Падение красного Авеля

В июне 1935 года советские газеты сообщили об исключении из партии и состава ЦК ВКП(б) давнего сталинского соратника Авеля Енукидзе. Формально его обвинили в «политическом и бытовом разложении», фактически же – что он не препятствовал подготовке заговора против вождя. О том, что стояло за этим делом, в интервью «Историку» рассказал кандидат исторических наук, заслуженный учитель РФ Леонид Наумов

Еще в начале весны – 3 марта 1935 года – Енукидзе лишился поста секретаря Президиума Центрального исполнительного комитета СССР. На должность его назначили при Ленине, 31 декабря 1922-го – на следующий день после образования СССР. А до этого, с осени 1917-го, «красный Авель» занимал аналогичный пост во Всероссийском ЦИК. Он был чуть ли не единственным советским начальником, ни разу со времени захвата власти большевиками не менявшим место службы. И вот в июне 1935-го новый удар судьбы: исключение из ЦК и партии, в которой он состоял с конца прошлого века! 

Обвинения, предъявленные 58-летнему Енукидзе, оказались более чем серьезными. На Пленуме их озвучил секретарь ЦК ВКП(б) Николай Ежов – будущий нарком внутренних дел: 

«В течение полутора десятков лет Енукидзе состоял секретарем ЦИК. Ему фактически была доверена охрана Кремля. Только благодаря его преступному благодушию, полной потере классового чутья и политической бдительности контрреволюционным зиновьевско-каменевским и троцкистским элементам удалось пробраться в Кремль и организовать там террористические группы. Своим непартийным поведением, своей небольшевистской работой Енукидзе создал такую обстановку, при которой любой белогвардеец легко мог проникнуть и проникал на работу в Кремль, часто пользуясь прямой поддержкой и высоким покровительством Енукидзе». 

Впрочем, в газетах эти слова Ежова не напечатали. Широкая публика довольствовалась версией о политическом и – самое главное – бытовом разложении «красного Авеля»: молва приписывала ему не только сожительство чуть ли не с половиной кордебалета Большого театра, но и более смелые сексуальные деяния… А между тем в это же самое время органы НКВД вовсю разрабатывали дело о подготовке покушения на Сталина, и Енукидзе стал одним из его главных фигурантов. 

 Фигурант «Кремлевского дела» 

– В чем причина того, что в 1935 году вокруг столь преданного лично Сталину человека возникла такая круговерть? 

– Мы не знаем точно, что случилось зимой 1934–1935 годов во взаимоотношениях Сталина и Енукидзе. Известно лишь, что 29 декабря 1934 года в центральном печатном органе ЦК ВКП(б) – газете «Правда» – вышла статья некоего А. Раевского, приуроченная к 30-летию бакинской забастовки, рассматривавшейся в партийной историографии как один из значимых актов Первой русской революции. 

Среди использованных в статье материалов была автобиография Енукидзе. Уже 1 января 1935 года в редакционной заметке «Исправление ошибок», опубликованной в той же «Правде», сообщалось о том, что в статье Раевского допущены серьезные искажения исторических фактов: «2. О товарище Енукидзе говорится как об организаторе подпольной типографии в Баку в 1904 году. На самом деле нелегальная типография в Баку организована в 1900 году Владимиром Кецховели, одним из первых руководителей большевиков в Закавказье, убитым в 1903 году тюремной охраной в Метехском замке в Тифлисе. 3. В статье Раевского в том же номере "Правды" сказано, что бакинская партийная организация создана в 1899 году Авелем Енукидзе и Владимиром Кецховели. На самом деле бакинская социал-демократическая организация существовала уже в 1896–1897 годах. Этой организации был придан облик большевистской, "искровской" организации в 1900–1901 годах тем же Владимиром Кецховели, одним из первых (если не первым) большевиков-"искровцев" в Закавказье среди грузинских социал-демократов». 

Такую поправку мог внести только один человек. Видимо, Сталин прочитал перед Новым годом газету и дал соответствующее поручение внести ясность в этот вопрос. Возможно, возникла какая-то дискуссия. Во всяком случае, 16 января «Правда» поместила ответ «К вопросу об истории закавказских партийных организаций», в котором Енукидзе полностью солидаризировался с мнением редакции. Явилась ли эта история серьезным основанием для конфликта между Сталиным и Енукидзе или это просто эпизод, который омрачил их дружбу, сейчас сказать сложно. 

– Что еще могло лежать в основе конфликта? 

