Под гнетом польских оккупантов

После проигранной большевиками Советско-польской войны Западная Украина и Западная Белоруссия оказались в составе Польши. Национальная политика, проводившаяся Варшавой на «восточных окраинах», привела к отказу украинцев и белорусов защищать Польшу в 1939 году

Не успели высохнуть чернила на подписанном 18 марта 1921 года Рижском мирном договоре между РСФСР и УССР с одной стороны и Польшей – с другой, как Варшава начала полонизацию отошедших к ней восточнославянских земель. И в этом нет ничего странного. Задолго до возрождения Польши в ноябре 1918 года в польской политической мысли сформировалась устойчивая традиция рассматривать украинцев и белорусов с позиций цивилизационного превосходства. Лидер социалистов и будущий «начальник государства Польского» Юзеф Пилсудский, продолжая традиции Речи Посполитой, относил народы к востоку от поляков к числу «неисторических», считая опеку Варшавы над ними естественным явлением. Значительная часть польской политической элиты продолжала мыслить средневековыми категориями и мечтала о территории «от моря до моря». 

Полонизация «людей второго сорта» 

Статья VII Рижского мирного договора зафиксировала обязательство Варшавы обеспечить русским, украинцам и белорусам «свободное развитие их культуры, языка и выполнение религиозных обрядов». Это не противоречило статье 109 Конституции Польши, которая провозглашала право на сохранение своей национальности и языка. Однако действительность разительно расходилась с этой декларацией. Главной целью администрации Второй Речи Посполитой в этнически белорусских и украинских восточных воеводствах была тотальная полонизация местного восточнославянского населения. Считая Гродненщину, Виленщину, Полесье, Волынь и Восточную Галицию, населенные в основном белорусами и украинцами, исконно польскими землями, Варшава проводила здесь агрессивную политику этнокультурного реванша, преследуя культуру местных народов. 

О своих целях польские чиновники и политики иногда говорили вполне откровенно. Еще 1 февраля 1920 года Пилсудский заявил, что никаких уступок «в пользу белорусской фикции» делать не собирается. «Белоруссия самой историей предназначена быть мостом для польской экспансии на восток. Белорусская этнографическая масса должна быть переделана в польский народ. Это приговор истории; мы должны этому способствовать», – развивал мысль «начальника государства» министр юстиции и генеральный прокурор Польши Александр Мейштович. 

Нежелание польских властей видеть в белорусах самобытный этнос и проявление к ним высокомерия критиковались белорусской прессой. «Отношение к белорусам со стороны начальников и общественности пренебрежительное. Нас считают то москалями, то большевиками, то… людьми второго сорта», – сожалели виленские «Белорусские ведомости» 10 октября 1921 года. Ощущение себя «людьми второго сорта» перекликалось с мыслью политического противника Пилсудского, лидера польской национальной демократии Романа Дмовского, который отзывался о белорусах и украинцах как о «поляках низшего сорта», неспособных к собственной государственности. 

Официальная Варшава воспринимала восточнославянское население как этнографический материал, который нужно проглотить и переварить. Полонизаторская политика Второй Речи Посполитой эксплуатировала незавершенность процесса становления национальной идентичности белорусов и украинцев. 

Акции «пацификации» 

Формы и интенсивность полонизации отличались в зависимости от специфики восточнославянского населения различных регионов Польши. Белорусы признавались польскими властями податливыми польскому культурному влиянию. На территории воеводств с белорусским населением Варшава проводила системную полонизацию административными методами. В стратегически важных областях с украинским населением Польша прибегала к репрессиям и силовым методам. Печальным символом ее национальной политики стал созданный в июне 1934 года концентрационный лагерь в полесском городке Берёза-Картузская. Среди узников было много белорусов и украинцев. 

