Историчка на все времена

В преддверии нового учебного года «Историк» встретился с директором Государственной публичной исторической библиотеки России (ГПИБ) Михаилом Афанасьевым

Фото Натальи Львовой

Для многих профессиональных историков и просто людей, интересующихся прошлым, «Историчка» давно уже стала знаковым местом. Здесь готовились к экзаменам, собирали материалы для диссертаций или монографий, встречались с учителями и коллегами, приходили узнать, что нового вышло по той или иной теме. За годы существования библиотеки поток желающих приобщиться к историческим знаниям то усиливался, то ослабевал, то вновь достигал масштабов полноводной реки. А потому начать разговор с ее директором мы решили с самого главного – с читателей…

«Учителя – наша любимая аудитория»

– Как изменилась аудитория за те годы, что вы руководите библиотекой?

– Я возглавляю библиотеку очень долго, уже целых 26 лет. За это время, несомненно, произошли изменения, и, более того, в них можно, как в капле воды, увидеть, как менялись наше общество и наша система образования.

Мы постоянно балансируем между двумя центрами. С одной стороны, это серьезный ученый, которому наша библиотека нужна для работы. С другой же – слово «публичная» предполагает широкую аудиторию, и студенчество относится как раз ко второй группе.

На протяжении нашей истории с 1938 года мы видим, как временами доля студентов увеличивается, достигает 70%, а в какие-то моменты студенчество уходит, начинают превалировать ученые и историки-любители.

Библиотечная идеология предполагает, что человек за информацией должен прийти. Интернет, наоборот, базируется на том, что, где бы ты ни был, информация придет к тебе сама. Главное – вовремя нажать кнопку

В 1990-х наблюдался студенческий бум – из-за отсутствия учебников: новая Россия, новая идеология, новые вузовские программы, а учебники старые. К тому же поднимались новые темы, в гораздо большей степени связанные с дореволюционными публикациями, нежели с советскими. Того же Питирима Сорокина издавали в России, но лишь в начале XX века, а потом только за рубежом. И то и другое было у нас.

Наконец, появились коммерческие вузы, у них своя материальная база отсутствовала, в отличие, к примеру, от МГУ, у которого собственная шикарная библиотека. Новый вуз собирал 20 тыс. студентов, а библиотеки даже не предполагалось.

В общем, студенческая нагрузка на наши фонды в 1990-е годы оказалась колоссальной. И это был очень тяжелый период с точки зрения организации работы: люди приходили и устраивали громкие читки. Одна книжка – и 20 студентов. Не говоря об очередях внизу.

– Сейчас о такой популярности библиотек можно только мечтать…

– Действительно, уже в 2000-х начался спад. Интернетизация процесса получения информации, конечно, сыграла свою роль. Но в настоящее время ситуация стабилизировалась. Как я вижу, внутри студенческого сообщества гуманитариев появилась, а лучше сказать, оформилась группа тех, кому недостаточно интернет-ресурсов, они хотят серьезно работать, поэтому им нужна Историческая библиотека.

Фото Натальи Львовой

Сейчас они, правда, дискриминированы. Раньше у них был свой читальный зал с подсобным фондом, ориентированным на студенческие запросы. Мы же знаем, что изучается в каждом семестре на исторических факультетах, и все это было представлено в подсобных фондах – очень удобно. Но сегодня общий читальный зал на реставрации и все работают в одном зале. Хотя трудно сказать, кого мы больше дискриминировали: ученых, которым приходится сидеть вместе со студентами, или студентов, у которых пока нет этого подсобного фонда.

– А каково соотношение студентов и научных работников?

– Примерно поровну, доля студентов, может быть, достигает 60%. Если честно, мы предполагали, что во время ремонта у нас не будет студентов вовсе, что мы просто им скажем: извините, идите в другие библиотеки. Но поскольку количество читателей в общем объективно уменьшилось, мы не стали его формально ограничивать, библиотека справляется.

– А что со школьниками и учителями?

