«Использовать зажженный факел»

Советско-польская война 1919–1921 годов – один из наиболее драматичных эпизодов в истории отношений между двумя странами. Большевики никогда не скрывали своих намерений экспортировать революцию в Европу. Однако в данном случае Варшава подставилась сама: если бы не польское наступление на Киев, Москва вряд ли бы решилась на новую революционную войну.

Советский агитационный плакат 1920 года призывал к борьбе против польских панов и барона Врангеля

Лучше понять политику большевиков в отношении Польши нам позволяет введение в научный оборот двух важных источников. Во-первых, в 1999 году в сборнике прежде не издававшихся ленинских документов были опубликованы политический доклад и заключительное слово Владимира Ленина на проходившей в сентябре 1920 года IX Всероссийской конференции РКП(б), в которых он попытался объяснить внешнюю политику советского руководства в июле-августе того же года, когда Красная армия рвалась к Варшаве. А во-вторых, в 2006 году во второй части «Архивных документов и материалов» видного большевистского деятеля Евгения Преображенского были напечатаны сделанные им заметки о содержании дискуссии на проходившем 16 июля 1920 года пленуме ЦК РКП(б), сохранившиеся в его следственном деле. Уникальность заметок в том, что заседания пленумов ЦК тогда не стенографировались – фиксировались только принятые решения. Как раз на июльском пленуме ЦК при активнейшем участии Ленина и была выработана польская политика большевистской партии.

«Перенести революцию вообще во все страны»

В 1919 году польские мотивы у Ленина едва заметны. Как правило, он лишь упоминал Польшу в общем ряду с другими странами Восточной Европы и Германией.

Развитие событий в Германии и на оккупированных ею западных окраинах Российской империи в первые месяцы после окончания Первой мировой войны вселяло в Ленина уверенность, что мировая пролетарская революция вот-вот начнется. 25 февраля 1919 года он записал:

«…всесторонне и всемерно использовать зажженный в России факел всемирной социалистической революции для того, чтобы, парализуя попытки империалистических буржуазных государств вмешаться во внутренние дела России или объединиться для прямой борьбы и войны против социалистической Советской республики, перенести революцию в более передовые и вообще во все страны».

Однако совсем скоро, уже в марте, на VIII съезде РКП(б) тон выступлений Ленина стал более сдержанным. Характеризуя развитие революционного процесса в Польше, он отметил, что «там по нашему революционному календарю… не то август, не то сентябрь 1917 года», но при этом предостерегал от попыток внедрения в Польше коммунизма «путем насилия» и прямого «декретирования» революции из Москвы. Пролетарскую революцию в Польше, по Ленину, следовало совершить самим полякам.

Мирное наступление

Во второй половине 1919 года вопрос об экспорте революции в Европу на штыках Красной армии утратил практический характер: главное внимание большевиков было сосредоточено на внутренних фронтах Гражданской войны, особенно на деникинском. В октябре на маленькой белорусской станции Микашевичи начались тайные политические переговоры с Польшей под прикрытием национальных организаций Красного Креста. Хотя подписанием мирного договора, как предлагала Москва, эти переговоры так и не увенчались, но представлявшему Советскую Россию польскому коммунисту Юлиану Мархлевскому удалось в ноябре получить от польского главнокомандующего и главы государства Юзефа Пилсудского обещание не вести крупных наступательных операций против Красной армии. Это позволило командованию РККА перебросить часть войск с Западного фронта на Южный. Однако угроза со стороны Польши осталась: Пилсудский не оговорил, как долго будет держать свое слово.

Делегаты VIII съезда РКП(б), проходившего в марте 1919 года. В центре (слева направо): И.В. Сталин, В.И. Ленин и М.И. Калинин

В конце 1919 года наступил благоприятный для красных перелом на фронтах против Николая Юденича и Антона Деникина. Но страна была обессилена, и какой-либо заграничный поход в планы вождей большевиков не входил. Более того, в январе 1920 года ряд действующих армий начали преобразовывать в трудовые армии. Восстановление экономики становилось самой насущной задачей, решить которую не представлялось возможным без зарубежных поставок промышленного оборудования и паровозов.