Юзеф Пилсудский

Роман Дмовский

В 1938-м на Волыни был свернут так называемый Волынский эксперимент, направленный на частичное удовлетворение культурных запросов украинского населения и его интеграцию в польскую общественно-политическую жизнь. Инициатор эксперимента воевода Генрик Юзевский был отозван, и началась кампания «усиления польскости». Она проявилась в нескольких волнах «пацификации» (умиротворения), выражавшейся в массовых облавах и арестах. Акции «пацификации» на Волыни имели место в 1935 и 1938–1939 годах, когда было арестовано более 700 человек. В результате многочисленных судебных процессов к июню 1939-го 207 волынских членов Организации украинских националистов (ОУН) были приговорены к тюремному заключению на срок от 1 до 13 лет. По данным историка Елены Борисёнок, к началу сентября 1939 года в концлагере в городе Берёза-Картузская «из 7 тыс. новых заключенных 4,5 тыс. были украинцами». 

В национальной политике польская администрация действовала по принципу «разделяй и властвуй». Это проявилось в административной изоляции Восточной Галиции с ее развитым украинским движением от других населенных украинцами областей, где оно было развито слабее. К подобной практике прибегали волынский воевода Юзевский и полесский воевода Вацлав Костек-Бернацкий. Они стремились административными запретами ослабить влияние галицких обществ на украинское население. 

Укреплению позиций Варшавы способствовала концентрация восточнославянского населения Западной Украины и Западной Белоруссии в сельской местности. В конце 1930-х годов такие крупные города, как Барановичи, Брест, Пинск, Гродно, Львов, Луцк и Ровно, имели польский культурно-языковой облик. Главными фигурами в них были польский чиновник, польский офицер и польский учитель. 

«Апостолы полонизации» 

Польское руководство уделяло колоссальное внимание церковной политике, стремясь использовать ее как средство денационализации восточнославянских меньшинств. Эффективным орудием полонизации была католическая церковь. Белорусский национальный комитет в Вильно указывал, что «после обучения в Виленской католической семинарии белорусские и литовские дети забывают родной язык и, так как воспитание ведется в польском духе и на польском языке, становятся апостолами полонизации». Белорусы-католики рассматривались Варшавой как «потенциальные поляки» и подлежали первоочередной полонизации. Власти и католическая церковь не допускали появления белорусского движения в костеле. 

Для ослабления православной церкви использовались и силовые методы. К июню 1936-го в костелы было превращено более 1300 православных храмов только в этнически белорусских регионах Второй Речи Посполитой. Массовый насильственный перевод в католицизм практиковался властями и на Волыни, населенной православными украинцами. Например, в Кременецком повете Волынского воеводства только в декабре 1937-го – январе 1938-го вынужденно перешли в католичество около 900 человек. 

Подписание Рижского мирного договора. 18 марта 1921 года

При всем негативно-враждебном отношении к православной церкви со стороны польских властей, воспринимавших ее как наследие России, Варшава стремилась не только ослабить православную церковь путем передачи части ее имущества католической церкви и сокращения числа приходов, но и использовать ее как орудие этнокультурной политики. Это проявилось в подчинении православной церкви государственному аппарату и стремлении использовать ее для ассимиляции непольского населения. Провозглашение автокефалии православной церкви в Польше в 1925 году, негативно воспринятое православным населением, и полонизация церкви в 1930-е были следствием данной политики. Насильственное навязывание автокефалии нарушало статью VII Рижского договора, провозглашавшую обязательство сторон «не вмешиваться в дела, касающиеся устройства и жизни церкви». 

Политика полонизации православной церкви отличалась системностью и последовательностью. 20 января 1930 года полесский воевода в обращении к старостам требовал «строгого соблюдения правил польского написания имен православного населения», ранее указывавшихся по правилам русского языка. К документу прилагался список церковнославянских имен в переводе на польский язык. В соответствии с ним имя Аввакумъ должно было указываться как Abbakum, имя Авдiй как Abdjusz и пр. В мае 1933 года полесский воевода напомнил об этом своем распоряжении, требуя его неукоснительного соблюдения при указании имен в метриках, выдаваемых православным духовенством. Подобный документ был издан и новогрудским воеводой, требовавшим в инструкции старостам Новогрудского воеводства 24 мая 1934 года записывать акты гражданского состояния «только на государственном языке». 

