Демократия в эпоху масс

Какой путь проделала демократия за истекший век? Об этом в интервью «Историку» размышляет генеральный директор ВЦИОМ Валерий Федоров

Западная демократия после Первой мировой войны столкнулась с огромными трудностями. Их причины – приход в политику больших масс вчерашних солдат и работниц военных заводов, расширение влияния профсоюзов и рабочих партий, отмена имущественных цензов, влияние пугающего, но при этом весьма привлекательного советского примера. Демократии предстояло стать массовой. Но экономической и политической элитам важно было сохранить механизмы контроля над обществом. И тогда на службу к ним пошли специалисты по рекламе и прочим манипуляциям с массовым сознанием. Самым ярким из них в Америке 1920-х годов был Эдвард Бернейс. 

Обычная манипуляция 

– Демократия действительно не может обойтись без манипуляций? 

– Политика как борьба за власть и влияние на людей невозможна без манипуляций, и демократия не может быть исключением. Манипуляция сопутствует демократии с самого начала, с ее зарождения. Вспомним, что демагоги появились еще в древних Афинах… Но манипуляции демократии качественно отличаются от тех, что работают в монархических системах, теократии или диктатуре. Так как в демократии влияние народа на власть несравненно выше, элите требуются особые инструменты и техники управления мнениями и поведением больших масс людей. Манипуляции общественным мнением здесь востребованы гораздо больше, чем прямое и неприкрытое насилие. 

Возьмем популярную ныне тему вакцинации. Антипрививочное движение сегодня довольно влиятельно. Многие ни за какие коврижки не хотят вакцинироваться, а многие не знают, стоит ли это делать. Но без вакцинации эпидемия коронавируса угрожает превратиться из временной в постоянную. Как поступить? Китай, как государство коммунистическое, может просто обязать всех привиться и жестко подавить любые возражения. В демократическом государстве такой способ ведения дел малоприемлем. Но и ограничиться свободной дискуссией по теме прививок не получится: всегда будут возражения, возможно обоснованные, дискуссия занимает много времени, а его, как обычно, нет. Государство встает перед необходимостью убедить граждан прививаться, но как? Вот тут и появляются разнообразные техники убеждения и принуждения, связанные с рекламой и общественными связями. 

Разумеется, эти техники носят манипулятивный характер, ибо их цель – запрограммировать определенное поведение людей. Будем надеяться, что эта манипуляция приведет к благу. Так, впрочем, говорят всегда, когда манипулируют. 

Но далеко не все манипуляции таковы. Яркий пример из практики Бернейса конца 1920-х годов – марш девушек с зажженными сигаретами на пасхальном параде в Нью-Йорке. Цель марша – поднять продажи сигарет среди дам. А метод – ассоциация курения с ценностью свободы и независимости. Общественное благо тут и не ночевало, но никаких угрызений совести американские рекламщики по этому поводу не испытывали. Манипуляции естественным образом входят в нашу жизнь, и этого стесняться ни в коем случае не надо. Бернейс – один из первых, кто открыто это признал. При этом он смог обосновать, почему манипуляция при демократии может служить благим целям, и даже имел имидж строгого моралиста. 

– Почему слово «пропаганда», которое Бернейс выбрал в качестве названия одной из своих базовых работ, обрело в XX веке негативную коннотацию? 

– Йозеф Геббельс и нацистская пропаганда в 1930-е годы дискредитировали это понятие. До этого оно было вполне нейтральным: в ходе Первой мировой войны Комитет по пропаганде был создан администрацией в Соединенных Штатах, в Великобритании работала аналогичная структура, да и практически во всех воюющих странах мира. Эти структуры вели информационную войну друг с другом, и никого слово «пропаганда» не смущало. С возвышением фашизма в Италии и особенно с победой нацистов в Германии пропаганда превратилась в чрезвычайно политизированное понятие с сугубо негативной коннотацией. Ее стали маркировать как атрибут тоталитарных режимов, заявляя, что в демократических странах пропаганды якобы нет – там только информирование и свободная дискуссия. 

В действительности, конечно, по сути ничего не изменилось, просто изобрели другое слово – «коммуникации». Произошла перекодировка. Есть мы, есть они: у нас все хорошо, правильно и верно, а у врагов все грязно, лживо и античеловечно. У нас – свобода слова, у них – пропаганда. 

