Резидент не мог не ошибиться

Осенью 1968 года на экраны вышел фильм режиссёра Вениамина Дормана «Ошибка резидента».

Дойти до «Ошибки»

К картине, которая изменит его судьбу, Вениамин Дорман шёл долго. В 1950 году он окончил ВГИК, мастерскую Сергея Герасимова, и ушёл в документалистику. Начавшаяся после войны эпоха малокартинья в отечественном игровом кинематографе продолжалась, у свежеиспечённых режиссёров выбор был невелик и незавиден – либо сколь угодно долгое прозябание в ассистентах у мэтров (да и этих вакансий на всех выпускников не хватало), либо самостоятельная работа на нестоличных студиях документальных фильмов. Как ни жаль было расставаться с мечтой о большом кино, Дорман, понимая, что, бегая в ассистентах, он профессионалом никогда не станет, принял мужественное решение и уехал в Саратов, на Нижне-Волжскую студию кинохроники. Вскоре набравшийся опыта молодой документалист перебрался в Ростов-на-Дону – тамошняя студия была и крупнее, и перспективнее.

Мечта вернуться в игровое кино осуществилась только в 1957 году, когда Дормана взяли на студию имени Горького: Герасимов предложил своему бывшему ученику стать ассистентом на «Тихом Доне». Тот с радостью согласился. В хронике ему уже становилось душно – сюжеты о передовиках производства, ударных стройках и спортивных рекордах повторялись до бесконечности и казалось, что ты снимаешь один и тот же фильм без начала и конца. Но накопленный опыт давал Дорману определённые преимущества. И судьба вскоре улыбнулась ещё раз – ему доверили снимать лирическую музыкальную комедию «Девичья весна», в которой роль народного хореографического ансамбля «сыграла» легендарная «Берёзка». Прорывом фильм не стал, но зритель принял его благосклонно – статные девицы-красавицы никого не оставили равнодушным.

Дальнейшая жизнь Вениамина Дормана покатилась по комедийной дорожке: забавные «Весёлые истории», снятые по мотивам «Денискиных рассказов»; спортивно-гротескный «Штрафной удар», в котором одну из своих первых ролей сыграл Владимир Высоцкий, сатирическая «Лёгкая жизнь», где режиссёру удалось собрать фантастический ансамбль исполнителей – Фаина Раневская, Вера Марецкая, Ростислав Плятт, Юрий Яковлев, Всеволод Сафонов, Юрий Тимошенко и Ефим Березин (знаменитые на всю страну Тарапунька и Штепсель). «Лёгкая жизнь», давшаяся режиссёру очень непросто, сулила резкий рывок в карьере. Не случилось. Следующий фильм – «Приезжайте на Байкал» – оказался настолько неудачным, что Дорман, осознавший, что комедия – не его путь, всерьёз задумался о поисках другого жанра.

Сколько длились бы эти размышления, если бы на пути режиссёра не встал граф Михаил Тульев, он же Михаил Зароков, он же Станислав Курнаков?.. Это был абсолютно уникальный для советского кино той эпохи персонаж – сын эмигрантов первой волны, иностранный разведчик, осознавший свою ошибку и начинающий возвращать долг Родине, успешно работая на советскую контрразведку. И если бы тогда, в 1967-м, встреча режиссёра и героя не состоялась, мы бы, вероятно, никогда не увидели «Золотой речки», не узнали, что случилось с «Пропавшей экспедицией», как произошло «Похищение «Савойи» и было ли получено адресатом сообщение «Земля, до востребования». В советские времена у каждой киностудии имелся тематический план выпуска картин, утверждавшийся Госкино. «Ошибка резидента» была просто строкой в таком плане на 1967 год. Правда, за этой строкой стоял КГБ. Сценарий был написан профессионалами экстра-класса – полковником Владимиром Владимировичем Петроченковым и генерал-лейтенантом Олегом Михайловичем Грибановым. Первый был кадровым разведчиком, второй – руководителем 2-го Главного управления КГБ СССР, специализировавшегося на контрразведке. Оба после выхода в отставку занялись литературным творчеством. Подлинные фамилии авторов в титрах были скрыты под псевдонимами В. Востоков и О. Шмёлев.

Однако ставку на картину, судя по всему, не делали даже в кровно заинтересованном в её успехе ведомстве. В противном случае, съёмки не доверили бы малоизвестному, и не слишком до той поры удачливому режиссёру.  Успех у зрителя спрогнозировать практически невозможно. Никто и представить не мог, что лента соберёт в кинозалах десятки миллионов зрителей, войдёт в золотой фонд отечественного кино и получит продолжение. В 1970 году на экраны выйдет фильм «Судьба резидента», в 1982-м публика увидит «Возвращение резидента», а в 1986-м узнает, каким оказался «Конец операции «Резидент».

