«Россия в обвале»

В 1991 году Борису Ельцину удалось завоевать доверие избирателей во многом потому, что он предлагал стратегию быстрого перехода к свободным экономическим отношениям без снижения уровня жизни. В одном из тогдашних телеэфиров первый президент России, отвечая на вопросы граждан, пообещал «лечь поперек рельсов» в случае, если реформы приведут к обвальному росту цен. Потом миллионы людей не раз вспоминали это хлесткое обещание.

План экономических реформ был обнародован в октябре 1991 года. Ельцин утверждал: «Хуже будет всем примерно полгода, затем – снижение цен, наполнение потребительского рынка товарами, а к осени 1992 года – стабилизация экономики, постепенное улучшение жизни людей». Ему поверили. Парламент дал карт-бланш правительству, а оно, в свою очередь, сделало ставку на свободный рынок, который должен был преобразовать экономику России.

Экономическая политика правительства реформаторов не пользовалась поддержкой со стороны значительной части населения страны (Фото: НИКОЛАЙ БЕРКЕТОВ/ТАСС)

Первая зима

Со 2 января 1992 года в стране были введены свободные цены на большинство товаров и услуг. Эта мера, по замыслу заместителя председателя правительства Егора Гайдара, должна была запустить механизм конкурентного развития всех отраслей экономики. Цены на основные товары сразу же взлетели в 10–12 раз. Сбережения – и банковские, и те, что держали в кубышке, – потеряли покупательную способность. Обещанное повышение зарплат и пенсий на 70% не спасало от обнищания. Предприятия практически лишились государственного заказа, субсидий и дешевых кредитов.

Вторая мера – президентский указ «О свободе торговли», после которого городские площади по всей России превратились в толкучки. «Зажав в руках несколько пачек сигарет или пару банок консервов, шерстяные носки или варежки, бутылку водки или детскую кофточку… люди предлагали всяческий мелкий товар. <…> Если у меня и были сомнения – выжил ли после 70 лет коммунизма дух предпринимательства в российском народе, то с этого дня они исчезли» – так оптимистически оценивал Гайдар первые последствия реформы.

В заявлениях Ельцина зимы 1992-го «перекосы» преобразований связывались, во вкусе сталинских времен, с саботажем и вредительством – только теперь уже окопавшейся в кабинетах «бывшей партноменклатуры». Это звучало неубедительно даже для его единомышленников. 16 января 1992 года президент еще верил в скорый успех реформы: «Есть понимание того, что нужно потерпеть, пойти на определенные жертвы. <…> Все это делает первые шаги крайне мучительными. Но нормальный рынок уже начал формироваться. Платежеспособный спрос в ближайшие недели станет жестким ограничителем цен. В ряде регионов непомерно взвинченные цены начинают снижаться».

И Ельцин, и Гайдар в первой половине 1992-го не раз заявляли, что «есть реальная возможность обеспечить экономическую стабилизацию уже к концу текущего года» (цитата из выступления президента на VI съезде народных депутатов 22 апреля 1992 года). Но к концу года социальное напряжение только возросло. Заявления руководителей государства настолько не соответствовали реальности, что многим стало ясно: власть не контролирует экономическую ситуацию в стране.

Характерной чертой городского пейзажа 1990-х стали нищие (Фото: КУРТОВ ИВАН/ФОТОХРОНИКА ТАСС)

Постепенно сама собой отпала главная экономическая проблема последних лет советской власти – острый товарный дефицит. Прилавки заполнились колбасой, мясом, диковинными импортными йогуртами, сырами и сосисками… Но цены! В итоге за первый год реформ потребление мяса в стране сократилось на 80%, молока – на 56%, овощей – на 84%, рыбы – на 56%. И это – от уровня кризисного 1991-го, года пустых прилавков! Такое снижение уровня жизни трудно было объяснить «временными трудностями» по дороге в светлое капиталистическое завтра.

«Развал с непредсказуемыми последствиями»

К середине 1992 года власть потеряла контакт с обществом. Ни сами реформаторы, ни журналисты, которые их поддерживали, не могли внятно растолковать тактику и стратегию правительства. Даже ведущие телевизионных новостей выглядели растерянными и комментировали экономическую ситуацию едва ли не с трагической интонацией. Большинство из тех, кто голосовал за Ельцина в 1991 году, теряли веру в курс президента.

Отставка исполнявшего обязанности председателя правительства Егора Гайдара в декабре 1992-го была для Ельцина вынужденным, но неизбежным шагом. VII съезд народных депутатов утвердил кандидатуру нового премьер-министра – Виктора Черномырдина, который вступил в должность под девизом: «Нам нужен рынок, а не базар!»

В конце 1992-го – через год после начала экономических реформ – народные депутаты отказались утверждать Егора Гайдара на пост премьер-министра России (Фото: РИА Новости)

В конце января 1993 года вышло официальное заявление правительства, в котором был поставлен неутешительный диагноз сложившейся ситуации: «Экономика России находится в глубоком кризисе, который грозит перерасти в полный развал с непредсказуемыми экономическими, политическими и социальными последствиями. Падение производства и сокращение капиталовложений, расстройство государственных финансов, рост инфляции, сокращение валютных поступлений и подрыв платежеспособности страны сопровождаются резким снижением уровня жизни широких слоев населения». Правительству пришлось столкнуться и с проблемой оттока капиталов. По оценкам Центробанка, в 1992–1993 годах в страну не вернулось около 60% валютной выручки от экспорта. Пришло осознание, что страна погрузилась в депрессию «всерьез и надолго».