Пропаганда по-советски 

– Чем советская пропаганда отличалась от западной и почему Советский Союз никогда не стеснялся заниматься пропагандой? Были даже отделы ЦК по агитации и пропаганде… 

– К нам пропаганда как понятие пришла с большевиками, для которых агитация и пропаганда были важнейшими инструментами борьбы за убеждение масс, за их вовлечение в построение социализма. В этом смысле в СССР слово «пропаганда» до самого последнего времени имело позитивную коннотацию, заниматься ею никто не стеснялся, наоборот, средства массовой информации совершенно официально рассматривались как инструменты агитации и пропаганды. Вопрос ставился так: пропаганда служит благородным целям – построению социализма, уничтожению эксплуатации человека человеком, установлению «мира во всем мире». 

– Почему же советская пропаганда потерпела крах? 

– Крах она потерпела только в 1980-х годах, а до этого почти 70 лет была очень успешной, эффективной. Но в определенный момент советский цивилизационный проект оказался неконкурентоспособным, и сами пропагандисты поняли, что пропагандировать-то им, в общем, уже особо нечего. Когда и почему это произошло, то есть когда советский проект потерпел крах? Я согласен с Иммануилом Валлерстайном, что этот момент находится где-то между 1968 и 1982 годами. 

В моральном плане крах начался около 1968 года, который вообще был революционным в мировом масштабе, – он сильно обрушил легитимность и традиционных западных идеологий, и советской идеологии. Надежда на построение социализма с человеческим лицом, которая была рождена в процессе десталинизации, рухнула с подавлением Пражской весны. После этого пришлось придумывать разные симулякры типа строительства «развитого социализма», в которые не верили уже даже их авторы. Это была идейная смерть: трудно осуществлять эффективную пропаганду, если даже сам не веришь в то, что говоришь, хотя бы частично. 

В экономическом плане крах, как ни странно, начался с нефтяного кризиса 1973 года. Тогда взмыли цены на нефть, и Советский Союз понял, что ему не нужны научно-техническая революция и перевооружение индустрии. Надо просто гнать нефть и газ всем, кто их готов купить за хорошую цену. И за счет этого насыщать внутренний рынок импортными товарами – станками, одеждой, едой. Однако сырьевой бум всегда оставляет после себя руины: те страны, которые уверились, что высокие цены – это навсегда, потом, как правило, оказывались у разбитого корыта. Это и произошло у нас к 1982–1983 годам, когда цены на нефть упали, а мы потеряли ключевые 10 лет для перестройки экономики. 

Разочарование в советском проекте, потеря им перспективы, исчезновение надежды на лучшую жизнь в рамках советской модели – вот главные причины конечного краха советской пропаганды. Она успешно пережила и Гражданскую войну, и разруху, и ужасы коллективизации, и жуткие темпы форсированной индустриализации, и катастрофические поражения первых лет войны, и даже разоблачение Сталина и его преступлений. Но крах 1980-х ни игнорировать, ни объяснить она не смогла. 

В глазах Запада Йозеф Геббельс дискредитировал понятие «пропаганда», в итоге то же самое стали называть «коммуникациями»

Обвалы демократии 

– Но западная пропаганда оставалась эффективной. Она давала какой-то другой горизонт. Так, получается? 

– Мир меняется – меняется и пропаганда. Так, Первая мировая война, породившая пропаганду как массовое явление, привела к новому торжеству империализма. Его усиленно обслуживала и продвигала западная пропаганда. Она же занималась демонизацией Советской России и насаждением идей демократии в проигравшей Германии. В годы Второй мировой войны и особенно после нее мир еще раз радикально меняется, прежде всего с созданием «мировой социалистической системы» и деколонизацией «третьего мира». Возникает пропаганда уже совершенно других ценностей – свободы, рынка, демократии. При этом она носит антикоммунистический характер и в значительной степени концентрируется на угрозе войны и порабощения, исходящей от СССР и стран Восточного блока. При этом западная пропаганда предлагает всему миру более быстрый, прямой и безболезненный путь к процветанию. Она обещает, что, включаясь в мировую капиталистическую систему через модернизацию, вы получите все: «Мы вам поможем, дадим денег, пришлем специалистов, снабдим советами, и все у вас будет хорошо – главное, не переходите на сторону СССР или Китая, потому что тогда мы вас задушим санкциями или просто ввергнем в каменный век». 

