«На месте Зиновьева я бы застрелился»

1 декабря 1934 года Советский Союз облетела страшная новость: в Смольном убит лидер ленинградских коммунистов, любимец Сталина Сергей Киров. По стране поползли самые зловещие слухи. А вскоре маховик репрессий завертелся с невиданной силой. Какова была реакция жителей Ленинграда на известие о смерти Кирова?

Выступление С.М. Кирова на XVII партсъезде. Худ. Д.А. Налбандян. 1935

Дерзкое убийство Кирова стало важным поворотным пунктом в советской истории, открыв дорогу репрессиям 1930-х годов. Следствие увязало личность убийцы, в тот период безработного Леонида Николаева, с проживавшими в Ленинграде бывшими участниками оппозиции внутри ВКП(б). Лидеры этой оппозиции – Григорий Зиновьев (по имени которого она получила свое название) и Лев Каменев – на момент убийства проживали в Москве и давно отреклись от своих прежних взглядов.

Члены якобы существовавшего «ленинградского центра» зиновьевцев были приговорены к расстрелу, а представители «московского центра» (Зиновьев, Каменев и их ближайшее окружение) получили тюремные сроки за то, что будто бы являлись идейными вдохновителями этого преступления. Все они (кроме Николаева) были впоследствии реабилитированы: как выяснилось, «доказательства» их причастности к смерти Кирова были сфальсифицированы.

Для советских людей главным источником информации о расследовании этого убийства становились публикации в печати. В атмосфере того времени, когда велась пропаганда о необходимости бдительности по отношению к классовым врагам, большинство ленинградцев было убеждено в виновности осужденных по данному делу. Те же, кто сомневался в истинности официальной версии, предпочитали, как правило, отмалчиваться.

Реакция горожан на известия об убийстве Кирова и проходящем расследовании тщательно фиксировалась партийными инстанциями. Соответствующие информсообщения Ленинградского обкома и горкома ВКП(б) под грифом «Секретно» (а материалы, касавшиеся бывших оппозиционеров, – под грифом «Совершенно секретно») за подписью заведующего информацией обкома А. Гожанского отсылались руководству ленинградской партийной организации и секретарю ЦК ВКП(б) Николаю Ежову. Данные документы хранятся сейчас в Российском государственном архиве социально-политической истории (РГАСПИ) в фонде Н.И. Ежова (Ф. 671).

Сводки с мест

Сведения о настроениях людей партийные информаторы черпали не только на партсобраниях и митингах (на которых присутствовали и беспартийные), проводившихся на ведущих предприятиях города в конце 1934 – начале 1935 года, но и в частных беседах с коллегами по работе. Доклады информаторов поступали в райкомы, а райкомы, в свою очередь, передавали сведения в обком, где те обобщались в сводки. Их-то регулярно и получали секретари Ленинградского обкома Андрей Жданов, Михаил Чудов и Александр Угаров, а также секретарь ЦК Николай Ежов.

Похороны Сергея Кирова 6 декабря 1934 года

О том, какое значение придавалось этим информсообщениям, говорит само время их составления: те из них, что были написаны по горячим следам, рассылались в первом часу ночи (в информационных отделах райкомов даже были установлены обязательные ночные дежурства). Особое внимание в сводках уделялось выступлениям на партсобраниях бывших членов зиновьевской оппозиции и отслеживанию выявившихся в ходе собраний на предприятиях различных слухов и прочих «нездоровых настроений».

Плакат «Уничтожить гадину». Худ. В.Н. Дени. 1937

Как отмечает Алла Кирилина, автор фундаментальной монографии «Неизвестный Киров. Мифы и реальность», реакцию представителей самых разных слоев населения на убийство Кирова характеризовали, во-первых, растерянность, шок, а во-вторых, возмущение этим преступлением и желание отомстить убийцам. Кто убил Кирова – сначала еще не было ясно, газеты об этом не писали, и отсутствие официальной информации замещалось всевозможными толками. Лишь 17 декабря в печати было объявлено, что за убийством Кирова стоит бывшая зиновьевская оппозиция (так называемый «ленинградский центр»).

