«Потух огонь на алтаре…»

29 января (10 февраля) 1837 года, от раны, полученной на дуэли, умер великий русский поэт Александр Сергеевич Пушкин. Почему так произошло и можно ли было избежать рокового поединка? Окончательных ответов на эти вопросы нет до сих пор.

А.С. Пушкин с женой перед зеркалом на придворном балу. Худ. Н.П. Ульянов. 1937 (Фото предоставлено М. Золотаревым)

История последних месяцев жизни Пушкина, хроника его гибели – самый мрачный из русских романов. В нем – и предательство, и коварство, и любовь. Ощущение тупика, травля человека, о котором и 200 лет спустя говорят, почти не преувеличивая: «Пушкин – наше всё». Воронка, которая затягивала его в течение нескольких месяцев, по сути, без надежды на спасение. Хроника событий известна «не по дням, а по часам», но загадок от этого не становится меньше.

Светская вражда

4 ноября 1836 года в петербургский дом Александра Пушкина пришло такое письмо: «Кавалеры первой степени, командоры и кавалеры светлейшего ордена рогоносцев, собравшись в Великом Капитуле под председательством достопочтенного великого магистра ордена, его превосходительства Д.Л. Нарышкина, единогласно избрали г-на Александра Пушкина коадъютором великого магистра ордена рогоносцев и историографом ордена. Непременный секретарь граф И. Борх».

Экземпляр анонимного пасквиля на имя А.С. Пушкина, полученный 4 ноября 1836 года графом М.Ю. Виельгорским (Фото предоставлено М. Золотаревым)

В те времена существовала такая гвардейская забава – рассылать конфузные, издевательские письма обманутым мужьям и их друзьям. Вот и пушкинский «диплом» направили сразу по нескольким адресам, добиваясь максимальной огласки. Вяземские вскрыли письмо, прочитали и уничтожили. Елизавета Хитрово, дочь фельдмаршала Михаила Кутузова, сразу переслала письмо Пушкину, чтобы не расширять круг посвященных. Литератор граф Владимир Соллогуб тоже не стал вскрывать конверт – в тревоге он отправился к Пушкину на Мойку. Композитор граф Михаил Виельгорский отослал сомнительный пакет жандармам.

«Диплом ордена рогоносцев» выглядел как открытое оскорбление: в свете давно судачили о том, что поручик Кавалергардского полка Жорж Дантес волочится за Натали Пушкиной. А тут еще и намек на Дмитрия Львовича Нарышкина, сквозь пальцы смотревшего на долгий роман своей супруги с Александром I. В подтексте – особые знаки внимания, которыми удостаивал Наталью Николаевну император Николай I.

После этого пасквиля дуэль стала неизбежной. Пушкин открыто обвинил в подлой интриге барона Луи ван Геккерна де Беверваарда – голландского посланника, который был приемным отцом Дантеса. Баронский титул Геккерн получил от Наполеона в 1813 году, когда Россия вела войну с французами. А потом много лет служил в Петербурге и, несмотря на скверную репутацию, превратился в состоятельного господина.

Жорж Шарль Дантес-Геккерн. Литография. 1830-е

ПУШКИН ОТКРЫТО ОБВИНИЛ В ПОДЛОЙ ИНТРИГЕ БАРОНА ЛУИ ВАН ГЕККЕРНА – ГОЛЛАНДСКОГО ПОСЛАННИКА, КОТОРЫЙ БЫЛ ПРИЕМНЫМ ОТЦОМ ДАНТЕСА

Мог ли он составить «диплом ордена рогоносцев»? Трудно подозревать 44-летнего (в понятиях того времени – пожилого) дипломата в склонности к пустому озорству, а прагматических резонов обострять ситуацию у него не было. Сам он от дуэли уклонялся и приложил все усилия для того, чтобы оградить от нее обожаемого приемного сына. Когда Пушкин вызвал Дантеса, именно Геккерн уговорил поэта отложить поединок на две недели. А через неделю поручик сделал предложение Екатерине Гончаровой – сестре Натали и свояченице Пушкина. Они поспешно обвенчались. Традиции не позволяли стреляться с родственниками – и Пушкин отменил вызов.

