«Великая» не значит «хорошая»

В советское время принято было говорить о двух революциях 1917 года – Февральской и Октябрьской, сегодня же все чаще речь идет о единой Великой российской революции. Замдиректора Института российской истории РАН, доктор исторических наук Сергей ЖУРАВЛЕВ объяснил «Историку», чем новая трактовка событий 1917 года отличается от прежней и почему мы до сих пор называем революцию Великой

Фото: Наталья Львова

Что бы ни говорили о большевистском перевороте и самих большевиках, на протяжении ХХ века опыт Советского Союза был крайне важен не только для Европы, но и для всего мира. По большому счету, история ХХ века – это столкновение двух процессов, корни которых – в 1917 году, а точнее, противоборство двух систем и одновременно их конвергенция. Для одних СССР был высоким идеалом, к которому следовало стремиться, для других, напротив, «империей зла». Большинство же видело как плюсы, так и минусы советской системы. Но в любом случае появление Советской России – это был вызов, оказавшийся важным стимулом для развития человечества. Именно в этом состоит всемирно-историческое значение Великой российской революции, считает Сергей Журавлев.

Большевик. Худ. Б.М. Кустодиев. 1920 год (Фото: Fine art Images Legion-Media)

«Октябрь искусственно противопоставлялся Февралю»

– И все-таки всегда было две революции, а теперь осталась одна. Почему?

– Прежде всего нужно понять, как вообще появилась концепция двух революций. Она действительно была преобладающей в советской историографии и в классическом виде сформировалась в 1930-е годы при Иосифе Сталине, когда разрабатывалась концепция томов по истории Гражданской войны в России. Тогда было выраженное стремление разделить революционный процесс на две части. Первая часть – Февральская, буржуазно-демократическая революция, которая не решила все задачи демократического этапа, и поэтому потребовалась следующая революция – социалистическая, произошедшая в октябре 1917 года, которая уже и демократические задачи окончательно решила, и перешла к социалистическому этапу реформирования страны.

– Таким образом, Октябрь фактически противопоставлялся Февралю.

– Конечно, и это было сделано вполне осознанно. Движущей силой Февральской революции объявили буржуазию в лице кадетов, которые, по мысли большевиков, были неспособны решить коренные задачи, стоявшие перед Россией, и большевикам пришлось делать вторую революцию. Лишь Великая Октябрьская социалистическая революция, согласно канонической версии, бытовавшей в СССР, смогла окончательно покончить с прошлым.

– А как оценивали революционный процесс 1917 года современники?

– Активные участники революции не делали такого противопоставления. Во многом оно представляло собой искусственный конструкт, сооруженный в идеологических целях уже после революции. Если посмотреть работы Владимира Ленина и других большевиков, то окажется, что они не воспринимали события 1917 года как две противоположные друг другу революции. Для них революционный процесс был единым, прошедшим в своем развитии ряд этапов. Более того, после событий осени 1917-го сами большевики не называли их Великой Октябрьской социалистической революцией. Большинство считало более подходящим термин «Октябрьский переворот».

Мемуаристы, публицисты, ученые из числа уехавших в эмиграцию современников – противники большевиков – тоже рассматривали события 1917 года как единый процесс. Парадоксально, но впервые термин «Великая русская революция» появился именно в эмигрантской среде в середине 1920-х годов. Возможно, на расстоянии величие революции было лучше видно.

– Но мы сейчас говорим не о «русской», а о «российской» революции. Почему?

– Более точно, конечно, «российская». Ведь случилась революция в России, ее итогом стал распад Российской империи и образование Советской России. Наш термин подчеркивает многонациональный характер событий 1917 года. Революция дала мощный толчок национальным движениям, в результате которых на карте мира возникли новые государства…

– Что дает трактовка революции как единого процесса для современных общественных дискуссий?

