Была ли альтернатива?

«Затейку верховников», решивших обусловить приход Анны Иоанновны к власти особыми «Кондициями», часто рассматривают как упущенную возможность создать в России конституционную монархию. Так ли это?

По тестаменту (завещанию) Екатерины I Верховному тайному совету на время малолетства императора Петра II предоставлялась власть, равная монаршей, но с одной оговоркой: верховники не могли решать вопрос о престолонаследии. Однако в ночь на 19 января 1730 года, тут же после скоропостижной смерти юного Петра Алексеевича, ставшего последним представителем рода Романовых по мужской линии, именно совет приступил к обсуждению, кому теперь достанется корона.

В случае бездетной смерти Петра II первыми в очереди на престол значились Анна Петровна, старшая дочь Петра Великого, и ее потомки, а затем ее сестра Елизавета и ее потомки – так гласило завещание Екатерины I. Анна Петровна к тому времени уже умерла, а Елизавету (равно как и сына Анны, голштинского принца Карла Петера Ульриха и будущего императора Петра III) верховники видеть на троне не желали. Представители княжеской семьи Долгоруковых, оказавшиеся при Петре II на первых ролях в государстве, попытались дать силу поддельному завещанию 14-летнего императора, согласно которому престол якобы должен был перейти к его невесте Екатерине Алексеевне Долгоруковой, но Верховный тайный совет отверг эти претензии. Проигнорировав тестамент, верховники решили пригласить на трон одну из дочерей царя Иоанна (они были племянницами Петра I) – курляндскую герцогиню Анну Иоанновну.

Беспартийная Анна

Ей было 37 лет, и почти 20 из них она была вдовой. Еще в 1710 году венценосный дядя выдал ее замуж за герцога Курляндского Фридриха Вильгельма, имея на этот брак дипломатические виды. Молодой герцог не мог отказаться от выгодной партии, ведь курляндский трон, отнятый у него шведами, он сумел вернуть благодаря Петру I. Однако брак продлился всего лишь два с половиной месяца: 18-летний супруг, судя по всему, не выдержал состязания с могучим российским царем в искусстве пития и скоропостижно скончался, едва выехав на родину после свадебных торжеств. Поначалу вдовствующая герцогиня Анна Иоанновна вернулась в Санкт-Петербург, но с 1712 года постоянно жила в курляндской столице Митаве (ныне Елгава, Латвия).

Претендентка на русский престол, много лет находившаяся в Курляндии, не имела своей «партии» в России, что было на руку верховникам. Но чтобы обезопасить себя, они решили предложить Анне стать императрицей при соблюдении ряда условий (кондиций), которые обеспечивали передачу реальной власти в стране Верховному тайному совету. Работа над составлением «Кондиций» шла всю ночь, и утром 19 января 1730 года была готова третья, окончательная их редакция. Считается, что главную роль в написании документа сыграли князья Дмитрий Михайлович Голицын и Василий Лукич Долгоруков. «Кондиции» исключали возможность компромисса: в случае нарушения приведенных в них пунктов Анна могла быть лишена престола.

Уже 25 января Анна Иоанновна подписала в Митаве документ, открывавший ей путь к русскому трону. Ее руке принадлежат последние полторы строки дошедшего до наших дней подлинника: «По сему обещаю всё без всякого изъятия содержать» – и поставленная ниже подпись «Анна».

Под чем именно подписалась новоизбранная императрица? Текст «Кондиций» стоит привести почти полностью: «…наикрепчайшее обещаемся, что наиглавнейшее мое попечение и старание будет не токмо о содержании, но и о крайнем и всевозможном ра[с]пространении православныя нашия веры греческого исповедания. Такожде по принятии короны российской в супружество во всю мою жизнь не вступать и наследника ни при себе, ни по себе никого не определять. Еще обещаемся, что понеже целость и благополучие всякого государства от благих советов состоит, того ради мы ныне уже учрежденный Верховный тайный совет в вос[ь]ми персонах всегда содержать и без оного Верховного тайного совета согласия: 1) ни с кем войны не всчинать; 2) миру не заключать; 3) верных наших подданных никакими новыми податми не отягощать; 4) в знатные чины как в статцкие, так и в военные, сухопутныя и морския, выше полковничья ранга, ниже к знатным делам никого не определять, и гвардии и прочим войскам быть под ведением Верховного тайного совета; 5) у шляхетства живота, и имения, и чести без суда не отымать; 6) вотчины и деревни не жаловать; 7) в придворныя чины как русских, так и иноземцов без совету Верховного тайного совету не производить; 8) государственныя доходы в росход не употреблять и всех верных своих подданных в неотменной своей милости содержать. А буде чего по сему обещанию не исполню и недодержу, то лишена буду короны российской».

