Жизнь одного вождя

Сталина сначала превозносили, а после смерти развенчали культ его личности. В итоге один миф сменился другим. А каким был реальный Сталин — человек и политический деятель? Своими соображениями на этот счёт с «Историком» поделился автор книги «Сталин. Жизнь одного вождя» Олег Хлевнюк.

Иосиф Сталин единолично управлял огромной страной без малого три десятилетия. Многие его решения до сих пор вызывают полярные чувства: кто-то преклоняется перед «вождём народов», кто-то бросает в его адрес проклятия. При этом сам он ни дневников, ни мемуаров не оставил, и поэтому понять подлинные мотивы его поступков можно лишь на основе косвенных данных.

«Он не был жесток перманентно»

— Часто можно прочитать и услышать о «параноидальной жестокости» Сталина. Страдал ли вождь какими-то психическими отклонениями? И чем была вызвана его жестокость?

— Как историк, я не очень люблю вопросы, связанные с психическим состоянием любой исторической личности, не только Сталина. Хотя я, конечно, понимаю, почему они возникают. Это обусловлено жестокими решениями, которые нередко принимал Сталин. Однако достаточно сложно развести жестокость самой системы и жестокость лично вождя. Более того, во многих случаях он демонстрировал относительную умеренность в рамках той системы, которая была в том числе и им сформирована. Он не был жесток перманентно, что могло бы действительно свидетельствовать о реальном диагнозе.

С другой стороны, Вячеслав Молотов, который знал Сталина лучше, чем кто бы то ни было, говорил, что в последние годы тот не вполне владел собой. У вождя была такая огромная власть, считал Молотов, что это неизбежно сказывалось на его психическом состоянии. Когда у тебя чего-то очень много, ты боишься это потерять, ты становишься сверхподозрительным, ты видишь вокруг себя больше врагов, чем их вообще можно себе представить. Есть некоторые опубликованные теперь высказывания служивших в охране Сталина, что он с большим подозрением, особенно в последние годы жизни, относился к путям следования своей машины, требовал менять маршруты и обвинял охранников в том, что они возят его «под пули».

Врач Александр Мясников, который делал вскрытие тела Сталина, обратил внимание на очень запущенный атеросклероз, который, по его мнению, не мог не влиять на психическое состояние вождя. Мясников полагал, что многое из того, что мы знаем о последнем периоде жизни Сталина, вполне могло быть спровоцировано в том числе и состоянием его здоровья.

Хотя, если говорить в целом, я бы ответил на ваш вопрос скорее отрицательно. Я не думаю, что продуктивно рассматривать всё, что происходило при Сталине в СССР, — а некоторые, вы правы, так и делают, — лишь под углом зрения психических отклонений самого Сталина.

— То есть, на ваш взгляд, рассматривать террор, репрессии как следствие особенностей личности самого вождя исторически не вполне корректно?

— И да, и нет. В Европе в то время демократий было не так много. В значительной части государств существовали авторитарные режимы, и все они в той или иной мере опирались на системный террор. Более того, любой диктатор, конечно, старался подавить своё окружение, поскольку только в том случае, если его окружение будет подавленным, то есть абсолютно послушным, он и может считаться диктатором. Но вместе с тем характер, размах, уровень жестокости, конкретные формы реализации этой системной черты, естественно, зависят от личности лидера. По-моему, по-прежнему точна формула одного очень известного историка, который сказал, что сталинские репрессии были избыточны, даже с точки зрения потребностей самой системы. И вот эту избыточность уже можно объяснять исходя из особенностей конкретного лидера.

«Не думаю, что Сталин был настолько наивен»

— Как вам кажется: Сталин в самом деле искренне верил в то, что подвергавшиеся репрессиям, особенно из его ближнего круга, были виновны? Или всё-таки за этим стоял изощрённый макиавеллистский расчёт?

— Это несомненно был расчёт. Управление массовыми репрессиями 1937–1938 годов, например, которые обрушились на полтора миллиона рядовых граждан и затронули только несколько десятков тысяч чиновников, шло из Москвы. Они были нацелены (изначально по крайней мере) на ликвидацию или изоляцию в лагерях «врагов» и «подозрительных». В определённый момент в условиях растущей военной угрозы Сталин решил уничтожить воображаемую «пятую колонну». Это была логика предвоенной чистки. Однако в этих действиях мы наблюдаем также политическую паранойю.

Просто представьте себе, что за два года — 1937-й и 1938-й — арестовали более 260 тыс. «шпионов» иностранных государств. Разумеется, реальные разведчики были, равно как и существовали советские разведчики за рубежом. Но ведь они — «штучный товар». В СССР «шпиономания» переходила все рамки разумного. И так по всем статьям обвинений (в терроре, в диверсиях, вредительстве, повстанчестве и т. д.).