– Здесь важен контекст. Это произошло всего через месяц после террористического акта 1 декабря 1934 года в Смольном, когда погиб Сергей Киров – глава ленинградских коммунистов. Убийство близкого к Сталину человека потрясло политическую элиту Советского Союза. Думаю, что все происходившие в начале 1935 года события следует анализировать в контексте того, что случилось в Ленинграде. Какие бы политические смыслы мы здесь ни искали, очевидно, что убийство явилось недоработкой охраны. Если в Смольном убили главу города и члена Политбюро, то за это отвечают головой люди, которые его охраняли. Что бывает в таких случаях после этого? 

– Начинаются проверки на всех других объектах особого назначения. 

– Совершенно верно. Проверка началась и в Кремле. Естественно, она должна что-то выявить, иначе зачем ее проводить? Если ничего не выявила, значит, плохо проверяли. 

В итоге чекисты нашли в Кремле девушек-уборщиц, которые болтали нехорошие вещи – нехорошие с точки зрения этической и с точки зрения политической, но отнюдь не с точки зрения безопасности. Они ругали Сталина, сплетничали о том, что он убил свою жену, что сам живет хорошо, а страна живет плохо. В общем, вели совершенно неуместные разговоры. Девушки, молодые и глупые, не понимали, что там, где они работают, надо молчать. 

Об этих разговорах сразу же доложили Енукидзе, который курировал по линии ЦИК СССР охрану Кремля. Он не придал им серьезного значения. Почему? Может быть, посчитал, что это обыкновенная глупость, из которой никакого терроризма не рождается. Так и было, вероятно. Может быть, он этим девушкам симпатизировал и не хотел ломать им жизнь. Может быть, еще что-то. Но скорее всего, эта его снисходительность или даже, как потом говорили, «либерализм в отношении кадров» сыграли в данном случае плохую для Енукидзе роль. 

Президиум IX съезда РКП(б). Сидят (слева направо): Авель Енукидзе, Михаил Калинин, Николай Бухарин, Михаил Томский, Михаил Лашевич, Лев Каменев, Евгений Преображенский, Леонид Серебряков, Владимир Ленин, Алексей Рыков. 1920 год

Когда Сталину об этом доложили, допускаю, что его это могло задеть не только потому, что вопрос касался его личной безопасности. Девушки затронули болезненную для вождя тему гибели жены. Напомню, после самоубийства Надежды Аллилуевой Сталин сказал Енукидзе: «Ты ее крестил, ты ее и хорони». Сам же сначала даже на похороны не хотел идти. И то, что теперь Авель так снисходителен к болтовне на больную для вождя тему, могло Сталина всерьез задеть. Он и саму смерть Надежды воспринимал как предательство, поэтому и здесь мог чисто эмоционально увидеть предательство. Не политическое, а прежде всего человеческое. 

В общем, что было вначале – статья по поводу революционной борьбы на Кавказе или болтовня девушек в Кремле – можно только догадываться. В любом случае 20 января 1935 года чекисты положили на стол Сталину первые показания. 

Есть и еще детали: майор госбезопасности Александр Орлов, ставший в 1938-м невозвращенцем, утверждает, что своим следователям Енукидзе сообщил действительную причину конфликта со Сталиным. «Все мое преступление, – сказал он, – состоит в том, что, когда он сказал мне, что хочет устроить суд и расстрелять Каменева и Зиновьева, я попытался его отговаривать. “Coco, – сказал я ему, – спору нет, они навредили тебе, но они уже достаточно пострадали за это: ты исключил их из партии, ты держишь их в тюрьме, их детям нечего есть. Coco, – сказал я, – они старые большевики, как ты и я. Ты не станешь проливать кровь старых большевиков! Подумай, что скажет о нас весь мир!” Он посмотрел на меня такими глазами, точно я убил его родного отца, и сказал: “Запомни, Авель, кто не со мной – тот против меня!”». Эта версия тоже имеет право на существование, хотя источник информации трудно проверить. 

Превентивный удар 

– Насколько можно солидаризироваться с мнением историка Юрия Жукова о том, что за «Кремлевским делом» мог стоять реальный заговор в отношении Сталина, который, как пишет Жуков, в это время очень серьезно менял политический курс и во внутренней, и во внешней политике? 

