Традиция отмечать

Как возникла в России культура празднования знаменательных исторических дат, как формировался канон подобных мероприятий и что такое «юбилеемания»? На эти и другие вопросы журнала «Историк» ответил кандидат исторических наук, доцент РГГУ Константин Цимбаев

Беседовал Владимир Рудаков

Фото: Legion-Media

Мы давно уже привыкли к тому, что юбилей – это чуть ли не каждая круглая дата. Между тем изначально юбилеем считались 50- и 100-летние годовщины. И только потом возникла «инфляция»…

Фото: Наталья Львова

Корни традиции

– Откуда идут корни этой традиции – широко отмечать юбилеи важных исторических событий?

– Наверное, можно говорить сразу о нескольких источниках современной европейской (а значит, и российской) традиции юбилеев. Прежде всего это иудаизм, средневековый католицизм и венецианский обычай празднования военных побед.

В иудаизме год по завершении семи семилетних циклов (то есть каждые 50 лет) следовало отмечать особым образом. Наступление этого года возвещал торжественный звук бараньего рога – по-древнееврейски «йовель», от этого слова и произошло само слово «юбилей». Свидетельства о широком отмечании «юбилеев» относятся еще к VII веку до н. э. Впрочем, можно заглянуть и в более далекие времена. Например, в Египте в период Древнего царства, а именно в конце III тысячелетия до н. э., в рамках праздника Хеб-сед существовала традиция отмечать 30-летнюю годовщину правления фараона. Интересно, что уже тогда цель такого празднования состояла не просто в особом напоминании о круглой дате, но и в пожелании «юбиляру» дальнейшего процветания.

– Древний Египет, Древняя Иудея. Казалось бы, при чем здесь средневековые католики?

– А между тем они очень даже при чем. Еще один, более близкий нам источник традиции юбилеев связан именно с ними. Речь идет про католический Юбилейный (или Святой) год, который отмечался каждые 100 лет в самом конце завершающегося века, то есть в круглую вековую дату. В течение этого года католики в случае паломничества в Рим и соблюдения некоторых других условий могли получить полную индульгенцию. Впервые Святой год был провозглашен в 1300-м по постановлению папы Бонифация VIII (более того, как уверяли папу тогдашние старцы, их родители рассказывали им, что такая традиция существовала всегда, хотя исторических свидетельств об этом нет).

Впрочем, тут же возникло такое характерное и для нынешних времен явление, как «инфляция» понятия «юбилей». Так, в 1343-м было принято решение отмечать Юбилейный год не каждые 100, а каждые 50 лет, в 1389-м – каждые 33 года, по числу лет земной жизни Христа, а с 1470-го (и до сих пор) – и вовсе каждые 25 лет. Последнее изменение было внесено, во-первых, с той целью, чтобы каждое поколение могло воспользоваться предоставляемой таким годом возможностью, ну и, во-вторых, конечно же, с целью получения Католической церковью дополнительных финансовых выгод.

Наконец, еще один источник современной традиции юбилеев – это обычай средневековой Венеции, в то время политического и идейного лидера Италии, которая, в свою очередь, была культурным лидером всей тогдашней Европы. Где-то с VII века венецианцы переняли давнюю византийскую традицию ежегодно отмечать важные военные победы, чтобы отблагодарить тех святых, в день которых они были одержаны. Например, после 1204 года отмечалось взятие Константинополя, а с XIV века – еще три крупные победы над генуэзцами. В итоге эта практика постепенно распространилась в Центральной Европе вплоть до Германии, причем зачастую религиозная составляющая праздника уступала исторической.

Ну и в качестве мостика к современности можно назвать лютеранскую юбилейную традицию. В 1580 году широко отмечалось 50-летие Аугсбургского исповедания веры, а в 1617-м – 100-летний юбилей провозглашения Мартином Лютером своих тезисов. С тех пор последнее событие праздновалось каждые 50 лет. В результате идея отмечать круглые даты знаменательных исторических событий твердо укоренилась в праздничной культуре Европы, через которую дошла и до России.