– Мы мечтали когда-нибудь восстановить юношеский читальный зал, но, к сожалению, для этого нужны другие помещения, здесь его сделать не получится. Учителя же – наша любимая аудитория, и у нас был отдельный учительский зал. После реконструкции он, наверное, называться учительским уже не будет, поскольку и раньше это было некой формальностью: многие из тех, кто работал в школе, одновременно являлись учеными и, наоборот, ученый приходил в учительский зал, потому что когда-то он был учителем. Но библиотека обязательно продолжит функционировать как центр методической работы. Мы дорожим, в частности, тем, что у нас тут расположена штаб-квартира межрегиональной Ассоциации учителей истории и обществознания.

– Меняется ли читательский интерес от года к году, от десятилетия к десятилетию?

– Если говорить о научных работниках, меняется тематика исторических исследований. Так, на смену изучению социально-политических процессов приходит изучение истории повседневности. Но источники, которыми ученые пользуются, одни и те же. Скажем, журнал «Русский архив» я все равно буду смотреть, занимаюсь ли я социально-политической историей или историей повседневности. И Полное собрание законов Российской империи мне тоже понадобится…

«Идеология интернета является антиподом библиотечной»

– Вы сказали, что количество читателей объективно уменьшилось. На ваш взгляд, с чем это связано?

– Если в 1990-е число наших читателей ежегодно росло на 30%, то где-то с 2005-го и примерно до позапрошлого года мы, наоборот, по 10% теряли. Последние два-три года, даже несмотря на то что у нас ремонт, книговыдача – ключевой показатель – держится на одном уровне, и это уровень приблизительно середины 1990-х.

Конечно, мы понимаем, что сегодня основной источник информации, в том числе исторической, – это интернет-ресурсы. А идеология интернета является антиподом библиотечной. Библиотечная идеология предполагает, что человек за информацией должен прийти. Интернет же (особую роль тут играют мобильные устройства) базируется на том, что, где бы ты ни был, информация придет к тебе сама. Главное – вовремя нажать кнопку. Собственно, и мы подстраиваемся под это.

– Каким образом?

– Создаем сервисы, которые позволяют не приходить к нам в библиотеку.

В первую очередь это электронный каталог и электронный заказ. По электронному каталогу читатель – дома или где угодно – подобрал литературу, вошел в личный кабинет, отложил нужные книги, нажал «Заказать» – и книги уже лежат на полке: приходи и читай.

Еще одно направление – электронная библиотека. Основные источники мы стараемся оцифровать и выложить в интернет в открытом доступе. И зачем тогда идти в библиотеку? Ну и наконец, у нас развивается платная электронная доставка документов: вы не нашли это здесь, но знаете, что есть такая, например, хорошая книжка, из дома делаете заказ и вам присылают ее электронную копию. Мы, естественно, не присылаем новейшую литературу, которая подпадает под ограничения авторских прав, но наших читателей интересуют главным образом старые книги, поэтому тут проблем нет.

– Дорого заказать документ? Услуга пользуется спросом?

– Она пользуется спросом сразу у двух сегментов аудитории: это частные лица, причем не только из России, но и из-за рубежа, а также библиотеки, которые заключают с нами договоры и предоставляют оцифрованные копии уже своим читателям. Мы не жалуемся, это одна из основных статей наших внебюджетных доходов.

Что касается цены, то самая дорогая услуга – оцифровка старых газет, это трудоемкая вещь. Стоит она больше 100 рублей за лист. А так – начиная с 10 рублей и выше.

– А что ждет традиционные каталоги на карточках?

– Мы решили, что, когда после реставрации будем восстанавливать интерьеры, часть читательских каталогов (а их было пять, почти два этажа: алфавитный, систематический, предметный, картотеки журнальных статей, также алфавитная и систематическая) мы уберем. Допустим, в алфавитном сегодня смысла нет. Систематический, скорее всего, оставим только для исторических наук.

– Как обстоят дела с финансированием библиотеки? В те времена, когда вы стали директором, денег не было вообще. А теперь?

– Сейчас грех жаловаться. Нынешнее финансирование дает нам возможность полноценно комплектоваться. Нашлись деньги на реставрацию и капитальный ремонт. В последние годы достаточно средств выделялось и на повышение заработной платы: за три года средняя зарплата выросла если не в два раза, то в полтора точно.

