Цивилизация анекдота

Политические анекдоты были частью советской культуры повседневности. Кто их придумывал и умер ли сегодня этот жанр? Об этом в интервью «Историку» размышляет автор книги «Советский анекдот. Указатель сюжетов» Михаил Мельниченко

Без анекдотов, в том числе на всегда скользкую политическую тему, в советское время редко обходился дружеский разговор. Несмотря на то что в определенные периоды нашей истории за пересказ политического анекдота могли посадить как за реальную антисоветскую деятельность, забавные, а порой и злые побасенки про вождей и непростую социальную действительность благополучно пережили эру социалистического строительства. Однако что осталось от самого популярного в СССР устного жанра в эпоху интернета и «развитого капитализма»? И осталось ли вообще что-нибудь?

Истоки жанра

– Литературный анекдот и анекдот, к которому мы привыкли в ХХ веке, принято считать разными жанрами. Справедливо ли это? У них явно есть не только различия, но и сходства.

– Они действительно связаны, но есть и существенная разница. С литературного анекдота все началось, и этот жанр, безусловно, повлиял на формирование городского фольклора. Но это не единственный предшественник современного устного анекдота. Среди других его «предтеч» – и подписи к лубочным картинкам, некоторые сказки, народная сатирическая культура.

– Александр Афанасьев в своих знаменитых сборниках сказок уделял народным анекдотам специальные рубрики.

– Да. Но у городского анекдота ХХ века появилось важное отличие – и от литературного анекдота, процветавшего в мемуаристике, и от крестьянского фольклора. Литературный анекдот – это просто забавный случай. А в жанре, о котором мы говорим, необходим пуант, неожиданная концовка. Без нее анекдот в ХХ веке просто не выживал, не получал распространения. Ждали и ценили главным образом неожиданную концовку.

– Когда в России зародился политический анекдот в привычном для нас понимании?

– В начале ХХ века в среде русской эмиграции начинают выходить сборники анекдотов о России: это были и классические зарисовки, отсылающие нас к старинной мемуарной традиции, и смешные, глумливые короткие рассказы. По крайней мере, первые материалы мы находим именно там. Кстати, бытовые анекдоты в современном понимании в России появились чуть раньше. Первую заметную волну политического высмеивания вызвали события 1905 года, однако расцвет политического анекдота пришелся на время после Февральской революции.

Кто сидит и сочиняет анекдоты?

– В советское время анекдоты не публиковались?

– В 1920-е публиковались, и достаточно широко. И в прессе, и отдельными изданиями. Правда, чаще – бытовые. Один сборник, например, назывался «100 анекдотов о том, что жена делает, когда мужа нет дома». В то время анекдоты свободно записывали в дневниках, с которыми мы работаем в проекте «Прожито». Даже политические.

Моим основным источником стали эмигрантские коллекции анекдотов. В русском зарубежье (в Берлине, Риге, других городах и даже в Латинской Америке) за время советской власти вышло около 40 сборников советских анекдотов. Все три волны русской эмиграции оставили такие сборники.

– Анекдоты использовались в идеологической и политической борьбе?

– Думаю, гипотезы о том, что кто-то где-то сидит и сочиняет анекдоты, преследуя какие-то коварные цели, – это большая натяжка. Сюжет становится популярным, только если он основан на стереотипе, понятном для многих. Продуманно запускать фольклорные тексты невозможно. Конечно, подозрения такие возникали, но никогда не подтверждались. Также невозможно просчитать, какая идеология станет выгодоприобретателем от популярности того или иного анекдота. Вообще – это фольклорная каша, в которую трудно залезать исторической линейкой.

– И знаменитые шутки Карла Радека нельзя считать неким контрударом оппозиции, направленным против Иосифа Сталина?

– Возможно, Радек действительно был остроумным человеком, но не он формировал фольклорную традицию, а, наоборот, фольклорная традиция формировала образ Радека. Она и назначила его советским Ходжой Насреддином. Наиболее часто фиксируемый анекдот с его участием воспроизводит диалог со Сталиным. «Слушай, Радек, зачем ты выдумываешь обо мне анекдоты? Я все-таки вождь мирового пролетариата». – «Вот этот анекдот я еще никому не рассказывал». Но достаточно вспомнить, что из нескольких десятков шуток и анекдотов, которые приписывались этому человеку, бóльшая часть появилась в 1940-е годы, когда реальный Радек давно сошел с исторической сцены и погиб в лагере.

