Миллениум России

Из всех исторических юбилеев, когда-либо отмечавшихся в нашей стране, одним из важнейших можно считать празднование тысячелетия России в 1862 году

Открытие памятника «Тысячелетие России» в Новгороде в 1862 году. Худ. В.С. Садовников (Фото предоставлено Новгородским музеем-заповедником)

Вечным напоминанием об этом праздновании является монумент скульптора Михаила Микешина, стоящий в центре древнего кремля в Великом Новгороде. А сами торжества 1862 года, укрепившие многие юбилейные традиции, сыграли важную роль в общественно-политических спорах эпохи Великих реформ Александра II.

Наследие Николая I

Вопрос о призвании варягов на Русь всегда был одним из самых дискуссионных в российской историографии. Достаточно вспомнить острые споры первого русского академика Михаила Ломоносова с Герардом Фридрихом Миллером и Августом Людвигом Шлёцером. Превалирование в исторической мысли XVIII – первой половины XIX века норманнской теории в эпоху Николая I получило преломление, позволявшее трактовать это легендарное событие из начального летописания в благоприятном для самодержавия патриотическом духе.

Ведущий историк того времени Михаил Погодин был верным последователем автора «Истории государства Российского» Николая Карамзина, который рассматривал призвание варягов в 862 году как основание российской монархии и начало государственности. Используя летописную фразу – знаменитые слова послов: «Земля наша велика и обильна, а порядка в ней нет: приходите княжить и владеть нами», Карамзин объяснял учреждение «самовластия» как добровольный акт со стороны славян. По его мнению, такой порядок воцарился «с общего согласия граждан». «Славяне добровольно… требуют государей от варягов», – подчеркивал он.

Опираясь на его авторитет, Погодин пошел еще дальше, утверждая, что добровольное установление самодержавной власти предопределило особый характер российского государственного устройства, основанного не на насилии, а на договорных отношениях между властью и народом. «Как на Западе все произошло от завоевания, так у нас происходит от призвания… и полюбовной сделки», – писал ученый. Идеи Карамзина в интерпретации Погодина как нельзя лучше вписывались в идеологические тренды николаевского правления с их основополагающей триадой «православие, самодержавие, народность». Ведь если следовать Погодину, российский государь в любой исторический период «был званым мирным гостем, желанным защитником, а западный государь был ненавистным пришельцем, главным врагом, от которого народ напрасно искал защиты».

Примечательно, что в 1851 году, когда вышел в свет первый том «Истории России с древнейших времен» Сергея Соловьева, разразилась нешуточная буря. Молодой историк предложил передатировать призвание варягов, указав на 852 год. На него сразу ополчились Погодин и другие старшие коллеги. Дело дошло до императора, которому в августе 1852-го министр народного просвещения Платон Ширинский-Шихматов представил специальный доклад: «Нет решительно никаких основательных причин сомневаться в годе призвания великого князя Рюрика и… отодвигать десятью годами назад эпоху тысячелетия Российского государства, которая, по ясному и неоспоримому свидетельству Нестора, наступит в 1862 году». Николай I наложил на доклад резолюцию: «Того мнения и я, ибо так учен был в свою молодость и слишком стар, чтоб верить другому». И вскоре последовало высочайшее повеление «держаться строго летоисчисления преподобного Нестора и руководствоваться оным в точности во всех учебных заведениях Министерства народного просвещения». Так император утвердил дату празднования тысячелетия России. Однако наступившее с воцарением Александра II время реформ, казалось бы, не благоприятствовало юбилейному начинанию, намеченному на закате предыдущего правления…

Фигуру императора Николая I решили поместить на памятнике в самый последний момент

