Мелкие шаги

Решительный поступок императора Александра II, отменившего крепостное право, не был совершен им «вдруг»

Подписанный 19 февраля 1861 года высочайший манифест «О всемилостивейшем даровании крепостным людям прав состояния свободных сельских обывателей» стал финальной точкой в процессе освобождения крестьян. До этого на протяжении почти целого века предшественники Александра II на российском престоле пытались найти способы улучшить положение самой многочисленной группы своих подданных. Мелкими, иногда слишком мелкими шагами двигались они к отмене крепостного права. 

Практика против теории 

Императрица Екатерина II еще в молодости указывала, что «противно христианской вере и справедливости делать невольниками людей; они все родились свободными». Она была уверена, что самодержавие не «тиранство» и существует не для того, чтобы «отнять у людей естественную их вольность, но чтобы действия их направить к получению самого большого ото всех добра». 

«Хочу повиновения законам, а не рабов», – считала Екатерина, но, прежде чем менять государственное устройство, попыталась оттолкнуться в своих начинаниях от инициативы «общественности». 1 ноября 1766 года секретарь недавно образованного Вольного экономического общества зачитал на заседании письмо от «неизвестной особы», укрывшейся за инициалами «И. Е.» (как позже выяснилось, это означало «императрица Екатерина») и приложившей к посланию ящичек с тысячей червонцев. Деньги предназначались для проведения конкурса на лучшее сочинение, отвечающее на вопрос: «Что полезнее для общества: чтобы крестьянин имел в собственности землю или токмо движимое имение – и сколь далеко его права на то или другое имение простираться должны?» Фактически это был вопрос о правомерности существования крепостного права, вопрос, впервые в России открыто вынесенный на общественное обсуждение. 

На конкурс пришли 162 работы со всей Европы (только семь были на русском языке), из которых отобрали 15 финалистов. В итоге победителем был объявлен француз Беарде де Л’Аббе, член Дижонской академии, доказывавший, что крестьянин должен сам владеть землей и быть свободен. «Вся вселенная требует от господ, чтобы они освободили своих крестьян», – писал он. Однако к первой части девиза своего сочинения – «В пользу свободы вопиют все права» – автор прибавил: «Но есть мера всему». Он предупреждал, что, «прежде чем даровать крестьянам право собственности, надо приготовить рабов к восприятию свободы; надо приучить их дорожить свободой, а для этого надо дать им образование». Чтобы не оставлять дворян без привычных доходов, де Л’Аббе предлагал давать крестьянам маленькие наделы – и тогда они будут вынуждены арендовать помещичьи земли. Сочинение было напечатано в Санкт-Петербурге на французском языке, но выходу русского перевода воспротивилось большинство членов Вольного экономического общества. Проект освобождения остался проектом. 

На уровне государственной политики Екатерина II планировала приложить идеи Просвещения к российской действительности с помощью собранной в 1767 году Комиссии о сочинении проекта нового уложения. Состоявшая из 564 депутатов, она была призвана исправить устаревшее Соборное уложение 1649 года (среди прочего, окончательно утвердившее крепостное право). Крестьян в комиссии представляли их владельцы, но тем не менее вопрос о крепостном праве не раз поднимался на ее заседаниях. Депутат Андрей Маслов (однодворец) предлагал взять крепостных в казенное ведомство и при строгом государственном контроле выдавать помещикам оброк через особые канцелярии, ведающие судом и управлением крестьянами. Депутат Григорий Коробьин (дворянин) утверждал, что для начала нужно «предписать законами, коликую власть имеют помещики над имениями своего крестьянина». Однако ничего подобного «предписать законами» не пришлось: комиссия была распущена, не выработав ни одного законопроекта. 

Императрица искала и находила компромисс между желаемым и действительным, ведь общество нуждалось не в абстрактной «вольности», а в четкой регламентации сословных прав. 21 апреля 1785 года, в день рождения Екатерины, увидели свет Жалованные грамоты дворянству и городам, которыми «навеки и непоколебимо» определялись права дворян и мещан, – и последовательным шагом было бы обнародование Жалованной грамоты крестьянству. Такая грамота готовилась. Обрывки сохранившихся свидетельств позволяют судить о планах императрицы относительно крепостного права: оно должно было умереть естественной смертью после того, как дети крепостных, родившиеся после 1785 года, были бы объявлены свободными, а многие взрослые получали бы свободу при продаже имений. 