– Она заставляет прекратить поиск правых и виноватых и позволяет задуматься об общей ответственности за трагедию, произошедшую в 1917 году. Ведь большевики и другие левые радикалы оказались в центре событий уже на завершающем этапе революции. Не стоит забывать о власти, доведшей ситуацию до кризиса и распада страны. Лидерами революции на первом этапе выступили думские либералы, сформированное ими Временное правительство было органом революционной власти. Революцию с восторгом встретили едва ли не все слои населения: представители интеллигенции, солдаты, рабочие и крестьяне, ее одобрили деятели Церкви. То есть если посмотреть на спектр политических и социальных сил, которые участвовали с начала и до конца в революционных событиях, то выяснится, что в той или иной мере к этому процессу было причастно все общество.

А потом была Гражданская война – ставшее непосредственным следствием и продолжением 1917 года кровавое месиво, в котором многие вчерашние соратники по революции оказались по разные стороны баррикад. Нам бы нужно сейчас не проклинать, а извлекать уроки из революционной эпохи, чтобы не наступать на одни и те же грабли.

Агитационный плакат Белого движения. 1919 год

Тектонические сдвиги

– Вы говорите о трагедии, но называете революцию Великой. В этом нет противоречия?

– Слово «великий» в истории не обязательно имеет положительную коннотацию. Фигура Петра Великого до сих пор вызывает серьезные споры, но все согласны, что его преобразования изменили страну. Была в нашей истории Великая смута начала XVII века, когда под вопрос было поставлено существование государства, а были Великие реформы Александра II, повлекшие за собой самые серьезные последствия для страны.

То же самое относится и к революции, последствия которой весьма значимы не только для нас, но и для всего мира. И это не преувеличение.

– Но для самой страны это прежде всего трагедия.

– Самая настоящая! Разруха в экономике, закрытые предприятия, заброшенные поля, миллионы беспризорников, бродящих в поисках пропитания, беззаконие. По очень осторожным подсчетам, демографические потери России в результате Гражданской войны составили порядка 11 млн человек. Это и те, кто погиб на фронте, и те, кто пал жертвой красного и белого террора (их было не меньше, чем боевых потерь), и те, кто умер от голода и эпидемий (эта категория самая многочисленная), и те, кто эмигрировал из страны. Войны начинают политики, ведут их военные, а страдают и гибнут больше всех мирные жители. Гражданская война была коллективным умопомешательством, порожденным революцией.

Однако здесь рано ставить точку. Помимо миллионных жертв революция привела к тектоническим изменениям в России. Сменилась элита. Революция разбудила творчество масс. Идея, что простой человек может управлять государством, то, что он может стать поэтом, писателем, что он может получить образование и реализовать свои творческие способности, – все это стало реальностью благодаря революции, поскольку до этого таких широких возможностей не существовало. Идеи пролетарского искусства, пролетарской культуры были очень противоречивыми, но то массовое творчество, которое мы получили в итоге, – это был прыжок в новое качество культуры. Посмотрите учебники по мировому искусству: применительно к России XX века вы не найдете там ничего, кроме революционного авангарда 1920-х годов.

Создавая государственный аппарат, большевики полагали, что нужно привлекать в него как можно больше людей, особенно на низовом уровне, потому что вскоре им предстоит управлять государством.

Вся надежда на страну Советов

– Каково было влияние российской революции на внешний мир?

– На международной арене она, конечно, тоже представляла собой очень противоречивый процесс, но здесь, на мой взгляд, позитива было намного больше. И в этом смысле мы имеем все основания называть ее Великой. Причина не в том, что сами большевики считали российскую революцию «фитилем» мировой революции. Хотя этот тезис, кстати, тоже не стоит недооценивать, как это часто сейчас делается, ведь опыт России оказал влияние и на целый ряд европейских государств – вспомним революционные события в Германии, Венгрии.

Но главное, что мы недооцениваем, – это моральный фактор революции. Дело в том, что Первая мировая война воспринималась интеллектуалами того времени как крушение сложившихся ценностей, того миропорядка, который строился веками. Ужасы войны, кровь, ненависть, насилие во всех его формах – все это противоречило духу гуманизма, ценностям просвещения, прогрессистским идеям о том, что люди должны жить в мире, что они должны самосовершенствоваться, становиться лучше. Мировая война зримо опровергла все эти представления. Возникал вопрос: как жить дальше? В какую сторону двинется мир – в сторону гармонизации общественной жизни или ее дальнейшей примитивизации, варваризации, если хотите?