В одном из писем отцу он нарисовал вполне идиллическую картинку: «Моя свояченица Екатерина выходит за барона Геккерна, племянника и приемного сына посланника короля голландского. Это очень красивый и добрый малый, он в большой моде и 4 годами моложе своей нареченной». Вроде бы страсти улеглись: можно полагать, что Пушкин готов был примириться с новым родственником. Но… Дантес постоянно попадался ему на глаза и, казалось, искал встреч с Натали. Ситуация стала нестерпимой.

Сам государь с ноября несколько раз демонстрировал желание уладить семейные дела своего камер-юнкера. Даже брал с него слово не доводить дело до дуэли. Да и Наталье Николаевне советовал быть осторожнее, беречь свою репутацию, помня о ревнивом нраве супруга…

Дуэль Пушкина с Дантесом. Худ. А.А. Наумов. 1885 (Фото предоставлено М. Золотаревым)

В дневнике фрейлины Марии Мердер, дочери Карла Мердера, воспитателя будущего императора Александра II, запечатлена обстановка тех дней: «В мрачном молчании я восхищенно любовалась г-жою Пушкиной. Какое восхитительное создание! Д’Антес провел часть вечера неподалеку от меня. <…> Минуту спустя я заметила проходившего Пушкина (стоит только на него взглянуть, чтобы убедиться, что он ревнив, как дьявол). Какое чудовище! Я подумала, если бы можно было соединить г-жу Пушкину с д’Антесом, какая прелестная вышла бы пара». Проштудировав такие свидетельства, нам легче понять природу ненависти поэта к заезжему кавалергарду. Свет предпочитал молодых обольстителей «умнейшему человеку в России» (именно так, согласно свидетельству статс-секретаря Дмитрия Блудова, охарактеризовал Пушкина император).

Черная речка в Петербурге, известная как место дуэли Пушкина с Дантесом. Художник мастерской К. Беггрова. 1830-е (Фото предоставлено М. Золотаревым)

Два обстоятельства вынудили поэта вновь объявить войну Геккернам. Первое – интрига Идалии Полетики, которая устроила в своем доме встречу Дантеса с Натальей Николаевной. Второе – пущенный кем-то слух о романтическом приключении «рогоносца» с Александриной Гончаровой, сестрой Натали. Пушкин не сомневался: это происки Геккернов. «Чем кровавее, тем лучше», – наставлял он своего секунданта, продумывавшего условия поединка.

Загадки пушкинского дивана

В доме № 12 на набережной Мойки, где сейчас располагается Мемориальный музей-квартира А.С. Пушкина, поэт прожил с сентября 1836-го до самой своей смерти 29 января 1837 года. Вскоре после его гибели семья оттуда съехала: цена аренды была слишком высока.

Однако музей в этом доме стали обустраивать только в конце 1920-х. Естественно, к тому времени там не осталось подлинных пушкинских вещей, в том числе и знаменитого дивана, на котором скончался Александр Сергеевич. Похожий экземпляр подбирали по описаниям: красный сафьян, ящики для постельного белья… И к столетию со дня смерти поэта такой диван нашли в запасниках Эрмитажа, куда его сдал ученый секретарь этого музея Марк Философов. Он рассказывал, что диван попал к его предкам то ли от младшего сына Пушкина, Григория Александровича, то ли от самой Натальи Николаевны. Однако исследователи к этой семейной легенде относились скептически. И напрасно.

В конце 2008 года заведующая музеем-квартирой Галина Седова убедила коллег провести дорогостоящую криминалистическую экспертизу. Было известно, что смертельная рана Александра Пушкина привела к большой кровопотере. Судмедэксперты взяли 27 проб с обивки дивана и в одной из них обнаружили следы крови. Затем они отыскали человека, по росту, возрасту и телосложению максимально схожего с Пушкиным, наложили ему на область живота давящую хирургическую повязку (наподобие той, что закрывала рану поэта) и уложили его на аналогичный диван (свой музейщики использовать не разрешили).Каково же было изумление специалистов, когда выяснилось, что проекция входного отверстия пули в точности соответствует участку старой сафьянной обшивки, где нашли кровь! В довершение исследования найденную кровь сопоставили со следами крови на жилете Пушкина, в котором он стрелялся с Дантесом. Результаты экспертизы совпали.

