Спор «священства» и «царства»

Деятельность первых русских патриархов оставила заметный след в истории XVII века, который часто называют Бунташным. Тем не менее самодержавная власть все-таки подмяла под себя власть духовную. В итоге патриаршество в Московской Руси просуществовало всего лишь сто с небольшим лет – с 1589 по 1700 год

Русская церковь с ее огромным нравственным авторитетом и экономической мощью играла значительную роль в конце XVI – XVII веках. Были для этого как объективные, так и субъективные причины. Вероятно, значение московских патриархов в политической жизни страны, их влияние на принятие государственных решений и послужили едва ли не главным основанием для упразднения патриаршества Петром Великим.

Детище Бориса Годунова

Идея о создании патриаршего престола в Москве витала с середины XV столетия, с момента захвата Константинополя турками. Русское государство с тех пор воспринималось как основной центр и оплот вселенского православия.

Константинопольские патриархи, ставшие подданными турецких султанов, постоянно ощущали на себе давление правителей-иноверцев. Московское царство приобрело для них особое значение: отсюда они могли получить как политическую поддержку, так и материальную помощь для элементарного физического выживания. Восточные церковные иерархи зачастили в Москву за «милостыней» от русского царя.

Приездом константинопольского патриарха Иеремии и воспользовалось правительство царя Федора Иоанновича для учреждения патриаршества на Руси. Главная роль в процессе долгих переговоров принадлежала царскому шурину – боярину Борису Годунову. В январе 1589 года был наречен и поставлен патриархом московский митрополит Иов, который, по словам историка Церкви Антона Карташева, «был обладателем выдающихся качеств как священнослужитель». Один из современников писал об Иове: «Прекрасен бяше в пении и во чтении, яко труба дивна, всех веселя и услаждая». Подчеркнем, что обретение главой Русской церкви патриаршего сана стало возможным исключительно благодаря мощной поддержке светских властей.

Первый московский патриарх Иов. Миниатюра из «Царского титулярника» 1672 года (Фото предоставлено М. Золотаревым)

Будучи ставленником Бориса Годунова, Иов был твердым его приверженцем. А потому после смерти Федора Иоанновича в 1598 году на Земском соборе, призванном избрать нового государя, он произнес следующие слова: «У меня, Иова патриарха, и у митрополитов, архиепископов, епископов и всего Освященного собора, которые при преставлении царя Федора Ивановича были, мысль и совет у всех один, что нам мимо Бориса Федоровича иного государя никого не искать и не хотеть».

Не отступил патриарх от линии поддержки новой династии Годуновых и после появления самозванца, объявившего себя чудесным образом спасшимся царевичем Дмитрием, сыном Ивана Грозного. Иов неустанно рассылал по городам и весям специальные обличительные грамоты, в которых говорил об обманщике, предписывал в церквах петь ему анафему. И все же после скоропостижной смерти Бориса Годунова в апреле 1605 года Лжедмитрий I восторжествовал, потребовав убрать из Москвы всех своих политических противников. Сын Бориса Федор и его мать были тогда убиты, а патриарха Иова сторонники «царя Дмитрия» жестоко избили и притащили на Лобное место. Низложенный глава Русской церкви был сослан в Старицкий Успенский монастырь, где он и скончался спустя два года.

Глашатай национальной независимости

Деятели Церкви, как и представители других сословий, проявляли себя в годы Смуты по-разному. Но подлинным героем сопротивления польско-литовским интервентам стал Гермоген, избранный патриархом в июле 1606 года при царе Василии Шуйском. Когда московские бояре решили призвать на русский престол польского королевича Владислава, даже без гарантий его перехода в православную веру, Гермоген решительно этому воспротивился. Один из современников отмечал: «Патриарх внушает всем: если королевич не крестится в христианскую веру и все литовские люди не выйдут из Московской земли, королевич нам – не государь».

Памятник патриарху Гермогену в Александровском саду в Москве. Скульптор С.А. Щербаков (Фото: Legion-media)

Позиция патриарха имела большой вес. Начался сбор народного ополчения. В переписке между казанцами и ярославцами, касавшейся организации сопротивления интервентам, можно найти такие строки: «Мы все отчаялись, ибо в Москве все предались на сторону поляков; не было нам заступника. Но, видно, не до конца прогневался на нас Господь. Ермоген стал за веру и православие и нам всем велел до конца стоять. Ежели бы он не сделал сего досточудного дела – погибло бы все».