– Какой ответ на этот вопрос давала наша революция?

– Как ни странно, многим западным интеллектуалам тогда казалось, что именно революция в России способна показать путь к почти уже разрушенным гуманистическим ценностям – ценностям социального равенства, справедливости, нового гармоничного мироустройства. Поэтому революция в России была воспринята одновременно и с настороженностью, но и с определенной надеждой.

Владимир Ленин и английский писатель-фантаст Герберт Уэллс в Кремле. 1920 год

Отсюда такое необычайное внимание к послереволюционной России, к тому, что представлял собой советский эксперимент, отсюда и попытки понять, что можно взять из советского опыта для остального мира. В этом, на мой взгляд, тоже очень важное, как в советское время говорили, всемирно-историческое значение революции. Понимаете, она дала надежду, что ответы на «проклятые вопросы» начала ХХ века все-таки есть. Что мировая война – это не тупик цивилизации.

Но речь идет не только о «проклятых вопросах». Многое в жизни Советской России само по себе привлекало тех, кто наблюдал за ситуацией извне. Не случайно, когда большевики взяли курс на эмансипацию женщин, их активное включение в общественно-политическую жизнь и производство, равенство во всем, это вызвало огромный энтузиазм в мире. Ведь западные интеллектуалы тоже говорили и писали о необходимости равенства полов, но Советская Россия первой реализовала это.

К тому же были проведены очень серьезные реформы в области профилактической медицины (диспансеризация населения), охраны материнства и детства, обеспечения бытовой гигиены, охраны труда. Многие «изобретения большевиков» существуют до сих пор – те же молочные кухни или, например, декретные отпуска. Не случайно в 1920-е годы к нам приезжали за опытом из Западной Европы и США, интересовались решением проблем охраны материнства и детства, перевоспитания и социализации малолетних преступников, научной организации труда и быта. Им было на что посмотреть и что взять на вооружение «у Советов».

– Однако фашисты в Италии и нацисты в Германии пришли к власти, пугая свои народы большевистской угрозой. Кто знает, как бы пошла мировая история, не случись революции в России…

Выступление Бенито Муссолини. Рим, 1936 год

– Разумеется, здесь не все однозначно, но я хотел бы обратить внимание на то, что в таких «страшилках» был заключен и определенный геополитический интерес. Мы все прекрасно знаем, что и антибольшевизм нацистского типа, и холодная война оправдывались тем, что необходимо остановить коммунистическую угрозу и влияние Советского Союза. Но сейчас уже нет никакого коммунизма, зато остались определенные геополитические интересы, и поэтому политика сдерживания, теперь уже России, продолжается.

Конечно, большевики, пропагандируя мировую революцию и необходимость экспансии «революционного пожара» в другие страны, побуждали государства Запада думать о защите. Однако я уверен, что, если бы не жупел большевизма, нашлись бы и другие оправдания для антисоветизма.

Так что я не вижу прямой связи между большевистской революцией 1917 года и приходом к власти Муссолини или Гитлера. Это риторика, преследующая определенные цели, не более того. А вот геополитическое противостояние действительно имело место всегда. Периодически обостряясь, периодически сглаживаясь, но отчасти уже в 1920-е и особенно в 1930-е годы всполохи грядущей мировой войны становились все более зловещими.

На радость западным левым

– На реформы в самих капиталистических странах советский эксперимент оказывал какое-то влияние?

– Как бы мы сейчас ни относились к Советскому Союзу, но нам нужно признать, что само его существование было своего рода красной тряпкой и западные консервативные силы были вынуждены идти на уступки своим политическим оппонентам, проводя социальные реформы, чтобы избежать революционных потрясений. Не говоря уже о том, что СССР активно помогал просоветским силам и национальным движениям в разных странах. В связи с этим я сильно сомневаюсь, что без революции в России и без СССР на Западе было бы создано современное «социальное государство». Ведь это уже не тот капитализм, о котором писал Карл Маркс в «Капитале», не дикий капитализм, а капитализм «культурный», социально ориентированный, где государство берет на себя функции арбитра и в интересах большинства общества, в интересах его развития перераспределяет национальные блага.

