Гражданин всея Руси

Символом народной самоорганизации, явившейся важнейшим фактором преодоления Смуты, стал нижегородский купец Кузьма Минин

Минин и Пожарский. Худ. М.И. Скотти. 1850 год (Фото: Fine art Images Legion-Media)

«Гражданину Минину и князю Пожарскому благодарная Россия. Лета 1818» – такое посвящение начертано на первом скульптурном московском памятнике работы Ивана Мартоса, почти два столетия назад занявшем свое почетное место в самом сердце города – на Красной площади.

Выходец из простого посадского люда Нижнего Новгорода, организатор и один из руководителей Второго ополчения, освободившего Москву от интервентов, Кузьма Минин стал в 1612 году, наряду с князем Дмитрием Пожарским, некоронованным правителем нашего государства, спасителем Отечества. Несмотря на это, о нем мало что известно. «Мы не можем воссоздать себе вполне ясного, выпуклого образа этого замечательного человека», – писал о Минине известный историк XIX века Николай Костомаров.

Посадский человек из Нижнего

Год рождения Кузьмы Минина, как и практически всех выходцев из народной среды эпохи русского Средневековья, установить невозможно. Что там говорить о простых горожанах, если мы не знаем точной даты появления на свет даже царя Бориса Годунова.

Происходил Минин из посадских торговых людей Нижнего Новгорода. Самые ранние известия о его деятельности относятся к осени 1611 года, когда он стал земским старостой. Но сведения эти нам известны из сочинений, созданных уже после Смуты. Так, по словам талантливого писателя и участника событий Смутного времени, автора «Летописной книги» князя Семена Шаховского, жил «человек некий в Нижнем Новгороде, убогою куплею питаяся, сиречь продавец мясу и рыбе в требания и в снедь людям, имя ему Кузма».

Минин имел одну или две лавки в мясном ряду торга Нижнего Новгорода и, вероятно, частично закупал товары в соседнем Казанском уезде, где было хорошо развито скотоводство. Видимо, не раз приходилось ему ездить и в Балахну за солью, необходимой для хранения мяса. Кузьма был женат на Татьяне Семеновой и имел сына-подростка Нефеда (о других детях прямых свидетельств не сохранилось).

В «Новом летописце», созданном в начале 1630-х годов, он почему-то именуется как «Кузьма Минин, рекомый Сухорук», а кроме того, двор некоего посадского торговца «Кузьмы Захарьева сына Сухорука» упоминается в купчей 1602 года, составленной в Нижнем Новгороде. Однако нижегородский историк Александр Садовский еще в 1916 году доказал, что Кузьма Минин и Кузьма Захарович Сухорук – это разные люди, которых объединяет лишь имя и, возможно, прозвище.

До сих пор в научно-популярной и справочной литературе можно встретить неверное именование национального героя России как Кузьмы Минича Захарьева-Сухорука, хотя это не соответствует действительности (отчество Захарович организатор Второго ополчения не носил) и трудно поверить в то, что он являлся сухоруким. Вряд ли с таким дефектом, как сухорукость, можно было вести дела в мясной лавке, ворочая тяжеленные туши животных и разделывая их увесистым мясницким топором, и тем более возглавлять атаку на коне с саблей в руке во время решающей битвы за Москву с польско-литовским войском гетмана Яна Кароля Ходкевича в августе 1612 года. А ведь конному воину необходимо было еще и управлять на скаку конем, держа в руках поводья.

«Муж от рода неславна»

Минин, очевидно, отличался хозяйственной хваткой, рассудительностью и врожденным чувством справедливости, чем заслужил уважение среди посадских торговцев и ремесленников Нижнего Новгорода, избравших его в сентябре 1611 года земским старостой. И хотя до их пределов польско-литовские интервенты не добрались, нижегородцы, как и жители других русских городов, ощущали тяготы Смуты, губительно сказывавшейся на экономике страны. Здесь получали грамоты патриарха Гермогена, а позже и из Троице-Сергиева монастыря, с призывами постоять за родную землю, поднявшись на борьбу с иноземцами. Первое ополчение, распавшееся после убийства казаками в июле 1611 года предводителя дворянских отрядов Прокопия Ляпунова, не смогло освободить столицу России от интервентов.

