «Ввиду неблагополучного положения в районе Можайской оборонительной линии» им предписывалось в тот же день («сегодня же», согласно терминологии документа) эвакуировать в город Куйбышев (ныне Самара) Президиум Верховного Совета, правительство во главе с заместителем председателя Совнаркома СССР Вячеславом Молотовым и органы Наркомата обороны и Наркомвоенмора.«В СЛУЧАЕ ПОЯВЛЕНИЯ ВОЙСК ПРОТИВНИКА У ВОРОТ МОСКВЫ поручить НКВД произвести взрыв предприятий, которые нельзя будет эвакуировать, а также всего электрооборудования метро»Молотову поручалось заявить иностранным миссиям, чтобы и они «сегодня же» эвакуировались в Куйбышев. Последний, четвертый пункт постановления предусматривал «в случае появления войск противника у ворот Москвы» произведение взрыва «предприятий, складов и учреждений, которые нельзя будет эвакуировать», а также всего электрооборудования метро, за исключением водопровода и канализации. Исполнение этого поручения было возложено на НКВД.

Обращает на себя внимание правка Иосифа Сталина в первоначальном тексте постановления. Он исправил грубейшую ошибку аппарата и предписал эвакуировать не только Наркомат обороны, но и позабытый в спешке Наркомвоенмор. «Т. Сталин, – указывалось в скобках во втором пункте документа, – эвакуируется завтра или позднее, смотря по обстановке».

Вид на Кремль во время воздушного налета. 1941 год

16 октября в связи с этим постановлением в трудовые книжки многим москвичам делали записи об увольнении. Увольняемые должны были получить расчет. Между тем повсеместно обнаружилась нехватка денежных средств, что вызвало волнения среди рабочих.

Несмотря на нарочито спокойный тон («неблагополучное положение»), это постановление уже никого обмануть не могло: угроза очевидна, раз эвакуацию предписывают начать «сегодня же». Более того, по законам психологии нарочитое спокойствие, маскирующее прямо противоположные по смыслу действия, только усиливало дезорганизующий эффект.Справка чекиста ЖуравлеваКак результат, в Москве и развернулась паника. Ее характер и масштабы становятся понятны благодаря массиву опубликованных документов из Центрального архива Федеральной службы безопасности. Позволим себе процитировать только один из них – «Справку начальника УНКВД по г. Москве и Московской области М.И. Журавлева о реагировании населения на приближение врага к столице» от 18 октября 1941 года.

«За 16 и 17 октября 1941 г. на ряде промышленных предприятий г. Москвы и Московской области со стороны отдельной части рабочих зафиксированы анархистские проявления, – отмечалось в справке. – 16 октября 1941 г. во дворе завода «Точизмеритель» им. Молотова в ожидании зарплаты находилось большое количество рабочих. Увидев автомашины, груженные личными вещами работников Наркомата авиационной промышленности, толпа окружила их и стала растаскивать вещи. Раздались выкрики, в которых отдельная часть рабочих требовала объяснения, почему не выданы деньги…»

И подобные ситуации были скорее правилом, чем исключением. «Группа лиц из рабочих завода № 219 (Балашихинский район) 16 октября с. г. напала на проезжавшие по шоссе Энтузиастов автомашины с эвакуированными из г. Москвы и начала захватывать вещи эвакуированных. <…> В рабочем поселке этого завода имеют место беспорядки, вызванные неправильными действиями администрации и нехваткой денежных знаков для зарплаты. Помощник директора завода по найму и увольнению… 16 октября, нагрузив машину большим количеством продуктов питания, пытался уехать с заводской территории. Однако по пути был задержан и избит рабочими завода. Бойцы вахтерской охраны завода напились пьяными», – подробно рассказывает справка НКВД.

«16 октября с. г. в 7 часов утра рабочие колбасного завода Московского мясокомбината им. Микояна, уходя из цехов в отпуск, растащили до 5 т колбасных изделий». «На Реутовской текстильной фабрике… рабочие выразили недовольство частичной выплатой зарплаты. Начальник штаба МПВО [местной противовоздушной обороны. – А. С.] фабрики Иванов, объясняя рабочим, что остальная сумма зарплаты будет выплачена 17 октября, заявил им, что будут взорваны жилые бараки. Рабочие набросились на Иванова и избили его».