Что же касается сталинского окружения и номенклатурных работников, то этих людей репрессировали не на основании приказов о массовых операциях, а индивидуально. Сталин приводил к власти новое поколение чиновников, более энергичное и, как он правильно считал, более преданное ему лично, потому что он им дал эту власть. С этой точки зрения, конечно, это тоже была продуманная, рациональная акция, однако также проведённая со значительной долей политической паранойи, когда под репрессии попало больше половины номенклатурных работников. Это нанесло сильный удар по системе управления, по экономике.

— Но когда казнили кого-то из его ближайшего окружения, он правда верил в те обвинения, которые им предъявляли? В то, что они работали на десяток разведок, что мечтали восстановить капитализм? Что уже в 1917 году были контрреволюционерами?

— Сложный вопрос. Скорее, не верил. Вряд ли он верил в то, что Николай Бухарин, Лев Каменев, Григорий Зиновьев могут представлять для него угрозу. Такие люди ведь к тому времени уже были никем на самом деле. Их отовсюду, откуда можно было, выгнали или отправили в тюрьмы и ссылки. Они покаялись, были абсолютно дискредитированы. Но нужно было с кого-то начинать. Для того чтобы провести более широкую номенклатурную чистку, сначала лидеров прошлых оппозиций следовало объявить врагами. Остальных обвиняли по принципу связи с ними. Сделать это было несложно: партия в ранние годы была небольшой, все когда-то вместе работали. Словом, если бы не начали с Бухарина и остальных, то тогда не сработал бы общий механизм чистки номенклатуры. На мой взгляд, здесь скорее был такой расчёт, чем реальная вера Сталина в смехотворные, по сути, обвинения, которые предъявлялись его бывшим коллегам. Не думаю, что Сталин был настолько наивен, чтобы не понимать, как фабрикуются такие обвинения.

Меж Лениным и Троцким

— Правда ли, что Сталин завидовал Льву Троцкому?

— Правильное определение их отношений — это «политическая конкуренция», «политическая борьба». Надо понимать, что Троцкий был действительно чужим для большевистской партии. Он же, по существу, никогда к большевизму не примыкал, он с большевиками постоянно боролся. К руководству партией и революцией Троцкого привлёк Владимир Ленин, поскольку понимал, что это человек суперэнергичный, который готов идти напролом к поставленным политическим целям.

И для основной части руководителей большевиков, не для одного Сталина, Троцкий так и остался чуждым человеком, который всплыл в силу определённых обстоятельств. Вот почему, как только появилась первая возможность, реальные соратники Ленина по многолетней борьбе поспешили от Троцкого избавиться, тем более что тот считал себя не просто помощником или правой рукой вождя мирового пролетариата, а равнозначной ему фигурой. И изначально в борьбе с Троцким даже не столько Сталин играл главную роль, сколько тот же Зиновьев.

Сталину это в силу понятных политических причин было выгодно, потому что Троцкий являлся слишком сильным конкурентом. Однако на определённом этапе он нараставшее противостояние Троцкому даже притормаживал, опасаясь обострения борьбы с Политбюро, к которой был ещё не готов. В общем, атаки против Троцкого подчинялись не логике межличностных отношений, а логике развития политических отношений, борьбы за власть. Поэтому я не соглашусь с тем, что Сталин просто завидовал ему, как-то его особенно ненавидел, по крайней мере в 1920-е годы.

Труднее понять, почему потом была объявлена настоящая охота на Троцкого, ведь, строго говоря, он не представлял значительной угрозы для Сталина. По всей видимости, на это повлияли меткие антисталинские выступления Троцкого, его попытки дискредитировать Сталина в международном коммунистическом движении. Вот здесь уже возобладал личный мотив.

— Как вы полагаете: Сталин действительно искренне почитал Ленина?

— По многим признакам можно судить, что это было в самом деле искренне. И по-моему, это нетрудно объяснить. Во-первых, Сталин чувствовал интеллектуальное превосходство Ленина, подобное тому, которое затем ощущали его соратники по отношению к нему самому. Во-вторых, я думаю, его привлекали те качества Ленина, которые сам Сталин ценил выше других и впоследствии использовал: жёсткость, настойчивость, готовность идти на резкие меры не колеблясь, по принципу «сначала сделаем, а потом посмотрим, что получилось». Не будем забывать, что этот принцип, объединявший их обоих, обеспечил очевидные политические результаты.

И наконец, Сталин, как и любой человек, нуждался в некоем учителе и образце. Он сам потом, конечно, стал равнозначным Ленину (по крайней мере в нашей пропаганде), но, с моей точки зрения, долгие годы, а может быть, и до конца жизни всё же считал его своим учителем.