Патриотизм патриарха стоил ему жизни. В Москве, управляемой Семибоярщиной, он оказался фактически под арестом. Гермоген скончался в феврале 1612 года, не дождавшись освобождения столицы от поляков. В народе ходили упорные толки, что под стражей в Чудовом монастыре он умер от голода. Брошенный же им призыв к борьбе за сохранение национальной независимости поднял против интервентов самые широкие слои населения.

Два государя

Окончанием Смутного времени считается избрание на царство Михаила Федоровича Романова в феврале 1613 года. Между тем место патриарха оставалось незанятым с того момента еще в течение шести лет, пока из польского плена не вернулся «нареченный» патриарх Филарет, отец избранного царя.

Царь Михаил Федорович и патриарх Филарет. Миниатюра из «Описания в лицах свадьбы царя Михаила Федоровича». Список XVIII века

Поставлению его на патриаршество предшествовала сложная история. Боярин Федор Никитич Романов, племянник царицы Анастасии, первой жены Ивана Грозного, был, по выражению одного из историков, «чисто светским государственным человеком». В острой политической борьбе он и его родственники проиграли Борису Годунову. Исходом той борьбы для Романовых стала опала, последовавшая в 1600 году, а для Федора Никитича – насильственное пострижение в монахи с именем Филарет.

По мысли Годунова, постриг должен был навсегда лишить Федора Романова политических амбиций. Однако в годы Смуты Филарет вновь оказался в гуще событий. В 1605 году Лжедмитрий I освободил «родственника» из Антониево-Сийского монастыря, и вскоре тот был возведен в сан митрополита Ростовского. В 1608 году Филарета захватили сторонники Лжедмитрия II и привезли его в Тушинский лагерь. Там он был наречен патриархом при новом самозванце, несмотря на то что в Москве патриархом оставался Гермоген. Позже Филарет, освобожденный из «тушинского плена», отправился к королю Польши Сигизмунду III в составе русского посольства, миссия которого состояла в приглашении на царство королевича Владислава. «Нареченный» патриарх отстаивал позицию об обязательности принятия претендентом на русский трон православия и потому был заточен поляками в тюрьму.

Вернуться в Москву он смог только в 1619 году. Церковный собор признал Филарета достойным занять патриарший престол как «мужа во учениих божественных… зело изящна и в чистоте жития и благих нрав известна». Особо же подчеркивалось: «…яко по плоти той царев отец, и сего ради да будет царствию помогатель и строитель, и сирым заступник и обидимым предстатель». 22 июня 1619 года состоялось торжественное наречение, а 24 июня – поставление Филарета патриархом по чину, установленному со времени Иова.

Сложилась уникальная ситуация. Царь и патриарх были ближайшими родственниками. Филарет стал официальным соправителем сына, получив титул великого государя. В российской, да и, пожалуй, в мировой истории непросто найти примеры такого тесного переплетения светской и духовной власти.

Опыт патриарха Филарета в его значении для дел государственных был очень соблазнителен для его преемников. И впоследствии патриарху Никону почти удалось повторить этот опыт. «Собинный друг» царя Алексея Михайловича, Никон долгое время пользовался почти неограниченным влиянием на государя. Проведенные патриархом реформы породили раскол Русской церкви, обусловивший появление мощного старообрядческого движения.

Царь Алексей Михайлович и Никон, архиепископ Новгородский, у гроба чудотворца Филиппа, митрополита Московского. Худ. А.Д. Литовченко. 1886 год (Фото: FAI/Legion-Media)

При этом Никон стал настойчиво проводить мысль о том, что духовная власть выше светской. Однако он переоценил свои силы. Позже в вину ему было поставлено, в частности, то, что он величал себя «великим государем», тогда как «у нас един великий государь – царь». Конфликт между царем и патриархом завершился оставлением Никоном патриаршей кафедры в июле 1658 года: предстоятель покинул столицу и отправился в основанный им Воскресенский Ново-Иерусалимский монастырь. А два года спустя Церковный собор осудил Никона, предложив лишить его архиерейства и священства. Для окончательного решения вопроса были привлечены восточные патриархи. И в 1666 году Никон был извержен из патриаршества и священства и стал простым монахом.