«На обувной фабрике «Буревестник»… из-за нехватки… денежных знаков задержалась выплата зарплаты и выходного пособия рабочим. В связи с этим 16 октября с. г. в 17 часов рабочие, выражая недовольство, снесли ворота и проникли на территорию фабрики». «17 октября с. г. рабочие Завода электротермического оборудования… вооружившись чем попало (молотки, лопаты), окружили территорию завода. Требуя выдачи зарплаты, рабочие никого не выпускали с завода». «На Шарикоподшипниковом заводе № 2… рабочие собирались большими группами и проявляли намерения сломать станки». Группа рабочих Ногинского завода № 12 «напала на ответственных работников одного из главков Наркомата боеприпасов, ехавших из г. Москвы по эвакуации, избила их и разграбила вещи». «Группа рабочих завода № 67 им. Тимошенко… разбила стоявшую у заводского склада грузовую автомашину с продуктами…»

«С завода № 156 Наркомата авиационной промышленности в ночь на 17 октября сбежали директор завода Иванов, пом. директора… и начальник отдела кадров… Группа рабочих этого завода… взломала склад со спиртом. Все участники напились пьяными». «На заводе № 8 (Мытищинский район) около 1000 рабочих пытались проникнуть во двор. Отдельные лица при этом вели резкую контрреволюционную агитацию и требовали разминировать завод. Отправлявшийся с завода эшелон с семьями эвакуированных разграблен».

«16 октября группа грузчиков и шоферов… завода № 230 взломала замки складов и похитила спирт. <…> 17 октября утром та же группа людей… с присоединившейся к ним толпой снова стала грабить склад. <…> При попытке воспрепятствовать расхищению склада избиты секретарь парткома завода и представитель райкома ВКП(б). <…> Замдиректора завода… сбежал».

«17 октября на заводе № 69 Наркомата вооружения во время погрузки технического спирта для отправки в г. Свердловск группа рабочих силой изъяла бочку со спиртом и организовала пьянку. <…> Парторг ЦК ВКП(б)… с завода сбежал…»

Все это выдержки из вышеупомянутой справки. Кажется, достаточно для того, чтобы понять, что в реальности происходило в те дни в Москве…

ПЛАН ЭВАКУАЦИИ ИЗ МОСКВЫ ЧАСТИ НАСЕЛЕНИЯ В ВОЕННОЕ ВРЕМЯ, 3 ИЮНЯ 1941 Г.Сов. секретно.

Председателю Совета народных комиссаров Союза ССР

Товарищу СТАЛИНУ И.В.

Во исполнение постановления Совнаркома Союза ССР от 21 апреля 1941 года «О мероприятиях по улучшению местной противовоздушной обороны г. Москвы» комиссией правительства в составе т. т. Осокина (НКВД), Круглова (НКВД), Хохлова (Совнарком РСФСР), Щербакова и Пронина разработан план эвакуации из Москвы части населения в военное время. […]

Резолюция И.В. Сталина: «Т-щу Пронину. Ваше предложение о "частичной эвакуации населения Москвы в военное время" считаю несвоевременным. Комиссию по эвакуации прошу ликвидировать, а разговоры об эвакуации прекратить. Когда нужно будет и если нужно будет подготовить эвакуацию, ЦК и СНК уведомят Вас. [И. Сталин] 5/VI-41».

«В кабинетах аппарата ЦК царил полный хаос»Помимо паники и связанных с ней волнений нарастала общая дезорганизация. Тот же Журавлев в докладной записке в МК и МГК ВКП(б) и НКВД СССР от 19 октября 1941 года сообщал о скоплении готовой продукции (мин, бронебойных снарядов и т. д.) на заводе № 574 Наркомата боеприпасов. Столь необходимую фронту продукцию отправляли сначала в Малоярославец, а затем в Дорохово (зона боевых действий!), и дважды она возвращалась обратно, поскольку не была принята.

Плакат времен Великой Отечественной войны

Но и этим дело, к сожалению, не ограничивалось. В письме НКВД № 3070 от 31 октября 1941 года, направленном в Генштаб, заместитель наркома внутренних дел Виктор Абакумов заявил об обнаружении большого объема секретных документов в брошенных домах разведывательного управления Наркомата обороны!

Практически то же самое происходило в здании ЦК на Старой площади. Аппаратчики бросали все и бежали. Замначальника 1-го отдела НКВД Дмитрий Шадрин в рапорте на имя заместителя наркома внутренних дел Всеволода Меркулова от 20 октября 1941 года писал: «Ни одного работника ЦК ВКП(б), который мог бы привести все помещение в порядок и сжечь имеющуюся секретную переписку, оставлено не было. <…> В кабинетах аппарата ЦК царил полный хаос. Многие замки столов и сами столы взломаны, разбросаны бланки и всевозможная переписка, в том числе и секретная, директивы ЦК ВКП(б) и другие документы. Вынесенный совершенно секретный материал в котельную для сжигания оставлен кучами, не сожжен. <…> В кабинете тов. Жданова [напомним, секретаря ЦК и члена ближайшего окружения Сталина. – А. С.] обнаружены пять совершенно секретных пакетов».