На Западе тоже были не прочь подумать о сотрудничестве. 27 января 1920 года британский премьер Дэвид Ллойд Джордж говорил руководителю польской дипломатии Станиславу Патеку, что «союзники намерены… восстановить торговые отношения с Россией… отчасти потому, что русские источники продовольствия и сырья необходимы для снабжения Европы и снижения цен».

Юзеф Пилсудский – глава польского государства и главнокомандующий польскими вооруженными силами во время Советско-польской войны 1919–1921 годов

Ленин внимательно отслеживал происходившие на Западе перемены в настроениях масс и правительств и был готов идти навстречу ожиданиям. На рубеже 1919–1920 годов определился поворот во внешней политике Советской России, вылившийся в так называемое мирное наступление. 24 ноября 1919 года на британском военно-госпитальном судне «Принцесса Маргарита» (Ленин, правда, говорил о крейсере, чтобы подчеркнуть важность миссии) советская делегация во главе с членом коллегии НКИД РСФСР Максимом Литвиновым достигла берегов нейтральной Дании. Литвинову было поручено провести переговоры с англичанами: формально – о судьбе британских и советских военнопленных, фактически же – о выстраивании торговых, а если получится, то и политических отношений. 30 декабря 1919 года был образован Наркомат внешней торговли: РСФСР собиралась налаживать с внешним миром широкие торговые отношения, а не воевать.

«Получить поддержку от более передовых стран»

Многообещающие шаги предпринял и Запад. В январе 1920 года Великобритания и Италия заявили о прекращении вмешательства во внутренние дела России, а вскоре была отменена морская блокада РСФСР. В апреле Литвинова, которого британцы считали радикальным революционером, заменил на переговорах нарком внешней торговли Леонид Красин. Именно ему в июне 1920 года удалось убедить англичан в необходимости обсуждения не только торговых, но и политических соглашений.

В.И. Ленин, выступая 5 мая 1920 года перед красноармейцами, отправлявшимися на польский фронт, закончил речь призывом «Да здравствуют крестьяне и рабочие свободной независимой польской республики!»

Суммируя достигнутые на начало февраля 1920 года успехи в мирном наступлении, Ленин констатировал: «…мы оказались в сфере всемирных междугосударственных отношений, что дает возможность получить поддержку от более передовых стран… мы можем рассчитывать на получение машин для производства, машин для восстановления нашей промышленности. И самое главное, то, что нас совершенно отрезывало, отрезывало путем блокады от передовых стран, сломано».

Поэтому предложения о мире, сделанные Польше 22 декабря 1919 года наркомом по иностранным делам Георгием Чичериным, 28 января 1920 года Совнаркомом и 2 февраля ВЦИК РСФСР, вовсе не являлись, вопреки мнению современных польских историков, прикрытием для готовившейся широкомасштабной наступательной операции на советско-польском фронте. Москва столь настойчиво добивалась мира не для того, чтобы усыпить бдительность поляков и втайне от них перебросить подкрепления на польский фронт.

Более того, в обращении Совнаркома к правительству и народу Польши за подписями Ленина, Чичерина и Льва Троцкого впервые в советской внешнеполитической практике были открыто и публично сформулированы территориальные условия мира, оставлявшие Польше все оккупированные ею на тот момент белорусские губернии и Западную Волынь на Украине (любопытно, что Ленин называл этот рубеж «линией Пилсудского», а поляки – «линией Ленина»). Ленин так ждал положительной польской реакции, что даже пришедшее 4 февраля из Варшавы уведомление о получении предложений от Совнаркома РСФСР посчитал согласием на начало мирных переговоров и назвал это событие бескровной победой огромного значения. Вместе с тем он по-прежнему опасался, что Польша все же решится на войну на востоке.

«Польша грозит все сильнее»

Угрозу со стороны Польши Ленин отмечал как в публичных выступлениях, так и в служебной переписке в начале 1920 года: «у нас есть точные сведения, что Польша совершает перегруппировки войск, рассчитанные на наступление» (25 февраля); «Польша грозит все сильнее» (28 февраля); «осталась… угроза со стороны Польши, направляемой усердием империалистов Западной Европы» (19 апреля).