Таким образом, очень высока вероятность того, что в музее на Мойке хранится диван, на котором Пушкин провел последние часы своей жизни. Чудесное совпадение, иначе и не скажешь…

Фото: Юрий Белинский/ТАСС

«Пружина чести, наш кумир!»

«О том, что было причиною этой кровавой и страшной развязки, говорить нечего. Многое осталось в этом деле темным и таинственным для нас самих. <…> Пушкина в гроб положили и зарезали жену его городские сплетни, людская злоба, праздность и клевета петербургских салонов, безыменные письма», – писал близкий друг поэта Петр Вяземский. Точнее не скажешь. Столичный высший свет показал себя в этой истории во всей красе, а тайны до сих пор не разгаданы.

Пушкин умело скрывал бурю, которая разразилась в его душе. «Я видел Пушкина (26-го янв.) на бале у гр. Разумовской, (тогда же) провел с ним часть утра; видел его веселого, полного жизни, без малейших признаков задумчивости; мы долго разговаривали о многом, и он шутил и смеялся. (В два предшествующие дня) также провел с ним большую часть утра; мы читали бумаги, кои готовил он для пятой книжки своего журнала. Каждый вечер видал я его и на балах спокойного и веселого», – вспоминал литератор Александр Тургенев сразу после дуэли.

Последнее в своей жизни письмо поэт адресовал детской писательнице Александре Ишимовой, которая занималась переводами для журнала «Современник», а прославилась тем, что пересказала историю России для детей. «Сегодня я нечаянно открыл Вашу "Историю в рассказах" и поневоле зачитался», – велика вероятность, что детская «История» Ишимовой (а точнее, ее первая часть) оказалась последней книгой, которую прочитал или пролистал Пушкин. Перевернул страницу – и поехал на Невский. Там в кондитерской Вольфа и Беранже он встретился с лицейским товарищем Константином Данзасом. Рискуя военной карьерой, тот согласился стать секундантом старинного друга…

Дальше, 27 января 1837 года, – Черная речка, безукоризненно сдержанное поведение противников и растерянность секундантов. Двадцать шагов друг от друга (у Онегина и Ленского было 32!), пять шагов – до барьера. Данзас махнул шляпой – и противники начали сходиться.

Француз выстрелил первым. Пуля глубоко вошла в живот. Пушкин лежал на снегу, но собрал все силы и нажал на курок. Точный выстрел! Дантес упал. Но оказалось, что он отделался легкой контузией и ранением в руку. Кавалергард уверял, что его спасла пуговица. Вот тут начинаются сомнения и догадки, к которым мы еще вернемся… Старый Геккерн прислал к Комендантской даче карету, в ней Пушкина и повезли домой, по шатким дорогам. Лучшие петербургские медики, включая Владимира Даля, не смогли помочь.

«Он был титулярный советник»

В свете о гибели поэта высказывались примерно одинаково. «Ссора длилась долго, и история ее очень сложная. Пушкин оставляет 4 детей, из которых старшему нет 5 лет! Литература также несет б[ольш]ую потерю. Когда его ревность вспыхнула в 1-й раз, он был совсем ошеломлен, узнав о своем сопернике, что вместо того, чтобы думать о его жене, он в течение года был влюблен в ее сестру, девицу Гончарову. Пушкин сказал, что они будут помолвлены тотчас же. Тем не менее он не хотел его принимать, пока он был женихом, и не присутствовал на свадьбе, на которую он позволил, однако, своей жене явиться едва 3 недели тому назад. <…> Но несчастный страстный характер покойного привел к тому, что он не мог перенести толков, которые ходили обо всем этом и которые привели к вызову с его стороны и к катастрофе, которая за этим последовала», – рассуждала в частном письме фрейлина Александра Дурново. Говорили также о несносном «негритянском» темпераменте Пушкина.