Границы Польши по Рижскому мирному договору 1921 года

«Инструмент распространения» 

С середины 1930-х процесс полонизации православной церкви перешел на более высокий организационный уровень. Созданный в 1935 году Комитет по национальным вопросам при Совете министров Польши принял решение о превращении православной церкви в «инструмент распространения польской культуры на восточных землях». Для реализации этой цели ликвидировались православные духовные семинарии в Вильно и Кременце; подготовка православного духовенства переносилась в Варшаву; польский язык вводился в проповеди и преподавание религии, церковное делопроизводство, издание духовной литературы. 

С ликвидацией православных семинарий в Вильно и Кременце и переносом подготовки православного духовенства на факультет богословия Варшавского университета с преподаванием на польском языке распространилась практика проповедей на польском языке в православных храмах. В 1935 году в Белостоке при поддержке властей было создано «Общество православных поляков имени Пилсудского», занявшееся системной полонизацией православной церкви. Аналогичная организация – «Дом православных поляков имени Батория» – появилась в Гродно. Процесс полонизации православной церкви был окончательно институализирован с созданием в декабре 1938-го в Гродно польского Научно-издательского православного института, распространявшего среди населения Западной Белоруссии идею православия как польской государственной религии. 

В 1938 году на Холмщине и в Люблинском воеводстве польские власти провели кампании по массовой ликвидации православных церквей. Ее отголоски быстро докатились до соседних западнобелорусских земель. В результате вскоре были разрушены православные храмы в Гродно и Белостоке. Это произошло под явно надуманным предлогом – якобы из-за того, что они не вписывались в план развития данных городов. Кирпич от разрушенного в Гродно храма Александра Невского, представлявшего архитектурную ценность, местные власти использовали для строительства зоопарка. 

Политика в сфере образования 

Мощным средством полонизации Западной Украины и Западной Белоруссии стала ликвидация образования на родном языке. Если в начале 1919 года существовало 359 белорусских школ, 2 учительские семинарии и 5 гимназий, то к 1938/1939 учебному году не осталось ни одной белорусской школы. Белорусскую молодежь лишили возможности получить образование на родном языке. 1 октября 1939 года в обращении к советскому военному комиссару города Вилейка бывшего Виленского воеводства Польши житель местного хутора Левково Александр Ивашинко выразил желание стать учителем в родном селе. Он сообщил, что прежде не мог получить место учителя от польских властей по причине того, что он «по происхождению русский человек – белорус и подозреваемый в сочувствии к советской власти». Подобная картина была типичной на западнобелорусских землях. 

Положение с образованием украинского населения Восточной Галиции было схожим. Только за первые годы ее нахождения в составе Второй Речи Посполитой здесь лишили работы около 2,5 тыс. украинских учителей, а 1,5 тыс. перевели в этнически польские регионы. Чуть лучше была ситуация на украинской Волыни. Там в 1937/1938 учебном году осталось лишь 8 школ с украинским языком обучения (0,4% от общего количества начальных школ). При этом подавляющее большинство учителей на восточнославянских землях являлись поляками, что было результатом целенаправленной политики. Польские власти особенно тщательно применяли «этноконфессиональное сито» при отборе кадров в сфере образования, которое считалось Варшавой важным и весьма эффективным орудием полонизации населения. Именно поэтому власти в массовом порядке увольняли учителей, не являвшихся поляками по национальности. 

Полный разгром белорусского образования к концу 1930-х годов тем не менее удовлетворил не всех польских политиков. Например, 23 июня 1939 года в секретном докладе в МВД Польши белостокский воевода Генрик Осташевский констатировал, что «сейчас можно еще белорусов ассимилировать, но в этом направлении у нас почти ничего не сделано, а если и сделано, то очень мало». Таким образом, колоссальный объем мер, предпринятых властями для полонизации белорусов, представлялся ему недостаточным. Белостокский воевода указал: «Белорусское население подлежит полонизации. Оно представляет собой пассивную массу без национального сознания, без государственных традиций… Надо, чтобы оно мыслило по-польски и училось по-польски в духе польской государственности». Вместе с тем Осташевский выражал сожаление в связи с «давними русскими симпатиями» белорусов, которые поддерживаются «православным духовенством, русскими националистами и советской пропагандой». 