И носило меня, как осенний листок…

На роль резидента западной разведки Михаила Тульева у Георгия Жжёнова конкурентов не было. На Дормана артист произвел сильнейшее впечатление в фильме «Берегись автомобиля» – тот умел быть предельно достоверным в любых предлагаемых обстоятельствах. Недаром Эльдара Рязанова часто спрашивали: неужели в фильме снимался не настоящий гаишник? Но главное, в кино наступало время новых героев – статных и улыбчивых стопроцентно хороших красавцев постепенно теснили персонажи, как тогда говорили, «непростой судьбы», глубокой трагичной фактуры. А за плечами у Георгия Степановича было три ареста и два срока, составивших семнадцать лет лагерей.

Счастливого детства у него не было. Уже в 15 пришлось задуматься о том, чем зарабатывать на жизнь. И Георгий выбрал профессию циркового акробата: «Сработал гипноз горящих ламп над 15-метровым кругом. Сказочное освещение, в котором невероятно сильные и ловкие люди творят чудеса. Мне захотелось стать одним из них». Чтобы поступить в училище, куда принимали только с шестнадцати, Георгий воспользовался метрикой старшего брата. На первом курсе вышел на манеж Ленинградского цирка, выступая вместе с другом в номере каскадной акробатики «2-ЖОРЖ-2». Но вскоре понял – быть только сильным и ловким скучно. И тут в его жизнь вошло кино.

Случай привел в цирк режиссёра Эдуарда Иогансона, который пригласил молодого атлета в свою картину «Ошибка героя» на роль тракториста Пашки. Георгий Степанович потом признавался, что название дебютной картины стало для него роковым. Фильм, кстати, во время войны был уничтожен. Осталось лишь несколько разрозненных кадров. Со второго курса циркового училища подающий надежды юноша перевелся в техникум сценических искусств (будущий ЛГИТМИК, а ныне РГИСИ) – в мастерскую Герасимова. «Не потому, что мне нравилось прикидываться, лицедействовать – сегодня я один, завтра – другой, – признавался впоследствии Георгий Степанович. – Мне всегда хотелось быть одним и тем же – самым хорошим, самым справедливым, самым мужественным. Одним словом – мужчиной!» В кадре он таким и был, даже если роль была совсем крошечной, как ординарец Фурманова Терёшка в легендарном «Чапаеве».

Карьера молодого актера складывалась удачно. Но в жизнь семьи Жжёновых в первый раз вмешалась политика. 1 декабря 1934 года был убит руководитель Ленинградского обкома Сергей Киров. Все партийные и комсомольские организации Ленинграда приказным порядком отправляли делегации на церемонию прощания. Гроб с телом был выставлен в вестибюле Таврического дворца, люди простаивали в очереди часами. Борис, старший брат Георгия, идти отказался, отговорившись тем, что у него нет зимней обуви: он замерзнет, заболеет и не сможет посещать занятия в институте. Ценой отказа стал арест, уголовное дело и ссылка в Воркутлаг. Жжёновых выслали в Казахстан, но Георгия, категорически не хотевшего уезжать, по ходатайству Герасимова оставили в городе.

В 1937-м Сергей Аполлинариевич даст своему ученику роль в фильме «Комсомольск» - о первых строителях Комсомольска-на-Амуре. Из Москвы к месту съемок киногруппа ехала на поезде больше недели. В одном вагоне с молодыми артистами каким-то образом оказался американский военный атташе. Время коротали за долгими разговорами. По окончании съемок один из коллег Жжёнова, написал донос, в котором утверждал, что Георгий стал американским шпионом. Какие стратегические тайны мог выдать артист – вопрос риторический. Спустя много лет Жжёнов узнал, кто стал доносчиком и почему. Причиной оказалась элементарная зависть к более удачливому (или всё-таки талантливому?) соученику. Имени этого человека он так и не открыл, пожалев его близких. Поступок, бесспорно, благородный. Но не в благородстве ли и кроется причина того, что судьи и палачи известны, а доносчики, чья вина не меньше, если не больше, до сих пор скрыты за их спинами?

В июне 1938 года Георгия арестовали. Ему было 23. Впереди – пять лет колымских лагерей. А потом случилось чудо – к начальнику лагеря обратился директор Магаданского драматического театра с просьбой подыскать среди заключённых бывших артистов. Среди других вызвали и Жжёнова. Пригнали прямо со смены, вид абсолютно уркаганский, а он взялся читать чеховскую «Шуточку». Директор разрыдался.

