Крымская отдушина императора

Белый дворец в Ливадии

Больше всего император любил Ливадию. Она стала летней царской резиденцией еще в 1861-м, в год отмены крепостного права. Придворный архитектор Ипполит Монигетти совершенно преобразил помещичью усадьбу, прежде принадлежавшую графу Льву Потоцкому, для новых владельцев. Впрочем, основной дворец был достаточно скромным, хотя и назывался Большим (был еще Малый, который построили для наследника престола). И дед, и отец последнего российского императора сроднились с Крымом и немало времени проводили в Ливадии. Но Николай Александрович питал к этому краю особую привязанность. Тут прошли самые солнечные дни его детства. Немаловажно, что именно в Крыму через несколько месяцев после помолвки, летом 1894 года, он встретился со своей будущей женой. А потом здесь же принял престол у отца – императора Александра III, который скончался в Ливадии в октябре 1894-го. А еще здесь в 1900-м Николай переборол брюшной тиф – болезнь, которая чуть не стала роковой для молодого, полного сил монарха.

В Крыму в ближнем кругу императора сложились своеобразные ритуалы. Традиционно царская семья в сопровождении придворных прибывала на полуостров поездом. Но Николай любил путешествовать на яхте «Штандарт», которую по его воле регулярно переводили сюда с Кронштадтского рейда. Яхта ожидала его в Севастополе. После смотра Черноморского флота императорская чета располагалась в любимых ореховых покоях на «Штандарте» – и яхта следовала в Ялту. Там царскую семью встречали с фейерверком и пушечной пальбой.

Белый дворец

В предвоенное десятилетие Крым быстро отстраивался. Окрестности Ялты приобрели столичный лоск. Вельможи позабыли об отдыхе в Италии. Десятки великосветских семейств переселялись в летнее время поближе к Ялте, а тон задавала семья императора. Николай II давно задумал построить в Ливадии нечто небывалое и в 1909 году после долгих колебаний принял решение о сносе старого Большого дворца и возведении нового.

Проект поручили известному крымскому архитектору Николаю Краснову, который к тому моменту уже построил «шотландский» дворец великого князя Георгия Михайловича в Гаспре. Краснов предложил парадный и в то же время уютный ансамбль. Пятьдесят восемь жилых комнат, более ста отдельных помещений, роскошный главный вход с колоннами голубовато-белого каррарского мрамора, прохладные резные скамейки, изящный Итальянский и экзотический Арабский дворик, из деталей – грифоны и даже химера, наконец, цветники, фонтаны…

С экономией не считались. Даже петербургские дворцы представителей императорского дома нечасто возводились с таким размахом. Николай II мечтал о дворце, который был бы достоин Крыма, его «античного» холмистого берега. Проект Краснова напоминал самые смелые архитектурные фантазии итальянских аристократов. Ялтинский зодчий добавил к классике едкое изящество модерна. Строили новый Ливадийский дворец не только с учетом последних достижений техники, но и на совесть: императорский лифт, которому исполнилось 106 лет, до сих пор действует бесперебойно.

И декор, и мебель создавали по большей части отечественные мастера, желавшие отличиться перед самодержцем. Уже летом 1911 года придирчивый архитектор принял работу строителей, инженеров, краснодеревщиков – и ожидал царского вердикта. Да что Краснов – весь Крым предвкушал приезд императора, который первым должен был обойти комнаты и террасы Белого дворца.

Газеты в идиллических тонах повествовали о том, как в сентябре 1911-го Ялта встречала Николая II и его семью. «Прелестная тихая погода. Разукрашенная гирляндами зелени, коврами, разноцветными материалами набережная Ялты буквально сверкает в ослепительных лучах полуденного южного солнца. У городского сада сооружаются чуть ли не целые трибуны для симфонического оркестра и местных артистов, решивших встретить их императорские величества звуками народного гимна», – писала «Русская Ривьера». Из Ялты Николай нетерпеливо стремился в Ливадию. И… творение Краснова сразу очаровало его. О лучшем и мечтать не приходилось.