Почему же жалованная грамота для 82% населения России так и не вышла? Причина становится понятной из беседы, в которой практик Екатерина выговаривала теоретику Дени Дидро, французскому философу-просветителю: «Вашими высокими идеями хорошо наполнять книги, действовать же по ним плохо. <…> Вы трудитесь на бумаге, которая все терпит… и не представляет затруднений ни воображению, ни перу вашему, между тем как я, несчастная императрица, тружусь для простых смертных, которые чрезвычайно чувствительны и щекотливы». 

В реальном мире «чувствительных и щекотливых», как писала государыня, «разом освободить русских крестьян нельзя: этим не приобретешь любви землевладельцев, исполненных упорства и предрассудков». И хотя в теории Екатерина II желала освобождения крепостных, на практике она раздала помещикам 800 тыс. крестьян и распространила крепостное право на Малороссию. 

Три плюс три 

Император Павел I не во всем поступал наперекор своей нелюбимой матери. Он также охотно раздавал крестьян помещикам (около 550 тыс. за четыре года) и распространял крепостное право – теперь на Новороссию и Северный Кавказ. Однако павловский Манифест о трехдневной барщине, подписанный в пасхальный день 5 апреля 1797 года, стал первым из примерно 600 изданных до 1861-го нормативных государственных актов, в которых правители России искали ответ на крестьянский вопрос. Император повелевал «всем и каждому наблюдать, дабы никто и ни под каким видом не дерзал в воскресные дни принуждать крестьян к работам, тем более что… остающиеся в неделе шесть дней по равному числу оных в обще разделяемые, как для крестьян собственно, так и для работ их в пользу помещиков следующих, при добром распоряжении достаточны будут». 

Чиновник и поэт, будущий член Российской академии Степан Руссов прославлял государя, который в заботе о крестьянах… 

…рассек на части их недели, 

Чтоб три дня барщину потели, 

А три дня жали свой загон; 

Детей и сирых бы кормили, 

А в праздник слушать бы ходили 

Святой божественный закон. 

Советник прусского посольства Вегенер докладывал своему правительству: «Закон, столь решительный в этом отношении и не существовавший доселе в России, позволяет рассматривать этот демарш императора как попытку подготовить низший класс нации к состоянию менее рабскому». 

Историки в своих оценках скромнее: запрет принуждать к работе в воскресенье был очевидным законом, а вот трехдневная барщина – лишь рекомендацией, необязательной к исполнению. Павел считал, что закон изданный – уже исполненный, и не уделял внимания механизмам реализации и контроля. К тому же император не думал об освобождении людей из крепостного состояния. С младых лет он был уверен, что помещичьим крестьянам живется намного лучше, чем государственным: «Раздавая имения помещикам, я сажаю их туда в качестве полицмейстеров, которые обо всем радеют и за все мне отвечают». Павел пытался навести по-своему понятый порядок и в манифесте от 29 января 1797 года призывал крестьян соблюдать их обязанности в том виде, в каком они установлены законами. А однажды, выслушав челобитчиков от муромских крестьян, недавно пожалованных помещику и просивших вернуть их в казенные, он велел им замолчать и удалился с криком: «Палкою вас!» 

Тем не менее, независимо от мотивации императора, его Манифест о трехдневной барщине продолжал жить. Внесенный в Полное собрание законов Российской империи, он служил оправданием проектов по дальнейшему ограничению помещичьей власти. 

Начать и не закончить 

Еще в павловское правление его сын, будущий император Александр I, мечтал вместе со своими молодыми друзьями «даровать России свободу и предохранить ее от поползновений деспотизма и тирании». В этих словах можно увидеть и неприязнь к крепостному состоянию, создающему соблазнительные предпосылки к «деспотизму и тирании» помещиков над крестьянами. В отличие от бабки и отца, Александр не раздавал крестьян и не расширял действие крепостного права на новые земли империи (например, на Финляндию). 