Для меня самым главным показателем, что Сталин к Ленину действительно относился с большим почтением и даже, наверное, с любовью, является то, как он отреагировал в конце концов на политические неприятности, которые Ленин ему доставил в последние годы своей жизни. Я имею в виду многочисленные обвинения в адрес Сталина, изложенные в так называемом ленинском завещании, или «Письме к съезду», и ряде других текстов. Судьба Сталина-политика в этот момент висела на волоске, и тем не менее он не позволял себе каких-то резких высказываний и демаршей. Он, скорее, пытался успокоить Ленина при его жизни и не мстил после его смерти. Сталин просто закрыл эту тему и больше к ней не возвращался. Безусловно, и здесь был определённый расчёт: политическая легитимность Сталина во многом основывалась на близости к основателю партии. Но личные чувства, похоже, тоже играли свою роль.

Примеры и образцы

— В самом ли деле Сталин восхищался такими историческими личностями, как Иван Грозный и Пётр I?

— Несомненно. Их деятельность выступала, если хотите, историческим оправданием его собственной жестокости. Он прекрасно осознавал, что жесток, и у него, как у всякого человека, могли быть насчёт целесообразности этой жестокости колебания и сомнения. Или по крайней мере размышления. В этом контексте русские цари были лучшим оправданием его собственной миссии и методов.

— Насколько глубоко Сталин знал историю?

— Он любил историю. В его библиотеке были исторические книги, в том числе старая учебная литература. Однако, судя по ряду свидетельств, Сталин всё же имел общие и не очень точные представления об исторических фактах, которые он приобрел ещё во время учёбы в духовной семинарии. Конечно, потом Сталин читал и новые книги, хотя здесь, надо сказать, он попадал в определённую ловушку, потому что преимущественно эти произведения писались «под него», чтобы подтвердить его идеи.

— Многие в догматизме Сталина винят полученное им семинарское образование. Вы с этим согласны?

— Нет, мне это не кажется правдой. Кстати, в семинарии он чем дальше, тем хуже учился. И меньше всего обращал внимание как раз на те предметы, которые могли бы сформировать догматический стиль мышления. По-моему, на его догматизм, как и на догматизм любого революционера, гораздо больше влияли революционные доктрины, в его случае марксизм, ставший своеобразной религией.

Однако и с марксистской теорией Сталин обходился вольно. Началось это в 1917 году, когда большевики брали власть для построения социализма в относительно неразвитой в капиталистическом смысле стране. Затем последовал отказ от идеи мировой революции в пользу имперской идеи строительства великой державы, от идей продуктообмена в пользу формирования буржуазных товарно-денежных отношений и т. д.

Единственная догма, которой Сталин придерживался до конца и которая имела определяющее значение, заключалась в том, что советский строй не должен быть капиталистическим, недопустимо появление класса собственников. Но и здесь, я думаю, во главе угла было чисто прагматическое соображение, ведь собственники — это независимые люди.

Сталин и национальный вопрос

— Кем ощущал себя Сталин: русским, грузином, «всемирным» революционером? И когда он поднимал тост после победы над фашизмом «За великий русский народ», он пил за «нас» или за «них»?

— Конечно, надо отдавать себе отчёт, что мы никогда не ответим на этот вопрос — мы можем только рассуждать. Вспомним: свою карьеру Сталин начинал как молодой бунтарь, если угодно, националистического толка. Его, как и многих других молодых грузин, не устраивала дискриминация. Они понимали, что их родина не входит в число приоритетов огромной империи. Сталин даже писал наивно националистические стихи.

Он порвал с этими настроениями, когда влился в ряды абсолютно интернационалистской партии большевиков. В этот период он писал работы по национальному вопросу, в которых исходил из того, что у пролетариев нет отечества. Порвал ли при этом полностью с Грузией? Нет, поскольку даже в последние годы своей жизни Сталин поддавался ностальгии, контактировал с друзьями детства, посылал им деньги, что-то писал по-грузински.

Однако как у лидера державы у него не могло не быть особого отношения к русскому народу, которое лишь укрепилось в годы Великой Отечественной войны. Сталин ведь прекрасно понимал, что именно русские по многим причинам внесли самый значительный вклад в победу — хотя бы потому, что их было численно больше. И я считаю, что поднятый им тост был в высокой степени искренним. Хотя опять-таки скрывался в этом и политический расчёт. Можно увидеть здесь признаки поворота к национализму, к последующей борьбе с космополитизмом.

Так или иначе для меня национальное самоощущение Сталина — предмет неочевидный. Я, к примеру, не верю в то, что он был прирождённым антисемитом.

— То есть послевоенная кампания по борьбе с «безродными космополитами» также была продиктована политическим расчётом?