Вид на Исаакиевский понтонный мост и Сенатскую площадь в дни празднования 100-летия Санкт-Петербурга. Гравюра по оригиналу Б. Патерсена. 1804 год

Начиная с Петра

– Насколько я понимаю, в России эта традиция появилась в петровские времена. Ведь до Петра Великого ничего подобного не было?

– Да, до него не было. Само слово «юбилей» вошло в русский язык в Петровскую эпоху, но как общественный феномен юбилеи получили распространение позже, уже после смерти Петра.

– Какой юбилей в России отмечался самым первым?

– Наверное, первым можно назвать 100-летие со дня воцарения самого Петра Великого, которое пришлось на 1782 год. К этому юбилею в Санкт-Петербурге был воздвигнут Медный всадник. Но тогда собственно юбилейная риторика практически отсутствовала, и поэтому первым юбилеем в современном понимании я бы все-таки назвал 100-летие Санкт-Петербурга, которое отмечалось в 1803 году. Согласно официальной версии, инициатором празднования выступил император Александр I. О предстоящем празднике было заранее объявлено в печати, а для тех, кто газет не читает, по всей столице были развешаны специальные афишки. И более того, к грядущему юбилею на Неве рядом с памятником Петру I временно стал на якорь один из кораблей, претендующих на звание «дедушки русского флота». Именно с 1803 года начал складываться юбилейный канон – некий набор представлений о том, как должно происходить празднование круглых знаменательных дат.

– И когда этот канон укоренился?

– В начале XIX века. Тогда, помимо 100-летия Санкт-Петербурга, отмечалось еще 100-летие Полтавской битвы в 1809 году, а затем, в 1830-е, – 25-летие Бородинского сражения (1837) и победы над Наполеоном (1839). А с середины века юбилеи уже заняли прочное место в праздничной культуре и общественной и политической жизни страны. Широко праздновались 700-летие Москвы (1847), 100-летие Московского университета (1855), 1000-летие России (1862) и т. д.

Сценарии торжеств

– Если коротко описать этот канон, то что он собой представляет? Без чего нельзя было в XIX веке отмечать исторический юбилей?

– Окончательно канон сформировался в конце века, но в действительности главные черты, практически все самые важные составляющие юбилейных торжеств проявились уже в 1803 году. Основой праздничных мероприятий стали церковные и военные церемонии. Главное действие – это церковная служба, главная церемония – церковная процессия, крестный ход. Очень часто устраивали военный парад, и практически всегда военные были вовлечены в религиозный церемониал. Это должно было символизировать неразрывность церковной и военной составляющих праздника. Ну, например, в 1803 году Исаакиевскую церковь (привычного всем нам Исаакиевского собора тогда еще не было, его построили значительно позже) окружили морские и инженерные кадеты, а три главных гвардейских полка выстроились в три шеренги по всему пути церковной процессии от Дворцовой площади до Исаакиевской. И еще один обязательный элемент юбилейных торжеств – высочайший указ с разъяснением значения юбилейного события и его трактовкой.

Император Николай II перед святынями во время празднования 200-летия Полтавской битвы. 1909 год

– Роль главы государства – традиционно центральная во время мероприятий такого рода?

– Безусловно! Всегда в центре церемониала находился глава государства. Вокруг его фигуры (иногда только его самого, иногда – со всем августейшим семейством) строилась основная церковная служба, и он же принимал главный военный парад. Нередко (причем чем позднее, тем чаще это происходило) царь в дни таких торжеств встречался с народом. Слово «народ» в данном случае можно смело поставить в кавычки, потому что люди для подобных мероприятий, естественно, заранее отбирались, репрезентативно представляя различные сословные, профессиональные и религиозные группы. В ходе таких встреч с «народом» царь, как правило, получал подарки и одаривал сам.

Кроме того, неотъемлемым элементом юбилейных торжеств стало присутствие на них почетных иностранных гостей. Наконец, огромное значение приобрели так называемые «места памяти».

– Что имеется в виду?