Автопортрет и рисунки А.С. Пушкина, сделанные им на полях рукописей поэмы «Кавказский пленник» и романа «Евгений Онегин» (Фото предоставлено М. Золотаревым)

Император в письме сестре Марии Павловне выражал недоумение: «…вина [Дантеса. – А. З.] была в том, что он, в числе многих других, находил жену Пушкина прекрасной, притом что она не была решительно ни в чем виновата». Комментаторы, негативно настроенные по отношению к Николаю, трактуют эти слова царя как лицемерную попытку отвлечь внимание публики от собственного участия в амурном многоугольнике.

В официальных документах погибшего поэта величали «титулярным советником и камер-юнкером IX класса», а его литературные заслуги считались чем-то второстепенным, эдаким очаровательным увлечением. Но это уже выглядело анахронизмом. Для многих современников была совершенно очевидна великая роль Пушкина в развитии культуры, в истории русского языка, в народном самосознании. Чины и титулы не имеют значения, когда речь идет о Пушкине.

Цензор Александр Никитенко, человек трезвого, прагматического ума, судил о Пушкине далеко не восторженно. Тем ценнее его дневниковые записи о том, в какой атмосфере проходило то зимнее прощание: «Похороны Пушкина. Это были действительно народные похороны. Все, что сколько-нибудь читает и мыслит в Петербурге, – все стеклось к церкви, где отпевали поэта. <…> Тут же, по обыкновению, были и нелепейшие распоряжения. Народ обманули: сказали, что Пушкина будут отпевать в Исаакиевском соборе, – так было означено и на билетах, а между тем тело было из квартиры вынесено ночью, тайком, и поставлено в Конюшенной церкви. В университете получено строгое предписание, чтобы профессора не отлучались от своих кафедр и студенты присутствовали бы на лекциях».

«Невольный чижик надо мной…»

Последние строки поэта – всегда загадка. Завещанием Пушкина считается «Памятник»: «Я памятник себе воздвиг нерукотворный…» И верно. Это было продуманное послание потомкам, которое он сочинил в промозглые кризисные дни, когда верить в себя было трудно. Ну а самый последний его поэтический набросок не столь монументален:

Забыв и рощу и свободу,Невольный чижик надо мнойЗерно клюет и брызжет воду,И песнью тешится живой.Но в этом немудреном отрывке каждое слово – истинно пушкинское: светлая печаль, ирония – и «живая песня» накануне гибели.

Ревность или долги?

Постепенно к Пушкину стали относиться как к некоему божеству, одержимому творческими идеями. Между тем современники, в том числе и младшие, нередко трактовали преддуэльную расстановку сил без пиетета перед гением. «Жалкая репетиция Онегина и Ленского, жалкий и слишком ранний конец. Причины к дуэли порядочной не было, и вызов Пушкина показывает, что его бедное сердце давно измучилось и что ему хотелось рискнуть жизнию, чтобы разом от нее отделаться или ее возобновить», – рассуждал начинающий мудрец Алексей Хомяков. Так в нашем расследовании возник суицидальный мотив картеля.

Кроме ревности есть в этой истории и другая сторона – творческий и финансовый кризис, в который вроде бы погружался Пушкин с 1835 года. Поэт потерял читательское расположение, во многом даже вышел из моды. Он опережал время, лучшие его произведения (к примеру, трагедия «Борис Годунов») оставались по большому счету непонятыми. Многое не удавалось опубликовать из-за «богомольной важной дуры, слишком чопорной цензуры». Вдохновение слетало к нему реже, чем в первой молодости, зато все написанное в последние годы – сплошь шедевры.

К концу жизни поэт тонул в баснословных долгах. Так, тираж «Истории Пугачевского бунта» раскупался крайне медленно, а Пушкин в надежде на читательский успех не только получил казенный заем для этого предприятия, но и вложил в него собственные средства. По оценке опеки над детьми и имуществом Пушкина, учрежденной 3 февраля 1837 года, поэт остался должен государству 43 333 рубля, а частным лицам – 92 500. При этом его служебное жалованье составляло 5000 рублей в год, на оплату квартиры на Мойке уходило 4500… Правда, «казенный» долг можно было воспринимать как своеобразную субсидию, которую царь предоставил своему историографу. Но подводить приятелей Александр Сергеевич не собирался и к частным долгам относился серьезно.

