Духовник великого князя

Его вполне можно назвать идеологом окончательного освобождения Руси от зависимости: ростовский архиепископ Вассиан Рыло был сторонником непримиримой борьбы с Ордой

В поворотные годы наряду с политическими решениями и боевыми действиями всегда разворачивается борьба за умы. Так было и в период усиления Великого княжества Московского. Именно тогда в лоне Русской церкви созрела идея независимого православного государства, которая еще за полвека до того казалась фантастически дерзкой.

Ученик Пафнутия

Самым энергичным, убедительным и последовательным сторонником освобождения от ордынской зависимости и укрепления православного Русского государства стал в то время ростовский архиепископ Вассиан по прозванию Рыло. Увы, даже приблизительная дата его рождения неизвестна. Мы знаем только, что в начале 1480-х он был в почтенных летах. Есть версии, что Вассиан был любимым учеником преподобного Пафнутия Боровского и родственником преподобного Иосифа Волоцкого. Впрочем, еще Василий Ключевский считал первое сведение недостоверным. Вполне вероятно, что церковные авторы путали Вассиана Рыло с другим Вассианом (Саниным), действительно младшим братом Иосифа Волоцкого и духовным сыном боровского игумена, который тоже занимал ростовскую кафедру, но в более поздние времена, уже в начале XVI века.

Прозвище Вассиан I получил, по-видимому, по месту рождения – в честь деревни Рылово Савинской волости, что раскинулась на берегу тихой речки в 20 верстах от древнего Ростова. Много лет спустя, став архиепископом, он построил в родных краях уединенную молитвенную келью, которую часто посещал. Есть и другая версия происхождения прозвища святителя: везде, где ему доводилось служить, он приказывал рыть пруды. Водоемы в селах Воржа и Песошня, бывших вотчинах ростовских архиереев, до конца XIX века называли Вассиановыми прудами.

Одиннадцать лет, начиная с 1455 года, Вассиан был игуменом Свято-Троицкого Сергиева монастыря, будущей лавры. Он оказался рачительным хозяином. При нем обитель преподобного Сергия расширила свои земельные владения, получив угодья в Костромском, Переяславском, Дмитровском, Угличском, Бежецком и Московском уездах. Можно предположить, что именно тогда образцом государственного деятеля для Вассиана стал великий князь Дмитрий Донской, не избегавший столкновений с грозными врагами, а идеалом церковного пастыря – Сергий Радонежский, благословивший русских воинов на бой с ордынцами. Этот сюжет в Троицкой обители вспоминали часто, считали его ключевым и для жизни монастыря, и для объединения православной земли. Вассиан видел себя прямым продолжателем, наследником Сергия и готовился повторить его игуменский подвиг.

Советник государя

Уже тогда Вассиан стал ближайшим советником московского великого князя и его семьи. К нему с особым доверием относился Василий II Темный, часто приезжавший на богомолье в Сергиев монастырь. Благодаря красноречию и эрудиции игумен снискал репутацию талантливого дипломата. В 1458–1459 годах великий князь и митрополит Московский Иона доверили ему посольство в Литву: он должен был убедить западнорусское духовенство не принимать присланного из Рима митрополита Григория Болгарина и сохранить верность митрополиту Московскому. Немалым успехом была признана поездка святителя в Киев, где дело закончилось тем, что княгиня Анастасия Васильевна, вдова киевского князя Александра Владимировича и родная сестра московского великого князя, по общему решению своих сыновей, архимандрита Киево-Печерского монастыря и «князей и панов» дала крупный вклад в Троицкую обитель.

Троицкий монастырь в XV веке. Роспись свода Митрополичьих покоев в Свято-Троицкой Сергиевой лавре

Вассиан открыто поддерживал союз (или, как принято говорить, «симфонию») православной церкви с великокняжеским престолом и считал, что только сильная власть способна не просто защитить, но и объединить расколотый православный мир. Русь нужно было собирать, а это невозможно без упрочения армии, без того, что позднее стали называть идеологией, в рамках которой одной из высших ценностей становилась готовность отдать жизнь за Русскую землю и православную веру.

В 1466 году Вассиан стал архимандритом «придворного» Спасского монастыря в Московском Кремле и духовником великого князя Ивана III. Когда через год он возглавил обширную Ростовскую епархию, его влияние на князя ничуть не уменьшилось. Вассиан постоянно бывал в Москве, обсуждая с Иваном Васильевичем самые важные вопросы политической и духовной жизни.