– Разного рода предметы, так или иначе связанные с отмечаемым событием. Тот же ботик Петра I, о котором вспомнили в преддверии не только 100-летнего, но и 200-летнего юбилея Санкт-Петербурга. Или, скажем, другой объект тоже ранней истории, использовавшийся в 1803 году, – это балкон здания Сената, на котором находилась императрица Екатерина II во время открытия памятника Петру Великому и который был вновь оборудован (это специально оговаривалось) для присутствия на нем членов высочайшей фамилии. Ну и самый яркий пример такого рода – Одигитрия Смоленская, икона Божией Матери, которую проносили перед войсками в 1812 году накануне боя на Бородинском поле. В точности то же самое повторили 100 лет спустя, в 1912-м.

Очень важным, хотя и отличающимся некоторой анекдотичностью, элементом торжеств стало участие в них ветеранов и очевидцев самих памятных событий, которых пытались привлекать настолько, насколько это было возможно и даже невозможно.

– То есть?

– Например, во время торжеств по случаю 100-летнего юбилея Санкт-Петербурга вокруг памятника Петру Великому на лошади ездил седовласый старец, якобы лично знавший первого российского императора. Примерно то же повторилось в ходе празднования 100-летия Бородинской битвы, когда к участию в юбилейных мероприятиях привлекли «ветеранов» и «очевидцев» Отечественной войны 1812 года. Официально считалось, что им по 110–120 лет, хотя, конечно, аутентичность их представляется несколько сомнительной. Взять хотя бы воспоминания 117-летнего «ветерана» в 1912 году о том, что «вот за этим кустиком» он «лично видел Наполеона», которого описал так: «Великан, косая сажень в плечах и огромная борода». Наверное, читателю не надо напоминать, что Наполеон был вовсе не таким уж огромным, отнюдь не богатырского телосложения и, естественно, без всякой бороды.

Открытие памятника Петру I на Сенатской площади в Санкт-Петербурге в 1782 году. Гравюра А.К. Мельникова. Середина XIX века

– Да и кустик за 100 лет мог подрасти…

– Или вообще не сохраниться. А скажем, «старуха 138 лет, помнящая Наполеона» на фотоснимках в газетах выглядела примерно вдвое моложе. Тем не менее эти «ветераны» разыскивались и свозились со всей страны, по их поводу велась активная переписка различных ведомств, во время торжеств с ними встречался император и т. д.

Такие разные победы

– Самый известный юбилей XIX века – это тысячелетие России?

– И самый известный, и самый, на мой взгляд, успешный с точки зрения достижения тех целей, которые перед ним ставились. Ведь тысячелетие России, которое праздновалось в 1862 году, было, пожалуй, единственным юбилеем, когда организаторы сформулировали четкую идеологическую концепцию и смогли провести ее в жизнь – и в ходе самих торжеств, и в символике памятника «Тысячелетие России», который был открыт во время юбилейных мероприятий. Тогда ясно проводилась параллель между реформами Александра II и началом самой государственности, а также выстраивалась параллель между Царем-освободителем и самим Рюриком. Это был один из наиболее успешных юбилеев, в определенном смысле он помог властям преодолеть трудности пореформенных лет и на некоторое время сформировать позитивный образ императора Александра II.

– Есть ли представление о том, как менялось восприятие исторических событий от юбилея к юбилею? Условно говоря, отличалось ли 100-летие Бородинского сражения от 200-летия того же сражения?

– Конечно, восприятие менялось, и, вы правы, действительно, Отечественная война 1812 года – это самый яркий пример того, как это происходило. Стоит начать даже не со 100-летнего, а с 25-летнего юбилея Бородинской битвы и победы над Наполеоном. Естественно, тогда еще были живы подлинные участники событий, и тем не менее уже тогда, в 1837–1839 годах, стало формироваться так называемое национально-патриотическое направление в трактовке войны. И одним из элементов этой трактовки, несомненно, стала та символическая победа, которую Николай I лично одержал над французами на Бородинском поле.

Торжества на Красной площади по случаю 100-летия Бородинской битвы. Август 1912 года

– Каким образом?

– В 1839 году битва была в точности реконструирована. Однако царь с драгунским корпусом, повторяя, казалось бы, атаку кавалерии генерала Федора Уварова на правом фланге, повел ее настолько решительно, что неожиданно зашел в тыл неприятельской армии. В 1812 году это вполне могло бы обеспечить иной исход битвы. Но для Николая I, который в действительности не участвовал ни в одной войне, это было чрезвычайно важно: таким образом проводился в жизнь некий далекоидущий политический вывод, подчеркивалась роль царя как основного фактора победы над врагом. Это полностью лежало в русле формировавшейся тогда государственной идеологии – и в отношении собственно войны 1812 года, и, гораздо шире, в отношении самой концепции «православие, самодержавие, народность».