Являлось ли такое положение тупиковым? Во-первых, в те времена в долг жили десятки столичных семей и повес из числа самых знатных. Во-вторых, у Пушкина оставались возможности, чтобы поправить дела. И речь не только об имениях. Вскоре после гибели поэта вышло в свет первое многотомное собрание его сочинений. Тираж – 13 тыс. экземпляров. К осени 1838 года подписка принесла 262 000 рублей дохода. Эта сумма значительно превысила все долги. Вот вам и банкрот. Впрочем, интерес к сочинениям автора во многом подогрела его преждевременная смерть. И поэтому ряд исследователей все-таки называют отчаяние Пушкина скрытой причиной дуэли…

«Намеренно убит врагами»

Из самых устойчивых слухов стоит упомянуть о «кольчужке» Дантеса. Дуэлянты не имели права защищаться доспехами. Согласно установленному порядку, секунданты должны были до начала поединка проверить одеяние противников. Но как это часто бывало, секунданты у Черной речки ощупывать соперников не стали. Пушкин стрелял в Дантеса с близкого расстояния, попал в грудь. Француз упал, но остался почти невредимым. Разговоры о спасительной пуговице, по мнению скептиков, неубедительны.

Пушкинист Арнольд Гессен считал, что Геккерны основательно подготовились даже не к дуэли, а к убийству Пушкина. «Лишь страстное желание спасти Дантеса от пули могло побудить Геккерна после получения им резкого и до крайности оскорбительного содержания письма Пушкина обратиться к нему с просьбой о двухнедельной отсрочке дуэли: ему, видимо, нужно было выиграть время, чтобы заказать и получить для Дантеса панцирь», – писал он. Пушкинистика всегда была во многом детективным направлением, а тут уж точно потребовался Шерлок Холмс. Криминалисты говорили разное, находили даже оружейников, которые могли бы выполнить тайный заказ Геккерна. Но приведем и довод в защиту Дантеса: если бы пуля попала в панцирь, расколотые железные звенья сильно ранили бы француза в грудь. Врач, осматривавший его, таких показаний не дал.

Портрет Николая I. Худ. В. А. Голике. 1843

Конспирологические версии вокруг пушкинской дуэли стали возникать сразу после выстрелов на Черной речке. Одну из них эмоционально и сбивчиво сформулировал Михаил Лермонтов: поэт пал жертвой заговора. Публицист Борис Башилов в середине ХХ века подвел итог этим соображениям: «Со смертью Пушкина Россия потеряла духовного вождя, который мог бы увести ее с навязанного Петром I ложного пути подражания европейской культуре. Но Пушкин был намеренно убит врагами того национального направления, которое он выражал, и после его смерти, – на смену запрещенному масонству поднялся его духовный отпрыск – Орден Русской Интеллигенции».

Конечно, обвинять в убийстве поэта неких либералов или масонов – значит подчинять здравый смысл предрассудкам. В той же логике, но с противоположными оценками рассуждал писатель и литературовед Юрий Тынянов, предполагавший, что аж на Венском конгрессе (в 1815 году!) по предложению австрийского министра иностранных дел Клеменса фон Меттерниха лидеры европейских держав договорились физически уничтожать потенциальных вождей революционного движения. Жертвами этой тайной политики он объявил Александра Грибоедова, Александра Пушкина, а заодно и французского математика Эвариста Галуа.