Герцог Фридрих Вильгельм Курляндский, муж будущей императрицы Анны Иоанновны

«Оная бумажка»

Подписанные «Кондиции» были доставлены в Москву 1 февраля и на следующий день официально оглашены перед собранием высших чинов (многие дворяне съехались на свадьбу Петра II, не состоявшуюся из-за его смерти). Так о намерениях верховников, о которых и до этого уже многие были наслышаны, узнало дворянство. У «Кондиций» появилось немало противников, отправивших свои депутации к Анне Иоанновне. Развязка наступила 25 февраля в Лефортовском дворце, куда прибыла новоизбранная императрица. Дворянская депутация, насчитывавшая 162 человека, в присутствии членов Верховного тайного совета подала свою челобитную. Дворяне умоляли императрицу принять самодержавную власть без каких-либо ограничений, а «Кондиции» уничтожить. В четвертом часу пополудни статский советник Маслов принес Анне Иоанновне этот эпохальный документ – и она разорвала его публично. Спустя несколько дней Верховный тайный совет упразднили, а большинство верховников позднее были репрессированы.

Архиепископ Новгородский Феофан Прокопович, один из главных проводников церковной политики Петра I, принимавший участие в важнейших политических событиях той эпохи, написал стихотворение «На день 25 февраля», в котором прославлял новую императрицу и поддерживал разрыв «Кондиций»:

В сей день Августа наша свергла долг свой ложный,

Растерзавши хирограф на себе подложный,

И выняла скиптр свой от гражданского ада,

И тем стала Россия весела и рада.

Таково смотрение продолжи нам, Боже,

Да державе Российской не вредит ничто же.

А ты, всяк, кто ни мыслит вводить строй обманный,

Бойся самодержавной, прелестниче, Анны!

Как оная бумажка, все твои подлоги,

Растерзанные, падут под царские ноги.

Княжна Е.А. Долгорукова, невеста императора Петра II

Меж рабством и свободой?

С тех пор вопрос о том, был ли у верховников шанс изменить историю России, будоражит умы. Действительно, могли ли «Кондиции» стать российским вариантом английской Великой хартии вольностей, создав механизм законного ограничения самодержавия?

«Что было бы, если бы верховники успели в своих намерениях?» – вопрошал русский историк Дмитрий Корсаков, посвятивший в 1880 году воцарению Анны Иоанновны обстоятельную монографию. И сам отвечал: «Такой вопрос, очень любимый некоторыми историками, представляется нам праздным и антиисторическим. Что было бы, если бы не Иоанн III покорил Новгород, а новгородцы победили бы московского великого князя, что бы было, если бы Борис Годунов не прикрепил к земле крестьян? Что бы было, если бы Карл XII победил Петра под Полтавой и т. д. и т. д.? Таких фантастических вопросов можно наставить бесчисленное множество, но совершенно бесцельно и безрезультатно. Между тем на такой вопрос относительно верховников отвечают обыкновенно, что если бы они восторжествовали, то Россия, разрываемая олигархией, превратилась бы в юдоль плача и стенания. Осуждать верховников на основании такого предположения странно по очень простой причине: мы не знаем, что было бы, если бы верховники одержали победу».

Тем не менее в историографии последних десятилетий мнение о «Кондициях» как возможной основе для принципиально иной линии развития России превратилось почти в общее место. Например, крупнейший специалист по русской истории XVIII века Евгений Анисимов в биографии Анны Иоанновны, вышедшей в серии «Жизнь замечательных людей», пишет: «Этот знаменитый исторический документ дошел до наших дней и хранится в архиве. Большого формата, желтый, неровно разорванный сверху донизу лист бумаги. Кто знает, может быть, он дал бы России новую историю, заложив основы конституционной монархии, ограниченной поначалу только советом родовитых вельмож. Но ведь кроме этого совета предполагалось создать еще дворянские выборные органы, пусть тоже несовершенные. Пусть! Впереди (по крайней мере до наших дней) им предстояло прожить два с половиной века парламентской истории. С годами выработались, окрепли бы начала парламентаризма, закрепились традиции несамодержавной жизни.

Может быть, это было бы и не так плохо. И, уж точно, мы жили бы в другой России…»

Еще один питерский историк Яков Гордин пошел дальше. В книге с характерным названием «Меж рабством и свободой» он прямо сравнил сторонников самодержавия в 1730 году с большевиками в 1917-м. И те и другие, дескать, не дали выбрать свободу как осознанный путь развития России: «Между ситуациями 1730 и 1917 годов есть огромная разница, но есть и серьезное сходство. Тяжба свободы и рабства, вершившаяся в 1730 году, после Февральской революции оказалась как бы перевернутой. Инстинкт свободы, конечно же, существует в человеке. Но для его положительной реализации требуется интеллектуальное усилие, сознание конструктивности этого инстинкта. Для подчинения инстинкту рабства никакого усилия не требуется. За свободу нужно бороться. Рабству можно подчиниться».