В результате многолетнего систематического уничтожения образования на русском и белорусском языках и преследования русских педагогических кадров после вхождения Западной Белоруссии в состав СССР здесь возникла острая кадровая проблема, связанная с нехваткой учителей, способных преподавать на русском и белорусском языках. 

Жители Западной Белоруссии встречают бойцов РККА. Сентябрь 1939 года

Радость освобождения 

В середине 1930-х годов национальная дискриминация белорусов и украинцев в Польше достигла своего пика. Правовой основой этого стало решение Варшавы о выходе из ранее заключенных международных соглашений о правах национальных меньшинств, озвученное главой МИД Польши Юзефом Беком в сентябре 1934 года. Такая политика имела плачевные результаты, что признают и некоторые польские историки. «Ориентация польского правительства на решение белорусской проблемы путем ассимиляции белорусов оказалась противоречащей интересам государства… Не только советская пропаганда, но и практическая политика властей усилили среди белорусского населения тенденции радикальной антигосударственной оппозиции», – отмечает историк из Белостока Евгений Миронович. 

Градус оппозиционных настроений на Западной Украине был еще выше. 15 июня 1934 года в центре Варшавы боевик ОУН Григорий Мацейко смертельно ранил министра внутренних дел Польши Бронислава Перацкого. Ответом властей стали репрессии и ужесточение прежнего курса. В марте 1939 года правительство Польши, обсудив «украинский вопрос», подготовило план «усиления польского элемента в Восточной Малой Польше». Он предусматривал рост польской колонизации сельских районов Галиции, увеличение польского населения городов и усиление «польской национально-просветительской работы среди местного населения». 

Реализации плана помешала Вторая мировая война и крах Польши, который в значительной степени был предопределен национальной политикой польских властей. Ее анализ объясняет поведение населения Западной Белоруссии и Западной Украины, восторженно встречавшего части Красной армии 17 сентября 1939 года. 

Снос храмов по-польски 

В мае 1938 года на Холмщине и во входившем в Люблинское воеводство Южном Подляшье польские власти с опорой на полицию и армию развернули масштабную акцию по физическому уничтожению православных храмов. Мнение проживавшего здесь православного украинского населения было демонстративно проигнорировано. Свой шаг власти объясняли «изначальной польскостью» этих земель. Наличие здесь православного населения и церквей трактовалось как наследие русификаторской политики Российской империи. 

В результате в последний предвоенный год на Холмщине и в Подляшье было уничтожено как минимум 127 православных церквей. Драматизм происходившего усиливался крайней грубостью и высокомерным отношением властей к православному населению, религиозные и национальные чувства которого подвергались демонстративному глумлению со стороны польских официальных лиц. Потери были особенно велики и чувствительны для жителей сел, поскольку уничтоженные церкви часто являлись здесь единственными православными храмами. 

Варварская акция поляков оставила глубокую травму в исторической памяти восточнославянского населения региона. 

Переписи как инструмент полонизации 

Орудием ассимиляции украинцев и белорусов во Второй Речи Посполитой стали переписи населения, которые из средства отражения реальности были превращены официальной Варшавой в средство конструирования этой реальности. Отбор лиц на должности счетных комиссаров определялся этноконфессиональной принадлежностью и политической благонадежностью. Как правило, все счетные комиссары были поляками и католиками, хотя подавляющее большинство населения восточных воеводств составляли украинцы и белорусы. 

Для увеличения численности поляков властями использовались различные методы фальсификации итогов переписи. Например, к полякам стали приписывать значительную часть белорусских католиков. В результате манипуляций уже к началу 1930-х годов, по официальным данным, национальный состав «восточных окраин» изменился. Если в 1921-м в Виленском, Белостокском, Новогрудском и Полесском воеводствах проживали 1 млн 34,6 тыс. белорусов, то в 1931-м их осталось лишь 984,1 тыс. человек. Такой подход к проведению переписей населения сохранялся до начала Второй мировой войны.

Польский нагрудный знак «За самоотверженную работу при проведении переписи населения 9 декабря 1931 года»

Фото: РИА Новости, ХУДОЖНИК ЮРИЙ РЕУКА