Крах системы

В своих мемуарах ушедший из жизни в конце апреля этого года генерал советской внешней разведки Николай Леонов дал развернутую оценку причин распада СССР

Этот путь, по мнению Леонова, начался задолго до 1991 года и был вызван не внешними, а прежде всего внутренними причинами. Таким образом, вопреки риску «профдеформации», заставляющей разведчика во всех бедах и неудачах своей родины усматривать происки внешнего врага, генерал-лейтенант Леонов в первую очередь обращает внимание на неэффективность самой системы власти в позднем СССР. Вероятно, причин тому несколько. Во-первых, имея возможность сравнивать жизнь «там» и «тут», можно было довольно быстро понять, что выбранный путь завел страну не туда. Во-вторых, в разведке Леонов занимался не только оперативной работой, но и аналитикой, в том числе долгое время руководил Аналитическим управлением сначала 1-го Главного управления (внешняя разведка), а затем и всего КГБ СССР. В-третьих, свою молодость автор связал с Латинской Америкой, «пылающим континентом», и имел возможность сравнивать революционный дух, мораль, пассионарность элит Кубы, Никарагуа и других стран с тем, что собой представляют элиты позднесоветские. В общем, перед нами – более чем критичный взгляд на вещи! Тем и ценен.

С советской партократией Леонов непосредственно столкнулся еще в 1960-х годах, работая переводчиком у Никиты Хрущева и Анастаса Микояна на встречах с Фиделем Кастро. И сразу почувствовал, что смотреть на наших вождей «было и горько, и смешно, настолько не вязался их реальный облик с внешним парадно-выходным образом». Но дальше стало только хуже: в лице Хрущева, считает разведчик, СССР «потерял последнего сколько-нибудь самобытного политического руководителя (Андропов не в счет)». Несмотря на все свои чудачества, «Хрущев был последним, кто сформулировал нашу национальную цель. Пусть она звучала наивно: "Догоним Америку по производству молока и мяса!", но все последующие администрации были просто незрячими. Ослепшая партия вела, не зная куда, слепой народ». Никто, кроме Хрущева, не посмел замахнуться на персональные машины, на государственные дачи вождей. Своей отставкой Хрущев, полагает Леонов, заплатил за Карибский кризис – «за то, что подверг смертельной опасности благополучное существование кремлевской олигархии своими "новациями"». Пришедшая ему на смену геронтократия не столько управляла страной, сколько обеспечивала себе спокойную жизнь, игнорируя реальные проблемы и угрозы. 

На трибуне Мавзолея Ленина (справа налево) генеральный секретарь ЦК КПСС Леонид Брежнев, члены Политбюро ЦК КПСС Николай Тихонов и Константин Черненко. Москва, 1 мая 1982 года

К примеру, «хотя ЦК партии и считался "вдохновителем и организатором всех наших побед", разведку он явно ни на что не вдохновлял и не организовывал. Старая площадь давала только согласие на то, о чем мы просили или что предлагали. Отказы были весьма редки». Диагноз позднесоветской системе управления автор ставит такой: «Вся огромная страна на глазах расщеплялась на удельные владения – ведомства, и они имели только свои местнические интересы». Процесс расщепления единой государственной воли ускорился при Леониде Брежневе, особенно после его инфаркта в 1975-м. Вообще, тот год Леонов считает «кульминационной точкой развития Советского государства», после которой началась его агония. В этот период «Политбюро ЦК КПСС потеряло роль совещательного органа при единовластном вожде… При Брежневе оно превратилось в классический олигархический орган, каждый член которого все больше заботился о своих интересах. Даже персональный состав Политбюро свидетельствовал о деградации государства». Теперь там заседали те, кто тратил деньги, но не было тех, кто должен их зарабатывать. «Руководство поворачивалось спиной к экономике страны. Ее перепоручали секретарям ЦК, а те, в свою очередь, норовили ускользнуть». Прогрессирующая экономическая слабость резко ограничивала возможности страны проводить эффективную внешнюю политику. 

Другими факторами ослабления СССР стали некомпетентность и безволие брежневского Политбюро. Скажем, «наша система информационного обслуживания советского руководства по вопросам внешней политики была безнадежно устаревшей». Объемы поступавшей ежедневно на доклад руководству внешнеполитической информации становились огромными, где-то не менее 300–400 страниц. «Не только переварить, но даже просто прочитать такой объем нашим геронтократам было явно не под силу… Дело кончилось тем, что телеграфную информацию перелопачивали помощники и они же нередко устно пересказывали ее содержание своим шефам. Все фильтрующие этапы, вплоть до помощников, были озабочены тем, чтобы на глаза шефов не попала тревожная, критическая информация». Стареющие вожди абстрагировались от реалий меняющегося мира, ставя целью просто ничего не трогать, пока все еще как-то держится. Поэтому и «никто в реальности не хотел внедрения современных информационных систем, ибо культура их использования связана с необходимостью введения в банки данных точных, проверенных, четко сформулированных сведений… Главное, что отбрасывало информационное обслуживание правительства назад, состояло в отсутствии реального интереса у тогдашнего руководства страны, предпочитавшего ограничиваться общими оценками». 

Не менее жесткие характеристики Леонов дает и другим важным элементам советской системы. Армию все носили на руках, «милости превосходили разумные нормы. СССР за годы своего существования наплодил больше маршалов, чем все страны мира за всю историю». При этом «высшее военное руководство активно участвовало в политических интригах». Да и сами генеральные секретари скрепляли «пакт военно-бюрократических сил». Так, ЦК и военные благожелательно относились к расширению фронта сотрудничества со странами третьего мира. Однако особого смысла в этом уже не было: «Возможности не соответствовали нашим амбициям. Активность носила какой-то автоматический, инерционный характер. Мы походили на армию, наступление которой выдохлось». Реальную цену этому пакту показала афганская авантюра, продемонстрировавшая и некомпетентность, и приписки, и очковтирательство со стороны военного руководства. Не лучше обстояли дела в науке: «Состояние нашей страноведческой академической науки безрадостно, и рассчитывать на ее помощь в наших аналитических разработках практически бесполезно». Сами результаты проводившихся исследований редко поступали руководству. Зато «руководители институтов активно втягивались в политиканскую возню, искали своих покровителей в высших сферах, участвовали в подготовке партийных и иных отчетных или программных документов, но действовали скорее как исполнители… Они были "перьями" в большей степени, чем "головами"». Имея таких противников, Соединенные Штаты упорно отстаивали в противоборстве с СССР свою мечту – «располагать всегда возможностью безнаказанно, безответно наносить военные удары по любым своим противникам в любой точке мира». Впрочем, с такими «друзьями», какие были у Советской страны, приходит к печальному выводу Леонов, и врагов не надо!

1975 год стал кульминационной точкой развития Советского государства, после которой началась его агония

Леонов Н.С. Лихолетье. М., 1994

Фото: РИА НОВОСТИ