Системный юмор

– Государство не предпринимало попыток регулировать «производство» анекдотов?

– Только во время войны. Тогда этим занимались и в Германии, и в Советском Союзе. В некоторых газетах, на плакатах появлялись антифашистские карикатуры и репризы, близкие к жанру анекдота. Появился термин «фронтовой юмор». Иногда просто брали готовый острый фольклорный материал, меняли Сталина на Гитлера – и публиковали. Но эта практика не стала повсеместной, а после войны система вовсе перестала работать. В советской прессе и в науке современный анекдот практически отсутствовал.

– Вообще можно ли говорить о том, что политические анекдоты были направлены исключительно против системы? Шутка, с одной стороны, принижает то или иное явление, а с другой – из-за анекдотов того же Леонида Брежнева можно воспринимать чуть ли не как родственника.

– Это сложное, зыбкое явление. Не секрет, что антисемитские анекдоты бывали популярны у самих евреев, а антисоветские – среди убежденных коммунистов. И они не считали это каким-то отступничеством. Скорее здесь можно говорить о выпускании пара. Высмеивание, анекдот – это всегда, с одной стороны, агрессия. Но с другой – терапия. Юмор помогает справиться со стрессом. Разница между злым и добрым юмором – штука субъективная.

Для узкой прослойки?

– В какой мере анекдоты дают возможность составить верное представление о настроениях, жизненной ориентации и ценностях граждан СССР?

– Можно говорить только о самых общих стереотипах. Мы должны отдавать себе отчет, что не так хорошо понимаем уровень популярности той или иной фольклорной линии. В каких социальных группах на них откликались? Ясно только, что по популярным сборникам анекдотов, изданным в перестройку, мы можем судить о настроении в сравнительно узкой прослойке позднесоветской интеллигенции. Но не стоит на основе анекдотов рисовать мелкими мазками картину общего настроения. По части мониторинга общественного мнения куда больше могут сказать архивы КГБ или партийных органов.

– И все-таки – можно ли иногда по анекдотам что-то узнать о социальной реальности того или иного времени?

– Импульс возникновению новых анекдотов придают новые явления, на которые фольклор чутко реагирует. Приведу один пример. В послевоенные годы, в начале 1950-х, появился цикл анекдотов о «генеральше». Раньше такой героини в устной культуре не было. А тут возник новый типаж – олицетворение невежественных нуворишей. И пошли, например, такие анекдоты. Диалог с доктором. Генеральша говорит: «У меня ухи болят». – «Вы – жена генерала?» – «А как вы догадались – по мехам?» – «Нет, по ухам». Но продержалась эта героиня недолго. Нечто схожее произошло в 1990-е с циклом про новых русских.

Обложка сборника политических анекдотов Е. Андреевича «Кремль и народ», выпущенного в Мюнхене в 1951 году

– Писатель Александр Зиновьев в конце 1980-х утверждал, что в анекдотах о Никите Хрущеве можно почувствовать оттепельный оптимизм, а в брежневских – только безысходность. Вы согласны с такой оценкой?

– В этом случае тоже трудно, а порой и невозможно определить, о каком социальном срезе идет речь. Вероятно, в окружении Зиновьева, в его компании думали именно так. Но у нас нет оснований, чтобы распространять это впечатление до уровня обобщения. Думаю, это популистское высказывание. Оттепель, конечно, сильно повлияла на городской фольклор. Возникло много новых явлений, фамилий, личностей, над которыми можно было иронизировать. Однако разницу между восприятием Брежнева и Хрущева в городском фольклоре я бы определил несколько иначе. У Брежнева в анекдотах было устойчивое, постоянное амплуа – маразматик. В качестве молодого и энергичного лидера он в фольклоре практически не запечатлелся – только как глубоко больной старик. В анекдотах о Хрущеве внимание концентрируется, как правило, не на личности первого секретаря ЦК, а на его деятельности. А образ Брежнева комичен сам по себе. Кстати, анекдоты о нем требовали актерского исполнения: обычно рассказчики пародировали речь Леонида Ильича.

Великая эволюция

– Что прежде всего повлияло на расцвет жанра в 1960-е?