Мина замедленного действия

Между тем если внимательно проанализировать знаменитый исторический документ, то становится понятно, что он прежде всего закладывал мину замедленного действия под сам институт российской монархии как таковой. Бездетная императрица давала обещание не вступать в брак, а следовательно, прямых наследников у нее появиться не могло. Следующего монарха должен был выбрать Верховный тайный совет. Но из кого? Из имевшихся Романовых по другим линиям? Вопрос оставался без ответа.

Впрочем, и другой важнейший посыл «Кондиций» был более чем туманен. Императрица обязывалась иметь при себе Верховный тайный совет из восьми членов, но никакого механизма его формирования предложено не было. Членство в совете должно было стать наследственным? Или верховники по-прежнему назначались бы монархами?..

«Кондиции» определяли ведущую роль восьми членов совета в решении вопросов внутренней и внешней политики. Правам и свободам, причем лишь дворянским, был посвящен единственный пункт, предписывавший наказывать дворян и лишать их имущества исключительно в судебном порядке.

Узконаправленное «ухищрение» верховников было хорошо понято современниками. Феофан Прокопович, один из ведущих проводников идеи сохранения самодержавия, писал: «Они не думали видеть народное владетельство (кое обычно вольною республикою называют), но всю крайнюю силу осьмиличному своему совету учреждали, который владения образ, в толь малом числе владеющих, не может нарещись владетельство избранных, греческа аристократия, но разве сковническая тирания или насильство, которая олигархия у еллинов именуется». Проще говоря, противники «Кондиций» предпочитали самовластие одного монарха деспотии восьми олигархов.

Члены Верховного тайного совета (слева направо) В.В. Долгоруков, В.Л. Долгоруков, Г.И. Головкин, А.И. Остерман, Д.М. Голицын, М.М. Голицын

«Прибавить себе воли»

Однако если сами по себе «Кондиции» не создавали предпосылок для развития широкого движения в сторону конституционной монархии, то продолжавшаяся около месяца ситуация ожидания новой императрицы, которая должна была прибыть из Митавы, породила невиданный всплеск активности в среде собравшегося в Москве дворянства. Был создан целый ряд различных проектов переустройства социальной и политической жизни в стране.

Еще Дмитрий Корсаков высказывал мнение, что верховники сочинили «Кондиции», чтобы быстро привести к власти удобную им императрицу в лице Анны Иоанновны. В ее царствование они якобы планировали «выработать прочные основания государственного устройства». И первым делом желали «прибавить себе воли», закрепив свою ведущую роль в управлении страной. Главным идеологом среди верховников был князь Дмитрий Михайлович Голицын. Документы, готовившиеся им в продолжение «Кондиций», явно показывают, что он вдохновлялся опытом соседней Швеции, где после поражения в Северной войне королевская власть стала почти номинальной и большое значение в управлении государством приобрели риксдаг, избиравшийся из представителей четырех сословий (дворян, духовенства, бюргерства и крестьян), и Секретный комитет, формировавшийся из представителей трех первых сословий.

Дворянские (или, как их часто называют, «шляхетские») проекты, рождавшиеся в России зимой 1730 года, во многом опирались на опыт другой соседней страны – Польши (Речи Посполитой). Шляхетная вольница, активная роль сеймов, выбиравших королей и решавших многие важные вопросы, были перед глазами русских дворян. И поэтому их проекты носили узкосословный характер. Ни один из них не предполагал даже малого участия крестьянства в управлении страной, и то же самое касалось посадского населения городов. В своих проектах русские дворяне активно продвигали идеи улучшения социального и материального положения исключительно представителей своего сословия. В первую очередь речь шла об отмене пожизненной службы и монополизации прав на владение землей и крепостными.

Думается, что именно выбор между социальными и политическими преобразованиями стал главным фактором в событиях января-февраля 1730 года. Политическая свобода для большинства дворян была чем-то абстрактным, незнакомым. Играла свою роль и извечная ненависть массы рядовых дворян к «сильным» людям, приближенным к престолу и не стесняющимся использовать свое положение в целях личного обогащения и самоуправства. Для многих участников событий зимы 1730 года привычное самодержавие с ориентацией на расширение прав и привилегий дворянства было гораздо привлекательнее «воли» (своеволия) восьми сановников из Верховного тайного совета.

Альтернативный сценарий

Надо сказать, что правительство самодержицы Анны Иоанновны многое сделало для дворянского сословия. Уже в декабре 1730-го был отменен петровский Указ о единонаследии, лишавший земельной собственности младших сыновей из дворянских семей. В 1732 году открылся Сухопутный шляхетный кадетский корпус – военно-учебное заведение для дворянских детей. Наконец, в 1736-м срок службы дворян был ограничен 25 годами. Таким образом, можно говорить о первых серьезных шагах к той модели существования дворянского сословия, которая лежит в основе Манифеста о вольности дворянства 1762 года. По нему дворяне уже освобождались от обязательной военной или гражданской службы и при этом сохраняли все свои привилегии. Иными словами, в конечном счете вожделенных ими социальных преобразований русские дворяне добились.