«До чего может довести людей оппозиция»

В сводке по Заводу им. В.И. Ленина за 19 декабря 1934 года в связи с объявлением виновников смерти Кирова сказано: «Многих рабочих это известие поразило своей неожиданностью». «Я ожидал, что убийство организовано террористами, или иностранными фашистами, или кем-либо, но только не бывшей оппозицией. Сейчас, зная об этом, я ужасаюсь, до чего может довести людей оппозиция и оппозиционная борьба. Оппозиция начала с дискуссии и, гордо заявляя, что только они являются истинными ленинцами, дошла до убийства. На месте Зиновьева я бы застрелился» – такими были слова одного из рабочих завода.

Постановление ЦИК СССР «О внесении изменений в действующие уголовно-процессуальные кодексы союзных республик» было подписано 1 декабря 1934 года – в день убийства Сергея Кирова

Внезапным данный поворот событий стал и для многих из тех, кто причислял себя к бывшим оппозиционерам. «Трудно представить глубину падения зиновьевской оппозиции. Мне в особенности трудно говорить сейчас, так как я сам соскользнул в 1927 году и, будучи еще студентом, голосовал за оппозицию...

Я вспоминаю, что, когда я отошел от оппозиции и слышал о том, что ряд бывших оппозиционеров сослан (Радек, Раковский и др.), я думал, не слишком ли тяжело с ними поступают. Теперь я понял: слишком мягко с ними поступали», – заявил работник 5-й ГЭС на партсобрании 21 декабря.

Самыми характерными в то время стали требования суровой расправы как с «ленинградским центром», так и вообще со всеми, кто имеет отношение к оппозиции. «За одного человека надо уничтожить тысячи, стереть их с лица земли», – провозгласил 17 декабря один из выступавших на галошном заводе Ленинграда.

«Что смотрели наши товарищи – нас, как дураков, околпачили. Везде оппозиционеры пролезали. Как зиновьевец – так секретарь или на ответственной работе. Выжечь их надо каленым железом. Нам нужно хорошенько просмотреть бывших зиновьевцев: чем они дышат», – призывал представитель Госзавода № 4. «Сейчас я ругаю себя за прежнюю мягкость. Их наглость, паршивая наглость, возбудила во мне такую злобу, что и не сказать. Они думали совершить дворцовый переворот, да ведь это же невозможно сделать в нашей партии, докатились до убийства лучших наших сынов, докатились до интервенции. За это нужно их всех выбросить из СССР. (Голоса: «Мало, мало, надо расстрелять».) Да, их надо без сожаления расстрелять. (Аплодисменты.) Таким прохвостам пулю в лоб», – говорил один из ораторов на Балтийском заводе 22 декабря.

«Надо сорную траву с поля вон»

Когда 27 декабря было опубликовано обвинительное заключение по делу «ленинградского центра», на предприятиях организовали читки газет с обсуждением обвинения. Подавляющее большинство трудящихся выступало за высшую меру наказания для преступников.

Например, на Заводе им. Козицкого приняли резолюцию: «Зиновьевских и всяких других белогвардейских головорезов нужно истребить всех до одного, как бешеных собак, – вот наше требование». На Фабрике им. Самойловой работники утверждали, что «нужно требовать от правительства расстрелять всех до единого», и «эти выступления сопровождались бурными аплодисментами и криками "Правильно!"».

Сообщение о расстреле группы «ленинградского центра», появившееся в печати 30 декабря 1934 года, получило массовое одобрение. «Я приветствую расстрел этих паразитов. В старое время нас немало убивали, гноили, а теперь, когда власть наша, мы не дадим ее расстраивать. Надо быть бдительными», – полагал рабочий завода «Красный Октябрь». «В своих прошлых резолюциях мы требовали от органов пролетарской диктатуры самого жестокого наказания убийцам тов. Кирова. Наши требования удовлетворены, фашистская сволочь расстреляна», – говорил один из выступавших на карбюраторном заводе. «Чего искали, то и нашли. Только надо бы побольше их попытать, чтобы раскопать окончательно все корни этой подлой организации», – считал рабочий Кожевенного завода им. Радищева (слова «надо бы побольше их попытать» в тексте сводки подчеркнуты карандашом – не исключено, что это сделал сам Николай Ежов).

Лев Каменев (на фото слева) и Григорий Зиновьев (справа)

Многие выражали недовольство тем, что были слишком мягко наказаны вожди бывшей оппозиции Зиновьев и Каменев («революционная законность их обошла»). «Правильно сделали, но мало одну только эту группу расстрелять. Надо требовать расстрела Зиновьева и Каменева», – заявила работница фабрики «Красное Знамя». «Если уж только разбираться, так убил тов. Кирова только один человек – Николаев.