Минин на площади Нижнего Новгорода, призывающий народ к пожертвованиям. Худ. К.Е. Маковский. 1890-е годы (Фото: Fine art Images Legion-Media)

С избранием Минина земским старостой Нижний Новгород превратился в центр формирования нового земского ополчения. «Воздвизает бо некоего от христианска народа мужа, от рода неславна, но смыслом мудра, его же прозванием нарицаху Козма Минин, художеством бяше преже говядар [то есть «занимавшийся прежде торговлей скотом», согласно переводу филолога Олега Творогова, что не совсем верно: наш герой торговал мясом. – В. П.]», – повествовал составитель Хронографа 1617 года.

Минин, увидев в своем избрании в первую очередь «начало Божия промысла», сразу же стал говорить о «собрании ратных людей на очищение государству» и в земской избе на Нижнем посаде, и на торгу, где находилась его мясная лавка. Мы не знаем и вряд ли когда-нибудь узнаем, с какими именно словами он обращался к землякам. Все «его речи» являются плодом реконструкции и домыслов писавших в более позднее время авторов, никогда выступлений Минина не слыхавших.

По свидетельству, например, «Нового летописца», староста так призывал к борьбе против иноземцев собравшихся у земской избы горожан: «Будет нам похотеть помочи Московскому государству, ино нам не пожалети животов своих; да не токмо животов своих, ино не пожалети и дворы свои продавать, и жены и дети закладывать; и бити челом, кто бы вступился за истинную православную веру и был бы у нас начальником». Тогда же и решено было послать наиболее уважаемых жителей города к князю Пожарскому с просьбой стать предводителем войск для освобождения Москвы.

Минин тем временем согласился быть казначеем и, по сути дела, гражданским руководителем Второго ополчения при условии подписания нижегородцами так называемого «приговора», «что им во всем быти послушливым и покорливым во всем и ратным людям давати деньги». «Приговор» тотчас был отослан Пожарскому, по-прежнему находившемуся на лечении после полученных ран в родовой вотчине – селе Мугрееве Суздальского уезда, что в 120 верстах от Нижнего Новгорода. Туда осенью 1611 года приезжал и сам Минин, чтобы посоветоваться с Пожарским и договориться о совместных действиях.

Приглашение князя Пожарского повелевать войсками для освобождения Москвы от поляков. Худ. К.А. Савицкий. 1871 год (Фото: Fine art Images Legion-Media)

Вскоре в Нижний потянулись оставшиеся без средств дворяне и служилые люди, происходившие в первую очередь из захваченной поляками Смоленщины («смольяне, дорогобужане, вязмичи»), а затем и «коломничи, резанцы», и «из украиных городов многая люди и казаки и стрельцы, кои сидели на Москве при царе Василье». Кроме того, руководители Второго ополчения поддерживали тесные контакты с Казанью, откуда в феврале 1612 года пришел отряд, состоявший не только из русских воинов, но также из «служилых инородцев» (прежде всего татар).

Оплата нанятых на службу людей, закупки вооружения и припасов требовали значительных средств. Минин, заведовавший казной ополчения, проявил себя как рачительный хозяйственник, сумев твердой рукой собрать необходимые деньги (как правило, речь шла о пятой либо третьей части имущества, а порой и еще большей, до двух третей).

На людей колеблющихся и прижимистых он воздействовал в том числе личным примером: сам пожертвовал всем, чем мог, вплоть до драгоценностей жены и серебряных окладов с икон. «И тако же и прочии гости и торговые люди приносяще казну многу. Инии же аще и не хотяще в скупости ради своея, но и с нужею приносяще», – писал позднее Симон Азарьин, келарь Троице-Сергиева монастыря. К неплательщикам применялись весьма жесткие, но вполне оправданные меры, ведь, по существу, в руках ополчения была судьба России. Со временем сбор средств стали проводить не только в Нижнем Новгороде, но и во всем уезде, а затем и в других местах по мере их вовлечения в организацию Второго ополчения.