Результаты обвальной эвакуации оставляли желать лучшего. В докладной записке в МК и МГК ВКП(б) и НКВД СССР от 1 ноября 1941 года Журавлев сообщал об «оставлении значительного количества ценных материалов и готовой продукции на оборонных заводах, предназначенных к эвакуации». То же, что было вывезено с территории заводов, застревало на транспортных узлах. Почему? В частности, Савеловский вокзал «НКПС [Наркомата путей сообщения. – А. С.] должен по плану ежедневно подавать 112–120 вагонов, дает же только 19–20…» – докладывал начальник УНКВД по Москве и Московской области.Постановление № 81317 октября по радио с попыткой разъяснить общую ситуацию и целесообразность объявленной эвакуации, а также призвать к порядку трудящихся столицы выступил секретарь МК и ЦК ВКП(б) Александр Щербаков. А два дня спустя ГКО принял постановление № 813, в котором говорилось о введении с 20 октября осадного положения в Москве и прилегающих к городу районах (при этом перечень районов в документе не приводился, что не лучшим образом характеризует уровень управления страной в эти дни).

Начинается постановление необычно: «Сим объявляется, что оборона столицы на рубежах, отстоящих на 100–120 километров западнее Москвы, поручена командующему Западным фронтом генералу армии т. Жукову, а на начальника гарнизона г. Москвы генерал-лейтенанта т. Артемьева возложена оборона Москвы на ее подступах». Впрочем, необычный строй речи оправдан: соответствующие назначения состоялись несколькими днями ранее и были оформлены решением Ставки Верховного главнокомандования.

Тем же документом охрана порядка в столице возлагалась на вновь назначенного коменданта города генерал-майора Кузьму Синилова, в распоряжение которого предоставлялись войска внутренней охраны НКВД, милиция и добровольческие рабочие отряды.

Безусловно, особое внимание обращает на себя следующий пункт постановления: «Провокаторов, шпионов и прочих агентов врага, призывающих к нарушению порядка, расстреливать на месте». «Прочие агенты врага» – это, очевидно, те самые участники недавних волнений, о которых шла речь в справке Журавлева. Но пик беспорядков к моменту принятия постановления уже прошел.

Батарея зенитных орудий перед Центральным театром Красной армии в Москве. 1941 год

Согласно сводке Военной комендатуры Москвы, 19–20 октября были задержаны 1530 человек. Из них расстреляны на месте – 12, приговорены к различным срокам заключения – 7, отправлены в маршевые роты – 375. Остальные, надо полагать, были отпущены.

Паника в дни объявления эвакуации в Москве не в последнюю очередь оказалась результатом не до конца продуманных действий властей. И ответственность за это несет высшее руководство страны и персонально Сталин. Еще в самом начале июня 1941 года он получил от руководителя Моссовета Василия Пронина докладную записку с проектом постановления Совнаркома СССР «О частичной эвакуации населения г. Москвы в военное время». Один из данных документов также публикуется в нашей подборке. На нем – резолюция Сталина: предложение считать несвоевременным, комиссию по эвакуации ликвидировать, разговоры об этом прекратить. «Когда нужно будет и если нужно будет подготовить эвакуацию, – резюмировал Сталин, – ЦК и СНК уведомят Вас».

Подчеркнем, что до начала войны оставалось чуть больше двух недель. Не закрой Сталин обсуждение этой темы, и Москва подошла бы к октябрьским событиям 1941 года более подготовленной.

Строительство противотанковых рвов под Москвой осенью 1941 года

Однако, вспоминая те трагические дни, рассуждая о причинах паники и паникерах, очень важно не забывать о тех москвичах, которые в то же самое время вступали в отряды народного ополчения и своими жизнями заплатили за неразбериху первых месяцев войны…

ПОСТАНОВЛЕНИЕ ГОСУДАРСТВЕННОГО КОМИТЕТА ОБОРОНЫ № 813 ОТ 19.Х.41 Г.Сим объявляется, что оборона столицы на рубежах, отстоящих на 100–120 километров западнее Москвы, поручена командующему Западным фронтом генералу армии т. ЖУКОВУ, а на начальника гарнизона г. Москвы генерал-лейтенанта т. АРТЕМЬЕВА возложена оборона Москвы на ее подступах.

В целях тылового обеспечения обороны Москвы и укрепления тыла войск, защищающих Москву, а также в целях пресечения подрывной деятельности шпионов, диверсантов и других агентов немецкого фашизма Государственный комитет обороны постановил:

1. Ввести с 20 октября 1941 г. в городе Москве и прилегающих к городу районах осадное положение.