Русские крепостные. Раскрашенная гравюра. Первая половина XIX века

Еще до коронации он хотел запретить самое негуманное проявление крепостничества – право продавать крестьян без земли, как скот, – однако столкнулся с энергичной критикой со стороны Государственного совета. В результате появился лишь краткий рескрипт, запрещающий помещать в «Ведомостях» объявления о продаже крепостных без земли. Точно так же остался в планах проект крестьянского устройства Платона Зубова, который Александр хотел претворить в жизнь, провозгласив о том в день коронации 15 сентября 1801 года. По этому проекту любой крепостной мог выкупить себе волю даже без согласия помещика и без его участия в выкупной операции (стоимость определяло бы государство). Уже был готов и переписан набело соответствующий указ, однако до обнародования дело так и не дошло. 

В обоих случаях 23-летний император столкнулся с противодействием консервативной оппозиции. На его просвещенные, но слишком умозрительные планы постоянно ложилась тень отца, павшего жертвой борьбы с собственным окружением. Александр научился тому, что достигнуть преобразований можно, лишь заручившись поддержкой влиятельных вельмож. Именно так увидел свет Указ о вольных хлебопашцах от 20 февраля 1803 года: императору помог проект графа Сергея Румянцева, сына знаменитого фельдмаршала, задумавшего отпустить на волю 199 своих крепостных, – проект общего закона о сделках помещиков со своими крестьянами. За все царствование Александра I свободу таким путем получили не более 50 тыс. душ, однако указ сдвинул с места громоздкую проблему крестьянской воли. А потом нахлынули военные невзгоды борьбы с Наполеоном, и первый этап преобразований закончился. 

Портрет императора Павла I. Неизвестный художник. Конец 1790-х годов

Установив порядок в международных отношениях, император вернулся к работе по реформированию и обустройству России. По крестьянскому вопросу вначале можно было дать благоприятный прогноз: еще в 1814 году в парижском салоне мадам де Сталь Александр обещал уничтожить крепостную зависимость. И вот в 1816-м в Эстляндии (а чуть позже в Курляндии и Лифляндии) крепостное право было отменено, причем сами эстляндские помещики заявили императору о готовности освободить крестьян (правда, без земли, что гарантировало им доходы от арендаторов). Настала очередь остальной России, и в 1818 году государь дал секретные поручения разработать проекты отмены крепостного права сразу нескольким высшим чиновникам («я выберу самое лучшее и в конце концов сделаю что-нибудь»). 

Торг. Сцена из крепостного быта. Из недавнего прошлого. Худ. Н.В. Неврев. 1866 год

Общие пожелания императора были высказаны в одном из таких поручений – преданному и исполнительному графу Алексею Аракчееву: «Начертать проект об освобождении помещичьих крестьян из крепостного состояния с тем, чтобы проект сей не заключал в себе никаких мер, стеснительных для помещиков, а особенно чтобы меры сии не представляли ничего насильственного в исполнении со стороны правительства». Полный текст аракчеевского детища не сохранился, но известно, что он вскоре лежал на рабочем столе Александра и был одобрен. Предполагалось, что государство будет постепенно выкупать крестьян у помещиков – не более 50 тыс. душ ежегодно, что растягивало процесс до 2018 года. 

Тем не менее даже этот неспешный проект не был претворен в жизнь. Александр, которого с годами все больше увлекала религиозная мистика, говорил вернувшемуся из ссылки Михаилу Сперанскому, одному из главных идеологов реформирования страны, «о недостатке способных и деловых людей не только у нас, но и везде» и советовал ему «не торопиться с преобразованиями; но для тех, кои их желают, иметь вид, что ими занимаются». 

Долгий «процесс против рабства» 

Императору Николаю I приписывают слова: «Я не хочу умереть, не совершив двух дел: издания свода законов и уничтожения крепостного права». Стараниями Сперанского Свод законов Российской империи был издан в 1832 году, а вот крепостное право… 

По стечению обстоятельств в том же 1832-м закончил свою работу Комитет 6 декабря 1826 года, своего рода «приготовительную» по вопросу об освобождении миллионов крестьян от крепостной зависимости. Комитет не представил каких-либо законодательных актов по данному вопросу, однако всерьез обсудил (и передал на рассмотрение императору) записку Сперанского о последовательных мерах по улучшению положения крепостных. Идея реформатора о том, что нужно прежде устроить быт казенных крестьян, а потом по их образцу привести «помещичьих крестьян в то же положение, какое будет определено для казенных», была поддержана комитетом. Но время шло, и лишь в середине 1830-х годов генерал Павел Киселев, назначенный Николаем I «начальником штаба по крестьянской части», начал претворять в жизнь «двуединую» крестьянскую реформу. На первом этапе государство должно было провести обустройство подчиненных ему казенных крестьян (а это почти 40% всего крестьянства России), а затем, используя полученный опыт, приступить к преобразованиям в отношении владельческих крестьян по уже проверенным лекалам. 