– Эта реконструкция пока не имеет под собой серьезных оснований. Я бы посмотрел на эту ситуацию с другой точки зрения, попытался бы восстановить контекст несколько иначе. Судьба Енукидзе с января 1935-го до его расстрела в октябре 1937-го может служить иллюстрацией судеб многих руководителей Советского государства в 1937–1938 годах. Многие прошли такой же путь и, будучи на вершинах власти, потом были сняты со своих постов, арестованы и расстреляны. 

Что выделяет из этого ряда судьбу Енукидзе, что придает ей специфику? Первое: у Енукидзе этот путь занял без малого три года. У других средняя продолжительность потом будет год-полтора, иногда – несколько месяцев. 

Второе: Енукидзе являлся человеком, который стоял очень близко к Сталину. Это тоже специфично. Третье: Енукидзе оказался в центре реконструированного Сталиным заговора, но на процесс его не вывели, что тоже интересно. Все обвинения, которые были Енукидзе предъявлены, потом переносились на других людей, на судьбе Енукидзе выстраивалась общая логика обвинений: от «политической близорукости» и «злоупотреблений властью» к «политическому предательству» и «заговору». 

Похороны первого секретаря Ленинградского обкома ВКП(б) Сергея Кирова. 6 декабря 1934 года

Енукидзе в документах 1937 года позиционировался как правый. Во второй половине 1930-х правые и троцкисты – это несовпадающие группы не только по политическому прошлому. Конечно, они относились к разным политическим группировкам: правые ориентировались на Николая Бухарина и Алексея Рыкова. Вокруг Льва Каменева, Григория Зиновьева и Льва Троцкого группировались левые и троцкисты. Но это и разные страты: правые – в первую очередь номенклатурные работники, выдвинувшиеся в 1920-е годы, в то время как левые лишились руководящих постов (если когда-то и занимали). 

Николай Ежов

Сталину казалось, что заговор формируется в среде партийного аппарата. Он с ним работал не как с реальной, а как с потенциальной политической угрозой. Считал, что правые заговорщики попытаются руками троцкистов-террористов ликвидировать его самого, Молотова, других руководителей. Если это случится, полагал Сталин, то во главе Советского Союза окажутся разложившиеся большевики, которые пойдут по пути «буржуазного перерождения» и на «сговор с фашистами». Чтобы этого не произошло, надо нанести превентивный удар. Похоже, именно такая конструкция вырисовывалась у Сталина в голове. Поэтому «Кремлевский заговор», который в изложении ряда историков, и в частности Юрия Жукова, предстает как реальный, на самом деле скорее заговор потенциальный. Это видение возможного будущего, сложившееся в голове Сталина, с которым тот решил бороться на упреждение. 

– Троцкий примерно в это же время писал о перерождении советской системы и о том, что только молодые террористы смогут вернуть во власть чистоту революционных идей? 

– Это вообще очень интересное совпадение. Троцкий в 1936 году пишет известную работу «Преданная революция: что такое СССР и куда он идет?». В ней он описал казавшееся ему неизбежным буржуазное перерождение части советской номенклатуры и неизбежную попытку этой части договориться с фашизмом. Через несколько месяцев на февральско-мартовском Пленуме ЦК 1937 года Сталин выдвинул схожие обвинения против «вредителей с партбилетом в кармане». О чем это говорит? Сталин и Троцкий искали ответ на те вызовы, с которыми столкнулся Советский Союз, в одной и той же марксистской парадигме! И рассуждали совершенно аналогичным образом. 

– Только при чем здесь Енукидзе? 

Лев Каменев (слева) и Григорий Зиновьев у временного памятника Карлу Марксу и Фридриху Энгельсу в Москве. 7 ноября 1918 года

– Сталин, видимо, посчитал, что Енукидзе может оказаться, условно говоря, тем врагом, который и будет в центре этого перерождения. Мог и другой человек оказаться на его месте, но Сталин решил, что это Енукидзе. 

Условие задачи простое: вождь должен увидеть угрозу очень близко. Для того чтобы стать по-настоящему серьезной, она должна быть не в Париже. Чтобы Сталин начал решительно действовать, враг должен был оказаться совсем рядом и отвечать этому собирательному образу «перерожденца»… И он его увидел. 

Старый большевик 

– Что за человек Енукидзе, почему он долгие годы пользовался поддержкой Сталина? 

– Авель Сафронович Енукидзе был достаточно яркой фигурой в революционном движении. В политической борьбе он участвовал с конца XIX века, создавал знаменитую типографию «Нина», распространявшую большевистскую литературу и на Кавказе, и по всей Российской империи. В его биографии – семь арестов. Последний, как у Сталина, закончился ссылкой в Туруханский край. 