Однако из «ленинградского центра» расстреляли всех причастных к этому делу, и совершенно правильно. Так какое же оправдание и какая разница между "ленинградским центром" и "московским"?» – удивлялся выступавший на собрании фабрики «Красный маяк». Напомним, следствие считало членов «ленинградского центра» организаторами убийства, непосредственным исполнителем которого явился Николаев. «Московский центр» был якобы идейным вдохновителем этого преступления.

Выступление С.М. Кирова на XIII партконференции Балтийского флота. Худ. Д.Б. Альховский

Опубликованный 18 января приговор по делу «московского центра» вызвал у многих разочарование своей относительной мягкостью. «Надо сорную траву с поля вон, чтобы не мешала. Выйдут – опять будут творить темные дела. Они, по-моему, хотели и желали убить тов. Сталина, мало суд приговорил негодяев», – сказал оратор, выступавший на Заводе им. Марти. Причем особое недовольство ленинградцев вызвало то обстоятельство, что не были учтены выдвинутые ими ранее на митингах требования расстрела. «Почему не прислушиваются к голосу масс? Ведь трудящиеся единодушно требовали расстрела Зиновьева, а его только посадили», – возмущался рабочий фабрики «Красный маяк».

«Хоть бы инженер был, а то пользу не даст»

Вспоминали в те дни и об инженере Леониде Рамзине, которого приговорили к расстрелу в 1930 году по делу о вредительстве в промышленности, но после казнь заменили десятью годами тюремного заключения (забегая вперед, отметим, что в 1936-м Рамзин был освобожден по амнистии, а уже во время войны, в 1943-м, он стал лауреатом Сталинской премии – за создание конструкции прямоточного котла). «Вредителя Рамзина не расстреляли, потому что он специалист, а этих политиканов и можно было бы расстрелять, так как их и так у нас много, но их не расстреляют, потому что советская власть побоится это сделать», – считал рабочий Кировского завода.

В отношении «мягкости» приговора строились различные предположения. Один из ораторов на заводе «Ильич» утверждал, что «правительство побоялось расстрелять этих сволочей – посидят года три и по амнистии будут выпущены». На заводе «Большевик» прозвучала версия, что «приговор является просто выражением великодушия тов. Сталина». А работница завода «Судомех» заявила, что «не расстреляли из-за боязни заграницы и, наверно, потому, что все они евреи». Некоторые даже подозревали, что в составе суда были оппозиционеры. «Это дело политическое, имеющее международное значение, а у нас не Германия, чтобы расправляться круто без достаточно веских данных, и это надо показать другим странам», – уверял коллег рабочий завода «Метприбор».

С.М. Киров принимает парад физкультурников. Худ. А.Н. Самохвалов. 1935

Нашлись, конечно, и те, кто согласился со справедливостью решения суда (судя по сводкам, таких было меньше, чем требовавших крутых мер). «Расстрелять всегда сумеем. Надо их использовать сперва на пользу социалистического строительства, а может быть, они еще нам после соответствующей переработки пригодятся», – полагал один из рабочих Завода им. Марти. «Приговором этим пролетарский суд политически убил этих людей. Они уже не смогут никогда иметь какой бы то ни было авторитет», – подчеркивал оратор на Госзаводе № 4. «Оставляя в живых Зиновьева и других, мы не только не ослабляем, а, наоборот, доказываем мощь нашей диктатуры», – сказал рабочий фабрики «Пролетарская победа» № 2.

Некоторые в ответ выражали сомнения в том, что Зиновьева можно еще как-нибудь использовать в будущем. «Дали 10 лет, а где мы таких, как Зиновьев, используем? Он, кроме как писать да ораторствовать, ничего не умеет. Хоть бы инженер был, а то пользу не даст – расстрелять надо было», – утверждал мастер завода «Большевик». «Все это верно, что 10 лет, но я боюсь, что им это будет не плохо. Они будут кататься как сыр в масле. Вот если их заставят рыть какой-нибудь канал, зарабатывать хлеб своим горбом, тогда хватит 10 лет», – рассуждал рабочий Кировского завода.

«Все остатки оппозиции пустить налево»

В ходе обсуждения убийства Кирова неизменно звучала тема коллективной ответственности за это преступление: виноваты не только Николаев и «ленинградский центр», но и вся бывшая оппозиция (эта идея настойчиво проводилась следствием и руководством партии). «Только либеральничанье с оппозицией и усыпление нашей бдительности привело к убийству товарища Кирова.