После того, как 25 апреля того же года угрозы сбылись и Польша начала наступление на Украине, через некоторое время захватив Киев, в сдержанной позиции Ленина лишь однажды обозначился новый момент. Выступая 5 мая перед красноармейцами, отправлявшимися на польский фронт, он закончил речь призывом «Да здравствуют крестьяне и рабочие свободной независимой польской республики!», явно имея в виду не возрождавшуюся II Речь Посполитую. Тем более что далее последовал призыв «Долой польских панов, помещиков и капиталистов!». Однако какого-то развернутого толкования эти призывы в ближайшие недели не получили. Более того, советская сторона даже после прорыва Красной армией польского фронта на Украине продолжала убеждать мир в сугубо миролюбивом характере своей внешней политики, что подтверждалось, в частности, принятой 17 июня соответствующей резолюцией ВЦИК.

Одновременно вожди большевиков обсуждали возможные сценарии переговоров с Польшей. По мнению Чичерина, их могло быть три:

1) неприемлемый (сделать мирное предложение полякам без предварительных условий);

2) компромиссный (в качестве предварительного условия потребовать ухода поляков с Украины и заявить о готовности пойти на уступки в Белоруссии);

3) опасный (совсем не принимать мирного предложения и отказаться от предварительных условий, однако это могло бы иметь «слишком неблагоприятные политические и психологические последствия»).

Здесь стоит подчеркнуть, что Москва подходила к польско-советскому конфликту не в узком, двустороннем аспекте, а как к событию, дававшему ей возможность повлиять на отношения с Антантой.

Нота Керзона

Вопрос о заключении мира с особой силой зазвучал после прорыва Красной армией польского фронта в Белоруссии в начале июля 1920 года. Близкое к панике правительство Польши обратилось к конференции Верховного совета Антанты, проходившей в бельгийском Спа, с просьбой о посредничестве. Великие державы пообещали оказать помощь, но на весьма жестких условиях, принятых 9 июля польским премьером Владиславом Грабским, который согласился признать в том числе и так называемую линию Антанты, рекомендованную в качестве восточной границы Польши еще в декабре 1919 года.

В воскресенье 11 июля министр иностранных дел Великобритании лорд Керзон направил советскому правительству ноту, согласно которой Красная армия могла занимать не только территории по линии Антанты, но и Восточную Галицию со Львовом. Помимо этого он предложил английское посредничество в советско-польских переговорах о перемирии, созыв международной конференции в Лондоне для урегулирования отношений РСФСР с лимитрофами, а также план решения судьбы Армии Врангеля. Ответ надлежало дать до 17 июля.

В Москве ноту Керзона получили 12 июля и восприняли ее как свидетельство близкой победы над Польшей, тем более что именно в этот день Красная армия достигла польской этнографической границы. Несомненно, в тот момент Ленин ощутил эйфорию. 22 сентября 1920 года, выступая на IX Всероссийской конференции РКП(б), он так описывал ситуацию: «И вот тогда перед нами встал основной вопрос… – принять ли это предложение, которое давало нам выгодную границу, и таким образом встать на позицию, вообще говоря, чисто оборонительную или же использовать тот подъем в нашей армии и перевес, который был, чтобы помочь советизации Польши».

12 или 13 июля Ленин телеграммой попросил Иосифа Сталина «ускорить распоряжение о бешеном усилении наступления» на Юго-Западном фронте, который вел боевые действия как против Польши, так и против Армии Врангеля, но своего отношения к ноте Керзона он не высказал, хотя о ее содержании сообщил. А вот Чичерин 13 июля «советизацию Польши москальскими штыками» определил как «авантюру». Мархлевский говорил Ленину не только о возможности переговоров с Польшей, но и о предоставлении ей некоторых территориальных уступок по сравнению с условиями, обозначенными в ноте Керзона. Член Реввоенсовета (РВС) Западного фронта Иосиф Уншлихт 15 июля предлагал в обмен на заключение мира с Польшей потребовать от Антанты признания советского правительства.

Между тем председатель Моссовета Лев Каменев выразил уверенность:

«Принятие английских предложений означало бы неизбежность новой войны с Польшей не позже весны следующего года. Гарантией может быть только советизация Польши».

За полное разоружение польской армии и отказ от участия в конференции в Лондоне выступал главком Сергей Каменев. Член РВСР и РВС Западного фронта Ивар Смилга в записке в ЦК РКП(б) настаивал:

«Войны с Польшей не кончать, пока не добьемся Советской Польши или же в крайнем случае достаточных гарантий прочности мира».

