Последний праздник империи

Пышное празднование 300-летия дома Романовых стало апогеем могущества Российской империи. Оправившаяся от потрясений, переживавшая небывалый подъем, она казалась нерушимой, но всего через несколько лет война и революция отправили ее в небытие

Юбилей династии стал еще и последним проявлением единства царской власти и народа: та и другой осознавали величие России и гордились пройденным ею путем. Уже в 1912 году для подготовки торжеств был создан комитет, в который вошли руководители министерств и Святейшего синода. Перед ними сразу встал вопрос о дате празднования, ведь юного Михаила Федоровича Романова избрали царем 21 февраля 1613 года, а венчали на царство только 11 июля. В итоге отмечать юбилей решили весь год.

Петербургское начало

Первый день торжеств – 21 февраля 1913 года – был объявлен нерабочим по всей России. В восемь утра в столичной Петропавловской крепости раздался 21 пушечный выстрел, дав сигнал к открытию праздника. Через час в Казанском соборе начался благодарственный молебен с участием всей царской семьи и 4 тыс. приглашенных. Одновременно за государя в Петербурге молились мусульмане в только что построенной новой мечети, буддисты в Старой Деревне и евреи в Большой синагоге – это подчеркивало единство всех народов империи.

Вернувшись в Зимний дворец, Николай II почти два часа принимал поздравления сановников, министров и генералов. В дневнике он записал: «Настроение было радостное, напомнившее мне коронацию. <…> Аликс [императрица Александра Федоровна. – В. Э.] устала очень и легла; у Татьяны [дочери императора. – В. Э.] оказался жар. Читал и разбирал море телеграмм. <…> Смотрел в окна на иллюминацию и на свечение прожекторов из башни Адмиралтейства». Вечером, уже без царя, прошел праздничный концерт в помещении Городской думы: выступали лучшие русские артисты. На ярко освещенные улицы столицы высыпал народ. Чтобы избежать столпотворения, гулянья устроили в окраинных парках, куда людей завлекали фейерверками и буфетами со спиртным.

Народный дом императора Николая II в Санкт-Петербурге в дни празднования 300-летия царствующей династии. Февраль 1913 года

На другой день в 11 часов утра Николая II (императрица сильно устала и к гостям не вышла) поздравляли представители дворянства, земств и городов, а в 17 часов – зарубежные дипломаты, включая германского посла в Петербурге Фридриха фон Пурталеса (в следующем году он вручит российскому министру иностранных дел ноту об объявлении войны). Вечером в Мариинском театре давали оперу Михаила Глинки «Жизнь за царя», где партию Сусанина пел Федор Шаляпин, а в танцевальном акте выступала давняя подруга царя Матильда Кшесинская. Декорации были небывало богатыми, но зал не уступал им пестротой: его заполнили сановники в золоченых мундирах. Сам император был в красном с золотом мундире – бальной форме лейб-гвардии Конного полка, шефом которого он числился.

23 февраля Николай II принял поздравления от приехавших в столицу со всей России сельских волостных старшин. Потом, как сказано в его дневнике, «гулял и с остервенением разбирал телеграммы, кот. с 20-го февр. пришло 1050 штук». Вечером император с женой и дочерьми отправился на бал Дворянского собрания, где было больше 3 тыс. гостей. Зал утопал в цветах: свежую сирень, фиалки, розы и нарциссы доставили из пригородных оранжерей. Князь Иван Салтыков преподнес царской семье хлеб-соль, после чего Николай II прошелся в полонезе из «Жизни за царя». По этикету пару ему должна была составлять супруга, но ей все еще нездоровилось, и царь танцевал с женой санкт-петербургского уездного предводителя дворянства Сергея Сомова. Веселье длилось почти до полуночи.

Торжественный молебен на площади у Успенского собора в городе Бердичеве по случаю 300-летнего юбилея дома Романовых. Февраль 1913 года

Но и на этом февральские торжества не закончились: на следующий день император посетил Народный дом своего имени, где тысячи гимназистов и студентов собрались на представление все той же «Жизни за царя». Вечером одновременно в четырех залах Зимнего дворца состоялся парадный обед в древнерусском стиле: меню для него оформил Александр Бенуа, блюда торжественно вносили слуги в кафтанах, а за окном в честь царской семьи палили пушки. В тот день довольный император записал в дневник: «Благодарение Господу Богу, ниспославшему милость на Россию и на нас тем, что так достойно и так светло было нам дано отпраздновать дни трехсотлетия воцарения Романовых».

В Петербурге во время торжеств царило особенное настроение, на улицах по любому поводу кричали «ура», многие обнимались. Вызывало, правда, некоторое недовольство огромное количество полиции; даже шеф жандармов Владимир Джунковский писал, что «город буквально был обращен в военный лагерь», и критиковал администраторов, которые, «боясь за свою шкуру», запретительными мерами «способствовали только увеличению числа недовольных».