В 1862 году отмечали следующий, 50-летний юбилей, и в существенно изменившихся общественно-политических условиях, а именно после проигранной Крымской войны и начала Великих реформ, возникли другие общественные вопросы. В частности, касающиеся взаимоотношений царя и народа, власти и народа. Появлялись попытки принципиально новых ответов на них.

– В чем они состояли?

– На первый план выдвинулся вопрос о роли народа в истории, и в том числе в победе над Наполеоном. Традиционный тезис об объединении всех сословий вокруг трона для борьбы с внешним врагом начали подвергать сомнению, и сам факт обсуждения соотношения чисто военного и патриотически-героического факторов как слагаемых успеха в войне крайне болезненно воспринимался официальными инстанциями. В итоге правительство юбилей Бородинской битвы фактически игнорировало, а либеральные и радикальные круги, наоборот, использовали его в целях критики власти.

А далее – 1912 год. Тогда эти три концепции победы – самодержавная, военная и народная – вновь начали сосуществовать. Развернулась в некоторой степени «война памяти» – почти в современном понимании, хотя все равно доминировал официозный, самодержавный дискурс, выводящий на первое место фигуру царя.

Но тут крылась и дополнительная сложность для властей, связанная с радикальным изменением конфигурации внешнеполитических союзов по сравнению с реалиями столетней давности. Если в 1812 году Франция была для России врагом, а Пруссия – союзником, то в 1912-м складывалась обратная картина: Франция – союзник, а Пруссия, то есть к этому моменту уже Германская империя, – потенциальный враг. В новых условиях понадобилось максимально деликатное обращение с французами: предписывалось сделать все, чтобы никоим образом их не оскорбить. И даже, скажем, Франц Рубо, который создавал панораму Бородинского сражения, жаловался, что он должен, казалось бы, представить триумф русского оружия, поскольку все-таки юбилей и он работает для российского зрителя, а его заставляют-де изображать триумф французского оружия в битве – исходя из высших интересов дипломатии.

– Чтобы не огорчать союзника?

– Да, лишь бы не обидеть, не огорчить нынешнего союзника. Ну и дальше, следующий виток восприятия войны 1812 года – это советское время. В этот период уже доминировала народная концепция, но тоже с уточнением. То есть не просто «дубина народной войны поднялась со всей своей грозной и величественной силой», как писал в свое время Лев Толстой, а «дубина народной классово-освободительной войны» – с упором на чаяния народа, что вслед за освобождением от Наполеона произойдет освобождение от крепостной зависимости, чего тогда так и не произошло.

Плакат 1922 года. Худ. И. Симаков

Причины юбилеемании

– В ваших статьях, посвященных юбилеям конца XIX – начала XX века, используется термин «юбилеемания». Что это такое?

– Действительно, в моих, а в последнее время не только в моих, статьях этот термин используется. Дело в том, что общество и государство именно в этот период охватила буквально юбилейная лихорадка. На мой взгляд, постоянное празднование юбилеев – одна из важнейших особенностей всей социокультурной жизни того времени. Происходило как увеличение частотности празднований, так и расширение размаха торжеств. Особенно после 1907 года.

– Почему 1907-го?

– Это период после поражения России в Русско-японской войне и после подавления Первой русской революции. Насколько можно судить, именно в юбилейных торжествах (так сказать, в положительных воспоминаниях о былых успехах и великих победах) после позорной войны и кровавой революции общество искало одновременно и утешения, и каких-то новых ориентиров на будущее. С другой стороны, государственная власть стремилась найти новые способы легитимации.