Второе ополчение

Услышав весть о посылке в начале 1612 года атаманом Иваном Заруцким, одним из руководителей Первого ополчения, казаков в Суздаль и Ярославль, Минин и Пожарский сразу же направили туда отряды ратных людей, а вскоре, в конце февраля – начале марта, и сами во главе собравшихся в Нижнем ополченцев двинулись через Балахну и Кострому к Ярославлю, где им предстояло провести более четырех месяцев. Там воссоздавались основные приказы – Поместный, Посольский, Разрядный, велась дипломатическая переписка, готовился поход на Москву.

Руководителям Второго ополчения удалось нейтрализовать шведов, захвативших Великий Новгород и прилегающие к нему районы. Созданное ими Земское правительство, называвшееся также Советом всея земли, пополнилось в Ярославле новыми людьми – представителями титулованной знати, служилого дворянства, белого духовенства, горожан, черносошных и дворцовых крестьян. От имени Совета всея земли рассылались грамоты с призывами и распоряжениями в разные города и уезды. В таких бумагах за неграмотного Кузьму на 15-м месте (в силу низкого социального положения Минина) ставил подпись его соратник по руководству ополчением князь Пожарский.

По мере расширения масштабов патриотической деятельности Минина должность земского старосты, чьи функции заканчивались за пределами Нижнего Новгорода, перестала соответствовать уровню одного из вождей Второго ополчения. Пришлось тогда участвовавшим в освободительном походе дьякам изобрести словосочетание «выборный человек», прежде не входившее в перечень чинов Российского государства. С таким обозначением Минин не раз упоминается в актовых документах 1612 года. Например, в конце грамоты, направленной от имени Второго земского ополчения 7 апреля 1612 года из Ярославля в Соль-Вычегодскую Строгановым, приписано: «В выборного человека всею землею, в Козьмино место Минина князь Дмитрей Пожарский руку приложил».

Наконец, в середине июля 1612 года передовые отряды, а чуть позже и основные силы Второго ополчения выдвинулись из Ярославля освобождать столицу России от польско-литовских интервентов и их русских пособников.

По пути в Москву ополченцы остановились в Троице-Сергиевом монастыре, где после молебна их благословил архимандрит Дионисий. Именно там и появился в 1792 году первый в России светский памятник, посвященный событиям Смутного времени и его героям. Благодаря московскому митрополиту Платону (Левшину), одному из самых просвещенных церковных деятелей своего времени, между колокольней и Троицкой соборной церковью в лавре был поставлен обелиск высотой 14 аршин. Тексты в овальных медальонах по четырем сторонам обелиска повествуют о заслугах обители перед Отечеством. На северной грани можно прочесть такие слова: «Притом и во все грады из сея же обители летали увещательныя грамоты, возбуждающия на помощь столицы, кои и воздействовали в нижних градах, особливо же в достопамятном нижегородском гражданине, Козьме Минине».

Битва за Москву

Ситуация в районе Москвы в конце лета 1612 года была достаточно сложной. С самого начала у Минина и Пожарского не сложились отношения с князем Дмитрием Трубецким, предводителем казачьих отрядов Первого земского ополчения, возникшего еще весной 1611 года. Не испытывая к нему доверия, руководители Второго ополчения сразу же после прихода в столицу отказались расположиться лагерем в его деревянном остроге у Яузских ворот, а окопались у Арбатских ворот. Трубецкой же во время развернувшихся 22–24 августа боев с подоспевшим польско-литовским войском искусного полководца гетмана Ходкевича старался удержать своих казаков от объединения с ополченцами, пришедшими из Ярославля.

Между тем некоторые казачьи отряды, нарушив запрет, присоединились к ратным людям Второго ополчения. Быть может, не последнюю роль тут сыграло обещание Минина отдать казакам на поживу польский обоз. Как бы то ни было, их помощь оказалась весьма кстати в последний день сражения – 24 августа.