С точки зрения революционеров, Авель имел вполне достойную биографию. В начале 1920-х годов, когда в РКП(б) проходила партийная чистка, большевики писали автобиографии, подтвердить достоверность которых должны были другие члены партии. Енукидзе в качестве одного из поручителей назвал Сталина. Тот подтвердил, что в партийной автобиографии Енукидзе изложено все верно, написав на ней: «Правильность изложенного удостоверяю». 

Но Енукидзе не только как революционер принадлежал к ближнему кругу генерального секретаря ЦК. Они были почти ровесниками – Енукидзе лишь на два года старше – и просто лично близкими людьми. Енукидзе называл Сталина не Кобой, а Сосо. Авель дружил с семьями Сванидзе и Аллилуевых – родственниками соответственно первой и второй жены вождя. Он же являлся крестным отцом Надежды Аллилуевой – второй супруги Сталина. 

– Как это сочеталось: революционная биография и крестный отец? 

– Надежда Сергеевна родилась в 1901 году, и новорожденную девочку требовалось окрестить, иначе она не получила бы документов. Енукидзе пригласили в крестные отцы Надежды. Разумеется, это никак не отражало его взглядов: он, будучи атеистом, воспринимал крещение как формальное действо, в котором его попросили поучаствовать. Тем не менее чужого человека для этого вряд ли бы позвали. 

Вообще он был достаточно образованным: окончил техническое училище, работал на железной дороге. Потом стал профессиональным революционером… 

Авель Енукидзе и нарком иностранных дел Георгий Чичерин принимают посла Польши в СССР Станислава Кентжинского. 1926 год

– Что такое пост секретаря ЦИК, который он занимал почти 20 лет? 

– Формально эта должность являлась технической, а не политической. Енукидзе осуществлял руководство аппаратом ВЦИК, перед которым стояли задачи, связанные с материально-техническим снабжением руководства страны. Иными словами, в его ведении находились санатории, магазины, продовольственные поставки, заказы, распределители. Весь круг вопросов, связанный с обеспечением жизни, работы и безопасности советского руководства, которое в то время, напомню, жило и работало в Кремле. 

Енукидзе, безусловно, пользовался доверием Сталина, но при этом в Политбюро ЦК ВКП(б) не входил. Иными словами, с политической точки зрения он не принадлежал к узкому кругу большевистских вождей, а был в числе руководителей второго уровня. Зато он являлся надежным, проверенным, «своим» человеком, которому доверяли решение неофициальных, непубличных, но очень важных задач. При этом, еще раз повторю, самостоятельной политической роли он не играл, но всегда, всячески и во всем поддерживал Сталина. 

Моральный облик кремлевского «завхоза» 

– Про Енукидзе говорили всякое. Насколько справедливы обвинения в «бытовом разложении»? В том, что якобы Енукидзе был таким ловеласом, чуть ли не половина Большого театра с ним сожительствовала… 

– По свидетельству Орлова, Енукидзе «утратил те черты революционера, которые его отличали раньше, и оказался одним из тех деятелей, которые выродились в типичных сановников, с упоением наслаждавшихся окружающей роскошью и своей огромной властью». Когда чекист спросил своего старого приятеля, много лет бывшего личным секретарем Енукидзе, чем интересуется его шеф, последовал ответ: «Ох, он больше всего на свете любит сравнивать, как ему живется: лучше, чем жили цари, или пока еще нет». 

Иосиф Сталин, Надежда Аллилуева, Екатерина Ворошилова, Климент Ворошилов и Авель Енукидзе на пикнике. 1930 год

В целом Енукидзе, судя по воспоминаниям, был человеком обаятельным, добродушным, доброжелательным, открытым. Он любил приглашать в гости, угощать, что характерно для кавказцев. Делал подарки, причем не требовал в ответ каких-то быстрых услуг. Конец 1920-х – начало 1930-х – время сложное с житейской точки зрения: дефицит, карточки, трудные бытовые условия. Енукидзе обладал достаточно большой властью и возможностями. Он пользовался популярностью в интеллигентской среде, патронировал Большой и Художественный театры. Общался с разными людьми, в том числе с художественной интеллигенцией, что для него было органично. Ему это нравилось, являлось частью его характера. Таков был стиль его жизни… 

Что же касается обвинений в бытовом и моральном разложении… Конечно, никаких бесспорных показаний на этот счет нет. Но есть вещи, которые мы можем точно сказать: Енукидзе был не женат и не имел детей. Это достаточно нетипично для кавказца, что уже само по себе вызывало вопросы. 