Император Николай II в кругу семьи в Ливадийском дворце. 1913 год

Вдовствующая императрица Мария Федоровна после смерти мужа долго избегала путешествий в Крым. Сын послал ей восторженное письмо: «Мы не находим слов, чтобы выразить нашу радость и удовольствие иметь такой дом, выстроенный именно так, как хотели. Архитектор Краснов удивительный молодец – подумай, в 16 месяцев он построил дворец, большой Свитский дом и новую кухню. Кроме того, он прелестно устроил и украсил сад со всех сторон новых построек вместе с нашим отличным садовником, так что эта часть Ливадии очень выиграла. Виды отовсюду такие красивые, особенно на Ялту и на море. В помещениях столько света, а ты помнишь, как было темно в старом доме». После такого триумфа Краснову присвоили звание академика Императорской академии художеств в Петербурге. Вполне заслуженно. А еще ему доверили обучать царских дочерей рисованию.

«Радость огромная снова быть здесь»

Каждый год после петербургских морозов императора тянуло из Зимнего в Белый. После возвращения в Ливадию в 1912-м он с воодушевлением записал в дневнике: «После молебна прямо кинулся в свои комнаты. Радость огромная снова быть здесь».

Накануне именин цесаревича Алексея в 1913 году в Ялту пришла вся Черноморская эскадра. Наследник утром 5 октября получил подарки, затем принял парад Ялтинского гарнизона и наблюдал производство корабельных гардемаринов в мичманы. Николай II зафиксировал на страницах своего дневника, что эскадра вечером устроила в честь цесаревича красивую иллюминацию, представлявшую собой «при полной луне и тихом море… замечательное зрелище». В тот год Романовы покинули Ливадию только 19 декабря.

Именно тогда, в предвоенное десятилетие, полуостров стал своеобразным историческим заповедником. Император, преобразивший побережье в соответствии со вкусами Серебряного века, интересовался и далеким прошлым этих мест. Он ездил в Бахчисарай, рассматривал памятники ханских времен, поддерживал исследования искусствоведов, изучавших татарское наследие Крыма. Председателем Высочайше утвержденной научно-художественной комиссии по составлению проектов реставрации бывшего Ханского дворца в Бахчисарае Николай II назначил великого князя Петра Николаевича – знаменитого знатока архитектуры.

У императрицы в Крыму находились другие заботы – благотворительные. В Ялте и в самом Ливадийском дворце устраивались благотворительные балы и базары. Александра Федоровна и ее дочери предлагали публике изделия, выполненные собственными руками. В ноябре 1911-го, когда великой княжне Ольге исполнилось 16 лет, состоялся ее первый бал. И не в Петербурге, а в Ливадии!

Деньги, вырученные на многочисленных крымских аукционах, шли на строительство Дома «для выздоравливающих и переутомленных» и санатория имени императрицы Александры Федоровны для чинов флота. Оба заведения решили открыть в Массандре, и земельные участки для этой цели были пожертвованы царской семьей.

Сеанс для императора

В Ливадии Николай II знакомился с чудесами нового искусства. В частности, первооткрыватель русской цветной фотографии Сергей Прокудин-Горский демонстрировал здесь семье императора свои серии фотокомпозиций. Перед взором восхищенных августейших зрителей представали виды далекого Туркестана, а еще – исторические образы срединной России. Монастыри, речные пристани, торговые ряды, ярмарки… Император, восторгавшийся мастерством фотографа, дал ему ответственное поручение – «запечатлеть все достопримечательности нашего обширного отечества в натуральных цветах».

Еще больше впечатлений обещал кинематограф. Но даже любивший технические новинки Николай II сперва относился к французскому изобретению настороженно: «Я неоднократно указывал, что эти кинематографические балаганы – опасные заведения. Там негодяи могут черт знает что натворить, благо народ, говорят, толпами валит туда, чтобы смотреть всякую ерунду». И все же в 1911 году император решил поддержать русский кинематограф, обратившийся к крымской теме.