Идя на второй президентский срок, непопулярный среди населения Борис Ельцин прибегал к самым разным ухищрениям, чтобы выиграть. Даже танцевал в предынфарктном состоянии. В итоге – победил

– И это работало… 

– Работало, но лишь отчасти. Напомню: в самих западных странах в это время очень серьезно меняются политические декорации. Социал-демократы и социалисты занимают места в правительствах. Создается welfare state. Провал США во Вьетнаме и позднее в Иране, нефтяной кризис и стагфляция 1970-х годов больно бьют по интересам и амбициям сверхдержавы, вынуждают ее маневрировать, в том числе и на идеологическом фронте. 

Назревает новый поворот – неолиберальный, сначала в Соединенных Штатах и Великобритании, а потом постепенно и на всем Западе. А после краха СССР на знаменах западной пропаганды был начертан лозунг Фрэнсиса Фукуямы, от которого он, правда, сам уже отказался, – про «конец истории». Якобы искать больше нечего, все найдено, воплощайте в жизнь заветы Адама Смита и Томаса Джефферсона, и все будет прекрасно! 

Проблема в том, что и эта пропаганда не работает. Все попытки применить эти рецепты к практике отсталых стран показывают, что только единицы – буквально считаные единицы – могут извлечь существенную пользу из модернизации. А оставшиеся, даже если продвигаются вперед, все равно увеличивают разрыв между ними и «золотым миллиардом», и реалистичных перспектив по его сокращению никто не видит. 

Поэтому нынешняя западная пропаганда пребывает в глубоком кризисе. Сейчас она напоминает портьеру, которая разорвана носом любопытного Буратино – и не в одном, а в десятке мест, и число этих мест все множится и множится. Иногда она одерживает локальные победы в слабых государствах, в том числе постсоветского пространства. Но эти победы ненадолго. Как показывает печальный пример братской Украины, импульса хватает буквально на считаные годы, а потом происходит полный обвал, деморализация и исчезновение будущего у таких стран. 

В поисках пути 

– Однако в конце 1980-х Советский Союз охотно купился на пропаганду западных ценностей… 

– Когда советская идеология полностью себя исчерпала, разложилась, перестала вдохновлять людей, возник моральный кризис, начались поиски новой идеологии. Возобновились изыскания особого пути России, сформировались почвеннические, неославянофильские, неоязыческие, неоимперские течения, подпольный религиозный ренессанс. Параллельно существовали и левые группы, и либерально-демократические. Последние получили больше известности, поскольку их активно поддерживал и защищал Запад и через свои радиоголоса, и на международных площадках. 

Но все эти поиски шли в довольно узком интеллигентском слое, плотно отслеживались КГБ и никакой серьезной политической угрозы для режима не представляли – до тех пор, пока сам режим был сильным и бодрым, верил в свое будущее и имел стратегию развития. Когда же стратегия потерпела очевидный крах, Михаил Горбачев начал лихорадочно метаться из стороны в сторону, не имея ни продуманного плана, ни реалистичного понимания происходящего в стране. Эти метания лишь разбалансировали и без того ослабленную систему, разобщили республиканские элиты, подорвали бюджет, унизили армию и спецслужбы. Началась агония, партия больше не могла управлять страной, события стали выходить из-под контроля. 

– В такой ситуации все взоры обратились на сытый и цивилизованный Запад… 

– Совершенно верно. И если сначала самой большой популярностью пользовался «шведский социализм», то затем на прилавки рынка идеологий было выброшено англо-американское предложение – неолиберализм. Имея в основном экономическую направленность, он не сильно заморачивался насчет демократии, рассматривая ее как довольно неприятную необходимость и поэтому постулируя сильное и идеологизированное лидерство. Так, собственно, и вели себя на практике иконы неолиберализма – Маргарет Тэтчер и Рональд Рейган. 