Кому быть на царстве?

В 1674 году патриархом стал Иоаким, происходивший из дворянского рода Савеловых. Старообрядцы, с которыми предстоятель активно боролся, утверждали, что в молодости он редко бывал в церкви, любил охотиться и будто бы был даже неграмотен. Савелов исполнял военную службу, как и все дворяне того времени, и только в 35 лет, уже овдовев, принял постриг и стал быстро продвигаться по ступеням церковной иерархии. Он пользовался покровительством патриарха Никона, но впоследствии оказался в стане его противников. Иоакиму суждено было сыграть выдающуюся роль в политической жизни страны. Ведь при нем несколько раз менялись правители, а позиция главы Церкви в придворной борьбе была отнюдь не последней.

В 1676 году, когда скончался Алексей Михайлович Тишайший, на престол вступил старший из его сыновей Федор, рожденный от первого брака царя с Марией Милославской. Короткое правление третьего русского царя из династии Романовых стало временем проведения реформ как в политической сфере (среди них – отмена местничества, устаревшей системы выявления старшинства при служебных назначениях), так и в культурной. Окружение Федора Алексеевича явно тянулось к польским образцам. Такое, пусть и внешнее, «латинство», естественно, не могло прийтись по душе консервативному Иоакиму.

Вот почему, когда в апреле 1682 года царь Федор скончался, не оставив прямых наследников, именно патриарх стал одним из инициаторов избрания нового государя из числа его братьев – старшего Ивана, также сына Марии Милославской, и младшего Петра, сына от второго брака царя Алексея Михайловича с Натальей Нарышкиной. Для этого нужно было вновь созвать Земский собор. Состоявшийся практически сразу же после смерти Федора, этот Собор, безусловно, был импровизированным. Представителями от разных чинов и сословных групп Московского царства выступали люди, находившиеся на тот момент в Кремле. По всей видимости, Собор был необходим для легитимизации уже принятого большинством придворных решения.

Венчание на царство Ивана и Петра Алексеевичей 25 июня 1682 года. Гравюра по рисунку К.О. Брожа

Патриарх Иоаким сообщил присутствующим на Земском соборе о кончине царя Федора и задал вопрос: кому теперь быть на царстве? Источники расходятся в оценке мнений, выраженных тогда участниками Собора. Одни однозначно указывают на то, что голосов за Петра было больше, а за Ивана раздались лишь единичные выкрики. Так, по свидетельству Андрея Матвеева, сына Артамона Матвеева, в мае 1682 года убитого на глазах царской семьи во время стрелецкого бунта, только дворянин Максим Сумбулов с несколькими товарищами дерзко кричали, что «по первенству надлежит быть на царстве государю царевичу Иоанну Алексеевичу». Другие же наблюдатели, как, например, автор «Гистории о царе Петре Алексеевиче» князь Борис Куракин, рисовали картину широкого противостояния: «…стало быть несогласие как в боярах, так и в площадных: одни – одного, а другие – другого. И по многом несогласии того же дня избрали царем царевича Петра Алексеевича».

Понятно, что в такой ситуации особое значение приобретал тот, кто выступал в роли своеобразного «шумомера», то есть кто по гулу массового одобрения или недовольства должен был определить мнение большинства по столь важному для страны вопросу. Инициаторы Собора, и в первую очередь Иоаким, вынесли общее решение о победе Петра. Вернувшись затем во дворец, патриарх благословил младшего царевича на царство.

Однако единоличным властителем тот пробыл недолго. В результате вспыхнувших уже в мае выступлений стрельцов вместе с ним царем был провозглашен Иван Алексеевич, потом объявленный к тому же старшим из царей, а позднее к этому дуумвирату прибавилась в качестве регента и сестра царевичей Софья. Конечно, это было поражением тех политических сил, на которые ориентировался патриарх Иоаким, рассчитывавший на консервативный поворот в управлении страной, ослабление европейского влияния и усиление позиций Церкви.