– И создавало поле для неизбежных слухов… 

Авель Енукидзе в ложе Большого театра

– Действительно, слухов о его связях с женщинами ходило очень много. Когда Антонина Пирожкова, жена писателя Исаака Бабеля, сообщила мужу, что познакомилась с Енукидзе и тот пригласил ее в гости, пообещав устроить на работу в Метропроект, куда она мечтала попасть, Бабель высказался категорически против. По Москве идет молва, сказал он, что Енукидзе увлекается молодыми балеринами из Большого театра, и его рекомендация даст повод нежелательным разговорам. Но Антонина все равно пошла, объяснив это тем, что слухи слухами, а отношение Авеля к ней совершенно целомудренное. Он к ней не приставал, и она не понимает, почему из-за сплетен должна отказываться от этой дружбы. Пирожкова и потом оставалась лояльной к Енукидзе: когда его сняли со всех постов, написала ему письмо, желая поддержать морально. 

Но скорее всего, слухи о похождениях Енукидзе были небеспочвенны. Об этом говорило много людей, самых разных, и, судя по всему, какая-то правда за этим стояла. 

Главным обвинителем Енукидзе с точки зрения морали выступала Мария Сванидзе – жена Александра Сванидзе, брата первой жены Сталина. Обычно цитируют запись в ее дневнике, сделанную 28 июня 1935 года: «Авель, несомненно, сидя на такой должности, колоссально влиял на наш быт в течение 17 лет после революции. Будучи сам развратен и сластолюбив, он смрадил все вокруг себя: ему доставляло наслаждение сводничество, разлад семьи, обольщение девочек. Имея в своих руках все блага жизни, недостижимые для всех, в особенности в первые годы после революции, он использовал все это для личных грязных целей, покупая женщин и девушек. Тошно говорить и писать об этом. Будучи эротически ненормальным и, очевидно, не стопроцентным мужчиной, он с каждым годом переходил на все более и более юных и наконец докатился до девочек 9–11 лет, развращая их воображение, растлевая их, если не физически, то морально». 

Из этой оговорки – «если не физически, то морально» – следует, что Авель любил общаться с юными девушками. Вполне возможно, что какие-то девочки у него даже появлялись. Но Сванидзе, будучи категорической противницей Енукидзе, не утверждала, что это была физическая связь. Она говорит «морально». Получается, что Сванидзе обвиняла его в этической нечистоплотности, а не в том, что мы сейчас называем педофилией. 

– На общем фоне большевистского руководства того времени было ли поведение кремлевского «завхоза» чем-то исключительным? Насколько свободными людьми в этом плане являлись советские вожди? 

– Давайте не забывать, что 1920-е годы – это время сексуальной революции. Связи возникали и распадались стихийно. Существовала «теория стакана воды», сводившая отношения между мужчиной и женщиной к инстинктивной сексуальной потребности, которая должна находить удовлетворение без всяких условностей, так же просто, как утоление жажды (отсюда представление о том, что заняться сексом – то же самое, что выпить стакан воды). В 1930-е годы ситуация кардинально изменилась. Это первое. 

Во-вторых, нельзя сказать, что руководители коммунистической партии были идеальными людьми с точки зрения соблюдения норм семейной морали и этики. Но и утверждать, что все они их нарушали, тоже нельзя. У Сталина семейная жизнь сложилась трагично: его вторая жена Надежда Аллилуева покончила с собой. Но вождь не завел себе гарема. То же самое важно отметить и про сталинское окружение 1930-х годов – Лазаря Кагановича, Вячеслава Молотова, Клима Ворошилова. Все они состояли в браке; в каждой семье, наверное, существовали трения, но это были семьи, росли дети, свои или приемные. На их фоне Енукидзе выделялся: пожилой неженатый человек, общающийся с балеринами. Его поведение выходило за некие рамки, видимо соответствуя поговорке: «Седина в бороду – бес в ребро». Но поскольку Авель являлся близким к Сталину человеком, на это некоторое время закрывали глаза. 

                                                                                                                                              При участии Олега Назарова

Что почитать? 

Хлевнюк О.В. Политбюро. Механизмы политической власти в 1930-е годы. М., 1996 

Жуков Ю.Н. Тайны «Кремлевского дела» 1935 года и судьба Авеля Енукидзе // Вопросы истории. 2000. № 9 

А был ли заговор? 