2. Воспретить всякое уличное движение как отдельных лиц, так и транспортов с 12 часов ночи до 5 часов утра, за исключением транспортов и лиц, имеющих специальные пропуска от коменданта г. Москвы, причем в случае объявления воздушной тревоги передвижение населения и транспортов должно происходить согласно правилам, утвержденным московской противовоздушной обороной и опубликованным в печати.

3. Охрану строжайшего порядка в городе и в пригородных районах возложить на коменданта города Москвы генерал-майора т. СИНИЛОВА, для чего в распоряжение коменданта предоставить войска внутренней охраны НКВД, милицию и добровольческие рабочие отряды.

4. Нарушителей порядка немедля привлекать к ответственности с передачей суду военного трибунала, а провокаторов, шпионов и прочих агентов врага, призывающих к нарушению порядка, расстреливать на месте.

Государственный комитет обороны призывает всех трудящихся столицы соблюдать порядок и спокойствие и оказывать Красной армии, обороняющей Москву, всяческое содействие.

ПРЕДСЕДАТЕЛЬ ГОСУДАРСТВЕННОГО

КОМИТЕТА ОБОРОНЫ [И. Сталин]

Москва, Кремль

19 октября 1941 г.

Роль НКВДНадо отдать должное силовым структурам – органам НКВД. Именно они, не дожидаясь санкций сверху, погасили эксцессы 16 и 17 октября и взяли ситуацию под контроль.

В справке Журавлева о реагировании населения на приближение врага к столице оказались зафиксированы не только проявления хаоса, воцарившегося в Москве и ее пригородах, но и действия оперативных работников. «Привлекаются к ответственности», «ведется следствие», «организаторы арестованы», «директор комбината… с работы снят», «беспорядки прекращены с помощью партактива, сторожевой охраны… и бойцов истребительного батальона», «силами оперсостава грабеж был приостановлен», «по городу расставлены патрули», «участники грабежа задержаны» – рассказ о беспорядках сопровождался отчетом о принятых мерах.

Раздача противогазов на площади Маяковского в Москве летом 1941 года

В итоге к 20-м числам октября порядок в столице был восстановлен. Между тем угроза падения Москвы оставалась настолько реальной, что мероприятия, фактически подготавливавшие город к возможной сдаче, проводились и позднее. Об этом свидетельствует отчет замначальника УНКВД по Москве и Московской области А.В. Петрова от 3 ноября 1941 года о создании агентурно-осведомительной сети общей численностью 676 человек для проведения разведывательной и диверсионно-террористической деятельности в тылу противника. Меры, о которых идет речь в этом документе, лучше всего свидетельствуют о намерении советского руководства продолжать борьбу с врагом даже в случае потери столицы.ПОСТАНОВЛЕНИЕ ГКО ПРЕДПИСЫВАЛО СРОЧНО В ПОРЯДКЕ ТРУДОВОЙ ПОВИННОСТИ мобилизовать 200 тыс. москвичей на строительство оборонительных сооруженийНеобходимо упомянуть еще об одном важном постановлении ГКО, принятом уже 21 октября, – «О строительстве убежища в г. Куйбышеве». Согласно этому документу, Метрострою НКПС предписывалось в трехмесячный срок построить два бомбо- и газоубежища глубокого заложения (не менее 25 м глубины). Одно из этих убежищ (общей полезной площадью 1000 кв. м) предназначалось для Сталина. Это принятое решение говорит о полном отрезвлении высшего политического руководства страны, которое, с одной стороны, осознало серьезность угрозы и ее масштаб, а с другой – демонстрировало готовность бороться с немцами и после сдачи Москвы.

В этот же день, 21 октября, командующий Московским военным округом издал приказ за номером 01 о создании прочной и устойчивой обороны города к 24 октября: предусматривалась подготовка трех рубежей – по Окружной железной дороге, Садовому кольцу и кольцу А и реке Москве (с юга). Предполагалось строительство огневых точек, баррикад, других заграждений, а также «приведение домов в оборонительное состояние»…

К счастью, все эти меры не понадобились. Вермахт в Москву не вошел. Ожесточенное сопротивление частей Красной армии, концентрация управления войсками в руках Георгия Жукова, вовремя подошедшие резервы – гитлеровцев тогда удалось остановить на ближайших подступах к столице (в районе Яхромы немецкие войска продвинулись до расстояния 32 км до Кремля). Однако уже 5 декабря 1941 года группировка Красной армии численностью более 1 млн человек перешла в контрнаступление. Разгром под Москвой стал первым крупным поражением немцев и первой, самой долгожданной победой наших войск. С разгрома под Москвой, собственно, и началось освобождение страны от фашистских захватчиков.

Андрей Сорокин,кандидат исторических наук, директор Российского государственного архива социально-политической истории