– Сколько сегодня получает библиотекарь в федеральной библиотеке?

– Средняя зарплата приближается к 50 тыс. рублей. Меньше 25 тыс. в месяц у нас никто не получает.

«Здесь не было даже капитального ремонта»

– Правильно ли мы понимаем, что реставрация, которая сейчас ведется, первая в истории библиотеки?

– Да. Здесь никогда не было даже капитального ремонта. До 1938 года в этом здании располагалась школа. С того момента, как было принято решение разместить тут библиотеку, до того, как она открылась, прошло всего полгода. Думаю, подготовительные работы провели по минимуму. Что говорить, до недавнего времени у нас были батареи парового отопления начала XX века, туда вода не проходила – так все заросло.

– Когда закончится реконструкция?

– Сейчас идет активный ремонт и строительство, в следующем году, если все будет складываться хорошо, займемся оснащением. Разумеется, мы хотим, чтобы возможностей для работы с электронными ресурсами в обновленной библиотеке стало больше. Будет восстановлена или, точнее, заново сделана транспортная система подачи литературы: она не функционировала 30 лет, после того как пожарные запретили ее из-за аварийного состояния. Уже разработана новая технология. Поскольку у нас библиотека с традицией, мы реставрируем даже часть мебели и старые столы в общем читальном зале. Но я человек осторожный, поэтому думаю, что новоселье мы будем справлять в 2017 году.

– Помимо основного здания у ГПИБ недавно появился филиал – Центр социально-политической истории. Что это такое?

– Первоначально это была библиотека Института марксизма-ленинизма. После крушения советской власти она получила статус государственной и называлась Государственная общественно-политическая библиотека. В прошлом году в рамках идущей по всей стране оптимизации было принято решение присоединить ее к Исторической библиотеке в качестве филиала. И для нас это вполне логичное продолжение работы, потому что советский период уже становится историей.

– Какие фонды там представляют особый интерес?

– Всего там около 2 млн томов. Для сравнения, у нас здесь, в Старосадском переулке, 3 млн 400 тыс.

Литературу, находящуюся в филиале, я бы разделил на две части. Одна, самая интересная, – это тот материал, который собирался для исследователей истории марксизма, истории общественной мысли.

Дело в том, что создатели библиотеки понимали историю общественной мысли, историю марксизма весьма широко. Любое противостояние власти было объектом их исследования. Плюс к тому каждый источник, на который ссылался Маркс или который он цитировал, должен был быть там представлен. То же самое с Лениным и Энгельсом.

Благодаря такому широкому пониманию истории общественной мысли, с одной стороны, и такой конкретной задаче – с другой была собрана очень интересная коллекция, в которой есть, в частности, старейшие печатные издания (хотя инкунабул немного) и крайне редкие печатные издания. Причем редкие иногда потому, что нигде в мире они не сохранялись в том числе по политическим соображениям. К примеру, коллекция мазаринад – памфлетов времен кардинала Мазарини. Или библиотеки эмигрантских организаций конца XIX – начала XX века, библиотека Бунда, библиотека нелегальных изданий, созданная русскими политэмигрантами в Женеве, выкупленная и привезенная сюда.

А вторая часть литературы Центра социально-политической истории – это советский период, который тоже представлен очень полно в своем политическом аспекте. Понятно, что даже если мы возьмем «Краткий курс истории ВКП(б)», переиздававшийся тысячи раз, то найдем здесь самые первые экземпляры в хорошем качестве, прекрасно переплетенные, ведь в библиотеку Института марксизма-ленинизма должно было попасть все самое лучшее.

Этот материал интересен, конечно, и как музейный объект, но нам все-таки хотелось бы найти и установить связь между исследователями, которые занимаются этими темами, и коллекциями, которые есть в нашем распоряжении. В советское время над этими проблемами работали тысячи людей, а сегодня в нашей стране это, естественно, разрозненные группы. Кстати, не меньше, а, может быть, даже больше тех, кто интересуется историей левого движения, историей марксизма, национальных революций, сейчас за рубежом. Мы хотим создать для них максимально комфортные условия работы.