Вверх по матушке-Волге

В мае, когда в российской глубинке потеплело, семья императора отправилась на Волгу – именно там, в Ипатьевском монастыре под Костромой, встретил свое избрание царем юный Михаил Романов. Его путь в Москву 300 лет спустя предстояло повторить его потомку.

Путешествие началось 15 мая, на другой день после годовщины коронации Николая II и Александры Федоровны. Сначала царь с семьей железной дорогой добрались до Владимира. Из страха перед террористами перед царским поездом пустили еще два точно таких же, а на владимирский вокзал согнали полицейских со всей губернии. На станции высокие гости пересели в автомобиль и отправились в Успенский собор, где приложились к чудотворной иконе Богоматери. После этого семья разделилась: императрица с цесаревичем Алексеем решили осмотреть древнее село Боголюбово и храм Покрова на Нерли, а император с дочерьми на том же автомобиле укатили в Суздаль. Писатель Евгений Богданович сообщал: «Народ, собиравшийся со всей губернии и не попавший в самый Владимир, толпами шел и располагался на 34-верстной дороге из Владимира до Суздаля и от Суздаля до Боголюбова. <…> По старому русскому обычаю на всех перекрестках дорог крестьяне ставили столы с хлебом-солью». «По дороге в оба конца народ выходил из сел и деревень с иконами», – писал в дневнике сам император.

Жители Костромы провожают пароход «Межень», на котором путешествовала по Волге семья Николая II в мае 1913 года

В Суздале Николай II участвовал в литии на могиле князя Дмитрия Пожарского – одного из тех, кто возвел на трон его предка. Вечером того же дня, 16 мая, семья воссоединилась в Боголюбове и снова села на поезд. На следующий день их ждал Нижний Новгород. Там в кафедральном соборе император опустился на колени перед гробницей купца Кузьмы Минина, товарища Пожарского, и принял участие в закладке памятника руководителям народного ополчения 1612 года.

В тот день царю с семьей пришлось обедать трижды: сперва в здании Городской думы, потом на барже, где их чествовали богатые судовладельцы, а после на пароходе «Царь Михаил Феодорович». Уже поздно вечером они перешли на приготовленный для них пароход «Межень», который под перезвон всех нижегородских церквей взял курс на Кострому.

К их приезду был отреставрирован Ипатьевский монастырь, в городе открыли Романовский музей, построили больницу Красного Креста. Газета «Новое время» писала, что «предстоящие торжества… внесли оживление в тихую и монотонную жизнь Костромы». 19 мая высокие гости прибыли в Ипатьевский монастырь, где их встретил крестный ход с Феодоровской иконой Божией Матери (ею в 1613 году инокиня Марфа благословила на царство своего сына Михаила Романова). Отстояв службу в соборе и осмотрев палаты, где жил его предок, император в тот день посетил новооткрытый музей в Костроме, а вечером дал на пароходе обед для местной элиты.

20 мая каждый из членов царской семьи заложил свой именной камень в основание памятника 300-летию дома Романовых (кстати, этот памятник так и не был возведен, и позже на его постаменте увековечили другого правителя государства – Владимира Ленина). Далее путь августейших паломников лежал в Ярославль: их пароход причалил туда следующим утром. Там они посетили собор и старейшие церкви города. «Одна другой краше и лучше», – отмечал в дневнике император. А вечером Романовы сели опять на поезд и отправились в Ростов, где поклонились местным святыням. 23 мая их снова ждала автомобильная поездка – в лежащий в стороне от железной дороги Переславль-Залесский, в котором царь отдал должное еще одному своему предку, Петру Великому (почтительно постояли у ботика Петра, «дедушки русского флота», и осмотрели памятник первому российскому императору). Наконец, на поезде царская семья вернулась в Москву, посетив по пути Троице-Сергиеву лавру.

Яйцо Фаберже «300-летие дома Романовых» (Фото: Legion-Media)

От Москвы до самых до окраин

В Первопрестольную Николай II прибыл днем 24 мая и был встречен громадной толпой во главе с городскими властями и духовенством. Сойдя с поезда на Александровском (ныне Белорусском) вокзале, император, согласно церемониалу, сел на коня золотистой масти, а императрица с детьми заняли места в экипажах. Царский кортеж двинулся по Тверской к Кремлю, возле которого высоких гостей ждал строй курсантов военно-учебных заведений. У Иверской часовни государь спешился, чтобы приложиться к чудотворной иконе, а потом подъехал к Спасским воротам, где его благословил митрополит Московский Макарий. Конечным пунктом царского маршрута стал Архангельский собор, где Николай возжег лампаду над гробницей Михаила Федоровича. Очевидцы позже вспоминали, что он оглядывал древний храм, словно выбирая место для себя и не подозревая, как трагично закончится его жизнь всего пять лет спустя.