На своем веку он повидал нескольких великих князей. Но Иван III, как никто другой, отвечал его представлениям о сильном правителе. Архиепископ считал его незаурядной личностью. Тем не менее он куда чаще сурово вразумлял князя, чем льстил ему. Вассиан не мог себе позволить ни уронить достоинство церкви, ни изменить своим принципам. Не исключено, что он был одним из тех, кто стал величать Ивана III царем и государем всея Руси. Разумеется, не только для возвышенности слога. После падения Константинополя в 1453 году многие видели в московском великом князе единственного православного самодержца.

Посвящение Вассиана в сан ростовского архиепископа. Миниатюра из Лицевого летописного свода. XVI век

Впрочем, по темпераменту князь и его духовник оказались антиподами: правитель Москвы не любил скоропалительных решений, славился осторожностью и умением скрупулезно и подолгу просчитывать шаги противников. Архиепископ же не признавал колебаний и сомнений, предпочитал наступательную, даже рискованную политику. Неудобный советник! Но в соответствии с пословицей «Не стоит село без праведника» Ивану III требовался именно такой принципиальный, бескорыстный старец, возглавивший «патриотическую партию» и при дворе, и в церкви. Слово Вассиана для всех имело большой вес – и по церковным, и по политическим вопросам, которые в то время часто воспринимались как нечто единое.

Иван III высоко ценил дар убеждения, присущий ростовскому архиепископу, и не раз использовал этот его талант для решения политических задач. Так, весной 1480 года Вассиан возглавил посольство великого князя к его взбунтовавшимся младшим братьям – удельным князьям Андрею Углицкому и Борису Волоцкому, которые, «пометавши городы свои», решились на выступление против московского князя. Архиепископ, увещевая их, отстаивал право старшего брата, государя всея Руси, на ущемление старинных удельных прав – ради общерусского единства. Правда, с первого раза он не сумел переубедить обиженных князей. Но через несколько месяцев, когда начался поход хана Большой Орды Ахмата на русские земли, проповеднический жар Вассиана все-таки подействовал на бунтарей – и братья пошли на сближение с Иваном Васильевичем.

Иван III едет из Коломны в Москву на совет к митрополиту Геронтию, архиепископу Вассиану и всем боярам. Миниатюра из Лицевого летописного свода. XVI век

«Потрудитесь, чтобы спасти свое отечество»

В 1480 году, во время похода Ахмата на Русь, Вассиан остался в Москве. Война даже примирила его с давним соперником – митрополитом Московским Геронтием. Великий князь во главе своей рати отправился в Коломну и преградил путь врагу, но затем, узнав об обходном маневре хана, послал часть войска к Калуге, а сам вернулся в столицу. Вассиан, опасавшийся, что Иван Васильевич решил скрыться от ордынцев, по одному из летописных рассказов, встретил его гневными и суровыми речами, назвав «бегуном»: «Вся кровь на тебя падет христианская, потому что ты… бежишь прочь, бой татарам не дав и не бившись с ними. А отдай воинов под мое начало, неужели я, старый, спрячу лицо от татар?» Возможно, эти слова убедили Ивана III, что бегство в безопасные края скверно скажется на его репутации. Великий князь выступил из Москвы и, получив известия о неудачных попытках Ахмата форсировать Угру, расположился ставкой в Кременце (ныне село Кременское Медынского района Калужской области). Он снова колебался.

Узнав об этом, Вассиан счел своим долгом обратиться к духовному сыну с посланием, в котором обосновал необходимость бескомпромиссного сражения с «безбожными варварами». Он прекрасно понимал, что его слово может прийтись не по душе великому князю, не любившему рубить с плеча и предпочитавшему, в соответствии с народной мудростью, семь раз отмерить прежде, чем принять решение. Но ростовский архиепископ, быть может, как никто другой, осознавал, что поход хана Ахмата дает уникальную возможность Руси навсегда сбросить ярмо зависимости. А для этого каждый должен был стать воином – на поле брани или в духовной борьбе с врагом.