Сам Кузьма взял у Пожарского «три сотни дворянския и перешед за Москву-реку и ста против Крымского двора». Атака этого небольшого конного отряда, застав неприятеля врасплох, нанесла ему существенный урон и вынудила его окончательно отказаться от продолжения наступления на центр Москвы. Войску Ходкевича пришлось ретироваться, но в Китай-городе и Кремле поляки отсиживались в осаде до конца октября.

После освобождения

С осени 1612 года и до выборов нового царя в феврале 1613-го во главе народного ополчения и Земского правительства находился триумвират в составе Трубецкого, Пожарского и Минина. По-прежнему на плечах последнего лежала основная тяжесть хозяйственных забот: как обеспечить прокорм служилым людям, где изыскать средства для выдачи жалованья казакам.

Как отмечает нижегородский историк Борис Пудалов, «к началу 1613 года, вероятно, из-за "низкого" происхождения Минина и враждебного отношения к нему казаков, контролировавших в тот период Москву, его влияние ослабело: он исполнял финансовые поручения и наблюдал за имуществом, конфискованным у разных лиц».

Косвенным подтверждением версии о том, что он был противником избрания на царство юного Михаила Романова, Пудалов считает отсутствие имени Минина в списках участников Земского собора 1613 года и среди имен тех, кто подписал принятую на этом соборе Утвержденную грамоту. Кроме того, Кузьмы не оказалось среди членов московского посольства, направленного в Кострому к избранному царю. Скорее всего, более предпочтительной Минин считал кандидатуру своего соратника князя Пожарского.

Призвание на царство Михаила Федоровича Романова. Депутация от Земского собора. Худ. А.Д. Кившенко. 1880 год

С избранием на Земском соборе царем Михаила Романова деятельность правительства Трубецкого – Пожарского – Минина прекратилась. Героев освободительной борьбы стали быстро оттеснять подальше от трона их завистники и недоброжелатели из числа знати, ничем не отличившейся в годы противостояния интервентам. Тем более что Пожарский, чья кандидатура также выдвигалась на Земском соборе, выступал против избрания царем молодого Романова.

Правда, царь Михаил Федорович не мог не отметить заслуг руководителей Второго ополчения: 11 июля 1613 года, в день его коронации, Дмитрию Пожарскому был пожалован боярский чин, а Кузьме Минину на следующий день – чин думного дворянина (третий по значению в Боярской думе). Последний получил 200 рублей жалованья в год, двор в Нижегородском кремле у Спасо-Преображенского собора и вотчину. Но должность казначея – главы Казенного приказа – досталась не ему, а Никифору Траханиотову. Пришлось стерпеть и эту обиду. Теперь Минин постоянно проживал в Москве, выполняя различные правительственные поручения, а его сын Нефед и братья остались в Нижнем Новгороде.

После 1613 года Минину довелось, как и ранее, заниматься сбором средств – чрезвычайного 20-процентного налога (пятины) «с гостей Гостиной и Суконной сотен и с черных сотен и слобод», а также исполнять другие наказы царя.

Он скончался меньше чем через четыре года после освобождения Москвы от интервентов, весной 1616-го, вдали от столицы, за Волгой, при неизвестных обстоятельствах. Перед самой смертью Кузьме Минину выпало вместе с боярином Григорием Ромодановским и дьяком Марком Поздеевым совершить нелегкую поездку в Казанский уезд для проведения сыска по делу о восставших черемисах (марийцах). Тяжелое путешествие, видимо, окончательно подорвало здоровье и силы Минина, умершего в дороге.

Валерий Перхавко, кандидат исторических наук

Что почитать?

СКРЫННИКОВ Р.Г. Минин и Пожарский. Хроника Смутного времени. М., 1981 (серия «ЖЗЛ»)

МОРОХИН А.В., КУЗНЕЦОВ А.А. Кузьма Минин. Человек и герой в истории и мифологии. М., 2017