«Самому выбрать хорошую книгу по истории очень сложно»

– Сегодня много говорят о новом всплеске интереса к истории. Вы его заметили?

– Если честно, я не заметил всплеска интереса к истории как таковой. Если говорить о наших читателях, то у них разные интересы. Вот интерес к истории собственной семьи, своей родословной, он очевиден, и начиная с 1990-х годов у нас стабильная аудитория, причем приходят все новые и новые молодые люди, для которых это становится открытием.

Также стабильная аудитория, среди которой, правда, преобладают пожилые люди, – те, кто занимается историей своего края. Понятно, что в Москве это москвоведы, но к нам обращаются и краеведы со всей страны, они просят найти в наших источниках сведения о своем селе, о храме в нем и так далее.

За пределами библиотеки я вижу интерес к истории скорее в политическом смысле, как к части самоощущения в современном мире. Однако это не приводит к тому, что человек идет в библиотеку за историческими данными. Это лежит где-то в другой сфере, в дискуссиях, в интересе к альтернативным историческим концепциям. Мы это видим, к примеру, по издательской продукции, где альтернативная история встречается все чаще. Издательства, которым нужно выживать, даже если они респектабельные, грешат тем, что печатают такого рода материалы.

Я недавно участвовал в круглом столе под названием «Как выбрать хорошую историческую книгу», и стало ясно, что это очень сложно, потому что в наши дни нельзя ориентироваться даже на какое-то авторитетное издательство.

– Так как же выбрать?

– Здесь вопросов больше, чем ответов. Это, между прочим, часть миссии библиотеки: она должна представить весь диапазон литературы, но при этом в рамках библиографической и консультационной деятельности показать то лучшее, что есть.

Существуют какие-то простые вещи, на которые я сам ориентируюсь как читатель. Культура книги многое говорит о ее качестве. Я смотрю на наличие справочного аппарата. Если автор не дает никаких ссылок на документы, это очень серьезный вопрос к нему. Впрочем, допускаю, что может быть популярная литература, где документам места нет, но тогда должен быть хотя бы список литературы.

В Исторической библиотеке хранитсяпочти 5,5 млн экземпляров книг, журналов и газет

Далее, сенсационность названия на 90% говорит о том, что к книге нужно отнестись предельно критически, так как здесь возможны два варианта. Либо за этим стоит легкомысленность автора – «Сто великих женщин» или «Самые главные тайны истории России», либо перед нами ситуация, когда у человека сначала появляется концепция, а потом он под нее подбирает материал и начинает что-то доказывать. Наконец, сейчас сложились целые школы альтернативной истории, к этим книгам и отношение соответствующее.

– Вы употребили термин «школа». Думаете, подобного рода концепции могут пережить наше время и своих авторов?

– Вообще, мифологическое сознание, мифологемы гораздо более устойчивы к влиянию времени, чем строгая документальная наука. Расскажу одну историю. На рубеже XIX–ХХ веков жил Николай Морозов, революционер, народоволец. В Шлиссельбургской крепости ему давали читать только библейские писания, и он стал писать книги о том, что теперь зовется «новой хронологией».

Сначала он прочел Апокалипсис и решил, что это все описание звездного неба. Выйдя из тюрьмы, поговорил с астрономами, составил карту звездного неба, как он ее понял, и пришел к выводу, что это было написано сильно позже, чем предполагалось. И опубликовал об этом книгу.

Дальше стал заниматься Христом, и у него получилось, что тот жил в Средние века. Этому Морозов тоже посвятил большую, фундаментальную вещь.

А потом отправил письмо Ленину (простите за вольный пересказ): «Владимир Ильич, есть у меня такое замечательное произведение, как бы мне его опубликовать?» Ленин пишет Луначарскому: «Анатолий Васильевич, я не большой знаток христианства, но вот это достойный человек, посмотрите». Тот посмотрел и отвечает: «Владимир Ильич, это, конечно, чушь несусветная, но, поскольку носит атеистический характер, можно напечатать». И она была напечатана.