Народный памятник

Уже в 1857 году министр внутренних дел Сергей Ланской поднял вопрос об открытии в Новгороде памятника Рюрику как первому русскому государю. По мысли сановника, легендарный князь должен был выступить «представителем в одном лице целых тысячи лет, прожитых от него до нас Россиею». При обсуждении идеи в правительственных верхах быстро произошла ее трансформация: решено было сделать памятник «народным». Речь шла «об увековечении жизни государственной целого отечества», призванной «выразиться не начальною чертою только, но вполне, в главных общих чертах, которые бы говорили народу о славном прошлом родины, приводя постоянно на память заслуги великих представителей русской державы». Народный характер монумента определялся также тем, что строить его планировалось на пожертвования от населения. По всем губерниям была объявлена подписка. Она дала неплохие результаты: за полтора года собрали около 100 тыс. рублей. Однако данной суммы было явно недостаточно, а потому в 1859 году из казны было выделено еще 400 тыс. рублей.

Перед участниками конкурса на лучший проект памятника «Тысячелетие России» ставилась задача отразить «ход развития государственной жизни». При этом набиравшие обороты реформаторские настроения уже дали о себе знать. Авторам предлагалось ориентироваться на шесть главных фаз, представленных «эпохами основания государства (Рюрик), принятия веры христианской (Владимир), свержения татарского ига (Дмитрий Донской), московского единодержавия (Иоанн III), восстановления государственной безопасности избранием на царство дома Романовых (Михаил Федорович) и преобразования древнего быта (Петр I)». Таким образом, исторический путь России трактовался как череда переустройств, что отсылало к актуальной в конце 1850-х годов теме реформ.

Победа в конкурсе, где состязались 52 проекта, молодого художника Микешина еще больше свидетельствовала о новаторском характере концепции монумента. Если верить воспоминаниям самого Микешина, это именно он после осмотра Александром II в июне 1860 года барельефов для будущего памятника, выполненных знаменитым Петром Клодтом (автором конных скульптур на Аничковом мосту в Петербурге), предложил представить на этом барельефе «всех достойных людей, которые по разным отраслям знания, ума, науки и т. д. способствовали возвеличению России». Идея понравилась императору. Микешин привлек для отбора персонажей памятника ведущих историков (уже упомянутого Погодина, а также Николая Костомарова, Федора Буслаева, Константина Бестужева-Рюмина) и литераторов (Ивана Тургенева, Ивана Гончарова, Аполлона Майкова и других). В результате дискуссий и порой ожесточенных споров сложился пантеон великих людей России за ее тысячелетнюю историю. В окончательном варианте их осталось 109.

Новаторским был сам подход к отбору изображаемых лиц. Помимо государственных деятелей и военных тут оказались представлены просветители – главным образом церковные деятели, внесшие вклад в развитие книжности и образования (от святых Кирилла и Мефодия до живших в XVIII–XIX веках митрополита Платона [Левшина] и архиепископа Иннокентия [Борисова]), а также полтора десятка писателей, художников, актеров и композиторов (от Михаила Ломоносова до Николая Гоголя). Однако включением культурного компонента в монументальную историческую реконструкцию дело не ограничилось. Либеральные веяния эпохи сказались, например, на дискуссии вокруг фигуры Ивана Грозного. В результате царя, образ которого с подачи Карамзина укрепился в общественном сознании как символ деспотизма, нет на памятнике, что вызвало весьма ироничные отклики некоторых современников.

Другой жертвой реформаторских настроений чуть было не стал Николай I. Микешин не включил его в число изображаемых, в связи с чем даже имел специальное объяснение с великим князем Константином Николаевичем. Художник сказал: «Личность покойного государя до того близка нашему времени, что нельзя к ней беспристрастно относиться. Есть множество людей, которые в его правлении находят утеснение русской мысли, а другие его страстно превозносят. Еще рано его помещать на монумент. Я этого делать не буду. Впрочем, есть люди, которые это сделают, если им заплатят». В итоге в последний момент по распоряжению Александра II Николай I занял место среди персонажей памятника рядом с Александром I, потеснив Михаила Воронцова и Михаила Сперанского.