Виновата Натали

Кто же был автором злосчастного «диплома ордена рогоносцев»? Несколько раз доброхоты проводили экспертизу. Называли графиню Марию Нессельроде (дочь покойного министра финансов Дмитрия Гурьева), князя Ивана Гагарина… В наше время филолог, пушкинист Леонид Аринштейн пришел к выводу, что следы ведут к Александру Раевскому, сыну прославленного генерала. Пушкин считал его демонической личностью. Оба они когда-то ухаживали за Елизаветой Воронцовой, и поэт, по-видимому, оказался удачливее. Главный аргумент Аринштейна – оттиск сургучной печати, которая якобы принадлежала Раевскому. Но убедительных доказательств этой версии нет: оттиск внимательно рассматривали и Михаил Виельгорский, и следователи – современники описываемых событий. Уж они бы точнее разгадали тайну печати, однако никто не указал на Раевского…

Петербург пушкинской эпохи. Бал у княгини М.Ф. Барятинской. Худ. Г.Г. Гагарин. 1830-е (Фото предоставлено М. Золотаревым)

МНОГИЕ ЖРЕЦЫ ПУШКИНСКОГО СВЯТИЛИЩА И СЕГОДНЯ СЧИТАЮТ КОЩУНСТВЕННЫМИ ЛЮБЫЕ ПОДОЗРЕНИЯ В АДРЕС ЖЕНЫ ПОЭТА НАТАЛЬИ НИКОЛАЕВНЫ

Историк, библиофил, литературовед Павел Щёголев (а вслед за ним и Викентий Вересаев) не сомневался, что автором «диплома» был колченогий молодой князь Петр Долгоруков, близкий к кругу Геккерна. На эту проделку он решился, по мнению пушкиниста, из подлого озорства. Долгорукова подозревали и современники. На склоне лет он даже опубликовал своеобразную отповедь в герценовском «Колоколе».

В предреволюционные годы Щёголев собрал едва ли не все имевшиеся на тот момент документы, связанные с пушкинской дуэлью, и ввел в оборот немало новых данных, в том числе о последней встрече поэта с Николаем I. Но бросалось в глаза предубеждение исследователя по отношению к жене Пушкина. Он нашел виновника его гибели. А точнее – виновницу. К Натали Щёголев относился как неумолимый прокурор. «Наталья Николаевна была увлечена серьезнее, чем Дантес… его искали больше, чем искал он сам» – эта трактовка в 1916-м воспринималась как нечто сенсационное.

Принято думать, что преданная супруга, «чистейшей прелести чистейший образец», отвергла ухаживания назойливого француза, позволив себе лишь мимолетное светское кокетство. Многие жрецы пушкинского святилища и сегодня считают кощунственными любые подозрения в адрес Натали. Так строптивый пушкинист заслужил репутацию женоненавистника. Впрочем, у него нашлись последователи, в том числе знаменитые. «До крайних пределов осуждения и обвинения жены Пушкина дошла Анна Ахматова», – писал академик Дмитрий Благой.

Н.Н. Пушкина во вдовьем платье. Худ. К. П. Мазер. 1839 (Фото предоставлено М. Золотаревым)

Когда в 1987 году в издательстве «Книга» затевалась новая публикация исследования Щёголева массовым тиражом, в прессе появилось открытое письмо, подписанное известными писателями и пушкинистами. Леонид Леонов, Юрий Бондарев, Семен Гейченко, Николай Скатов – все они выступили против переиздания книги: «Еще в двадцатых годах чрезвычайно субъективный взгляд Щёголева на семейные отношения Пушкиных был ошибочно принят некоторыми талантливыми литераторами за абсолютную истину и внес такое смятение в умы, что многим и многим писателям, ученым, исследователям биографии поэта стоило большого труда в течение десятилетий отстоять доброе имя самого близкого Пушкину человека, его дорогого друга, любимой женщины, матери его детей – Натальи Николаевны». Остановить переиздание не удалось, однако тираж под давлением общественности сократили. Вычеркнуть Щёголева из контекста не смогли. Парвеню? Возможно. Зато – труженик пушкинистики.

Викентий Вересаев впервые попытался воспроизвести жизнь Пушкина день за днем – и получилось не только капитальное исследование, но и увлекательное чтение. Его «Пушкин в жизни» и «Спутники Пушкина» – из тех книг, о которых поначалу спорят не без высокомерия, а через десятилетие-другое мало кто сомневается, что это – классика. Вересаев, так же как и Щёголев, неприязненно относился к Наталье Николаевне и намекал на ее «особые отношения» с императором, в том числе и после гибели Пушкина. Ведь ее новый муж, генерал Петр Ланской, вполне годился в Нарышкины, хотя и не удостоился «диплома»…

Невероятные версии?