Поужинав в Большом Кремлевском дворце, царская семья легла спать, чтобы наутро во главе торжественной процессии направиться в Успенский собор. В этот день, 25 мая, Александра Федоровна отмечала день рождения, в честь чего был отслужен особый молебен. После завтрака император с дочерьми осмотрели юбилейную выставку в Чудовом монастыре, а потом побывали в доме на Варварке, где жили их предки – бояре Романовы. Третий день визита был отдан посещению Новоспасского монастыря и Марфо-Мариинской обители, которую основала великая княгиня Елизавета Федоровна, сестра императрицы. Потом были концерт в Московской купеческой управе и бал в Благородном собрании, где Николаю опять пришлось танцевать полонез из «Жизни за царя». И опять без жены, теперь в паре с супругой московского уездного предводителя дворянства Петра Базилевского. Александре Федоровне снова нездоровилось, что можно понять: семья путешествовала в бешеном графике, спать доводилось по пять-шесть часов.

27 мая Романовы поднялись уже в семь утра, чтобы принять руководителей местного юбилейного комитета, которых император поблагодарил за образцовую организацию торжеств. Потом царская семья осмотрела выставку в Оружейной палате, позавтракала со всеми губернскими предводителями и после совместного фотографирования отправилась на вокзал. На Тверской все повторилось снова. «Как только коляска государя показалась из-под Спасских ворот, громовое "ура" раскатилось по площади, понеслось по Тверской и провожало царскую семью до самого вокзала», – вспоминали очевидцы. В 16 часов поезд повез Николая II в Царское Село. Там торжества продолжились, совпав с 200-летием основания самого Царского Села. 29 мая на праздничном обеде в Александровском дворце императору преподнесли громадное серебряное блюдо и штоф водки «Царское Село» с вензелем Екатерины Великой. В честь юбилея в городе был заложен храм для лейб-гвардии 4-го стрелкового императорской фамилии полка.

Император Николай II во главе торжественной процессии у Триумфальных ворот в Москве. 24 мая 1913 года

В других городах также строились храмы, школы, библиотеки, которые называли Романовскими. Был выпущен серебряный рубль с изображением первого и здравствовавшего царей династии с надписью «1613–1913». Жители алтайских Чудских Прудов и Абрамовской Дубравы по случаю 300-летнего юбилея попросили объединить их поселки в село Романово (как ни странно, это село, в отличие от основанного в те же годы Романова-на-Мурмане, который стал Мурманском, в советское время не переименовали). Наконец, знаменитая фирма Карла Фаберже изготовила яйцо с миниатюрными портретами 18 представителей династии Романовых. Внутри него прятался «сюрприз» – глобус, на котором было отмечено расширение границ Российского государства за 300 лет. Ювелир-патриот явно намекал, что это расширение должно продолжиться, но ошибся: после революции он едва успел бежать за границу, а юбилейное яйцо осело в фондах Оружейной палаты.

Крымский эпилог

Завершающим аккордом юбилейных торжеств стало посещение царской семьей Крыма, где в 1911 году для нее был выстроен элегантный Ливадийский дворец. В октябре 1913-го она прибыла туда в третий раз. У крымских берегов императора приветствовали корабли Черноморского флота, устроившие салют в честь именин наследника. На другой день возле дворца состоялась церемония производства гардемаринов в мичманы, на которой присутствовали Николай II и цесаревич Алексей. За этим последовали бесконечные визиты местных чиновников, посещение праздников и музыкальных вечеров в соседних имениях. 5 ноября в Ливадийском дворце на торжественный обед собрались предводители дворянства Таврической губернии. На следующий день Александра Федоровна отправилась в Ялту, где провела благотворительный базар, сборы от которого были переданы вдовам и сиротам.

В тот год Романовы оставались в Крыму до 19 декабря. Тем временем юбилейные торжества постепенно завершались. Их участникам тысячами раздавались памятные монеты, медали, кресты. В некоторых ведомствах сотрудникам в честь юбилея полагались премии, а нижние чины получали рубль на водку. Радовались и школьники: по случаю знаменательной даты их перевели в следующий класс без экзаменов. Празднование обошлось бюджету в немалую сумму – более 100 млн рублей, почти столько же, сколько ежегодно тратилось на образование. Но в глазах правительства и самого императора затраты с лихвой окупались демонстрацией единения власти с народом. По словам фрейлины Анны Вырубовой, «путешествие в этот год в нравственном смысле утешило и освежило их величества», убедило, что большая часть населения по-прежнему предана монархии и поддержит ее в любых обстоятельствах.

Эта уверенность вскоре сыграла роковую роль, когда царская власть ввергла недостаточно подготовленную Российскую империю в мировую войну. Спустя годы уцелевшие участники тех юбилейных торжеств вспоминали их как последнюю радость перед долгим периодом бед и лишений. Вот что писала, например, великая княгиня Ольга Александровна, сестра императора, нашедшая убежище в Дании: «При виде этих восторженных толп кто бы мог подумать, что не пройдет и четырех лет, как само имя Ники будет смешано с грязью и станет предметом ненависти!» Такие сожаления типичны для политиков, которые, любуясь славным прошлым, не могут или не хотят заглянуть в не столь уж далекое будущее…