Освободили его в 45-м, но через четыре года арестовали снова по старому обвинению и этапировали в Норильлаг. Там, в Норильском Заполярном театре драмы, Георгий Степанович подружился с Иннокентием Смоктуновским. Без поддержки друга Иннокентий Михайлович, не отличавшийся  закалкой, вряд ли выжил бы. Много лет спустя именно Смоктуновский приведёт Жжёнова в «Берегись автомобиля» - картину, ставшую поворотной в судьбе прекрасного артиста. «Случись со мной беда – ты мне помог. Случись с тобой беда – я тебе помогу» - реплика, продиктованная не сценарием, а жизнью.   

Во второй раз актёр вышел на свободу в 1954-м, через год был реабилитирован, но, как тогда выражались, пятно на биографии осталось. Гриф «Совершенно секретно» с его уголовного дела был снят только в начале 90-х. Когда за роль Тульева ему вручали премию КГБ, Георгий Степанович пошутил: «Если снова меня посадите, надеюсь на тёплую камеру…». Кинооператор Анатолий Мукасей рассказывал о том, как его родители, профессиональные разведчики-нелегалы, на склоне лет снова и снова пересматривали картину и не уставали повторять: «Жжёнов больше похож на человека нашей профессии, чем все остальные исполнители». Между тем, коллеги, близко знавшие Георгия Степановича и работавшие с ним, единодушно признавали – он всегда играл самого себя. И оправдывал поступки своего героя собственным «я».

Георгий Жжёнов

Как на счет халвы, Бекас?

Роль советского контрразведчика Павла Синицына сыграл Михаил Ножкин – на тот момент весьма популярный автор-исполнитель, весь кинематографический опыт которого сводился к крошечной роли тренера моржей в новогоднем музыкальном фильме «На два часа раньше», снятом в 1967 году. После школы Михаил поступил в строительный техникум и даже успел поработать по специальности. Неизменный участник художественной самодеятельности, не расстающийся с гитарой и сочиняющий стихи – он был звездой рабочей самодеятельности. Другого бы такое положение вполне устроило, но Михаил мечтал о большой аудитории и с гитарой наперевес рванул в студию эстрадных искусств при Московском театре эстрады.

Второй точкой приложения талантов артиста стал Москонцерт. Публика песни Ножкина любила и за остроту, и за душевность. Его частенько приглашали участвовать в первых «Голубых огоньках», появившихся на экранах в апреле 1962 года. Тогда передача шла в эфир каждые выходные. В Москонцерте Михаил и познакомился с Давидом Дорманом. До войны тот был известным пианистом и композитором-песенником, работал со многими джазовыми коллективами, а в 50-х стал концертмейстером.

У Давида Яковлевича глаз был намётанный. Когда сын посетовал, что не может найти артиста, который был бы одинаково органичен в обеих ипостасях – контрразведчика и вора-рецидивиста, порекомендовал Ножкина, хотя незадолго до этого того уволили из Москонцерта за… недостаточную патриотичность репертуара. Вспомним, что поют в фильме сам Бекас и весёлая курортная компания – «А на кладбище всё спокойненько» и «Образованные просто одолели». А вот самую знаменитую песню картины – «Я в весеннем лесу пил берёзовый сок» – сочинил не Ножкин. Автор – замечательный драматург, художник и поэт Евгений Агранович. Он ушёл на фронт с третьего курса Литературного института, защищал Москву, награжден двумя орденами Отечественной войны и орденом Красной звезды. После победы завершил образование и занялся любимым делом.

Можно только удивляться, каким образом в картине, курировавшейся Комитетом госбезопасности, исполнителями главных ролей стали актёры с не самыми безупречными биографиями. Михаил Иванович признавался, что, когда ушел из Москонцерта, буквально вздохнул с облегчением – над ним перестало висеть начальственное око. Отчаянная реплика Бекаса «Не пойду в шпионы. Мне воли, воли надо!» говорит об исполнителе больше, чем о персонаже. Но как бы сложилась его дальнейшая судьба, если бы в его жизни не появился Павел Синицын?