Что было бы, если бы им удалось реализовать политические «прожекты», кои иногда трактуются как едва ли не конституционные? Попробуем обратиться к историческому опыту двух стран, из практики которых прожектеры 1730 года заимствовали свои идеи. Швеция, являвшаяся в XVII веке полновластной хозяйкой на Балтике, в XVIII столетии превратилась в заурядную европейскую державу с весьма ограниченным влиянием. Ну а Речь Посполитая с ее буйными шляхетными сеймами уже через несколько десятилетий после событий вокруг воцарения Анны Иоанновны не сумела отстоять своей национальной независимости и исчезла с карты мира как самостоятельное государство. В этом смысле российское самодержавие оказалось гораздо более эффективным способом управления гигантской империей, у истоков создания которой стоял Петр I. Об этом тоже стоит помнить, оценивая «Кондиции» и порожденные ими проекты в качестве возможной альтернативы тому пути, по которому пошла Россия.

«Кондиции», собственноручно подписанные Анной Иоанновной, ныне хранятся в РГАДА

Разорванные, но не уничтоженные

«Кондиции» не были разодраны в клочья, как это иногда представляют. Императрица Анна Иоанновна довольно искусно разорвала документ, который сохранился до наших дней

«Кондиции» разорваны на две половины сверху вниз, почти посередине листа, лишь в нижней его части линия разрыва делает резкий зигзаг – возможно, отчасти был повторен контур руки Анны Иоанновны. У некоторых исследователей даже возникло сомнение, были ли «Кондиции» вообще разорваны, а не разрезаны ножницами. Но характер линии при детальном осмотре не оставляет сомнений – это был именно разрыв вручную, без всяких ножниц.

Несмотря на то что «Кондиции» утратили силу, императрица не уничтожила этот документ. В XVIII столетии он находился в составе 

дворцовых бумаг, а в начале XIX века попал в архив Коллегии иностранных дел в Петербурге, где стали собираться материалы, непосредственно касающиеся императорской фамилии, – своеобразный архив династии Романовых, формировавшийся преимущественно из документов личных императорских канцелярий. В 1834 году на базе фонда недипломатических документов архива Министерства иностранных дел был создан Петербургский государственный архив МИД, который в дальнейшем неофициально именовался Государственным архивом Российской империи. Он включал в себя важнейшие материалы по социально-экономической и политической истории России. В числе прочих здесь хранились личные документы Петра I, Петра II, Павла I и других монархов, а также материалы из дворцовых фондов (в этом массиве находились и «Кондиции»). Архив размещался в здании МИД в самом центре столицы империи, на Дворцовой площади. Это был один из самых засекреченных архивов, доступ к которому был возможен только с разрешения императора или вице-канцлера. В то же время некоторые документы публиковались в «Сборниках Императорского Русского исторического общества», многотомном издании «Письма и бумаги императора Петра Великого» и «Собрании трактатов и конвенций, заключенных Россиею с иностранными державами». В 1903 году была опубликована и фотокопия «Кондиций». После революции «Кондиции» в числе многих других документов вернулись в Москву и вошли в состав фондов Московского отделения Государственного исторического архива РСФСР. В 1925 году здесь было сформировано Древлехранилище, впоследствии несколько раз менявшее свое название. С 1992 года это Российский государственный архив древних актов (РГАДА), здание которого находится на Большой Пироговской улице.

Подлинник «Кондиций» включен в фонд № 3 «Дела, относящиеся до внутренней и внешней политики России – (коллекция) Государственного архива Российской империи». Среди материалов этого фонда немало уникальных бумаг XVIII века: манифесты об измене гетмана Мазепы,

подписанные Петром I (1708); устав об учреждении ордена Святой Екатерины (1713); рескрипты Екатерины II по случаю вступления ее на престол и копия отречения императора Петра III (1762); копия манифеста о присоединении к России Крыма (1783) и даже бумаги о вхождении в состав империи герцогства Курляндского (1795) – того самого, откуда в свое время прибыла Анна Иоанновна, приглашенная на русский трон.

Под № 6 в описи фонда обозначено дело «Избрание на императорский престол царевны Анны Иоанновны, герцогини Курляндской». Половинки листа 12а и 12б – это и есть знаменитые разорванные «Кондиции». Их не раз можно было увидеть на крупных выставках, посвященных истории России XVIII века. 

Фото: FINE ART IMAGES/LEGION-MEDIA, LEGION-MEDIA, WIKIPEDIA.ORG, ©РГАДА