Память о Ленинграде

Если бы все мы, сегодняшние, действительно понимали, как жили и во что верили люди блокадного Ленинграда, разговоры о том, что «ради их спасения город следовало сдать немцам», были бы невозможны в принципе

Оба моих деда погибли на фронте. Мне, родившемуся спустя 15 лет после Победы, о них рассказывали бабушки, и они для меня были героями. О том, что бабушки тоже были героями, я догадался, уже став взрослым: они успевали и работать буквально на износ, и детей растить, но о том, как трудно им приходилось, вспоминать не любили. Война стала частью нашей семейной хроники, и потому отношение у меня к ней особое, можно сказать – трепетное. С этим чувством я в свое время и взялся за постановку легендарной пьесы Алексея Арбузова «Мой бедный Марат» о судьбах троих молодых людей, жизнь которых ленинградская блокада разделила на до и после.

В 1960-е эта пьеса шла практически во всех театрах страны. Я рискнул поставить ее в 1995 году. Времена были другими, и страна уже была другой. Мне все говорили, что долгой жизни у спектакля не будет, он же – «датский»: пройдут торжества и публику на него калачом не заманишь. Но мы с молодыми актерами Театра имени Моссовета думали иначе. Для нас в этой истории блокада была своего рода камертоном, позволявшим безошибочно определить меру подлинности человеческих чувств и поступков. А это волнует зрителя в любые времена.

И мы оказались правы: спектакль не сходил с афиши более 20 лет! И зал всегда был полон. И в соседних креслах нередко сидели ветераны и их внуки-правнуки. И слезы стояли в глазах и тех и других. А самое удивительное, что зачастую молодые шли на наш спектакль по совету родителей или бабушек-дедушек, видевших в юности постановки наших предшественников.

Мы с этим спектаклем объездили полмира, но самыми волнующими всегда были гастроли в Ленинграде-Петербурге. И через полвека, и через 70 лет после Победы в этом городе без лишних слов понимаешь, что такое блокада. В зале всегда стояла такая тишина, что порой становилось страшно, ведь многие из сидевших в нем возвращались мыслями в свое блокадное детство или юность. Для них кусочек хлеба, которым обреченный человек делился с тем, у кого еще оставался шанс выжить, был не сюжетным ходом, придуманным драматургом, а обстоятельством собственной жизни. И пусть говорят, что миллениалам или следующему, еще более изнеженному «поколению снежинок» не понять, как ложка сгущенки, разведенная в стакане горячей воды, может быть счастьем. Что они не поверят Марату, убедившемуся, что «даже за день до смерти не поздно начать жизнь сначала». Я убежден – поймут. И почувствуют, что это такое. Если им об этом рассказать без ложного пафоса и менторских интонаций.

Да, они воспринимают Великую Отечественную исключительно как главу в школьном учебнике истории, поскольку не застали прадедов, для которых она была фактом биографии, и не слишком прислушивались, когда о них им рассказывали родители. Я не только верю, но и знаю, что диалог о войне – как мост между поколениями – не просто возможен, но и необходим и старшим, и молодым. Сколько бы лет ни прошло, безучастности, равнодушия к этой истории быть не может. Ленинград выстоял, превозмогая голод и бомбежки, сохраняя в чудовищных условиях самое драгоценное, что нам дано, – человечность. Это, быть может, самая важная победа. Уверен, что мы сумеем передать правду об этом подвиге тем, кто живет в комфортном компьютерном ХХI веке.

Память для того и существует, чтобы соединять берега человеческих жизней – от дедов к внукам. А память о трагедии Ленинграда настолько крепко объединяет всех нас, наследников побед и трагедий той войны, что умереть она не может, как не может прерваться связь времен.

Фото: РИА НОВОСТИ