Редкое упоминание о работе Михаила Ножкина в «Ошибке резидента» обходится без эпизода с проверкой его героя, заброшенного в некую иностранную резидентуру, на детекторе лжи. Вокруг него сложилась легенда о том, что полиграф на съёмках был настоящим. Якобы бутафоры, никогда в глаза не видевшие сей прибор, воспроизвели его, руководствуясь собственными фантазиями, а консультанты фильма муляж забраковали и привезли на площадку подлинный прибор. В этой истории только половина правды. Консультанты действительно заявили, что снимать муляж нельзя: «Нас же засмеют и свои, и чужие». Честь мундира дорогого стоит – советские фильмы о разведке действительно внимательно, в покадровом режиме, изучали западные спецслужбы. Чтобы соблюсти правдоподобие, обычное пианино обшили фанерой и разместили на этом «корпусе» шкалы со стрелками и ручки настройки, очень похожие на настоящие. В кадре засветились только датчики, которые прикрепляли к телу Бекаса – их действительно сняли с настоящего полиграфа, поскольку делать бутафорские не имело смысла.

Как в кино!

Вениамин Дорман обладал талантом, без которого нет режиссёра – умением собирать актерский ансамбль. В «Ошибке резидента» даже в эпизодических ролях заняты артисты, способные за несколько секунд экранного времени представить судьбу своего персонажа. Георгий Тусузов, которого Дорман снимал во всех своих фильмах, возникает в образе бодрого старичка-завсегдатая на бегах и произносит всего одну фразу: «Ну, это или на пол, или в урну – всё равно». И в десяти словах выражает бездну презрения аса к новичку, ничего не понимающего в высоком искусстве бегов.

Олег Жаков, сыгравший «спящего агента» Дембовича, в мельчайших деталях рисует ужас человека, которому за давнюю трусость и подлость приходится расплачиваться неизбывным страхом длиной в целую жизнь. Подчёркнуто благообразная внешность составляла разительный контраст с мутным ужасом, плескавшимся в глазах Яна Евгеньевича. В 60-е тема поиска нацистских пособников, сумевших в своё время избежать наказания, оставалась острой и актуальной. Эти нелюди полагали, что после стольких лет их уже никто не найдет и на чистую воду не выведет. Хроникальные кадры одного из процессов над нацистскими пособниками (вероятно, того, что состоялся в Минеральных водах в 1966 году) включены в картину не просто как свидетельство времени. С каким зашкаливающим цинизмом Тульев-Зароков бросает Дембовичу едкое: «И правильно, что расстреляли!». Хозяева никогда не упускают случая указать своим цепным псам, где их место.

Диспетчер Маша стала первой большой ролью в кино для Элеоноры Шашковой. Молодая актриса, на счету которой было всего несколько крошечных эпизодов, никак не могла сладить со своим голосом – работа в театре имени Вахтангова, зал которого вмещает больше тысячи человек, выработала привычку подавать звук так, чтобы было слышно в последних рядах галерки. А чуткие киномикрофоны слышат даже шёпот. Пробу с Жжёновым она практически провалила, режиссёр уже думал о замене, но Георгий Степанович, разглядев в партнерше и талант, и искренность, попросил сделать перерыв – и за пятнадцать минут всё объяснил расстроенной девушке. Когда пробу пересняли, он хитро взглянул на Дормана: «Веня, если ты её не утвердишь, я на площадку не выйду!»

«Шпионская тема» не была для актрисы чем-то отвлечённым. Её отец, Пётр Никитич Шашков, был офицером-пограничником. В конце 50-х командовал пограничной заставой на острове Кунашир. Человек строгий и властный тягу дочери к театру не одобрял, и после школы устроил Элеонору делопроизводителем в штаб пограничного отряда. Расторопную и ответственную девушку, к тому же быстро освоившую стенографию, назначили машинисткой начальника отдела контрразведки, ей не раз приходилось вести протоколы допросов японских шпионов и диверсантов, пытавшихся проникнуть на нашу территорию.

Другое дело –  Ирина Мирошниченко, сыгравшая связную Павла Синицына Риту. Она ни малейшего представлений о работе контрразведки не имела. «Для меня это была такая игра, – признавалась актриса, – и игра безумно увлекательная! На площадке всегда присутствовал какой-то азарт. Мы же были обычными людьми, и все эти «шпионские страсти» отчасти воспринимали как дети, которым дали заглянуть во взрослую серьёзную книжку. Или словно мы сами попали в интересное кино. Но играли мы с вдохновением! У моей героини никаких прототипов не было, как в реальности ведут себя связные контрразведчиков я не знала, а консультанты мне твердили, что ничего, кроме обаяния и кокетства в разумных пределах от меня не требуется. И такая «сверхзадача» мне очень нравилась».

