«Наше дело правое»

Рабочий день второго лица в государстве – заместителя председателя Совета народных комиссаров, наркома иностранных дел СССР Вячеслава Молотова – в воскресенье, 22 июня 1941 года, начался рано. Вскоре после того, как в 4 часа утра гитлеровские войска вторглись на территорию Советского Союза, в наркомат позвонили из посольства Германии. Германский посол граф фон дер Шуленбург запрашивал о встрече с главой советской внешней политики.

Последняя нота

Как впоследствии вспоминал сам Молотов, получив из своего секретариата сообщение о просьбе Шуленбурга, он сразу же согласился на встречу. Ее содержание было понятно заранее: задним числом немцы собирались проинформировать о начале войны.

Молотов принял графа в своем кремлевском кабинете в 5.30 утра. Посол вручил наркому краткий текст официального заявления МИД Германии. На вопрос Молотова, что означает это заявление, Шуленбург ответил, что, по его мнению, это начало войны.

Почти в то же самое время по берлинскому радио выступил министр иностранных дел Германии Иоахим фон Риббентроп. Он сообщил, что «ввиду антигерманской политики советского правительства и угрозы границам германского рейха, создаваемой огромным скоплением сил Красной армии, правительство рейха с сегодняшнего дня переходит к военным оборонительным мерам».

Концовка пространного текста ноты, зачитанного Риббентропом, была более чем красноречива: «Большевистская Москва намеревается нанести удар в спину национал-социалистической Германии, которая ведет борьбу за свое существование. Германия не намерена смотреть на эту серьезную угрозу своим восточным границам и ничего не делать. Поэтому фюрер отдал германскому вермахту приказ отразить эту угрозу всеми имеющимися в его распоряжении средствами. Немецкий народ понимает, что в грядущей борьбе он не только защищает свою родину, но что он призван спасти весь культурный мир от смертельной опасности большевизма и открыть путь к истинному социальному подъему в Европе».

К этому времени немецкие войска уже продвигались с боями вглубь советской территории, а авиация противника наносила бомбовые удары по населенным пунктам Советского Союза…

В кабинете Сталина

После встречи с Шуленбургом Молотов сразу же направился к Сталину, куда были вызваны также другие высшие руководители страны и военачальники. «Журнал посещений Сталина», в котором дежурные сотрудники приемной фиксировали, кто когда входил и выходил из дверей главного кабинета страны, беспристрастно свидетельствует: в 5.45 утра в кабинет Сталина вошли Вячеслав Молотов, нарком внутренних дел Лаврентий Берия, нарком обороны Семен Тимошенко, начальник Генштаба Георгий Жуков и начальник Главного политуправления Красной армии Лев Мехлис. Молотов сообщил о встрече с германским послом и переданной ноте МИД Германии, после чего началось обсуждение создавшегося положения.

В 7.30 к совещанию присоединились секретарь ЦК ВКП(б) Георгий Маленков и заместитель наркома иностранных дел Андрей Вышинский, в 7.55 – нарком внешней торговли Анастас Микоян, в 8.00 – заместитель председателя Совета народных комиссаров Лазарь Каганович и Климент Ворошилов, в 8.15 – адмирал Николай Кузнецов, а в 8.40 – руководители Коминтерна Георгий Димитров и Дмитрий Мануильский.

Видимо получив необходимые указания, с 8.30 участники совещания стали покидать кабинет: сначала ушли военные, затем, в 9.20, вышли Берия и Маленков, на 20 минут отлучался Микоян. В 9.35 кабинет № 1 покинул Каганович, в 10.15 – Ворошилов, в 10.20 – Кузнецов, в 10.30 вновь ушел Микоян, а в 10.40 вышли Вышинский, Димитров и Мануильский.

«Враг будет разбит»

Следующие 50 минут, с 10.40 до 11.30, если верить «Журналу посещений Сталина», Молотов оставался наедине с главой Совнаркома. Вероятно, еще на общем совещании Сталин поручил Молотову выступить по радио с обращением к советскому народу в связи с началом войны. «Почему я, а не Сталин? – вспоминал позже Молотов. – Он не хотел выступать первым, нужно, чтобы была более ясная картина… Как политик, он должен был и выждать, и кое-что посмотреть, ведь у него манера выступлений была очень четкая, а сразу сориентироваться, дать четкий ответ в то время было невозможно. Он сказал, что подождет несколько дней и выступит, когда прояснится положение на фронтах».

Сидя в кабинете Сталина, Молотов карандашом набросал первоначальный вариант обращения. Вся правка в нем также сделана рукой Молотова. Ключевых исправлений исходного текста было несколько.

Прежде всего нарком сразу же зачеркнул слово «товарищи», которым хотел было начать текст, и вместо этого вписал ставшее впоследствии знаменитым «Граждане и гражданки Советского Союза!». Обращение ко всем гражданам существенно расширяло воображаемую аудиторию, и Молотов это понял (потом всем запомнилось, что, зачитывая текст обращения по радио, нарком дважды – в начале и в конце – неправильно произнес слово «гражданки», делая ударение на первом, а не на втором слоге).

Советские граждане слушают радиообращение Вячеслава Молотова 22 июня 1941 года

Было еще одно принципиальное изменение, которое на начальной стадии работы над текстом внес Молотов. Оно касалось финальных фраз. Видимо немного подумав, между двумя ранее записанными предложениями, которые впоследствии стали крылатыми, – «Наше дело правое» и «Победа будет за нами!» (в 1945 году первая из этих фраз была выгравирована на медали «За победу над Германией») – нарком иностранных дел твердой рукой вписал: «Враг будет разбит».