Почти все лучшие отечественные фильмы того времени создавались усилиями двоих энтузиастов – предпринимателя Александра Ханжонкова и режиссера Василия Гончарова. Впрочем, указание профессий в данном случае условно: и тот и другой занимались и сценариями, и непосредственно съемками, и финансовой стороной дела. Они добились одобрения царя, задумав кинокартину о подвиге Севастополя. Перед ними распахивались все двери. В распоряжение Ханжонкова в Крыму поступили сотни солдат и моряков, военные корабли и артиллерия, для пиротехнических эффектов заказали несколько тысяч бомб, а затопление флота снимали с подводной лодки. В итоге получился первый русский полнометражный – на 100 минут! – фильм.

Морское купание в Ливадии. 1913 год

Съемки главных сцен проходили прямо на Малаховом кургане – там, где в 1854–1855 годах шли бои. В финале режиссеры запечатлели настоящих ветеранов той войны. Пятьдесят пять лет спустя таких, конечно, осталось немного, и все-таки их нашли и привезли в Севастополь – седых стариков. Причем не только русских, но и французов, англичан, турок – представителей вражеских армий. В кадре ветераны приветствуют зрителей, кланяются им. Зрелище получилось впечатляющее. До слез. И первыми оценили «фильму» обитатели Ливадии: царский сеанс в Белом дворце состоялся ноябрьским днем 1911 года. Ханжонков дрожал от волнения, но императору картина понравилась. Настолько, что Ханжонкова вскоре наградили орденом Святого Станислава II степени и одарили золотой булавкой с бриллиантами. Гончаров получил медаль «За усердие» и золотые запонки.

Истина в вине

Одним из символов Крыма стал расхристанный и неуемный гений – князь Лев Голицын, «винодел всея Руси», создатель знаменитой «Массандры». Зимой и летом он повсюду появлялся в пушистой папахе. Рассказывали, что в молодости, воюя на Кавказе, князь уговорил сдаться одного знаменитого джигита. Горца по настоянию Голицына помиловали, и в благодарность тот подарил ему свою папаху – на счастье. При дворе своенравного князя, «дикого барина», побаивались за вольные речи и манеры, но без голицынских вин не обходился ни один праздник, включая коронацию Николая II.

Однажды Лев Сергеевич напросился на прием к императору, прибыл в Ливадию. Разговор сразу принял неожиданный оборот: «Я стар, мне пора думать о смерти. У меня есть незаконнорожденное дитя. Пожалуйста, примите его, государь!» Николай не мог скрыть удивления, но князь, выдержав паузу, степенно пояснил: «Это незаконное дитя, государь, мое имение Новый Свет с его подвалами. Моя коллекция! Только вам я готов оставить свое детище».

15 июля 1912 года императорская яхта «Штандарт» под охраной боевых кораблей Черноморского флота подошла к бухте Нового Света. Для такого визита во владениях винодела соорудили новую пристань. Голицын угощал высоких гостей шампанским и легендами, показывал им имение. Императора особенно заинтересовала знаменитая винотека: князь собрал коллекцию редчайших вин со всего мира. Винам соответствовали и аксессуары – сервиз, бокалы, приборы екатерининских времен. Царское великолепие.

В конце приема Голицын вручил Николаю II ключ от его новых владений. Хитроумный винодел подготовил специальный подарок и для цесаревича – изящную корзинку, в которую поместили коллекцию античных эллинских серебряных кружек, числом по одной за каждый год с рождения престолонаследника. У Голицына была единственная просьба к монарху – создать в Новом Свете «истинную академию русского виноделия». Так Новый Свет стал собственностью царской семьи – со всеми подвалами, в которых хранились не только вина, но и «коронационный мед», который жаловал еще император Александр Александрович.

«Перенести сюда столицу?..»

В Крыму Николай II позволял себе куда более беспечный образ жизни, чем на гранитных берегах Невы. Поездки на «моторе», как тогда называли автомобиль, фотографирование, охота, наконец, вошедший в моду лаун-теннис. Во время купаний для императора разбивали у моря палатку для переодевания, от нее к воде расстилали веревочный мат, чтобы галька не колола ноги, и над купальной площадкой натягивали канат, за который можно было держаться в случае сильных волн.