Роли руководителей Синицына – генерала Сергеева и полковника Маркова – могли бы стать чисто «служебными», если бы не достались Ефиму Копеляну и Николаю Прокоповичу. Казалось бы – этим персонажам личные судьбы «по штату не положены», но замечательные артисты сумели сказать зрителям о них что-то очень важное и человеческое. Когда-то Копелян дебютировал в том же фильме, что и Жжёнов – «Ошибка героя», сыграв там эпизодическую роль балалаечника. «Он не выделялся ни высоким ростом, ни красивой внешностью, ни громким голосом, – вспоминает о коллеге по БДТ Олег Басилашвили. – На сцене или экране он был прост и, казалось, маловыразителен, однако его персонажи всегда жили насыщенной внутренней жизнью. Каждая из его ролей была откровением, но все его персонажи были похожи только на одного человека – на Ефима Копеляна». А вот Николай Прокопович обладал удивительным даром перевоплощения. Через пару лет после «Ошибки резидента» он сыграет в «Семнадцати мгновениях весны» Генриха Гиммлера. Поставив рядом два кадра, трудно поверить, что исполнитель один и тот же.

Дорман подарил Копеляну прекрасную, проникнутую тонким лиризмом (откуда бы ему взяться у прошедшего огонь и воду генерала КГБ!) сцену. Вернувшемуся из-за кордона Павлу устраивают встречу с матерью. Шашлыки, шутки, душевное застолье, тосты. И Сергеев поднимает тост: «Наверное, когда-нибудь отпадет надобность в нашей профессии. И женам не придется ждать, и матерям волноваться…» В этих словах слышалась и потаённая, заветнейшая мечта порядочного человека, и горькая ирония мудрого профессионала, сознающего её несбыточность. 

Пыль «заморских» дорог

Лето 1967 года для съёмочной группы «Ошибки резидента» выдалось горячим – нужно было успеть отснять всю «зарубежную» натуру. Страна, разведка которой забросила в СССР агента по кличке «Надежда» не называлась, но немецкая речь, слегка перекрытая русским дубляжом, слышалась явственно. А где снимать условную Германию, как не в Калининградской области, на бывших землях бывшей Восточной Пруссии – архитектура и пейзажи как по заказу.   

Главную «роль» режиссёр отдал Светлогорску. Сцену танца Павла и Риты снимали у самого популярного места в городе – ресторана "Риф", возле центральной лестницы с солнечными часами, ведущей на пляж. До нашего времени он, увы, не сохранился. Правее лестницы в дневные смены снимали бодрых курортников, предающихся пляжным радостям, а вечером и ночью – подготовку Кругом и Бекасом к переходу границы. Граница, кстати, была отнюдь не киношная. Пляж входил в пограничную зону, трактор с прицепом каждый вечер превращал его в контрольно-следовую полосу. К утру она оказывалась истоптанной, но не нарушителями, а киношниками. Штаб-квартиру немецкой разведки убедительно «сыграл» один из корпусов военного санатория на улице Московской. Вилла цела до сих пор. Как и та, что напротив, известная под названием «Розерхофф». На неё через ограду смотрит Бекас, наблюдая как русский эмигрант Фёдор красит фонарный столб, напевая про берёзовый сок и весенний лес.

По соседству со Светлогорском – в посёлке Пионерский, на причалах базы океанического рыболовного флота, снимали прибытие Круга и Бекаса за кордон в начале второй серии. Сейчас это место обнаружить трудно – в 90-х базу ликвидировали. Съемочной площадкой поработало и одно из рыболовных судов в Калиниградском порту, и пограничные катера Балтийского флота (детально разглядеть их при ночной съёмке было практически невозможно). По словам Михаила Ножкина, работала группа и на военной базе в Балтийске, но высокие инстанции не разрешили включать в картину отснятый там материал.

В те времена многие места Калининградской области являлись режимными объектами, попасть туда без специальных разрешений даже местные жители не могли. Это обстоятельство породило ещё одну легенду, пожалуй, самую невероятную – среди членов киногруппы был агент британской разведки. Рассказывали, что он был владельцем арендованной для съёмок иномарки и с готовностью отправился в долгую экспедицию в Калининград. Вёл он себя там крайне подозрительно, но разоблачили-де его только по возвращении группы в Москву. Чтобы поверить в подобное, нужно быть очень наивным человеком, но история до сих пор иногда всплывает в публикациях, посвящённых картине.  

«Ошибка резидента» взволновала зрителей до глубины души. Всех волновали два вопроса – как дальше сложилась жизнь Михаила Тульева и существовал ли такой человек на самом деле? Первый ответ публика получила довольно быстро – фильм «Судьба резидента» вышел на экраны через два года. А на второй ответа нет и сегодня, но это не единственная тайна резидента. И – совсем другая история.