Денег у англосаксов тогда было много, апломба еще больше, что дико контрастировало с тем упадком и хаосом, который воцарился в СССР и во всем Восточном блоке. Хорошо продаются не те идеи, которые ближе к истине (если вообще существует такая абстрактная истина), а те, которые экспортируются успешными (в моменте) странами. В те годы мы мчались к краху, а наши партнеры были на подъеме. Мы решили, что хотим быть как они, а значит, должны поверить в тех же богов, что и они… 

Непродаваемый товар 

– Можно ли говорить о том, что в начале 1990-х годов Борис Ельцин переориентировался на западное понимание демократии, на западные политтехнологии, на то, о чем писал Бернейс, – манипуляции? Я имею в виду референдум «Да, да, нет, да» 1993 года и президентские выборы 1996 года. 

– Ельцин сначала был пламенным коммунистом, потом – пламенным антикоммунистом и яростным демократом. Но уже к 1995–1996 годам стало понятно, что построенная Ельциным весьма дорогой ценой – ценой развала СССР, расстрела Верховного Совета – модель «демократии по-российски» либо не работает, либо работает как-то не так. Что это за демократия, при которой устраивают войну в Чечне, периодически готовят антиконституционные перевороты с целью то «коммунистическую» Думу распустить, то выборы президента отложить? Идеология и практика у «демократа» Ельцина расходились кардинально с самого начала. Его демократия – это, как зло шутили в начале 1990-х годов, только «власть демократов», и больше ничего. 

– Что есть демократия сегодня? 

– В позднем СССР под демократией люди понимали не политические права, конкурентность, состязательность, а прежде всего гражданские права: свободу совести, свободу выезда за рубеж, свободу передвижения, свободу слова и собраний – базовые вещи. И при этом чтобы были полные прилавки и непустые карманы, занятость, социальное государство, правовое государство. Но затем демократия оказалась дискредитирована ельцинскими «лихими девяностыми». Когда под лозунгами демократии организовали крах страны, ее развал и грабеж – приверженцев такой демократии стало сильно меньше, многотысячные когда-то толпы на демократических митингах куда-то рассосались… 

Сегодня демократия остается в списке наших ценностей, но явно не первого ряда. Она сильно уступает таким ценностям, как Родина, справедливость, равенство прав, стабильность. В чистой упаковке, без добавок в виде социальных, экономических, экологических, геополитических ценностей она у нас непродаваема. Интересно, что даже те жалкие остатки демократических партий, которые сохранились на политической арене, скрещивают ее то с геополитикой («Вернем Крым Украине, и тогда Запад нам поможет!»), то с экономикой («Приватизировать всю госсобственность, и тогда заживем!»). 

Более скандальных выборов история США, пожалуй, не знала. В результате Дональд Трамп вынужден был уступить Белый дом Джозефу Байдену

– А что на Западе? Как вы считаете, в XXI веке идеи, высказанные Бернейсом по поводу демократии, будут актуальны? 

– Бернейс исповедовал элитарное представление о демократии, полностью отвечающее духу и букве американской конституции. Демократия для него – это власть просвещенной элиты, которая соревнуется за поддержку обычных людей, доказывая рациональными или эмоциональными аргументами, через рекламу, риторику и дебаты, что лучше для страны. Это не власть народа, это власть элиты, но руками и голосами народа – так выстроена вся американская конституционная модель. Почему, к примеру, Трампу толком ничего не удалось сделать на посту президента? Потому что президент связан по рукам и ногам конгрессом, удерживающим его от популистской, то есть противоречащей интересам элиты, политики. Ровно этим же объясняется и разделение властей, система сдержек и противовесов: благодаря им очень трудно, почти невозможно – даже мощному народному движению и сильному лидеру – поменять написанные элитой правила игры. Америка – это общество формально равных, а на деле совершенно неравных, глубоко разделенное общество. 

Бернейс отлично поработал на власть имущих – предпринимателей, банкиров, политиков. Он великолепно убеждал, рассказывал, аргументировал, агитировал людей, внушал им желания, превращал в потребителей и покупателей. Такие люди всегда востребованы элитой – и в XX, и в XXI веке. 

Фото: РИА Новости, LEGION-MEDIA, POOL/ABACA /ТАСС

61