Как раз празднования юбилеев, которые организовывает государство, зачастую оказываются наиболее удобным инструментом насаждения той или иной идеологии в массовом общественном сознании. Потому что именно исторический юбилей позволяет протянуть нить из славного прошлого через настоящее в сторону желаемого будущего. Тем самым создается образ этого будущего. И вполне очевидно, что на рубеже веков, особенно после 1907 года, юбилейные мероприятия совершенно осознанно задумывались как попытка оказать непосредственное влияние на внутриполитическую ситуацию, на общественные настроения, как-то нивелировать волнения, продемонстрировать единение всех слоев общества вокруг трона. Ну и в каком-то идеальном случае показать возможность забвения классовых, политических и религиозных разногласий как раз в рамках конструирования церемониального единения, когда вокруг царя собираются представители всех сословий, всех конфессий, всех основных социальных и национальных групп.

– А о каких именно юбилеях идет речь? 300-летие дома Романовых, 100-летие Бородинской битвы? А что еще отмечали в этот период?

– Отмечали более-менее все. В первую очередь все военные победы. Один из самых ярких юбилеев такого рода – 200-летие Полтавской битвы (1909). Но не только военные победы, вспоминали и о присоединении к Российской империи тех или иных городов или территорий (в частности, взятие Риги). И одновременно – юбилеи каких-то городов, территорий, подразделений (к примеру, казачьих войск), министерств, крупных учреждений и т. д. Были празднования не только на имперском, но и на региональном и низовом уровнях. Даже на уровне мелких учреждений и институций – больниц, учебных заведений, вплоть до слегка экзотических юбилеев, как, скажем, 100-летие русского аршина.

Сама идея юбилея распространилась настолько широко, что уже тогда, в начале XX века, возникла «инфляция» понятия «юбилей»: так, 60-летие, 40-летие и даже пятилетие праздновались как полноценные юбилеи.

Военный парад на Красной площади в честь 50-летия Октябрьской революции. 7 ноября 1967 года

– А до этого юбилейными считались только 100- и 50-летние годовщины?

– Теоретически да, но чем дальше, тем в большей степени все менее и менее значительные даты именовались юбилеями. В 1914 году отмечался даже двухлетний юбилей большевистской газеты «Правда», основанной 5 мая 1912 года.

– Но это же не имперский и даже не региональный уровень. Это уровень партийный.

– Конечно, сугубо большевистский праздник.

«О наведении порядка»

– С чего началась юбилейная традиция советской власти?

– Сперва это были годовщины Октябрьской революции, которые, хотя и не являлись круглыми датами, тем не менее именовались юбилеями.

Главная особенность советских праздников – секуляризация торжеств: исключалась какая-либо религиозная составляющая празднования. В этом их кардинальное отличие от дореволюционной традиции. Стержень имперских кампаний – православный – был начисто изъят.

Существовали и другие отличия. Например, советские юбилеи имели серьезную «внешнеполитическую» сторону: им была свойственна актуальная политическая сатира, направленная против мирового империализма, конкретных политических лидеров и т. д. Принципиально усилилась роль текстовой составляющей церемоний (лозунги, плакаты, транспаранты) – прежде всего в связи с распространением грамотности.

Стал гораздо более комплексным медийный подход. Широкое распространение получили театрализованные процессии, включавшиеся в шествие демонстрантов, массовые инсценировки исторических событий. Активно начали использовать кинематограф (в том числе передвижной, на специальных агитпоездах), живую и граммофонную музыку, наглядную агитационную живопись (картины, плакаты), фотографии. И конечно же, изменились поводы, то есть сами даты, достойные юбилейных празднований.

Здание Моссовета в год 50-летия Октября

– Но хоть какая-то преемственность осталась?

– Сильно изменив традиции внешне, в отношении организации юбилеев большевики мало что поменяли. Такое впечатление, что средний бюрократический слой, который занимался подготовкой таких мероприятий, вовсе остался прежним. Документы до- и послереволюционных организационных комитетов как будто написаны одними и теми же людьми, абсолютно тем же языком. Да и сам подход тот же. Сначала создать центральный организационный комитет, затем подкомитеты и комиссии, прописать какой-то церемониал, определить, что именно и как именно праздновать, – все это сохранилось в советскую эпоху.

