За волгой для нас земли нет

Молва приписывает эту крылатую фразу то легендарному снайперу Василию Зайцеву, то легендарному генералу Василию Чуйкову. Сам военачальник, впрочем, в своих воспоминаниях утверждал, что «слова народные»: «Там, в Сталинграде, бойцы 62-й армии стоят насмерть. Они сказали: "За Волгой для нас земли нет!". И они все до единого погибнут, но слово свое сдержат. Они не отступят»... И на самом деле уже не так важно, кто в действительности первым произнёс эту фразу. Суть в том, что она оказалась сильнее любой стратегии, твёрже приказа № 227 и ярче самой пламенной политинформации. «За Волгой для нас земли нет!» — клятва верности, органически приемлемая на уровне интуиции, на уровне «слов народных». На уровне национального генетического кода.

...События, предшествовавшие самой масштабной в истории битве армий, поставили Советский Союз на грань серьёзного военного провала. После того как немцы срезали Барвенковский выступ, перед ними открылись огромные просторы — от Харькова до берегов Дона, — не защищённые практически ничем. Прокатившись паровым катком четыреста с лишним километров, немцы взяли Ростов-на-Дону. Там группа армий «Юг» разделилась надвое: группа «А» повернула на Кавказ, группа «Б», в которую входила 6-я армия Фридриха Паулюса, рванула к Сталинграду. Взятие этого города отрезало бы юг СССР, давало Германии контроль над Нижней Волгой и громадными территориями богатого российского юга. И, наконец, стало бы фашистской пощёчиной лично Сталину, что немцы, знавшие толк в пропаганде и манипуляции информационным процессом, конечно, намеревались использовать.

Фридрих Паулюс

Изначально Паулюс отправил в бой 270 тыс. человек, три тысячи орудий, больше 1000 самолётов и до 700 танков. Сталинградский фронт мог противопоставить немцам 0,5 млн человек, но с техническим оснащением было хуже: войска имели 2200 стволов артиллерии, а отставание по авиации и танкам оказалось ещё более ощутимым — 450 и 400 единиц соответственно.

Первые аккорды грандиозной баталии загремели в июле 1942-го на рубежах реки Чир. Используя превосходство в технике, немцы сумели в течение десяти дней сбить с позиций советские авангарды, проломить фронт основных сил, выйти к Дону в районе Голубинского и создать угрозу глубокого прорыва на Сталинград, что и являлось изначальной целью гитлеровского командования. Но упорное сопротивление советских войск (подогретое в том числе и приказом «Ни шагу назад!») сорвало планы противника. Вместо стремительного прорыва получилось брутальное продавливание; враг дошёл до Сталинграда, однако не так быстро, как ему хотелось. Тем не менее 23 августа танки вышли к Волге и тракторному заводу. Одновременно варварская бомбардировка фугасными и зажигательными бомбами превратила большую часть города в развалины — погибло 90 тыс. человек... Советские контрудары решающего успеха не имели.

Вид на городские кварталы в дни обороны города / Фото Георгия Зельмы: Фотохроника ТАСС

С задачей удержать противника на рубеже Дона Сталинградский фронт не справился. Командующего Василия Гордова сменил Андрей Ерёменко, а сам фронт за два месяца претерпел целую череду реорганизаций с разукрупнением, переподчинением и в конечном счёте переименованием (в сентябре прежний Сталинградский стал Донским, а новым Сталинградским оказался бывший Юго-Восточный). К этому моменту неприятель начал сжимать кольцо, пытаясь взять город штурмом и сбросить обороняющихся в Волгу.

17.07.1942. Сталинград в огне / РИА «Новости»

И вот тут всё пошло для немцев категорически не так. Безусловно, опыт ведения уличных боёв и у солдат, и у вражеского командования был; даже особо сложные бои в условиях сильно разрушенного города не казались непреодолимой трудностью... Волга простреливалась вся, от берега до берега, и подкрепления осаждённому Сталинграду подходили уже сильно потрёпанными. Проблем возникнуть не должно было, но они возникли: их создали врагу наши солдаты. Во-первых, они не желали ни сдаваться, ни отступать. Немцы вынуждены были медленно и тягуче зачищать квартал за кварталом, чтобы, зачистив, на другой день вновь обнаружить там советских солдат, отбивших позиции контратакой, пробравшихся по развалинам за дымом, пришедшим по подземным коммуникациям. Сражения разыгрывались за каждый дом, многие из них, как дом Павлова, вошли в историю под именами своих защитников. На тракторном заводе, ставшем линией фронта, под обстрелами ремонтировали танки; они уходили в бой прямо из заводских ворот.