– К тому времени уходило поколение 1920-х годов – те, кто смеялся над первыми советскими анекдотами и пересказывал их, кто чувствовал комизм той эпохи. Поэтому, думаю, у нашего анекдота было как минимум два золотых века. Изучая первые послереволюционные годы, мы наблюдаем настоящий расцвет жанра – и многие тогдашние сюжеты заново родились в 1960-е. Конечно, возникали и свежие фабулы. Большое влияние на фольклор оказало телевидение. К примеру, анекдоты о Чапаеве зазвучали не в 1930-е, когда фильм о комдиве шел в прокате, а в телевизионную эру.

– И многие, в том числе актер Борис Бабочкин, исполнивший роль Чапаева, сочли это очернением героя.

– Насчет Бабочкина не знаю, а в прессе вышло несколько назидательных статей против высмеивания «святынь Гражданской войны». Один из таких материалов назывался «Шепотом из-за угла». Но именно тогда, на телевизионной волне, возник и ренессанс ленинской темы в анекдоте. В то время сравнительно часто повторяли фильмы о вожде революции – «Ленин в Октябре», «Человек с ружьем». Появилась общая советская массовая культура с узнаваемыми подробностями – и анекдоты обыгрывали это. И тут можно говорить о серьезной эволюции образа по сравнению с 1920-ми годами. В фольклор перешел «телевизионный» Ленин – картавящий, залезающий на броневик, носящий кепку. В серии анекдотов, в которых сравниваются Ленин, Сталин, Хрущев, Брежнев, а позже и Горбачев, первый всегда выступает в роли положительного героя – в отличие от преемников. Правда, тогда шла подготовка к столетию Ленина, которое отмечали в 1970-м, и в некоторых анекдотах пародировался избыток ленинской пропаганды.

– А как менялся образ Сталина?

– Не менее разительно. Сначала он возник в фольклоре в обличье дикого деспота, кровожадного маньяка. Гораздо позже, когда выветрились реальные воспоминания о том времени, его анекдотический аватар приобрел черты жесткого, но достаточно справедливого лидера, нередко выгодно отличающегося от других.

– Вероятно, эта тенденция возникла еще во времена Брежнева, когда «сильную руку» Сталина противопоставляли слишком мягкому (в массовом восприятии) Леониду Ильичу.

– Началось это именно тогда. Сталина постепенно стали представлять как некую противоположность брежневской «расслабленности», как жестокого, но более умного и деятельного политика, чем члены Политбюро 1970-х. По крайней мере, проявилась такая тенденция.

Новые анекдотчики

– А кстати, у вас есть самый любимый советский политический анекдот?

– Признаться, этот вопрос обескураживает. Любимых и не слишком любимых – великое множество. Часто они сливаются. Трудно что-то выделить, видимо, в свое время я перезанимался ими до отторжения, переел советского фольклора. Но один, достаточно изящный и элегантный, расскажу. «В чем разница между большевиками и меньшевиками?» – «Большевики – это больше вики, меньше хлеба, а меньшевики – наоборот». Думаю, что в наше время и для искушенных читателей потребуется комментарий к этому анекдоту.

Результат развенчания культа личности Сталина. Карикатура в нидерландском журнале. 1962 год

– Сразу понятно, что большевиков здесь хотят щелкнуть по носу, но распознать, в чем соль, не так уж просто.

– Вика – это травянистая бобовая культура, мука из которой запекалась в хлеб в те полуголодные времена. Без этого знания теряется соль анекдота. С годами игра слов превратилась в загадку.

– Стоит ли говорить об упадке жанра анекдота в современной России и возможно ли его возрождение?

– Слабеет сама фольклорная традиция как образ жизни. Мы меньше поем во время застолья, реже исполняем частушки и рассказываем анекдоты. Однако в последние годы появились новые формы фольклора, в том числе и политического. Жанры меняются, подстраиваясь под современную структуру общения. Пересылка картинки с подписью (какого-нибудь мема) по ватсапу – дело менее хлопотное, чем запоминание и устный пересказ анекдота. Это вопрос «экономии калорий». Но фольклорный юмор, в том числе политический, в наше время, быть может, не менее востребован, чем 30 или 40 лет назад. Подчас мы тратим на обмены актуальными шутками в мессенджерах 30% рабочего времени – почти как в старое доброе время. Можно сказать, что наше поколение подхватило знамя прежних анекдотчиков.

Фото: ПРЕДОСТАВЛЕНО МИХАИЛОМ МЕЛЬНИЧЕНКО, LEGION-MEDIA, ВЛАДИМИР МУСАЭЛЬЯН/ТАСС