Эта мразь (зиновьевская оппозиция) должна быть уничтожена окончательно», – говорил один из выступавших 19 декабря на Заводе им. И.В. Сталина. «Никакой пощады к ним. Надо всех оппозиционеров выгнать из партии. Не в Ленинграде им место, а в Нарымском крае», – негодовала работница завода «Севкабель». «Неужели оппозиция хотела этим что-то доказать и думала, что рабочие после убийства пойдут со знаменами приветствовать их выстрел. Очевидно, увидев, что их дело все равно пропало, они прибегли к террору и решили мстить партии и товарищу Кирову за их разгром», – сказал 19 декабря рабочий завода «Красный инструментальщик» после коллективной читки «Ленинградской правды». А его коллеги призывали «все остатки оппозиции пустить налево».

Сталин с руководителями ленинградской парторганизации (слева направо): Николай Антипов, Иосиф Сталин, Сергей Киров, Николай Шверник и Николай Комаров. 1926 год

Требования расправы распространялись в том числе и на троцкистов, которых в то время в убийстве Кирова еще никто не обвинял (троцкисты и зиновьевцы, напомним, были представителями разных оппозиций в ВКП(б) в 1920-е годы). «Зря выслали Троцкого за границу, нужно было и его расстрелять тогда, а то пялят на него глаза остатки зиновьевского охвостья, которые убивают наших вождей», – считал рабочий Кожевенного завода им. Радищева. На заводе «Двигатель» оратор отметил, что, по его мнению, «нужно удвоить бдительность ко всем бывшим троцкистам и изгнать их из рядов партии».

О коллективной ответственности говорили и сами недавние оппозиционеры, которые в своих выступлениях, как правило, каялись в прошлых грехах и требовали суровой расправы с убийцами Кирова. Такую мысль, в частности, развивал на партсобрании декан исторического факультета ЛГУ Григорий Зайдель. «Мы все несем ответственность, скрыться за всеобщую ответственность никому не удастся. Самую большую ответственность несут люди, которые в той или иной степени были в оппозиции. Партия имеет право нам не верить, взять нас под священное подозрение», – объявил он. На тот момент, кстати, Григорий Зайдель никак не пострадал: напротив, он был избран депутатом Ленсовета вместо другого бывшего участника оппозиции, чью кандидатуру решено было снять.

Киров на лыжной прогулке. Худ. Н.И. Дормидонтов. 1937

Покаяние большинства бывших оппозиционеров воспринималось с недоверием. Их выступления, как отмечается в сводке о партсобрании в Академии наук, «хотя внешне носили характер раскаяния и осуждения зиновьевщины <…>, но не давали глубокого анализа зиновьевщины, скатившейся к фашизму и террору». Нередко партийные собрания заканчивались исключением таких членов ВКП(б) из партии.

Во многих выступлениях ленинградцев подчеркивалось, что нельзя проявлять сочувствие к осужденным по делу об убийстве Кирова. «Партия все время к ним относилась слишком снисходительно, пожалела их в свое время. Всякую жалость сейчас надо будет отбросить и применить самые суровые меры», – полагал рабочий завода «Электросила». Работнице фабрики «Пролетарская победа» № 2, которая предположила, что Григория Евдокимова (в прошлом одного из ближайших соратников Зиновьева) можно перевоспитать, коллеги сказали, что, мол, «ты бабью жалость разводишь», «расстрел – таким должно быть решение».

Наконец, когда работница фабрики «Веретено» заметила, что семьи осужденных «не виновны и никакого отношения к убийству тов. Кирова не имеют», ей возразили: «За такого дорогого вождя, как тов. Киров, надо побольше сволочей расстрелять, чтобы больше ни одной на земле не осталось и чтобы не вредили нам в нашей работе».

«Это просто месть по отношению к Зиновьеву»

О том, почему зиновьевцы решились на убийство Кирова (как утверждало следствие), почти никто не задумывался. Кто-то, правда, усматривал связь этого преступления с достижениями социалистического строительства. «Активная деятельность осколков зиновьевской оппозиции связана с нашими успехами, что вызывает усиление классовой ненависти наших врагов. Зиновьев трижды клялся в верности партии и обманывал партию», – говорил рабочий Завода им. Свердлова. Другие же были уверены, что оппозиция намеревалась вернуть капитализм.