Гиря на политических весах

Энергичный патриарх был вынужден на время смириться с этой ситуацией, тем более что тогда возникли и серьезные проблемы собственно церковного характера. Воспользовавшись общей атмосферой неповиновения властям, когда решение важнейших вопросов достигалось с помощью бунтующих стрелецких полков, вожди старообрядчества решили вернуть «старую христианскую веру». Опасность была вполне реальной. Лидер старообрядцев суздальский протопоп Никита Добрынин, получивший позднее от официальных властей прозвище Пустосвят, приобрел поддержку в стрелецких слободах. Старообрядцы сумели добиться немыслимого – публичного состязания в вере с церковными иерархами.

Оно состоялось 5 июля 1682 года в Грановитой палате Московского Кремля. На вопрос патриарха Иоакима, чего добиваются инициаторы прений, Никита Пустосвят заявил: «Мы пришли бить челом об исправлении веры, ибо введена новая вера». Бурные дебаты, естественно, не завершились согласием сторон. Старообрядцы покидали Кремль, подняв руки с двуперстием, выкрикивая: «Препрехом, победихом! Тако слагайте!» В этих условиях только объединение «священства» и «царства» гарантировало установление порядка. Правительство царевны Софьи, которому к тому времени уже порядком надоело своевольство приведших его к власти стрельцов, поставило ультиматум, требуя от них поддержки официальной веры и выдачи вождей старообрядчества. Стрельцы покорились, схватили протопопа Никиту и наиболее активных его сторонников и передали их властям. Вскоре лидер старообрядцев был казнен, а остальные оказались в заточении в монастырских тюрьмах.

Впрочем, совместная борьба со старообрядцами не сделала Иоакима искренним приверженцем царевны Софьи. К тому же в самой политической конфигурации, сложившейся в 1682 году, было заложено явное противоречие, которое так или иначе должно было дать о себе знать, ведь младший царь Петр Алексеевич подрастал и рано или поздно ему все равно предстояло выйти на большую политическую сцену. Кризис разразился летом 1689 года. В село Преображенское, резиденцию Петра, в ночь на 8 августа прискакали два стрельца и сообщили, что стрелецкие полки собираются «постращать» двор молодого царя. В одной сорочке, босой Петр вскочил на коня, а затем, переодевшись в соседней роще, помчался в Троице-Сергиев монастырь. Так образовались два центра власти – в Москве и в Троице. Несколько недель продолжалось противостояние. Постепенно члены Боярской думы, чины Государева двора, стрелецкие полки потянулись в Троицкую обитель, тем самым укрепляя власть Петра и ослабляя позиции Софьи.

Перелом наступил, когда в монастырь прибыли царевны Анна и Татьяна Михайловны, тетки молодых царей, и патриарх Иоаким. Последний, как и многие в те дни, отправился в Троицу по просьбе Софьи, чтобы уговорить Петра вернуться и примириться с сестрой. Но патриарх, приехавший в обитель 21 августа, словно позабыл о данном ему поручении и остался при младшем царе. Князь Борис Куракин писал: «И так, по приезде патриарха Иоакима и бояр и всех знатных, уже двор царя Петра Алексеевича пришел в силу и тем начало отнято правлению царевны Софии и осталось в руках царя Петра Алексеевича и матери его, царицы Наталии Кирилловны».

Несомненно, роль патриарха Иоакима в том, что Петр оказался на вершине власти, трудно переоценить. Ведь формально в 1682 году престол должен был занять Иван Алексеевич, а в случае его единоличного воцарения младший царевич мог и не увидеть трона. Болезненный Иван имел детей, и его потомки (Анна Иоанновна, Иоанн Антонович) еще будут правителями России. Да и процесс перехода реальной власти от регентши Софьи и старшего царя Ивана к будущему первому российскому императору не был стопроцентно запрограммирован.

Очевидно, что Петр, для которого бурные события, произошедшие в его детстве и юности, стали своего рода сильнейшей психологической травмой, всегда помнил о решающей роли патриарха Иоакима. И конечно, понимал, что, если бы предстоятель занял другую позицию, его собственная судьба могла бы сложиться совершенно иначе. Помнил Петр и о том политическом весе, который имели патриархи в предшествующие годы. И потому, проводя реформы, он постарался изменить структуру церковного управления.