Фото Георгия Зельмы: РИА «Новости»

Вернёмся к хронологии осени 1942-го... Тактика уличных боёв (если к ним вообще применимо это понятие — тактика) диктовала свои законы, вынудила немцев воевать не так, как они привыкли. В условиях, когда противников по обе стороны линии фронта разделяли какие-то десятки метров (иногда даже метры!), невозможно было привлекать на поддержку артиллерию и авиацию; и стрелковое оружие не всегда можно было использовать в узких коридорах и туннелях канализации — из-за риска рикошета. Зато в массовом порядке в ход шли огнемёты и «допотопное» холодное оружие — штыки, ножи, самодельные дубинки... На улицах Сталинграда «война моторов» уступила место древнему, как мир, рукопашному бою. А на открытых пространствах площадей и пустырей царили снайперы.

Момент истины настал в конце октября — начале ноября. Перед немцами уже замаячил кошмар зимней кампании сорок первого. Они торопились закончить дело, а советские войска в городе держались буквально на пределе возможностей. 14 октября 6-я армия начала последний рывок. Вряд ли когда-либо на столь крошечном участке фронта наступали столь мощные силы — тракторный завод и завод «Баррикады» атаковали целых пять дивизий, две из которых — танковые. Столбик термометра опускался ниже минус пятнадцати, обороняющимся катастрофически не хватало боеприпасов, провианта и главное — людей. Но то, что оставалось от 62-й армии генерал-лейтенанта Чуйкова, буквально зубами вгрызалось в три махоньких плацдарма — единственные клочки земли на этом, правом, берегу Волги. А на том, левом, — земли для них не было вовсе.

На фото Василий Чуйков / Фотохроника ТАСС

К середине ноября немецкий натиск выдохся. А уже 19-го числа началось советское контрнаступление.

Командование стало планировать его ещё в сентябре, точнее, тогда это были гипотетические намётки, прикинутые Иосифом Сталиным, Георгием Жуковым и Александром Василевским на случай прорыва немцев к Сталинграду. В деталях план операции «Уран» (окружение 6-й армии в Сталинграде) Ставка утвердила 13 ноября. Это была первая из трёх частей финальной схватки на берегах Волги; за «Ураном» последовали операции «Сатурн» и «Кольцо».

Создав абсолютное превосходство в силах и средствах на участках наступления, советские войска ударили с севера (Николай Ватутин) и юга (Андрей Ерёменко), нащупав в обороне противника самые слабые места. Хорошо известно, что основной удар был направлен на подразделения союзников Германии — румынов, уступавших немцам и в выучке, и в моральном духе, и в техническом оснащении. Попытки Фридриха Паулюса исправить ситуацию на месте успехом не увенчались. 23 ноября красные клещи сомкнулись в районе Калача. Чувствуя, что дело отчётливо запахло жареным, немецкий генерал убеждал Адольфа Гитлера дать добро на прорыв из окружения. Теоретически это могло сработать и спасти 6-ю армию, пока жгут на горле ещё не затянулся накрепко, но это означало оставить Сталинград, а для фюрера город давно уже стал вопросом престижа. Фридриху Паулюсу обещали поддержку извне, однако ни Эрих Манштейн, тщетно пытавшийся пробить советское кольцо со стороны Котельникова, ни попытки снабжать окруженцев с помощью воздушного моста ситуацию не переломили.

«Уран» был успехом, но всё же неполным — не удалось ни с ходу разгромить, ни хотя бы рассечь и изолировать друг от друга немецкие части. Из-за этого не получилось в полной мере развить замысел операции «Сатурн», пришлось ограничиваться так называемым Малым Сатурном. Вместо грандиозного рывка на запад — юго-запад, вплоть до Ростова-на-Дону, оставалось ограничиться развитием наступления на 100–150–200 км. Разметав итальянские части, советские танкисты вырвались на оперативный простор, не без успеха громя неприятельские базы. Так, на католическое Рождество корпус Василия Баданова преподнёс немцам «подарок» — буквально раскатал аэродром в Тацинской, уничтожив на земле до трёхсот вражеских самолётов! Когда противник подтянул резервы и отрезал Баданова от своих, танкисты заправили машины захваченным на аэродроме топливом и прорвались из окружения. К сожалению, сил для дальнейшего развития успеха у наших войск на тот момент объективно не осталось, да и намертво засевший в Сталинграде Паулюс требовал считаться с собой. На рубеже 1942–1943 годов фронт стабилизировался. «Малый Сатурн» завершился, началась операция «Кольцо» по ликвидации 6-й армии Вермахта.