«Они хотели восстановить капитализм в нашей стране, их надо уничтожить, чтобы они не путались под нашими ногами, и мы под руководством нашей партии во главе с тов. Сталиным пойдем вперед, к новым победам», – заявил рабочий Кировского завода.

«ЗА ОДНОГО ЧЕЛОВЕКА НАДО УНИЧТОЖИТЬ ТЫСЯЧИ, СТЕРЕТЬ ИХ С ЛИЦА ЗЕМЛИ», – провозгласил 17 декабря 1934 года один из выступавших на галошном заводе Ленинграда

В истинности официальной версии сомневались немногие, и еще меньше людей заявляли об этом публично (в сводках такой информации уделялось особое внимание, любые колебания фиксировались как «нездоровые настроения»). В Гипроводтрансе один из инженеров предположил, что Кирова убили по личным причинам, а сообщение НКВД он характеризовал как «инсценировку для сокрытия действительных причин убийства тов. Кирова». «Ну что же, эти ребята бывшей зиновьевской группы просто заработались, а сам Зиновьев, я уверен, к этому делу совершенно не причастен», – утверждал инженер Завода № 23.

«Зиновьев руководил ленинградской организацией до 1926 года. В Ленинграде была зиновьевская школа, воспитавшая нас. В крови ленинградских рабочих это воспитание осталось и до сих пор. Трудно себе представить, чтобы Зиновьев пошел на дело контрреволюции. Я понимаю Моторина, который на чистке партии сказал, что в его психике любовь к Зиновьеву осталась, несмотря на то что он, Моторин, с зиновьевских позиций сошел», – сказал на партсобрании 21 декабря директор фабрики «Комсомолка» Владимиров.

Плакат «За кровь нашего незабвенного Кирова огонь по фашистской гадине». Худ. М.А. Гордон. 1942

Выступая на собрании райздравотдела Октябрьского района (состоялось 22 или 23 декабря), врач Огурцов говорил, что «Зиновьев и Каменев были соратниками Ленина и не могли стать на путь индивидуального террора». Его слова, впрочем, вызвали возмущение коллег. Вот как рассказывает об этом сводка:

«По предложению председателя собрания Огурцов вторично изложил свою точку зрения, а после исключительного негодования членов партии он в третий раз заявил: "Если бы знал, что будет такая реакция с вашей стороны, я бы молчал. Я сказал то, что думал. Может быть, ошибся"».

Один из рабочих завода «Красная заря» не согласился с обвинительным заключением, назвал его в своем выступлении «ложью» и отметил, что знал «Зиновьева как хорошего человека еще на фронте». Несогласие с приговором выразил также рабочий Фабрики им. Володарского. «Если они (осужденные) не принимали непосредственного участия в убийстве тов. Кирова, значит, они не виноваты, а это просто месть по отношению к Зиновьеву, – утверждал он. – Советская власть совершила преступление тем, что расстреляла группу Николаева, потому что прямое участие принимал только Николаев. Все же остальные из террористов в этом преступлении не виноваты».

В ряде случаев люди отказывались поддержать приговор по личным этическим соображениям. «Я воздерживаюсь потому, что в этом списке есть Шаров Яков, которого я очень хорошо знал и с которым вместе работал. У меня не поднимется рука голосовать за то, чтобы и к нему была применена высшая мера социальной защиты», – сказал рабочий Фабрики им. Володарского. «Мы все, старые рабочие, знали Шарова как славного человека в прошлом. Но это не должно иметь никакого отношения к сегодняшнему Шарову, который скатился в контрреволюционное болото», – возразил ему коллега.

«На банкетах партия и правительство пропили две пятилетки»

Оправдывали или поддерживали непосредственного убийцу Леонида Николаева уже совсем немногие, и, конечно, почти никто не говорил об этом вслух. Как отмечалось в одной из сводок обкома, «открыто антисоветские элементы не высказываются, проявляют себя только шипением по углам». Большинство зафиксированных информаторами «антисоветских» высказываний вообще не имели прямого отношения к убийству и сводились к недовольству партийным и государственным аппаратом и жалобам на тяжелое материальное положение.