— Судите сами. До войны Сталин совершенно спокойно опирался на евреев, которых было немало в партийном аппарате, в советском руководстве, в НКВД. Его это не смущало. Однако после войны была иная политическая ситуация. Фашистов победили, кулаков добили ещё раньше, контрреволюционеров разгромили давно, «пятую колонну» расстреляли или отправили в лагеря. Кто остаётся в качестве необходимого для системы «объекта ненависти»? Евреи. Тем более что после войны — это известно — всплеск антисемитизма случился не только в Советском Союзе. Америку в СССР представляли оплотом мирового еврейского господства. В общем, получалось, что это удобный способ направить недовольство на нового врага. В этом смысле Сталин был достаточно циничным политиком и мог запросто манипулировать разными национальными фобиями в целях укрепления своей власти и всей возводимой им государственной системы.

«Он был типичным диктатором»

— Есть мнение, что Сталин с некоторой иронией относился к тому, что впоследствии было названо культом его личности, и даже считал такие проявления перегибом. Вы согласны?

— Это самая, может быть, лёгкая загадка, связанная с фигурой Сталина. Если бы он чего-то не хотел, то этого бы и не было, особенно когда речь идёт о политических событиях, институтах, практиках. Да, периодически Сталин демонстрировал подчёркнутое неприятие своего культа, но эта демонстрация тоже была частью культа, поскольку обязательным качеством великого вождя должна быть скромность.

У нас есть множество материалов, которые доказывают, что вождь лично приложил руку к созданию своего культа. Самый характерный пример — это его собственная краткая биография, в которую он сам вписывал целые фрагменты, причём со всеми хвалебными клише.

— Были ли у Сталина настоящие друзья?

— Да, конечно, у него были друзья. Судя по всему, он искренне дружил с Сергеем Кировым. Был дружен и с Серго Орджоникидзе, что, правда, не помешало ему приложить руку к его смерти. Что бы там ни случилось, застрелили ли Орджоникидзе или он покончил с собой, в любом случае это произошло под давлением Сталина. И столкнулись они как раз на теме террора, потому что Орджоникидзе в отличие от других членов Политбюро проявил принципиальность, боролся, пытался что-то доказать.

— Как Сталин относился к членам своей семьи?

— Он любил, я думаю, обеих своих жён. Он любил детей, Светлану и Василия, но не очень любил старшего сына Якова. Когда тот родился, Сталину было вообще не до него, Яков воспитывался в Грузии, вдалеке от отца. Когда Сталин со старшим сыном познакомился ближе, тот был угловатым молодым человеком, да ещё с привычками, не все из которых отцу нравились.

Сталин был по-своему предан семье. Даже после смерти жены Екатерины Сванидзе он достаточно много времени проводил с родственниками по её линии. В том числе Сталин был благодарен им за поддержку, которую они оказывали ему до революции. В 1937 году всё изменилось: его подозрительность стала касаться и членов семьи, многие были репрессированы. И это продолжалось вплоть до смерти Сталина. Он санкционировал аресты и преследования родственников обеих жён. По всей видимости, вождь в них видел источник чужого влияния, считал, что через них стараются подобраться к нему.

Показательной стала трагическая судьба любимых детей Сталина — Светланы и Василия. Свою роль сыграло в этом отсутствие нормального семейного очага. Словом, семья Сталина — это яркий пример того, как люди, окружавшие вождя, становились несчастными.

— Правда ли, что к прислуге он относился очень хорошо?

— Я бы сравнил быт сталинской дачи, где он прожил долгие годы, с устройством помещичьей усадьбы, в которой Сталин был рачительным хозяином. Это был замкнутый мир. К прислуге «хозяин» относился в основном лояльно и дружелюбно. Вместе они занимались огородничеством, сажали деревья. С определённого момента эти люди вообще заменяли Сталину семью. Но они должны были относиться к нему с огромным пиететом, ведь он был вождь. Кстати, сама эта профессия предполагает высокую степень преданности и уверенности в исключительных качествах своего патрона, иначе будет просто трудно работать.

Хотя Сталин не был жесток по отношению к своим служащим в целом, репрессии, конечно, затрагивали и их. Например, широко известно, что Николая Власика, начальника сталинской охраны, в 1952 году арестовали и посадили в тюрьму. Происходили аресты и до этого.

— Сталин верил, что несёт добро своему народу?

— Он был типичным диктатором. Суть любого диктатора — это завоевание и удержание власти, это определяет всё. Однако Сталин должен был верить, что несёт благо своему народу, что избавление от эксплуататоров, помещиков и капиталистов — великое достижение, что колхозный строй — это то, что нужно и для крестьянства, и для страны в целом. Невозможно жить, а тем более управлять огромной страной, если ни во что не веришь.

Что почитать?

Островский А.В. Кто стоял за спиной Сталина. Тайны революционного подполья. — СПб., 2002.

Хлевнюк О.В. Сталин. Жизнь одного вождя. — М., 2015.