Царь в Крыму не чурался «отпускных» радостей. Он выстроил в Ливадии своего рода башню из слоновой кости, позволявшую укрыться от бурной политической жизни. Но конечно, немыслимо было на несколько месяцев откладывать все государственные дела. Традиционными стали крымские встречи царя с эмиром Бухарским Сеид-Абдул-Ахад-ханом, также устроившим себе резиденцию в Ялте. Что до министров, то их император принимал в Ливадии с неохотой, но сюда с докладами несколько раз приезжал глава правительства Владимир Коковцов.

В начале весны 1912 года в Государственной Думе кипели страсти: политические тузы спорили о военном бюджете. Коковцов надеялся на действенную поддержку со стороны царя. Между тем по коридорам Зимнего уже расходились слухи, что тот собирается в Ливадию. Встревоженный председатель Совета министров получил такой ответ Николая: «Я просто задыхаюсь в этой атмосфере сплетен, выдумок и злобы. Да, я уезжаю, и притом очень скоро, и постараюсь вернуться как можно позже… Рад буду принять вас в Ливадии». Пришлось Коковцову тратить драгоценное время на крымскую командировку.

Генерал Александр Мосолов, многие годы занимавший пост начальника канцелярии Министерства императорского двора, в своих воспоминаниях подробно воспроизвел любопытный разговор с императором: «Однажды, возвращаясь верхом по тропинке высоко над шоссе из Учан-Су с дивным видом на Ялту и ее окрестности, государь высказал, как он привязан к Южному берегу Крыма.

– Я бы хотел никогда не выезжать отсюда.

– Что бы Вашему Величеству перенести сюда столицу?

– Эта мысль не раз мелькала у меня в голове. <…>

Мы двинулись дальше – государь и я с ним рядом – по узкой дорожке. Император полушутя сказал мне:

– Конечно, это невозможно. Да и будь здесь столица, я, вероятно, разлюбил бы это место. Одни мечты…»

«В Крыму – жизнь, а в Петербурге – служба», – записала в своем дневнике великая княжна Ольга, но под этими словами, несомненно, подписался бы и ее отец.

«Грустно уезжать из Крыма…»

Первая мировая изменила размеренный распорядок царской жизни. О беззаботном пребывании в Крыму пришлось забыть. Император приезжал на полуостров и во время войны, но это были краткие деловые визиты. Все Романовы скучали по Ливадии, вспоминали ее как несбыточную мечту, как прекрасное видение мирного времени.

В мае 1916 года в Николаеве царская семья присутствовала на церемонии спуска на воду линкора «Императрица Мария» (того самого, который несколько месяцев спустя затонет в Севастопольской бухте после взрыва в пороховом погребе). Затем император прибыл в Севастополь, на смотр Черноморского флота. Он снова оказался в любимом Крыму, хотя в Ливадию, к сожалению, заглянуть не удалось. Его принимали в Евпатории. Великая княжна Татьяна в те дни записала в дневнике: «Ужас как грустно уезжать из Крыма от моря, моряков и кораблей!» На этот раз император и его семья покидали милую Тавриду навсегда.

У представителей дома Романовых сложилась традиция – вспоминать благословенный Крым в самые трудные минуты. С его берегами они связывали все лучшее, что было в их жизни. Великий князь Александр Михайлович писал о дне отречения Николая II от престола: «Старые генералы плачут. Еще мгновение, и кто-нибудь выступит вперед и станет молить Никки изменить принятое им решение. Но все напрасно: самодержец Всероссийский не берет своих слов обратно! Никки кланяется и выходит. Мы завтракаем. Мы обедаем. Разговоры не клеятся. Мы говорим о годах нашего детства в Ливадийском дворце». После отречения Николай мечтал поселиться в Ливадии. Разумеется, с семьей. Просил об этом Временное правительство. Но тщетно.

Что почитать?

Калинин Н.Н., Земляниченко М.А. Романовы и Крым. «У всех нас осталась тоска по Крыму…» Симферополь, 2015

Мосолов А.А. При дворе последнего императора. М., 2016