Один из выступавших на партсобрании Балтийского завода 21 декабря заметил:

«Киров говорил о классовой бдительности, а сам попался. Во всех аппаратах сидят жулики и прохвосты». «Вот, небось, жена Кирова голодать не будет, как мы. Обеспечат ее, как Крупскую», – поделилась своим мнением с коллегами работница завода «Севкабель». «Зерновая проблема у нас не разрешена, это только самообман, у нас есть и сейчас много голодающих. На банкетах партия и правительство пропили две пятилетки. Насчет реставрации капитализма во взглядах Ленина и Зиновьева разницы нет», – считал студент Комвуза им. И.В. Сталина. «Понапрасну расстреляли эту группу, виноваты большевики, сами делают плохую жизнь, все удорожает, а прибавка жалованья – кукиш», – сказал рабочий Кожевенного завода им. Радищева.Поддержала убийство Кирова работница Завода № 23, которая говорила: «Отольются большевикам овечьи слезы. Зря погибает Николаев, за правильно пролитую кровь». «Всех не перестрелять, стрельбой не уничтожить идею партийцев. Жить трудно, все дорого. Живет хорошо только головка, которая сама себя снабжает, а рабочий живет впроголодь. Я был в своей деревне и вижу, что из колхозов колхозники бегут», – заявил сотрудник Центральной лаборатории приводной связи (ЦЛПС). А его коллеги обсуждали, что они бы сделали со Сталиным. Один сказал, что он «посадил бы Сталина в клетку и возил бы его по Советскому Союзу, а потом убил бы», его приятель возразил: «А я бы просто повесил».«Одним мерзавцем меньше стало»

«Мне все равно, какая будет диктатура – фашистская или коммунистическая. Я химик. Маркс-Ленин говорили о пролетарском государстве, а мы верим на слово», – объявил студент Института прикладной химии, член ВЛКСМ. «За все время пребывания в партии я убедился, что надо не на заводе работать, а сидеть в ЦК. Кругом у руководства находятся евреи. Печать много пишет о Кирове, а что он сделал, где его заслуги, чтобы так много говорить, не знаю», – пожаловался механик артели «Коопмедприбор», член партии с 1906 года. Он же утверждал, что «Сталин зажал так партию, что дыхнуть ей нечем», говорил, что его «замотала партия», угрожал вернуть в ЦК орден Красного Знамени и партизанский билет (во время Гражданской войны он был красным партизаном), и в результате его исключили из партии за «контрреволюционные разговоры».

В январе 1935 года за подобные «антисоветские» высказывания спецколлегия при Ленинградском областном суде вынесла несколько приговоров. В основном осужденные получили по одному году исправительно-трудовых работ по статье 58-10 УК (антисоветская пропаганда и агитация) и были освобождены прямо в зале суда под подписку о невыезде, после того как провели за решеткой около месяца (они были арестованы в начале-середине декабря), с зачетом этого времени в срок отбывания наказания.

Панорама Баку и памятник Сергею Кирову. 1966 год. Монумент был демонтирован в начале 1990-х (Фото: Шамилов / РИА НОВОСТИ)

Так, работницу Октябрьской железной дороги судили за ее заявление о том, что «убийство (Кирова) совершено правильно и все правительство должно погибнуть, так как это сказано в Писании». Студентка сельскохозяйственного института попала под суд за то, что после убийства Кирова сказала: «Одним мерзавцем меньше стало». Осужденная домашняя хозяйка говорила, что «Кирова убили – хорошо, нужно убить и Сталина».

Рабочий Завода им. Егорова был убежден, что «Кирова люди жалеют, а если бы убили Сталина, никто не жалел бы». Рабочего Фабрики им. Самойловой судили по статье 72, часть 2 за то, что он «во время радиопередачи из Москвы траурной демонстрации по поводу похорон тов. Кирова снял два раза репродуктор и при этом в присутствии работниц ругался отборной площадной бранью» (по статье 58-10 он был оправдан).

Николай Лысенков, кандидат исторических наук

ЧТО ПОЧИТАТЬ?

Квашонкин А.В. 1934: Сталин, Киров и начало большого террора (Размышления над дневником М.А. Сванидзе) // Историки размышляют. М., 1999

Жуков Ю.Н. Следствие и судебные процессы по делу об убийстве Кирова // Вопросы истории. 2000. № 2

Кирилина А.А. Неизвестный Киров. Мифы и реальность. СПб., 2001

Плимак Е.Г., Антонов В.С. 1 декабря 1934-го: трагедия Кирова и трагедия Советской России // Отечественная история. 2004. № 6

Эгге О. Загадка Кирова. Убийство, развязавшее сталинский террор. М., 2011