После смерти в 1700 году патриарха Адриана, сменившего Иоакима и оказавшегося последним патриархом в досинодальный период, Петр I более двух десятилетий не проводил выборов главы Русской церкви, а затем, в 1721-м, ввел коллегиальное церковное управление, сделав Духовную коллегию (вскоре переименованную в Святейший синод) одним из органов государственной машины.

ЧТО ПОЧИТАТЬ?

КАРТАШЕВ А.В. Очерки по истории Русской церкви. Т. 2 (любое издание)

БОГДАНОВ А.П. Русские патриархи. 1589–1700. Т. 1–2. М., 1999

Духовная коллегия всея Руси

Синодальный период в истории Русской церкви занял два с лишним столетия, продлившись с 1700 по 1917 год. Что представляла собой созданная Петром Великим система государственного управления церковной жизнью?

Петр Первый и Святейший синод. Худ. И.Ф. Тупылев. 1801 год (Фото предоставлено М. Золотаревым)

Появление Святейшего правительствующего синода (первоначально он именовался Духовной коллегией) в 1721 году было одним из шагов Петра I по созданию новых имперских органов управления. Синоду были переданы властные полномочия, принадлежавшие ранее патриарху и Поместному собору. По своей структуре он напоминал другие петровские коллегии. В его состав тогда входило 12 членов (президент, 2 вице-президента, советники и асессоры), которые назначались императором. Отличие от остальных коллегий состояло лишь в том, что члены Синода были не военными или гражданскими чиновниками, а представителями черного (архиепископы, архимандриты, игумены) и белого духовенства.

От местоблюстителя до обер-прокурора

Первый президент Духовной коллегии (Синода) митрополит Стефан (Яворский) (Фото предоставлено М. Золотаревым)

Первым и единственным президентом Духовной коллегии (Синода) стал митрополит Рязанский и Муромский Стефан (Яворский), который в течение многих лет до этого был местоблюстителем патриаршего престола. После его смерти в 1722 году президент больше не назначался. Уже в XVIII веке постепенно исчезло разделение членов Синода на вице-президентов, советников и асессоров: все они стали именоваться синодальными членами. Обычно единовременно их было семь-восемь человек. Негласно первым среди равных считался митрополит Санкт-Петербургский. Именно он оглашал общее мнение на заседаниях, председательствовал в различных комитетах и комиссиях по церковным вопросам, с ним согласовывались все важнейшие перемещения внутри церковной иерархии.

Полномочия Святейшего синода были довольно широкими. Он осуществлял управление церковными епархиями, ведал присвоением духовных санов, открытием монастырей, надзирал за церковным хозяйством, утверждал бюджеты церковных учреждений, назначал пенсии духовным лицам и их вдовам. Синод руководил духовными учебными заведениями (церковно-приходскими школами, семинариями, академиями), занимался цензурой религиозной литературы, следил за изданием и распространением церковных книг, курировал распространение христианского учения и миссионерскую деятельность. Имел он и судебные полномочия, касающиеся вопросов преступлений против нравственности, нарушений законодательства о браке, должностных преступлений церковнослужителей и т. д. Только Синод наблюдал за общим порядком церковной жизни и богослужений, за религиозным поведением духовных особ и мирян, производил свидетельствование мощей и икон. В его компетенцию также входили вопросы, связанные с разрешением на развод, вступлением в брак при наличии родства и др.

В 1722 году была учреждена должность обер-прокурора Синода. На этот пост назначались светские лица, призванные надзирать за деятельностью Синода. В подчинении обер-прокурору находился штат чиновников (обер-секретарь, регистраторы, актуариусы, нотариусы и простые подьячие), организованный по образцу канцелярии Сената. По сути, вся эта структура, функционирование которой определялось Генеральным регламентом (1720), представляла собой обычное бюрократическое учреждение. Обер-прокурор контролировал ведение синодального делопроизводства и расходы в соответствии с законодательством, имел право приостанавливать решения Синода, а также доносить о них императору. Чиновник мог предлагать свои варианты решения обсуждаемых вопросов, самостоятельно отдавать распоряжения.