Казалось бы, какая тут школа? Но прошло чуть меньше 100 лет, а Морозов не забыт и считается классиком для адептов «новой хронологии». В дальнейшем все это может периодически терять популярность, хотя время от времени обязательно будет снова вспыхивать. Потому что мифологема хороша своей универсальностью и простотой, тем, что она расставляет все на свои места.

– Возвратимся к разговору о влиянии новых технологий на библиотеку. Есть ли риск, что она превратится в книгохранилище, куда ходить, чтобы собственно читать, уже не будут?

– Эта тенденция совершенно очевидна. Библиотекам во всем мире приходится считаться с тем, что таков основной тренд. Однако надо иметь в виду, что чем крупнее библиотека, тем она устойчивее к этой тенденции. Книжный фонд такой библиотеки, как наша, для нескольких поколений вперед является гораздо большей ценностью, нежели просто источник информации.

Оцифровать в принципе можно все, что у нас есть, это не очень дорого стоит, и Google сделал это в европейских и американских библиотеках. Так что собственно информационная ценность бумажной книги не столь и велика. Но со временем не утрачивается, а, на мой взгляд, лишь возрастает роль книги как культурного артефакта.

В «Историчке» есть уникальные старые фонды, и они будут только пополняться, потому что с каждым годом увеличивается число книг, которые мы относим к категории редких.

Кроме того, думаю, еще долго будет существовать аудитория, для которой бумажная книга является инструментом проверки аутентичности текстов. Смогут ли взять на себя эту функцию электронные ресурсы – непонятно.

Возьмем архив. Туда можно не ходить вовсе, если материал уже опубликован, но поток исследователей, желающих ознакомиться с оригиналом, не уменьшается. Потому что серьезный ученый обязательно должен проверить публикацию.

То же самое с бумажной книгой. Электронный текст можно фальсифицировать, имитировать, даже просто сидя дома. К тому же массовая оцифровка – это безумное количество неточностей и ошибок, их не всегда легко выявить. Таким образом, есть множество потребностей, которые может удовлетворить только библиотека, сохраняющая благодаря этому свой авторитет и свою аудиторию.

Беседовали Дмитрий Карцев и Владимир Рудаков

Биография «Исторички»

ГПИБ ведет свою историю от частной библиотеки Александра Дмитриевича Черткова (1789–1858) – историка, нумизмата, археолога и библиофилаВ январе 1863 года она начала работать в качестве первой в Москве бесплатной общедоступной библиотеки в особняке Чертковых на Мясницкой улице. В 1875-м ее фонд был положен в основу библиотеки Исторического музея, и в таком виде она просуществовала до 1934 года.Основными источниками комплектования библиотеки до 1917 года были покупка книг и получение в дар крупных ценных книжных коллекций от библиофилов, историков и ученых других областей гуманитарного знания. С конца XIX века был налажен книгообмен с рядом библиотек Европы, благодаря чему пополнялись фонды иностранной литературы. Значительное поступление в библиотеку старых и редких книг было связано с национализацией частных и общественных книжных собраний, проведенной советским правительством в 1918–1919 годах.В 1938 году вышло постановление Политбюро ЦК ВКП(б) «Об организации в Москве Государственной публичной исторической библиотеки» и произошло слияние бывшей библиотеки Исторического музея с Объединенной библиотекой Институтов красной профессуры и рядом других небольших библиотек. Государственная публичная историческая библиотека РСФСР получила тогда отдельное здание в Старосадском переулке, которое занимает и по сей день.В 1984–1988 годах была сделана пристройка к существующему зданию книгохранения: в новом семиэтажном здании разместился отдел периодики.С апреля 2014 года в состав ГПИБ входит Центр социально-политической истории, созданный на основе бывшей библиотеки Института марксизма-ленинизма при ЦК КПСС.

Фото Натальи Львовой

Михаил Афанасьев родился 17 августа 1947 года. В 1969-м окончил Московский государственный институт культуры; кандидат педагогических наук; действительный член Международной академии информатизации. С 1969 по 1989 год работал в Государственной библиотеке СССР им. В.И. Ленина; с 1989-го – директор Государственной публичной исторической библиотеки. Награжден медалью «За трудовую доблесть» (1985), орденом Почета (2009).