Советская система планирования (сначала план ГОЭЛРО, а затем регулярные пятилетние планы) и государственного регулирования также была изучена капиталистическим миром и адаптирована им. Таким образом, очень многие вещи, реализованные в СССР, способствовали тому, чтобы мир в целом стал более справедливым и социально ориентированным, чтобы были приняты законы против расовой дискриминации, об обязательном среднем образовании и другие. В современных условиях наступления консервативных сил становится лучше видно, насколько важным фактором для мира было существование Советского Союза.

Другое дело, что СССР хотел, чтобы пример с него брали буквально во всем. Это создавало вполне понятное напряжение…

Политический плакат 1933 года / Fine art Images Legion-Media

– Когда «советский проект» потерял привлекательность для остального мира?

– До войны моральное влияние СССР было особенно мощным в середине 1930-х годов, когда он выступил с идеей коллективной безопасности, направленной против фашистской угрозы. Авторитету Советского Союза способствовала и поразительная по эффективности модернизация страны, проведенная за годы первых пятилеток.

На трибуне Мавзолея Ленина (слева направо): Вячеслав Молотов, Никита Хрущев, Иосиф Сталин и другие официальные лица во время парада физкультурников. 1936 год (Репродукция фотохроники ТАСС)

Однако международный авторитет СССР и мировой коммунистической идеи подкосили массовые сталинские репрессии. Нужно прямо сказать, что о голоде 1932–1933 годов и коллективизации на Западе известно было сравнительно немного, а вот террор способствовал разочарованию в коммунистическом движении. Ведь под сталинский каток попали не только советские граждане, но и лидеры коммунистического движения других стран, в том числе функционеры Коминтерна. В тот момент от советского эксперимента отвернулись многие из тех, кто раньше с восторгом относился к СССР и воспринимал его как образец для подражания.

В середине 1940-х годов та роль, которую Советский Союз сыграл в разгроме фашизма, вновь подняла его моральный авторитет, причем на недосягаемую ранее высоту. Одновременно повысилась популярность левых сил в целом, поскольку во многих странах именно они составляли костяк антифашистского Сопротивления. Однако в середине 1950-х существенный урон привлекательности «советского проекта» нанесло разоблачение культа личности Сталина, опять обратившее внимание мировой общественности на ту цену, которую пришлось заплатить за строительство социализма в СССР, на роль ГУЛАГа, насилия в истории страны.

Следующим рубежным событием стал ввод советских войск в Чехословакию в 1968 году, что внесло настоящий раскол в мировое коммунистическое движение и привело к падению престижа СССР в мире.

Ну и, наконец, неудачные реформы, распад социалистического блока и Советского Союза, когда «советский проект» рухнул. Тогда многие заговорили, что советский эксперимент был изначально обречен, что это «тупиковая ветвь цивилизации». Я рассматриваю существование СССР как альтернативной модели развития в ХХ веке, которая была порождена Первой мировой войной и революцией, опосредована отечественной спецификой (отсюда – модель «сталинского социализма») и во многом зависима от вызовов времени. И конечно, с моей точки зрения, СССР не был обречен.

– Интересно, что в послевоенный период, когда международный авторитет Советского Союза был высок, жизнь внутри самого СССР давно перестала быть полем для авангардных экспериментов, характерных для первых лет советской власти…

– Вы правы, революционный энтузиазм невозможно было поддерживать вечно. После войны, когда моральный дух советского общества был на новой высоте и люди готовы были горы свернуть для возрождения и реформирования страны, этот шанс тоже не был использован в полной мере. Хотя бы потому, что надежды на перемены не сбылись.