С атеистами во главе

Порой на должности обер-прокурора Синода оказывались весьма далекие от религии люди. Так, Екатерина II, отдавшая дань модным просветительским течениям в первые годы своего правления, назначила на этот пост Ивана Мелиссино (1763–1768). Он считал необходимым обуздать «религиозное мракобесие» и «упростить» церковную жизнь. В 1767 году Мелиссино составил проект наказа для депутата, направляемого от Синода в Уложенную комиссию. Этот документ, в частности, включал в себя предложения «ослабить и сократить посты», «очистить Церковь от суеверий и "притворных" чудес», «прекратить содержание монахам», разрешить духовенству носить «более приличное платье», а также позволить епископам жениться. Синодальные члены не стали обсуждать данный проект, а составили свой собственный. Вскоре Мелиссино был отстранен от должности обер-прокурора.

Его преемником оказался военный – бригадир Петр Чебышёв (1768–1774), еще более резкий в своих высказываниях и поступках. При малейшем несогласии с ним синодальных членов он бранил их «гнилым словом», то есть попросту разражался грубыми, оскорбительными ругательствами. Мог высказывать публично атеистические воззрения. Сохранились свидетельства о том, что Чебышёв неоднократно выкрикивал в толпе народа: «Да никакого Бога нет!» Впрочем, конец его карьеры был незавидным: он потерял свой пост, когда вскрылась крупная растрата казенных денег. Впоследствии пережившая ужас пугачевского бунта Екатерина II больше не назначала на должность обер-прокурора Синода столь радикальных чиновников.

В XIX веке функции обер-прокурора заметно расширились. Фактически он превратился в министра православного исповедания. В 1836 году при обер-прокуроре Николае Протасове (1836–1855), любимце Николая I, охотно посещавшем балы и светские приемы, была учреждена специальная канцелярия Синода. Позднее, уже в конце XIX века, один из современников писал: «Весь центр тяжести не в Синоде, а в канцелярии его. Что захочет сделать управляющий, то и будет. Он хочет дело доложить – докладывают; не хочет – по его приказанию составляется от имени Синода определение, подписывается членами и приводится в исполнение». Кроме того, были созданы хозяйственное и духовно-учебное управления со штатом светских чиновников. Со временем Синод все больше напоминал обычное министерство.

Неудивительно, что чиновники, воспитанные в бюрократических канцеляриях, имели специфический взгляд на роль духовенства и задачи церковной жизни. Например, обер-прокурор граф Дмитрий Толстой (1865–1880) заявлял: «Я смотрю на духовенство не более и не менее как на силу, которая должна находиться в подчинении правительству и которою умное правительство может искусно пользоваться для своих целей».

Упущенный шанс?

Константин Победоносцев – обер-прокурор Святейшего синода с 1880 по 1905 год (Фото предоставлено М. Золотаревым)

Огромным влиянием на церковные дела обладал обер-прокурор Синода Константин Победоносцев (1880–1905). В отличие от многих своих предшественников он был глубоко верующим человеком, регулярно посещал церковь, совершал паломничества. Победоносцев выступал и как религиозный писатель, опубликовав свои переводы Нового Завета, сочинений Блаженного Августина и Фомы Кемпийского, а также собственные произведения, посвященные истории Церкви.

По словам знаменитого юриста Анатолия Кони, Победоносцев производил «впечатление человека не только глубоко верующего, но и понимающего Церковь вовсе не в узком ортодоксально-административном смысле». Однако, попытавшись усилить роль Церкви в общественной жизни, разбудить активность духовенства, обер-прокурор Синода понял, что столкнулся с тяжелой задачей. Основная масса духовенства, привыкшая находиться под государственной опекой, отвечала на его инициативы пассивно и даже с неудовольствием. В конце концов Победоносцев вынужден был пойти по привычному пути бюрократического администрирования.

По мнению многих историков, государственное управление делами Церкви в синодальный период оказало скорее негативное влияние на ее развитие, привело к падению авторитета духовенства, особенно среди представителей образованной части общества. В итоге в начале ХХ века Церковь не смогла стать силой, которая была бы способна противостоять разрушительным революционным процессам.

Александр Самарин, доктор исторических наук