Процесс установки монумента шел своим чередом. Работами руководил военный инженер генерал Вячеслав Евреинов, курировал их главноуправляющий путями сообщения и публичными зданиями Константин Чевкин. В мае 1861 года состоялась торжественная закладка памятника. Митрополит Санкт-Петербургский и Новгородский Исидор совершил молебен, и в основание монумента был помещен ящик с памятными медалями и золотыми монетами.

Портрет Александра II. Худ. К.Е. Маковский. 1881 год (Фото: FINE ART IMAGES / LEGION-MEDIA)

Юбилей как оправдание реформ

Масштаб празднования юбилея определился к лету 1862 года. Внутриполитическая обстановка, сложившаяся после издания Манифеста 19 февраля 1861 года об освобождении крестьян от крепостной зависимости, была накалена до предела. Недовольными оказались практически все слои общества: и дворяне, лишившиеся дармовой рабочей силы и части земли, и крестьяне, которые остались в статусе «временнообязанных» и получили в итоге недостаточные земельные наделы. В этой атмосфере активизировались радикально настроенные группы революционной молодежи. Срочно требовалось принятие эффективных мер по примирению общества, и тысячелетний юбилей Российского государства давал для этого отличный повод.

Современный историк Ольга Майорова отмечает: «Император воспользовался легендарной годовщиной, чтобы устроить грандиозный спектакль, рассчитанный на всероссийского зрителя и призванный утвердить в массовом сознании образ нового царствования. То обстоятельство, что начало нового тысячелетия русской истории совпало с эпохой кардинального преобразования государства, было использовано. Устроители торжества придали этому совпадению символический смысл, превратив праздник в зримое свидетельство новой стратегии власти – той модели самодержавия, которую пытался реализовать Александр II».

Вокруг предстоящего празднования была развернута мощная агитационная кампания: издавались специальные книги и брошюры, тиражировались изображения памятника. Прежде всего настойчиво проводилась мысль о том, что Россия пережила целую череду преобразований, а теперь вступает в новое тысячелетие своей истории, открывающееся невиданной по значению реформой – освобождением крестьян от многовекового рабства. В частности, Платон Павлов, автор вышедшей отдельной книгой небольшой работы «Тысячелетие России. Краткий очерк отечественной истории», высокопарно подводил итог тысячелетнего пути страны: «Начался великий переворот в жизни русского общества. Многознаменательный Манифест 19 февраля 1861 года ныне царствующего императора, выводящий крестьян из крепостной зависимости, на веки веков похоронив крепостное состояние в России, настежь отворил для нее дверь в мир новый, лучший. В нашем отечестве в течение его тысячелетнего существования совершились два общественных события – основание Руси варяго-руссами и основание Московского государства путем централизации. Пережила также Россия в минувшее тысячелетие два нравственных переворота – принятие христианства и усвоение науки путем Петровой реформы. Эти события и перевороты, занимающие столь важное место в жизни России, по священной воле монарха завершаются на рубеже тысячелетия нашего отечества благодатным переворотом, только что начавшимся на наших глазах».

Портрет художника Михаила Микешина. Худ. И.Е. Репин. 1888 год

Праздничная страда

Юбилейные торжества, центром которых должно было стать открытие памятника «Тысячелетие России» в Новгороде, были назначены на 8 сентября 1862 года. Выбранная дата была наполнена сразу несколькими смыслами: во-первых, это праздник Рождества Пресвятой Богородицы (покровительницы России), во-вторых, очередная годовщина Куликовской битвы (важнейшей военной победы в отечественной истории), в-третьих, день рождения наследника Николая Александровича. Несколько праздничных дней в Новгороде, по замыслу устроителей, призваны были продемонстрировать образ Александра II как нового Рюрика, основывающего новую жизнь государства. Провозглашался путь прогресса и модернизации, при этом опирающийся на историческую традицию.