Имелись и системные причины, почему прорывной запал был утрачен. Во-первых, из-за очевидного провала и догматизма в идеологии. Во-вторых, потому, что нам было «не до жиру» – пришлось восстанавливать страну после самой разрушительной в истории человечества войны. Кроме того, в условиях холодной войны мы вынуждены были помогать странам социалистического лагеря, развивать свою ядерную программу, чтобы не стать жертвами ядерного шантажа, участвовать в гонке вооружений, покорять космос, но при этом еще и наращивать социальные программы. И все это за счет катастрофического отставания сектора потребления, значение которого для общественной стабильности было явно недооценено.

В 1961 году партия приняла программу построения коммунизма и дала обещание людям, что социальная сфера будет развиваться, что неуклонно будет повышаться благосостояние людей. А раз дали обещание, значит, его надо было выполнять. На фоне гонки вооружений и падения мировых цен на энергоносители, а также грубых ошибок руководства страны это привело к тому, что Советский Союз оказался в глубоком кризисе. Однако оставим анализ причин и обстоятельств распада СССР для следующих интервью…

Беседовал Дмитрий Пирин

Главные книги о революции

Есть несколько книг, благодаря которым сформировался образ Октября 1917 года. Их авторами были люди разных политических убеждений, они преследовали своими сочинениями различные цели. Без этих трудов история революции оказалась бы неполной

Н.Н. Суханов «Записки о революции»

Меньшевик-интернационалист Николай Суханов, участвовавший в революции с февральских дней, в 1918 году стал первым ее «летописцем». Впоследствии на его трехтомник «Записки о революции» ссылались практически все политики, писавшие о событиях 1917 года. С Сухановым не во всем соглашались, но его большой вклад в изучение истории революции не отрицал никто. Фундаментальный труд Суханова сохраняет свою ценность до сих пор. Особенно важен он для историков, изучающих деятельность меньшевиков и эсеров в период между Февралем и Октябрем 1917 года.

П.Н. Милюков «История второй русской революции»

Пик политической карьеры историка и лидера кадетской партии пришелся на весну 1917-го, когда он был министром иностранных дел и ключевой фигурой Временного правительства. «Историю второй русской революции» хорошо информированный Павел Милюков написал и опубликовал тремя выпусками (частями) еще во время Гражданской войны. Хотя автор не поскупился на критику большевиков, его книга содержит богатый материал для поиска ответа на вопрос о причинах провала их политических противников. Написанный с либеральных позиций труд стал для российской эмиграции и западных авторов важным источником для изучения истории революции.

Л.Д. Троцкий «История русской революции»

Лев Троцкий, сыгравший важнейшую роль в Октябрьском перевороте, «Историю русской революции» написал уже после того, как проиграл Иосифу Сталину борьбу за «ленинское наследство», был исключен из партии и выслан из СССР. Его двухтомник вышел в свет в начале 1930-х годов в Берлине. Желая поквитаться со Сталиным и его сторонниками, Троцкий поведал об ошибках своих теперешних противников и их разногласиях с Владимиром Лениным, подчеркнув свое участие в революции в качестве одного из двух ее вождей. Написанное хорошим литературным языком и содержащее ценные факты и наблюдения, его сочинение по понятным причинам было недоступно советскому читателю. На Западе без этой книги не обходился ни один автор, писавший о революции в России.

«История Всесоюзной Коммунистической партии (большевиков). Краткий курс»

«Краткий курс истории ВКП(б)», изданный в 1938 году, во времена Большого террора, закрепил догматическую сталинскую схему истории партии и обрек обществоведов на популяризацию данного подхода. Пройденный большевиками путь изображался как цепь закономерных побед, одержанных благодаря строгому следованию теории марксизма и ленинизма. В «Кратком курсе» подчеркивалась особая роль Сталина в Октябрьской революции. «16 октября [29 октября по новому стилю] состоялось расширенное заседание ЦК партии. На нем был избран Партийный центр по руководству восстанием во главе с тов. Сталиным. Этот Партийный центр являлся руководящим ядром Военно-революционного комитета при Петроградском совете и руководил практически всем восстанием», – отмечалось на его страницах.

Подготовил Олег Назаров