Судя по «Посланию на Угру», и в ближайшем окружении великого князя, и среди влиятельных отцов церкви далеко не все разделяли воинственный настрой святителя. Один из летописцев указывал на «предателя» – окольничего Григория Мамона (Мамонова), устами которого «сам дьявол посоветовал» Ивану III бежать от ордынцев. Иные бояре критиковали князя за скупость, которая мешает ему заплатить хану дань, и внутренне готовились к договору с Ахматом, объясняя такой шаг, кроме прочего, христианским смирением и почтением к царскому статусу ордынского правителя. «…Дошло до нас, что прежние смутьяны не перестают шептать в ухо твое слова обманные и советуют тебе не противиться супостатам», – писал Вассиан. Их логике он противопоставил собственную, предлагая иную трактовку евангельских постулатов: по его мнению, быть смиренным христианином – значит не бояться пострадать за веру и Отечество.

Одновременно Вассиан с богословской точки зрения обосновал «злочестивость» ханской власти: «…попустил Бог на твоих прародителей и на всю нашу землю окаянного Батыя, который пришел по-разбойничьи и захватил всю землю нашу, и поработил, и воцарился над нами, хотя он и не царь, и не из царского рода». Для Ивана III этот посыл имел ясный смысл: по-видимому, великий князь еще сохранял впитанное от отцов и дедов уважение к ордынскому престолу, пусть и потерявшему былой блеск. Вассиан помогал преодолеть этот барьер. Тем более что некие «льстецы», как назвал их автор «Послания на Угру», стремились внушить Ивану Васильевичу мысль о верности старинной клятве, которая была дана ордынцам и предполагала известный «запрет от прародителей» – «не поднимать руку против царя», как на Руси именовали хана.

Для Вассиана куда важнее этого были победные традиции древних князей Игоря, Святослава и Владимира, «которые с греческих царей дань брали», и Дмитрия Донского, который «без сомнения устремился… на подвиг, и вперед выехал, лицом к лицу встретил окаянного разумного волка Мамая». Многочисленные примеры из русской истории и из Священного Писания, которыми архиепископ подтверждал свою правду, сводились к необходимости доблестно защищать родную землю и веру. Чувствуется, что эти материи он не раз обсуждал с великим князем и в прежние годы. Толкование библейских и летописных сюжетов входило в обязанности духовника – и они с Иваном Васильевичем понимали друг друга с полуслова, даже когда придерживались различных точек зрения. «Только мужайся и крепись, духовный сын мой, как добрый воин Христов», – писал Вассиан, несколько смягчая яростный тон своей проповеди.

«Повесть о Стоянии на Угре», созданная вскоре после этих событий, завершается созвучными с «Посланием» Вассиана словами: «О храбрые, мужественные сыновья русские! Потрудитесь, чтобы спасти свое отечество, Русскую землю, от неверных, не пощадите своей жизни, да не узрят ваши очи пленения и разграбления домов ваших, и убиения детей ваших, и поруганья над женами и детьми вашими». В этих строках – узнаваемая высокая патетика, присущая ростовскому архиепископу. Он умел вдохновлять своих чад на подвиги.

Удалось ли Вассиану добиться своего? Великий князь так и не дал войскам Большой Орды генерального сражения, но и не отступил. Личного участия в боевых действиях он, вопреки советам духовника, не принял, вторым Дмитрием Донским не стал. Однако выиграл у Ахмата войну нервов и заставил врага отступить, покончив с зависимостью от Чингисидов. В Москву князь вернулся победителем – и строгий духовник больше не упрекал его. С 1485 года Иван Васильевич официально именовал себя «великим князем всея Руси», а его внук, тоже Иван Васильевич (Грозный), принял царский титул.

Вероятно, после освобождения Руси от ордынского господства Вассиан почувствовал: его главная миссия на земле исполнена. Последние месяцы жизни старец почти неотлучно находился при великокняжеском дворе. Незадолго до смерти архиепископ, как свидетельствует одна из летописей, «дал сто рублей мастерам иконописцам Дионисию, да попу Тимофею, да Ярцу, да Коне, чтобы они написали Деисус для новой церкви Святой Богородицы [Успенского собора Московского Кремля. – «Историк»], а также Праздники и Пророков». Украшение этого великолепного огромного собора Вассиан воспринимал как еще один знак величия Москвы – свободной, сильной, не стесненной «безбожными бесерменами». Успенский собор и его иконостас стали памятниками двум освободителям Руси – князю и его духовнику. Вассиан скончался весной 1481 года, когда иконописцы еще не успели завершить свои «чудные вельми» труды.

Успенский собор Московского Кремля

«Попустил Бог на твоих прародителей окаянного Батыя, который захватил всю землю нашу и воцарился над нами, хотя он и не царь», – писал Вассиан Ивану III

Фото: LEGION-MEDIA. @СЕРГЕЙ ЛАРИН