Практика жестоко опровергала расчеты реформаторов. Считалось, что рынок все расставит по своим местам, исчезнет уравниловка – и каждый получит по способностям. Но это оказалось иллюзией. В реальности удар пришелся по лучшим предприятиям и квалифицированным специалистам – в оборонной, строительной промышленности, даже в энергетическом комплексе. Первые годы существования постсоветской России не дали значимых примеров заслуженного успеха. Благосостояния можно было достичь, только работая напрямую на зарубежного хозяина или с помощью криминальных схем.

Страна контрастов

Инфляция в 1992 году составила фантастические 2508,8%, в 1993-м – 840%. Курс доллара за 1993 год вырос с 414 до 1247 рублей. При этом стоимость сырья повышалась быстрее, чем цены на конечную продукцию, и этот фактор превращал любое производство в убыточное.

В первый год реформ 24 тыс. предприятий перешли в частные руки. Как правило, их владельцами становились представители директорского корпуса, коррумпированной бюрократии или ставленники криминала. Многие новые «эффективные» хозяева предпочитали просто сдавать производственные помещения под склады. Тут уж не до индустриальных успехов…

В начале 1990-х свобода торговли была безграничной: даже на Лубянской площади все тротуары оказались заняты импровизированным базаром (Фото: ХРИСТОФОРОВ ВАЛЕРИЙ/ФОТОХРОНИКА ТАСС)

Эти проблемы касались не только крупных предприятий, но и малого бизнеса, с развитием которого правительственные экономисты связывали надежды на социальное оздоровление. Впрочем, о некоторых достижениях можно было говорить лишь в сфере финансовых услуг. Появились первые коммерческие банки – там могли реализоваться молодые профессионалы. Однако значительного социального эффекта эти локальные успехи не приносили. О развитии технологий и наукоемкого производства и речи не шло: чтобы выживать, представители нарождавшегося бизнеса сделали ставку на быстрые деньги, на спекулятивные схемы. Характерным образцом такой деятельности стали финансовые пирамиды, чей кратковременный расцвет пришелся на 1993–1994 годы.

К 1993 году Россия стала страной острейших контрастов. Соотношение в уровнях среднедушевого дохода 10% наиболее богатого и 10% наиболее бедного населения в конце 1991 года составляло 5,4 раза. За два года «шоковой терапии» этот показатель удвоился и достиг значения 10,8 раза. В массовом сознании такое уравнение расшифровывалось недвусмысленно: обогащение одних за счет обнищания других.

Увеличивался и разрыв в благосостоянии регионов. В советские времена Москва имела преимущества по части снабжения, но уровень зарплат на периферии оставался сопоставимым со столичным. В 1992–1993 годах Москва стала резко отличаться от большинства регионов России по уровню доходов, и эта тенденция набирала обороты на протяжении всего десятилетия. Развитие свободного рынка жилья привело к появлению бездомных, продавших квартиры и оказавшихся на улице. Их к середине 1990-х насчитывалось уже не менее миллиона. Группы бродяг – «мизераблей» самого горемычного вида – стали расхожим дополнением к городскому пейзажу времен «шоковой терапии». Ни милиция, ни врачи не обращали на них внимания. На этом фоне сильнейшим аллергеном для общества оказался образ жизни разбогатевшего меньшинства, «новых русских». В комментариях к «светским раутам» все чаще звучала формула: «Пир во время чумы».

Так выглядели тогда улицы многих городов России (Фото: КАВАШКИН БОРИС/ТАСС)

Валовой внутренний продукт (ВВП) – один из важнейших макроэкономических показателей. Он отражает рыночную стоимость всех товаров и услуг, которые были произведены в стране за определенный период. В 1992 году объем ВВП России, по разным оценкам, уменьшился на 14,5–19% по сравнению с 1991-м. Падение продолжилось и в 1993–1994 годах.

Власти пытались снизить социальную напряженность традиционными мерами. В свободной (и даже круглосуточной!) продаже появилась относительно недорогая водка сомнительного качества. Такой алкогольной вольницы история России не знала! В результате в 1992–1993 годах произошел резкий рост потребления спиртного, и по душевому уровню потребления алкоголя (14,5 литра в год) наша страна заняла первое место в мире, обогнав традиционного лидера – Францию (13 литров в год). При этом после отмены государственной монополии на производство и продажу бодрящих напитков также расширился теневой водочный рынок.

Движение «Трудовая Россия» жестче других критиковало экономический курс правительства и президента (Фото: РИА Новости)

По многим показателям «дикий капитализм» отбросил Россию на несколько десятилетий назад. В 1992 году впервые в мирное время смертность в стране превысила рождаемость. Если в 1991-м естественный прирост населения составил 103 969 человек, то в 1992-м этот показатель ушел в минус: население сократилось на 219 797 человек. Тревожная тенденция усугубилась в 1993 году (–750 356 человек) и сохранялась до начала 2000-х. Социальная цена реформ оказалась непомерно высокой. Александр Солженицын дал горькое определение тогдашней ситуации: «Россия в обвале»…