Разные гипотезы «Кремлевского дела» в свое время исследовал доктор исторических наук Юрий ЖУКОВ. По его мнению, только версия, исходящая «из признания реальности существования заговора против Сталина и его группы», позволяет «включить в себя все до единого известные факты» по этому делу 

По мнению историка, в конце 1933 – начале 1934 года среди большевиков, ранее не участвовавших во внутрипартийных оппозициях, но являвшихся твердыми сторонниками ориентации на мировую революцию, начал складываться антисталинский заговор. Он стал своеобразным откликом «на дошедший до СССР призыв Троцкого "убрать Сталина", совершить новую, "политическую", революцию, ликвидировав "термидорианскую сталинистскую бюрократию"». 

К числу участников заговора «несгибаемых» большевиков историк относит и Авеля Енукидзе, и коменданта Кремля Рудольфа Петерсона, и даже тогдашнего наркома внутренних дел СССР Генриха Ягоду. «Они, да и не только они, в силу своего политического опыта, не могли не понимать, к чему все идет», – полагает Юрий Жуков. «Часть наиболее сознательных, убежденных и вместе с тем самых активных коммунистов, особенно участники революции и Гражданской войны, сохранили собственное мнение по всем возникшим проблемам, не желая ни принимать новый курс Сталина, ни становиться откровенными конформистами». Они по-прежнему «продолжали ориентироваться только на мировую революцию, сохранение незыблемыми классовых основ Республики Советов, диктатуры пролетариата. Не желали отказываться от того, что являлось смыслом их жизни». 

Михаил Калинин (слева), Иосиф Сталин и Авель Енукидзе

Старые большевики были обеспокоены провалом первого пятилетнего плана. Они не разделяли стремления Сталина изменить Конституцию СССР, «исключив из нее все, что выражало классовый характер Советского Союза, его государственной системы». Не могла не насторожить их «уже не вызывавшая сомнений полная смена внешнеполитического курса, которым с 1917 года следовала партия в целом, Коминтерн, СССР как государство». По предположению Юрия Жукова, к решительному сопротивлению заговорщиков «могло подвигнуть многое, но окончательно – вступление СССР в Лигу Наций, всегда оценивавшуюся Лениным и Троцким, Зиновьевым, да и совсем недавно Сталиным, только негативно, как орудие империализма». 

Однако «почему же заговорщики – разумеется, если они были таковыми, которым, по признанию Петерсона, требовалось всего 15–20 исполнителей, спокойно и хладнокровно выжидали, так и не осуществив задуманного? – задается вопросом Юрий Жуков. – Скорее всего, но это опять же лишь предположение, для отстранения группы Сталина они нуждались в достаточно веском предлоге. Таком, который был бы понят населением, одобрен и поддержан наиболее активной частью партии». Таким предлогом, по его мнению, могло быть подписание протокола о намерении заключить антигитлеровский Восточный пакт с капиталистическими странами Запада, что намечалось на начало декабря 1934 года. «Однако, – пишет Жуков, – происшедшее буквально накануне убийство Кирова нарушило планы заговорщиков. Вынудило их отложить намеченную акцию из-за небезосновательного опасения негативной реакции населения в сложившихся условиях…» Затем и идея создания антигитлеровского пакта рухнула из-за позиции Лондона и Варшавы… 

Предвосхищая неизбежные вопросы, Жуков пишет: «Разумеется, в данной гипотезе должно насторожить отсутствие улик. Прямых или косвенных, но неопровержимых. И для этого следует решить вопрос о том, бывают ли вообще в подобных случаях улики. Могли ли они быть получены при расследовании "Кремлевского дела", и если могли, то какие. Планы ареста членов узкого руководства, список будущего политбюро и правительства, что-либо подобное? Или списки заговорщиков, да еще заверенные их подписями? А может, заготовленные предусмотрительно декларации, декреты, указы для оглашения сразу же после захвата власти? Вряд ли, ибо любой нормальный заговорщик, готовящий к тому же государственный переворот, сделает все возможное, дабы избежать существования такого рода улик». 

«Если заговорщики не страдают слабоумием, они никогда не доверят бумаге свои планы. Все, абсолютно все будут держать только в голове», – полагает историк. 

Фото: НАТАЛЬЯ ЛЬВОВА, LEGION-MEDIA, РИА Новости, FINE ART IMAGES/LEGION- MEDIA, ПРЕСС-СЛУЖБА НИЯУ МИФИ