При этом появилась еще большая регламентация. В 1925 году Совнарком СССР издал специальное постановление «О порядке разрешения празднования юбилеев». В нем, в частности, предписывалось, что празднование юбилеев «допускается не иначе, как с разрешения Совета народных комиссаров». И этот подход сохранялся до конца советского периода. В 1958 году ЦК КПСС и Совет министров СССР выпустили схожее постановление: оно называется «О наведении порядка в праздновании юбилеев». Там провозглашалось, что памятные даты исторических событий должны отмечаться только с разрешения ЦК КПСС и Совета министров.

 

 

Спасенная Россия

Империи не удалось достойно и в срок отметить 200-летие освобождения Москвы от польско-литовских захватчиков и 200-летие дома Романовых. И все из-за вторжения Наполеона. В 1812–1813 годах шла невиданная по напряжению война, и ни о массовых празднествах, ни об установке памятников, конечно, не могло идти речи. А ведь еще в 1803 году на заседании Вольного общества любителей словесности, наук и художеств литератор Василий Попугаев предложил установить в Москве монумент вождям народного ополчения 1612 года. В 1804-м скульптор Иван Мартос представил на суд публики модель памятника Дмитрию Пожарскому и Кузьме Минину. Но открытие этого памятника на Красной площади состоялось только в 1818 году.

Праздник пришлось отложить, но тема Минина и Пожарского в годы противостояния с Бонапартием звучала громко, пробуждая патриотические чувства. Проводилась аналогия между народной войной 1612 года и борьбой с Наполеоном. Прославление героев ополчения стало государствообразующим каноном, который сложился в таких произведениях, как поэма Сергея Ширинского-Шихматова «Пожарский, Минин, Гермоген, или Спасенная Россия», драма Сергея Глинки «Минин», историческое повествование Павла Львова «Пожарский и Минин, спасители Отечества» и оратория Степана Дегтярева «Минин и Пожарский, или Освобождение Москвы в 1612 году».

 

Главный монумент русским воинам на Бородинском поле

«О, година русской славы!»

Традиция отмечать славные даты Отечественной войны 1812 года возникла сразу же после завершения противостояния с Наполеоном. Но подлинный имперский размах празднование получило в юбилейные 1837–1839 годы

Героизация Отечественной войны стала основой идеологической программы императора Николая I. 26 августа 1837 года, в 25-ю годовщину Бородинской битвы, был подписан высочайший указ о том, чтобы «Московской губернии Можайского уезда село Бородино приобресть в дар его императорскому высочеству государю наследнику цесаревичу». Тогда Бородинское поле превратилось в мемориал. На батарее Раевского был заложен памятник, торжественное открытие которого состоялось через два года. Проект величественной стелы разработал архитектор Антонио Адамини – один из строителей Исаакиевского собора. Первый камень в основание монумента заложил наследник престола великий князь Александр Николаевич. Открытие памятника сопровождалось грандиозным военным спектаклем. 150-тысячная армия в течение трех дней воспроизводила сюжет Бородинской битвы. У подножия монумента по предложению героя войны 1812 года Дениса Давыдова был перезахоронен прах генерала Петра Багратиона, получившего смертельное ранение в этой битве. Отдельным указом повелевалось построить дом-сторожку для инвалидов, назначенных ухаживать за памятником и хранить «один экземпляр плана Бородинского сражения из Военно-топографического депо, покрыв план этот лаком для большей прочности». Иными словами, на Бородинском поле появился музей – старейший из созданных в мире на полях сражений.

В декабре 1837 года отмечалось 25-летие изгнания французов за пределы Отечества. В Петербурге возле Казанского собора были открыты памятники двум выдающимся полководцам Наполеоновских войн – Михаилу Кутузову и Михаилу Барклаю-де-Толли. Скульптору Борису Орловскому удалось добиться портретного сходства – это отмечали все, кто лично знал фельдмаршалов. В юбилейные 1837–1839 годы поэты придавали победе над Наполеоном сакральный смысл:

О, година русской славы!

Как теснились к нам державы!

Царь наш с ними к чести шел!

Как спасительно он ввел

Рать Москвы к врагам в столицу!

Как незлобно он десницу

Протянул врагам своим!

Как гордился русский им! –

писал Василий Жуковский. В 1837 году свое хрестоматийное «Бородино» написал и Михаил Лермонтов – под впечатлением от юбилея.