Новый курс

В середине июля 1920 года у советской политической и военной элиты возникло искушение одновременно решить две важные задачи:

1) разгромить Польшу и создать условия для победы в ней советской власти, но при этом избежать нового вооруженного конфликта с Антантой и возобновления блокады;

2) установить торговые и политические отношения с Великобританией.

Ленина такой разброс намерений не устраивал. Лично он был убежден, что наконец-то появилась возможность, которой он ждал с октября 1917 года, продвинуть пролетарскую революцию дальше на запад, приблизить ее к основным промышленным центрам Европы. На партконференции 22 сентября Ильич так излагал ход своих мыслей:

«До сих пор, ведя войну с Антантой, потому что мы великолепно знали, что за каждым частичным наступлением Колчака, Юденича стоит Антанта, мы сознавали, что ведем оборонительную войну и побеждаем Антанту, но что победить окончательно Антанту мы не можем, что она во много раз сильнее нас. И мы только старались использовать, возможно шире, образовавшиеся щели между разными государствами Антанты, для того чтобы вовремя оборониться. <…> У нас не было ничего, а они не могли соединить себя даже в финансовом отношении, что давало нам выигрыш. <…>

Польские позиции обороны под Милосной. Август 1920 года

И вот… у нас созрело убеждение, что военное наступление Антанты против нас закончено, оборонительная война с империализмом кончилась, мы ее выиграли. Польша была ставкой. И Польша думала, что она, как держава с империалистскими традициями, в состоянии изменить характер войны. <…> Перед нами встала новая задача. Оборонительный период войны со всемирным империализмом кончился, и мы можем и должны использовать военное положение для начала войны наступательной. Мы их побили, когда они на нас наступали, мы будем пробовать теперь на них наступать, чтобы помочь советизации Польши. <…> Те факты, что [в] Польше хорошо развито пролетарское население и лучше воспитан сельский пролетариат, эти факты говорят нам: ты должен помочь им советизироваться».

Хотя Ленин и употреблял местоимение «мы», на самом деле это были его собственные мысли, многими из которых он не спешил делиться с соратниками. Известен только один случай, когда он консультировался по вопросу о советизации Польши. 15 июля Ленин обратился к Уншлихту, в то время даже не члену ЦК, с просьбой дать оценку его и «других польских товарищей» возможности советизации Польши с помощью Красной армии. Уншлихт, по согласованию со Смилгой, положительно оценил предложенный Лениным план действий. Показательно, что фактически представлявший польскую компартию в ЦК ВКП(б) Карл Радек на пленуме ЦК 16 июля, по словам Евгения Преображенского, «доказывал, что он, Мархлевский и другие польские коммунисты считают Польшу неготовой к советизации». «Наше наступление вызовет лишь взрыв патриотизма и бросит пролетариат в сторону буржуазии. Он говорил также о том, что вообще Европа не созрела до социальной революции», – отмечал Преображенский в своих заметках о том пленуме. Значит, Уншлихт выдал собственное мнение за позицию всех польских коммунистов, а его поддержка еще больше утвердила Ленина в мысли о советизации Польши.

Джордж Керзон – министр иностранных дел Великобритании в 1919–1924 годах

Подчеркнем, что пленум ЦК РКП(б) по «польскому вопросу» состоялся 16 июля, то есть накануне назначенного Джорджем Керзоном крайнего срока для ответа на его ноту. Уже это обстоятельство лишало ленинских оппонентов надежды хотя бы на затягивание решения. Опытный дискутант не оставил им шансов не то что на успех, но даже и на серьезное сопротивление. Преображенский отметил: «Ильич, который имел возможность обдумать ситуацию основательней всех, основательнее всех подготовился к решению. Он прочитал заранее набросанные коротенькие тезисы, составленные чрезвычайно искусно. Они начинались с совершенно бесспорного пункта, что мы должны помочь польским рабочим добиться советизации Польши, предлагали отвергнуть посредничество Антанты и Лиги Наций и заканчивались директивой продолжать наступление».