Литературовед Юрий Лотман первым в печати так объяснил скандальные приставания Дантеса к жене Пушкина: француз хотел пресечь порочащие его слухи о гомосексуальной связи со своим приемным отцом – бароном Геккерном. Речь пошла даже о некоем «заговоре мужеложцев» против Пушкина, к тому времени успевшего испортить отношения и с князем Михаилом Дондуковым-Корсаковым, и с другими влиятельными сановниками, которых Лотман относил к данному «тайному братству». Литературовед считал вероятным сговор между ними и Геккерном. В этом кругу имелись артистические натуры, у которых хватило бы фантазии на «диплом ордена рогоносцев». Недурная месть за оскорбительные эпиграммы. «Пушкин защищал свой Дом, свою святыню, на которой основано "самостоянье человека", от низости, коварства и разврата», – утверждал Лотман.

Возмутителем спокойствия в пушкинистике стал Александр Лацис, разработавший гипотезу о неизлечимой болезни, которая сжигала поэта в течение нескольких лет. Согласно этой версии, именно из-за тяжкого недуга он выбрал дуэль как завуалированную форму самоубийства. Система доказательств построена на одном допущении: Пушкин с юности был склонен к мистификациям, слова в простоте не сказал. И все-таки не только у Лациса, но и у менее эксцентричных исследователей сквозит: Пушкин как будто стремился к поединку, чтобы разом разделаться со всеми напастями. Против такого предположения – жизнелюбие поэта. Его литературные планы. Он еще не утвердил себя в полной мере как историограф и прозаик. В его кабинете осталась вереница незавершенных «пиес» – да каких.

Историк Руслан Скрынников, как и подобает петербуржцу, много лет изучал обстоятельства дуэли Пушкина, искал и анализировал документы, в том числе переписку Дантеса с приемным отцом, которая была неизвестна во времена Щёголева. В итоге получилась книга не только насыщенная фактами и версиями, но и литературно отточенная. Скрынников не верил в суицидальные настроения Пушкина – любящего многодетного отца. Историк полагал, что пресловутый «диплом» поэту без дальнего прицела послали молодые озорники – князь Петр Урусов и корнет Константин Опочинин. Так они развлекались и с другими мужьями, о которых судачили в свете. Назвал Скрынников и главную причину дуэли – слухи о сожительстве Пушкина с Александриной Гончаровой. Их распускал кавалергард Александр Трубецкой – фаворит императрицы, входивший в круг барона Геккерна. Павел Щёголев считал этот мотив третьестепенным.

Наконец, литературовед Андрей Лисунов высказал предположение, что автором рокового «диплома ордена рогоносцев» был… сам Александр Сергеевич, великий мистификатор. Таким образом он стремился сделать необратимым смертельный поединок с обидчиком. Еще дальше пошел академик Николай Петраков – известный экономист, первый директор Института проблем рынка, всю жизнь мечтавший стать пушкиноведом. Он не сомневался, что Николай I был влюблен в Наталью Пушкину не менее серьезно, чем его старший брат – в Марию Нарышкину. Ведь до последнего часа император носил портрет Натали в медальоне… Где тут кончается легенда и начинается документ? И не разберешь.

Зерна всех версий, даже самых невероятных, можно найти в пересудах современников Пушкина – Вяземского, Хомякова, Тургенева, Жуковского… А непреложной правды не ждите: будущие исследователи продолжат череду тайн и предположений.

Арсений ЗАМОСТЬЯНОВ

ЧТО ПОЧИТАТЬ?

АБРАМОВИЧ С.Л. Пушкин. Последний год. Хроника. М., 1991

СКРЫННИКОВ Р.Г. Дуэль Пушкина. СПб., 1999

ЩЁГОЛЕВ П.Е. Дуэль и смерть Пушкина. М., 2015