К моменту торжеств, приуроченных к открытию памятника, Новгород давно уже был тихим провинциальным городом, где проживало всего около 15 тыс. человек. В дни празднования его население выросло более чем в два раза. Для участия в параде из Петербурга прибыло 12 тыс. военных. «Московские ведомости» сообщали, что местные жители почти не видны на улицах, зато солдаты командами и в одиночку встречаются на каждом шагу. В Новгород приехали дворяне, волостные старшины и сельские старосты со всей губернии. Императора сопровождала огромная свита. И наконец, слетелись зеваки из разных городов…

Юбилейный марафон открылся торжественной встречей Александра II и его семьи, состоявшейся 7 сентября. Как некогда легендарный Рюрик, государь прибыл в Новгород по воде. Его приветствовала восторженная толпа. Автор подробного исследования о юбилее 1862 года Алексей Буслаев пишет: «Все торжество 8 сентября, по мысли устроителей, должно было подчеркнуть природную привязанность царя ко всем сословиям империи, одновременно император должен был получить свидетельства аналогичных взаимных чувств подданных к своему монарху».

В первую очередь императору требовалось достичь взаимопонимания с дворянством, ощущавшим всю полноту негативных последствий отмены крепостного права для дальнейшего существования своего сословия. Поэтому основной день празднования начался с приема Александром II представителей местного дворянства, на котором царь охарактеризовал дворян как «главную опору престола, защитников целостности государства, сподвижников его славы». В это время в Новгородском кремле были выстроены войска, на трибунах собрались зрители, имевшие приглашения. Прочие наблюдатели заполнили все остальное пространство, включая кремлевские стены.

Затем император объехал приготовленные к параду воинские части и проследовал с семьей в Софийский собор, где состоялась торжественная литургия. По ее завершении процессия духовенства в белых облачениях, с хоругвями, иконами и крестами, двинулась к памятнику, закрытому покрывалами. Александр II ехал верхом, а члены его семьи и придворные шли пешком за священнослужителями.

Новый акт «полюбовной сделки»

Наконец с монумента слетели покрывала. Совершилось общее благодарственное молебствие. Официозная пресса писала об охватившем всех необыкновенном чувстве, «когда государь, войско и весь народ преклонили колени и соединились в общей молитве о счастье и благоденствии России». Завершилась церемония парадом и торжественным обедом. В конце дня Александр II отправился на катере в Рюриково Городище – небольшое поселение при выходе Волхова из озера Ильмень, считавшееся возможным местом летописного призвания варягов. Император как бы разыгрывал начальный эпизод русской истории, повторяя путь Рюрика. В Городище государя ждал восторженный прием, он благожелательно общался с народом.

9 сентября Александр II провел встречи с представителями крестьянства, купечества и снова дворянства. Освещавшие юбилейные события газеты, а потом и авторы брошюр подчеркивали особый, семейный характер общения императора с подданными. Вот один из таких отзывов: «Царь по русскому обычаю угощает в своей семье своих избранных сановников, дворянство, местные власти, представителей купечества и в лице их приветствует всех своих подданных, как отец приветствует своих любимых детей». Ольга Майорова отмечает, что и монумент «Тысячелетие России» нес такую же смысловую нагрузку. «Каждую из шести поворотных эпох, изображенных в центральной композиции памятника, можно было трактовать как обновленный союз любви монарха и народа – обновленный благодаря преобразованиям правителей. Освобождение крестьян также преподносилось в риторике 1860-х годов как новый акт "полюбовной сделки". <…> Перед властью теперь стояла новая задача: надо было связать "крепким узлом любви" не только царя и народ – исконные компоненты варяжской легенды, но власть и общество – те реалии политической жизни, которые игнорировала николаевская Россия и которые требовали обновления политической мифологии», – пишет она.

Актуализировав исторические события, сумев найти в них контекст, перекликающийся с текущими политическими процессами, правительство Александра II использовало миллениум России для поиска единства сословий, смягчения общественных противоречий. В целом празднование тысячелетия российской государственности, которое проходило в Новгороде, Петербурге, Москве и многих провинциальных городах империи, если и не сняло полностью общественного напряжения, вызванного реформами, то на время способствовало улучшению отношений императора с разными сословиями, в первую очередь с дворянством.