Десять пунктов Ильича

В чем же именно заключались предложения Ленина? Написанные им тезисы состояли из десяти пунктов. Важнейшими из них были 1-й («Помочь пролетариату и трудящимся массам Польши и Литвы освободиться от их буржуазии и помещиков»), примечание 2 к пункту 3 («ЦеКа рекомендует помочь созданию советских властей в Польше и помощи им»), 4-й пункт («Торжественно и официально заявить польскому народу, что мы во всяком случае гарантируем ему как границу независимой республики польской линию более восточную, чем дают Керзон и Антанта») и 5-й («Прочие условия мира будут зависеть от гарантий, какие польский народ даст нам, что он не будет орудием французских, английских и других капиталистов в покушении на Советскую Россию»).

Пункт 1 и примечание 2 означали отказ от прежней международной политики Москвы, поэтому они ни в коем случае не подлежали оглашению. 22 сентября 1920 года Ленин сказал по этому поводу следующее:

«Мы формулировали это не в официальной резолюции, записанной в протоколе Центрального комитета и представляющей собой закон для партии и нового съезда, но между собой мы говорили, что мы должны штыками пощупать – не созрела ли социальная революция пролетариата в Польше?»

Что же касается пунктов 4 и 5, то они, будучи предназначенными для широкой огласки в составе советских мирных предложений, должны были свидетельствовать о приверженности Москвы прежней внешней политике.

В ходе прений по проекту тезисов Ленина на пленуме наметились две позиции. Первую сформулировал сам Ильич. «1) Надо отвергнуть посредничество. <…> Антанта не может двинуть против нас своих войск, а на мелкие государства, как Румыния, Латвия и Финляндия, мы произведем своим резким ответом импонирующее влияние. 2) Предложение заключить перемирие – это попытка нас надуть. 3) Надо пощупать красноармейским штыком, готова ли Польша к советской власти. Если нет, всегда сможем под тем или иным предлогом отступить назад», – писал в своих заметках о пленуме Преображенский. Ленина поддержали Лев Каменев, Григорий Зиновьев, Николай Бухарин, Ян Рудзутак.

Радикальный поворот в отношении В.И. Ленина к «польскому вопросу» в июле 1920 года был спровоцирован военными успехами – прорывом Красной армией фронта в Белоруссии и ее наступлением на Варшаву

Оппоненты Ленина занимали более умеренную позицию. Троцкий призвал не переоценивать слабость польской армии и высказался за принятие посредничества Англии, надеясь таким образом углубить раскол между Парижем и Лондоном. Его поддержал Преображенский, считавший, что британский пролетариат не поймет отказа от посредничества. «Нам легко повернуть руль, но повернуть миллионы, которых мы приучили к мысли, что ведем лишь оборонительную войну и хотим как можно скорее мира, будет невозможно», – полагал он. Председатель ВСНХ Алексей Рыков подчеркивал, что «попытки советизировать Европу посредством таких частей, как буденновские, лишь скомпрометируют нас перед европейским пролетариатом». Кроме того, убеждал он присутствующих, экономика новую войну не сдюжит: «Хлеба не даем, а хотим, чтобы красноармейцы шли на Берлин. С таким тылом идти на Антанту недопустимо».

«Пощупать штыками»… и проиграть

Ленин умело гнул свою линию. Рыкова он обвинил в том, что тот «развивает упадочные мысли; все объективные данные говорят, что в промышленности и продовольствии мы имеем успех». Преображенскому возразил, что советская делегация в Лондоне «советует не уступать, а она настроение английских рабочих знает лучше нас».

В результате тезисы Ленина были приняты за основу единогласно. Так же солидарно проголосовали члены ЦК и за продолжение наступления на польском фронте. И только по пункту о посредничестве Великобритании против предложения Ленина голосовали Троцкий, Рыков, Преображенский, Радек и председатель ВЦИК Михаил Калинин. Преображенский объяснил, почему он голосовал за тезисы: «…подумал, неужели будет так: был против Брестского мира и ошибся. Теперь против разрыва с Антантой – и опять ошибусь. Вот так судьба левого коммуниста».

Эти ленинские десять тезисов, по свидетельству видного польского коммуниста, участника советско-польских мирных переговоров в Риге Юлиана Лещинского-Ленского, определяли советскую внешнюю политику на польском направлении до второй половины сентября 1920 года, когда ВЦИК принял по докладу Ленина заявление об основах соглашения между РСФСР и Польшей, предусматривавшее безотлагательное заключение перемирия и прелиминарных (предварительных) условий мира. К тому времени ситуация на польском фронте резко изменилась в пользу поляков, сумевших не только отстоять Варшаву, у ворот которой оказались было части Красной армии, но и развернуть активное наступление (на продолжение которого у Войска Польского, впрочем, сил и ресурсов уже не было).