К началу 1840-х пришла пора переходить к вопросу о помещичьих крестьянах. Секретный комитет, обратившийся к их положению, собрался по повелению Николая 16 ноября 1839 года. Император потребовал от него усовершенствовать старый, 1803 года, Указ о вольных хлебопашцах. Он хотел облегчить условия, при которых помещики могли бы – при наличии собственного желания! – освобождать крепостных. Более того, Николай I предложил ввести для помещичьих имений «инвентари», то есть государственную опись «всех совокупных вещей, необходимых для ведения хозяйства». Это был первый шаг к будущему справедливому дележу имущества при планируемом «разводе» помещиков и крестьян. Высочайшая резолюция на отчете о заседаниях комитета гласила: «Ежели от сего [введения «инвентарей». – «Историк»] будет некоторое стеснение прав помещиков, то оно касается прямо блага их крепостных людей и не должно отнюдь останавливать благой цели правительства». 

К 1842 году слухи об отмене крепостного права стали циркулировать в самых широких кругах и достигли крестьян. Однако император решил не спешить: дело кончилось Указом об обязанных крестьянах, ставшим лишь небольшой модернизацией Указа о вольных хлебопашцах. Начался новый подготовительный период, и в 1847-м в обращении к депутации смоленского дворянства Николай Павлович объявил: «Я не понимаю, каким образом человек сделался вещию… Этому должно положить конец. Лучше нам отдать добровольно, нежели допустить, чтобы у нас отняли». Не кто иной, как демократ Виссарион Белинский, считал это обращение «большим движением по вопросу об уничтожении крепостного права». Выразитель демократического общественного мнения переживал, что окружение императора, «друзья своих интересов и враги общего блага», может, «воспользовавшись благоприятным случаем», отклонить его внимание от этого вопроса – и он «останется нерешенным при таком монархе, который один по своей мудрости и твердой воле способен решить его». 

Ближайшие сподвижники Николая I по решению крестьянского вопроса генерал Павел Киселев и Михаил Сперанский

В правительственной деятельности по вопросу об освобождении крестьян явно прослеживается одна из характерных особенностей николаевской внутренней политики – политики эпохи традиционных обществ: император действовал так неторопливо, будто времени не существовало. Он не раз провозглашал свой принцип улучшений – «идти смело, но тихо»; «ничего наудачу не начинать и лучше откладывать до времени, когда успех несомненен; словом, так вести дело, чтобы, сделав шаг вперед, отнюдь назад не идти». Такой подход вступал в противоречие с наступающим стремительным веком индустриализации. 

Чтение Положения 19 февраля 1861 года. Худ. Г.Г. Мясоедов. 1873 год

Историки пытаются найти оправдание неторопливости Николая: то польский мятеж, то революции в Европе, то Крымская война… Но, как бы то ни было, император сделал иного рода решительный шаг к отмене крепостного права: он не издал главного закона, зато воспитал законодателя – сына, будущего Александра II Освободителя. Сам Николай некогда говорил Киселеву, что, «занимаясь подготовлением труднейших дел, которые могут пасть на наследника, он признает необходимейшим преобразование крепостного права». А министр Александр Тимашев, отвечая на вопрос, откуда у Александра II появилась мысль освободить крестьян, утверждал, что «мысль эта унаследована от его державного родителя, который во все время своего царствования имел постоянно в виду упразднение крепостного права». 

Екатерина II 

«Предрасположение к деспотизму… прививается с самого раннего возраста к детям, которые видят, с какой жестокостью их родители обращаются со своими слугами; ведь нет дома, в котором не было бы железных ошейников, цепей и разных других инструментов для пытки при малейшей провинности тех, кого природа поместила в этот несчастный класс, которому нельзя разбить свои цепи без преступления. Едва посмеешь сказать, что они такие же люди, как мы, и даже когда я сама это говорю, я рискую тем, что в меня станут бросать каменьями. Чего я только не выстрадала от такого безрассудного и жестокого общества, когда в Комиссии для составления нового уложения стали обсуждать некоторые вопросы, относящиеся к этому предмету. <…> Даже граф Александр Сергеевич Строганов, человек самый мягкий и в сущности самый гуманный… с негодованием и страстью защищал дело рабства. <…> Я думаю, не было и двадцати человек, которые по этому предмету мыслили бы гуманно и как люди. <…> Я думаю, мало людей в России даже подозревали, чтобы для слуг существовало другое состояние, кроме рабства». 

