Куда девалась литература?

Уходящий 2015 год был Годом литературы. Однако перелома в отношении к чтению и книге как таковой не произошло. Почему?

Литература в современной общественной жизни играет минимальную роль. Хотя и в дореволюционной России, и в Советском Союзе она традиционно была главным, базовым видом искусства, определявшим мировидение всего общества.

И во многом именно литература способствовала тем переменам, которые произошли в нашей стране в начале и конце прошлого века. Вспомните, какой в 1980–1990-е был спрос на книги и толстые журналы! Буквально вырывали из рук друг у друга, а прочитанное и услышанное передавали из уст в уста:

«Так жить нельзя!»

В чем же причина падения спроса? На мой взгляд, она рукотворна. Те, кто взял кремлевские рычаги управления в начале 1990-х, помнили о ключевой роли слова в смене политической власти и постарались минимизировать влияние литературы, оттеснив «властителей дум» на периферию общественного сознания. Операция по маргинализации русской словесности была проведена виртуозно.

Серьезную литературу, которая предлагала обществу свой взгляд на происходящее, трактовавшую ценности и смыслы, загнали в резервацию, откуда можно было выйти в широкое информационное пространство, лишь предъявив в виде пропуска русофобию, антисоветизм или нетрадиционную наклонность.

Между тем серьезная русская литература всегда мыслила государственно. И Пушкин, и Гоголь, и Достоевский, и Толстой, и Тургенев, и Блок, и Булгаков, и Шолохов, и Твардовский были державниками... Но эта давняя охранительная традиция оказалась отодвинута в сторону, власть осталась без настоящей интеллектуальной подпитки, ибо либеральный клекот о свободе как главной и единственной ценности имеет к государственному строительству такое же отношение, как порыв ветра, вздувший девичий подол, к деторождению.

На передний же план выдвинули развлекательную литературу, совсем беспомощную с художественной точки зрения, написанную убогим русским языком, да еще напитанную простодушным гедонизмом. Зайдя как-то в книжный магазин, я стал свидетелем встречи читателей с писательницей Д., которая рассказывала о своих комнатных собачках. О чем же еще?

Все эти женские романы, детективы, мистические триллеры к литературе отношения вообще не имеют. Справедливости ради надо отметить, что продвигалась и собственно литература, но при одном условии: в ней пороки, свойственные всему человечеству, должны были приписываться исключительно России и русским. Литературная молодежь быстро поняла это условие успеха и поставила «отчизноедство» на поток.

Одна беда: творения лауреатов Букера, «Нацбеста», «Большой книги» (а с помощью этих премий пытались и пытаются перекодировать как отечественного читателя, так и писателя) читать – за редким исключением – невозможно. Как навязчивый соцреализм портил многие сочинения советских писателей, так и заемные русофобия и антисоветизм явно не улучшают книжки «узников Букервальда».

Грустно. Ведь навык нации к серьезному чтению – это важный национальный ресурс, такое же достояние государства, как нефть или газ, уголь или железо. «Лихие 90-е» остались далеко позади. За последние годы политический вектор развития страны повернулся на 180 градусов, изменились экономические задачи, внешнеполитические приоритеты. Но, увы, культура и образование продолжают развиваться по самопогромным законам смутного времени, взращивая у людей комплекс исторической и нравственной неполноценности.

Кстати, если уж говорить о премиях, то беда с ними – не только российское явление. Взять хотя бы Нобелевскую премию по литературе. Казалось бы, отчего же не радоваться присуждению столь знаковой премии в 2015 году русскоязычному автору? Но радости по этому поводу нет. Во-первых, потому, что лауреаты Нобелевки – это давно уже не писатели первого ряда. А во-вторых, потому, что сама Нобелевка превратилась в премию для авторов-диссидентов, бунтующих именно в тех странах, к которым консолидированный Запад с географическим центром на Уолл-стрит имеет какие-то претензии.

Причем если еще лет двадцать-тридцать назад из диссидентов все же выбирались довольно крупные фигуры – киты (Солженицын или Бродский), то теперь пошла литературная макрель вроде Светланы Алексиевич.

Давайте называть вещи своими именами: ее книги – это весьма средняя публицистика, точнее, литературная запись, работа скорее техническая, нежели творческая. Раньше этим просто подрабатывали, записывая речевые потоки военачальников, директоров, знатных доярок, а сейчас за это Нобелевку дают.

Впрочем, премию Алексиевич, конечно, получила не за тексты, а за то, что пламенно не любит советскую власть и Россию, о чем в любом интервью сообщает с той обстоятельностью, с какой впавший в детство пенсионер повествует о своей подагре…

Юрий Поляков, писатель, главный редактор «Литературной газеты»