Вьетнамский синдром

Пятьдесят лет назад была поставлена точка в войне во Вьетнаме. Это был самый большой геополитический прорыв СССР после 1945 года, но мы его даже не заметили

Дмитрий Евстафьев, политолог, профессор НИУ «Высшая школа экономики»

Для американцев война во Вьетнаме стала поворотным пунктом истории. Однако в СССР, а затем и в новой России вьетнамскую войну, в отличие от войны в Афганистане, почти не вспоминали и не вспоминают. Хотя в геополитическом смысле это была крупная победа СССР, причем не где-то под боком, а на значительном удалении от нашей собственной территории.

Что касается американцев, то они долго не осознавали, что втягиваются в настоящую большую схватку. Они поняли это, только когда было принято решение о ведении боевых действий непосредственно подразделениями американской армии, то есть когда в Америку полетели гробы. В этом смысле война во Вьетнаме – история про стратегическое видение, вернее, его отсутствие и про цену, которую приходится за это платить. Таков ее первый урок. Думаю, не ошибусь, если предположу: Дональд Трамп именно это имеет в виду, говоря о том, что прокси-война, развернутая США на Украине администрацией Джо Байдена, на определенном этапе способна привести к постепенному втягиванию Штатов в конфликт с Россией. Со всеми вытекающими отсюда рисками, в том числе ядерными.

Совершенно очевидно, что бóльшую часть войны во Вьетнаме Пентагон действовал как некая точка распределения бюджетных средств, но не как центр политического управления вооруженными силами страны. Война показала отсутствие в Соединенных Штатах твердой, единой власти. И отсюда ее второй урок: в подобных ситуациях должно возникать то, что называется «Ставка Верховного Главнокомандования», потому что война всегда требует абсолютной концентрации всех сил. В противном случае риски проиграть резко возрастают.

Третий урок: Вьетнам для американцев с управленческой точки зрения был очень большим вызовом – и они с ним не справились. В итоге получили неконтролируемую эскалацию, приведшую к непрогнозируемым издержкам. Они даже не понимали пространства, в котором воюют, и поэтому воевали так же, как во Франции в 1944 году, – от одной господствующей высоты к другой: убили кучу вьетнамцев, положили своих, взяли высоту, победили, сели в вертолеты и улетели. А через полчаса на том же самом месте вновь поднимался вьетнамский флаг. То есть нулевой эффект при максимальных потерях. И эта ситуация повторялась много раз. Добиться таким способом политического урегулирования на выгодных для себя условиях они не могли. В то же время общественное мнение внутри США кипело: Штаты вошли в очень тяжелый системный кризис, и нужно было лихорадочно соображать, как из этого конфликта выходить.

Решением стала эскалация (и это еще один урок той войны). Американцы поняли, что выходить из таких конфликтов можно только «с удара», до смерти напугав и своего непосредственного противника на поле боя, и тех, кто за ним стоит, то есть СССР. Это давало возможность, имея слабейшие карты, выйти сухими из воды, что и сделали Генри Киссинджер и Ричард Никсон, которые сумели нащупать правильную точку эскалации – то место, где они могли ее контролировать. Удары с воздуха – вот что решило проблему выхода из войны без особой потери лица. И они своей цели достигли: напугали вьетнамцев, но прежде всего напугали Москву, внушив советским лидерам мысль, что те имеют дело с опасными сумасшедшими, готовыми в следующий раз сбросить атомную бомбу. В итоге наше тогдашнее политическое руководство, жившее в парадигме «лишь бы не было войны», решило не обострять. Поэтому последний урок войны во Вьетнаме звучит так: война – это всегда противоборство психологий, маркер социальной устойчивости. Мы выиграли в той прокси-войне, но вместе с тем даже не поняли значения того, что нам удалось сделать. Тогда мы сильно страдали из-за того, что американцы с Пиночетом переиграли нас в Чили, а то, что во Вьетнаме мы совершили самый большой геополитический прорыв после 1945 года, так и не заметили. Чтобы развернуть победу себе на пользу, надо было обладать психологией глобальных лидеров, однако с этим у руководителей позднего СССР были явные проблемы.