Преображенский верно заметил, что Ленин своими тезисами мог спровоцировать войну РСФСР с Антантой. Поддержка пленумом ЦК позиции Ленина, а также согласие делегатов II конгресса Коминтерна на превращение его во всемирную коммунистическую партию, строящуюся по образцу РКП(б), вновь возродили у Ильича и его соратников надежду на успехи в Европе. 23 июля Ленин телеграфировал Сталину в Харьков: «Положение в Коминтерне превосходное. Зиновьев, Бухарин, а также и я думаем, что следовало бы поощрить революцию тотчас в Италии. Мое личное мнение, что для этого надо советизировать Венгрию, а может быть, также Чехию и Румынию. Надо подумать внимательно. Сообщите Ваше подробное заключение».

Рим, Будапешт, Прагу и Бухарест революционизировать в итоге не удалось: Ленин летом 1920 года из возможных вариантов избрал непроходной. Стремительное июльское наступление Красной армии с выходом на этнически польские земли вызвало у 27-летнего командующего Западным фронтом Михаила Тухачевского желание повторить взятие Варшавы по примеру, показанному в 1831 году фельдмаршалом Иваном Паскевичем. Но польские войска, усиленные советниками из Антанты (среди них были известный генерал Максим Вейган и 25-летний капитан Шарль де Голль), сорвали планы советского наступления. Дойдя до варшавского пригорода Праги, красноармейцы столкнулись не только с ожесточенным сопротивлением, но и с отставанием от передовых частей своей армии обозов с продовольствием и боеприпасами. В середине августа войска Пилсудского смогли нанести контрудар, отбросивший Красную армию от Варшавы и воспетый в польской романтической традиции как «чудо на Висле». Но и в этих, казалось бы, благоприятных условиях Пилсудский не чувствовал себя уверенно: ресурсы не позволяли полякам наступать далеко за линию Керзона, а внутриполитические разногласия мешали четко обозначить линию разграничения с советской стороной. В результате к октябрю 1920 года обе воюющие стороны стали склоняться к мирным переговорам…

Смена вывесок

Итак, польская политика Ленина в 1919–1920 годах не была прямолинейно-догматической. Радикальный поворот в отношении Ильича к Польше в июле 1920 года был спровоцирован как военными успехами – прорывом советско-польского фронта в Белоруссии и стремительным наступлением Красной армии на Варшаву, так и поведением Антанты, признавшей 9 июля справедливость советских территориальных притязаний до линии Керзона, и особенно Великобритании, выразившей готовность не только посредничать в советско-польском урегулировании, но и вести в Лондоне кроме торговых также неформальные политические переговоры с РСФСР. Эта новая политика оставалась на вооружении советской стороны до 22 сентября 1920 года, когда инициировавший ее Ленин вынужден был на широком партийном форуме признать ее ошибочность, а на следующий день на заседании ВЦИК отказать ей в официальном государственном статусе.

Подписание мирного договора в Риге, завершившего Советско-польскую войну 1919–1921 годов

Смена политического курса способствовала возобновлению советско-польских переговоров, которые начались в Минске и продолжились в Риге. 12 октября 1920 года РСФСР и УССР договорились с Польшей о перемирии и прелиминарных условиях мира. Там же, в Риге, 18 марта 1921 года советское правительство подписало и мирный договор с ней. По его условиям территории Западной Украины и Западной Белоруссии передавались Польше в размерах, более выгодных для Варшавы, чем это предусматривалось нотой Керзона. РСФСР и УССР обязались выплатить Польше в течение года 30 млн рублей золотом в монетах или слитках и передать подвижной железнодорожный состав общеевропейской колеи и другое ценное имущество. Между сторонами были установлены дипломатические отношения.

Ленинская идея «пощупать штыками» «польских панов, помещиков и капиталистов» в итоге сработала совсем не так, как задумывали вожди большевиков. Но в арсенале советской власти в области внешней политики была не только мировая революция без берегов и границ, но и вполне мирное сосуществование с соседними странами и западным миром.

Геннадий Матвеев,доктор исторических наук