Александр I 

«К стыду России, рабство еще в ней существует. Не нужно, я думаю, описывать, сколь желательно, чтобы оное прекратилось. Но, однако же, должно признаться, сие весьма трудно и опасно исполнить, особливо если не исподволь за оное приняться. <…> Было бы, однако, несправедливо, неосторожно и даже невозможно отпустить разом крестьян на волю. Несправедливо, потому что за установлением у нас волею правительства крепостного права большая часть имений приобретена под этим условием и, следовательно, в случае освобождения крестьян была бы приобретена в убыток. Неосторожно, ибо крестьяне, не приготовленные к новому порядку, могли бы предаться необузданным порывам страстей. Невозможно, потому что такой внезапный переход расстроил бы до крайности всю народную производительность, взимание доходов общественных и частных, остановил бы движение большей части народных капиталов и имел бы, наконец, самое пагубное влияние на нравственность многочисленнейшего класса русского народа». 

Николай I 

«Нет сомнения, что крепостное право в нынешнем его у нас положении есть зло, для всех ощутительное и очевидное; но прикасаться к оному теперь было бы злом, конечно, еще более гибельным. Покойный император Александр в начале своего царствования имел намерение дать крепостным людям свободу, но потом сам отклонился от своей мысли, как совершенно еще преждевременной и невозможной в исполнении. Я также никогда на это не решусь, считая, что время, когда можно будет приступить к такой мере, вообще очень еще далеко… Но нельзя скрывать от себя, что теперь мысли уже не те, какие бывали прежде, и всякому благоразумному наблюдателю ясно, что нынешнее положение не может продолжаться навсегда. <…> Но если настоящее положение таково, что не может продолжаться, а решительные к прекращению оного меры без общего потрясения невозможны, то необходимо по крайности приуготовить средства для постепенного перехода к иному порядку вещей и, не устрашась пред всякою переменою, хладнокровно обсудить ее пользу и последствия… Все должно идти постепенно и не может и не должно быть сделано разом и вдруг». 

Проекты декабристов 

Были в России и те, кто считал, что решение крестьянского вопроса требует не осторожной терапии, а решительной хирургии. Следствие по делу декабристов разыскало и сохранило потаенные проекты первых русских революционеров. Так, приготовленный для объявления Сенатом 14 декабря 1825 года «Манифест к русскому народу» Сергея Трубецкого провозглашал «уничтожение права собственности, распространяющейся на людей». «Крепостное состояние и рабство отменяются. Раб, прикоснувшийся земли Русской, становится свободным», – гласила «Конституция» Никиты Муравьева, но земли помещиков оставляла за ними, а крестьяне должны были получить «в свою собственность дворы, в которых они живут, скот и земледельческие орудия, в оных находящиеся, и по две десятины земли на каждый двор». Две десятины – это норма, обрекающая крестьян арендовать помещичьи земли. Такого нет в «дивном новом мире», изображенном в «Русской правде» Павла Пестеля. Здесь рабство уничтожено, и тот «изверг», который возьмется это хотя бы осуждать, будет немедленно взят под стражу. У всех земледельцев два надела: неотчуждаемый общественный – «для достатка» и в частной собственности – «для изобилия». За благоденствием зорко следит многочисленная тайная полиция… Эти проекты по традиции называют «программными документами», но они не предлагали собственно программы – скорее рисовали статическую картину желаемого будущего. А в реальности ни один из декабристов, владевших крепостными, не воспользовался, когда мог, Указом о вольных хлебопашцах и своих крестьян не освободил. 

Что почитать? 

Долгих А.Н. Крестьянский вопрос во внутренней политике российского самодержавия в конце XVIII – первой четверти XIX в. В 2 т. Липецк, 2006 

Андреева Т.В. На дальних подступах к Великой реформе: крестьянский вопрос в России в царствование Николая I. Исследование и документы. СПб., 2019 

Фото: FINE ART IMAGES/LEGION-MEDIA