Потом первоначальный текст еще дополнялся, но уже сугубо фактическими деталями. В итоге в окончательном варианте обращения появилась фраза о том, что Молотов выступает по поручению советского правительства и его главы товарища Сталина. Кроме того, теперь подробно говорилось о нарушении Германией заключенного с СССР договора о ненападении. Текст обращения был также значительно расширен за счет включения в него положений о развязывании войны правителями Германии, а не германским народом и о скором полном поражении вторгшихся в Россию врагов, как это не раз бывало в истории страны.

Именно в этом обращении впервые прозвучало словосочетание «отечественная война». «Не первый раз нашему народу приходится иметь дело с нападающим зазнавшимся врагом. В свое время на поход Наполеона в Россию наш народ ответил отечественной войной, и Наполеон потерпел поражение, пришел к своему краху. То же будет и с зазнавшимся Гитлером, объявившим новый поход против нашей страны. Красная армия и весь наш народ вновь поведут победоносную отечественную войну за родину, за честь, за свободу», – заявил Молотов. В заключительной части обращения содержался призыв к советским людям сплотиться для борьбы в тяжелый для страны момент, и в этой связи еще раз было упомянуто имя Сталина.

Первоначальный вариант выступления В.М. Молотова по радио 22 июня 1941 года. Архив внешней политики РФ. Ф. 7. Оп. 1. П. 2. Д. 24. Л. 1–4. Автограф

Уже на склоне лет, говоря о подготовке этого выступления, Молотов особо отмечал коллегиальность при работе над ним: «Это официальная речь. Составлял ее я, редактировали, участвовали все члены Политбюро». И действительно, в 11.30 в сталинском кабинете вновь появились Берия и Маленков, а в 11.40 к ним присоединился Ворошилов. Они, вероятно, и участвовали в обсуждении текста обращения. Относительно участия самого Сталина Молотов позднее рассказывал: «Такую речь просто не могли пропустить без него, чтоб утвердить, а когда утверждают, Сталин очень строгий редактор. <…> За редакцию этой речи он тоже отвечает».

На Центральном телеграфе

Далее, согласно «Журналу посещений», в 12.05 Молотов вышел из кабинета Сталина. Если верить «Журналу», он отсутствовал всего 20 минут. За это время он доехал до Центрального телеграфа на улице Горького (ныне Тверская), в 12.15 выступил по всесоюзному радио с обращением к советскому народу, из которого страна и узнала о нападении Германии, и успел вернуться в Кремль.

О том, что происходило в студии, остались воспоминания ветерана всесоюзного радио Николая Стора, правда в пересказе его боевого товарища Лазаря Бронтмана, на протяжении нескольких десятилетий ведшего дневник. В дневниковой записи, датированной 26 февраля 1944 года (то есть спустя почти три года после начала войны), и содержится рассказ об этом радиовыступлении Молотова.

Со слов радийщика, который ранним утром 22 июня 1941 года оказался дежурным в «Последних известиях по радио», звонки по вертушке начались уже в 6.30 утра, когда никто из немногочисленных сотрудников службы новостей еще даже не догадывался о том, что произошло. Как вскоре выяснилось, на радио пытался дозвониться кандидат в члены Политбюро, первый секретарь Московского обкома партии Александр Щербаков (через три дня после начала войны он возглавил знаменитое Совинформбюро).

Лазарь Бронтман так передал рассказ своего коллеги об этом разговоре:

– С вами говорит Щербаков. Вот что нужно сделать. В 12 часов будет выступать по радио т. Молотов. Надо все подготовить к его выступлению и записать всеми способами его речь. Вызовите всех, кого найдете нужным. Передайте Стукову (председатель Радиокомитета), чтобы он позвонил мне. Остальных работников найдете? Они, вероятно, на дачах, воскресенье? Сумеете все сделать?

– Да. А в связи с чем будет выступление?

– Началась война с Германией. Только вы об этом широко не распространяйте.

До выступления тогда оставалось пять с половиной часов. Далее Бронтман записал со слов Стора: «Вскоре приехали чекисты и заняли все выходы и коридоры. За три минуты до назначенного срока приехал т. Молотов. Он сел за стол, раскрыл папку и начал читать приготовленную речь. За полминуты до срока он встал и прошел в студию к микрофону. Стор подошел и налил нарзана в стакан.

– Уберите все лишнее! – резко сказал Молотов.

Левитан объявил его выступление. Молотов говорил очень волнуясь, нервно. Но записали все хорошо».

Кстати, это было последнее выступление руководителей партии из студии. Спустя две недели, 3 июля, по радио с обращением к советскому народу выступил Сталин. К этому времени положение на фронтах действительно прояснилось. Стало очевидным, что начавшаяся война будет долгой и кровопролитной. Сталин выступал из Кремля. Объявлять его выступление туда поехал все тот же Юрий Левитан. Он рассказывал потом, что Сталин так волновался, что пришлось уйти в соседнюю комнату, чтобы не мешать вождю справиться с охватившим его волнением. «Товарищи! Граждане! Братья и сестры! Бойцы нашей армии и флота! К вам обращаюсь я, друзья мои!» – так начал свое выступление вновь назначенный председатель Государственного комитета обороны.

В этом выступлении Сталина тема отечественной войны была существенно развита: начавшееся сражение с гитлеровцами вождь назвал «нашей отечественной освободительной войной против фашистских поработителей», «всенародной отечественной войной против фашистских угнетателей» и, наконец, «нашей отечественной войной с германским фашизмом».

Великой Отечественной войной смертельную схватку с врагом станут именовать чуть позже…

Журнал «Историк» выражает благодарность сотрудникам Историко-документального департамента МИД России и лично директору департамента Надежде Михайловне Бариновой за помощь в подготовке материала