Расчёт артиллерийского орудия ведёт огонь по врагу / Фото Георгия Липскерова: РИА «Новости»

Согласно плану всё должно было завершиться за неделю. Но солдаты Паулюса проявили небывалый фанатизм и — нужно отдать врагу должное — стойкость, близкую к нечеловеческой. В лютый мороз, с негодным обмундированием, со снабжением, стремящимся к нулю, с банальной нехваткой продовольствия (доходило до людоедства) немцы держались 23 дня. Однако к 26 января стало ясно, что для них всё кончено: советские войска наконец смогли рассечь противника, соединившись в районе Мамаева кургана. 30 января Гитлер присвоил Паулюсу фельдмаршальское звание, напомнив в радиограмме, что ни один немецкий фельдмаршал никогда не попадал в плен... Можно понять чувства и так держащегося на пределе военачальника, которому фактически предложили героически сдохнуть (ну или покончить жизнь самоубийством — по ситуации). Так или иначе уже на следующий день он направил в советский штаб просьбу принять его сдачу. 2 февраля немецкое сопротивление в Сталинграде прекратилось.

Надписи на стенах городских развалин / Фото Георгия Зельмы: РИА «Новости»

Для Рейха это была катастрофа — военная и моральная. В плен попало более 90 тыс. солдат и офицеров, 24 генерала и, разумеется, фельдмаршал. Поражение под Москвой зимой 1941–1942-го было болезненным и неприятным, сталинградский коллапс оказался смертельно унизительным. Геббельсовская пропаганда отрицала сдачу окружённых в плен — 6-ю армию в полном составе объявили погибшей, даже устроили в Германии липовый траур. Пощёчина, которую Гитлер готовился дать Сталину, внезапно обернулась тяжёлой оплеухой ему самому...

...Традиционно Сталинградскую битву считают коренным переломом не только в Великой Отечественной, но и во всей Второй мировой войне. И это, разумеется, справедливо с исторической точки зрения. Сделанное под Сталинградом зимой было закреплено под Курском летом, Вермахт навсегда утратил стратегическую инициативу. Однако достаточно ли этих слов — «коренной перелом», — для того чтобы описать всю значимость произошедшего в июле 1942 — феврале 1943-го? Чтобы понять, что именно родилось в тот момент, когда бойцы Чуйкова из последних сил держали три крошечных плацдарма правобережной земли? Когда ударные силы Ватутина и Ерёменко встретились у Калача? Когда над Мамаевым курганом поднялся красный флаг?

Как передать те чувства, которые возникают, когда стоишь у подножия легендарного кургана? Двести гранитных ступеней — как двести дней Сталинградской битвы — ведут к его вершине, где возвышается 87-метровая, если считать с поднятым мечом, в восемь тыс. т весом статуя — Родина-мать. Огромная, как наша Родина, несгибаемая, как мощь её защитников, и железобетонная, как воля к победе. Эта, пожалуй, лучшая работа скульптора Евгения Вучетича поднялась над Мамаевым курганом в 1967 году — возводили грандиозную статую восемь лет. Изваянное воплощение победы, наша Самофракийская — пусть без крыльев, зато с головой, — и тут осознаёшь истинный масштаб события, не просто переломившего войну — вросшего в душу и самосознание, записанного на подкорке, явившегося одним из символов национального духа. Недаром само слово «Сталинград» стало и нарицательным, и интернациональным. Нет, недостаточно просто сказать — «коренной перелом»! Исторически справедливо, но недостаточно! Ибо всегда найдутся как желающие принизить нашу победу («мясом завалили», «голыми руками посылали воевать», и прочая, и прочая), так и охотники прикоснуться к чужим лаврам («а вот союзники», «а в это время на других фронтах»)... Да, был тот же Эль-Аламейн, по масштабам сталинградского горнила — «конфликт местного значения», и при всём уважении к памяти союзных солдат — битву, изменившую ход истории, наши бойцы вытаскивали сами. Стоит напомнить ревизионерам, что тогда, в 1943-м, все прекрасно понимали, как выигрывалась эпоха. Вновь обратимся к сборнику «Сталинград. Величайший провал Гитлера», содержащему слова журналиста «Таймс»: «Красная Армия — это мыслящая армия, и в глазах ее бойцов вы найдете неугасимое любопытство, многочисленные таланты и способность к самопожертвованию, сталь присущую русскому народу». Или вот книга цитирует британского премьера Клемента Эттли: «Стоит отдать должное советскому военному командованию. Они создали не армию роботов, а армию мыслящих, инициативных людей». И пусть «коренной перелом» для ревизионеров истории звучит не сильнее, чем «война тутси и хуту». Зато «Сталинград» — понятно на любом языке безо всяких объяснений.

И друзьям, и недругам.

И этим сказано всё.

* В шапке: фото Сергея Фадеева / Фотохроника ТАСС