Политика закрытых дверей

Заседание Эвианской конференции по проблемам еврейских беженцев из нацистской Германии. Франция, июль 1938 года

Позиция Франции и Великобритании, занятая ими в Мюнхене по отношению к Чехословакии, – яркий тому пример. Ведь, позволив Гитлеру раздробить Чехословакию, западные державы обрекли на жестокие преследования, а потом и на смерть больше 100 тыс. живших там евреев. К этому времени давно уже было известно, что в Третьем рейхе евреи стали людьми второго сорта. За несколько месяцев до Мюнхенского сговора представители западных демократий пытались найти способы помочь евреям, жившим в Германии. Но в итоге так ничего и не придумали.

«Страшное это было дело – сидеть в роскошном зале и слушать, как делегаты 32 стран поочередно объясняют, что они хотели бы принять значительное число беженцев, но что, к несчастью, не в состоянии это сделать. Человек, не переживший этого, не в состоянии понять, что я испытывала в Эвиане. Всю эту смесь горя, разочарования, ярости и ужаса. Мне хотелось встать и крикнуть всем им: "Вы что, не понимаете, что эти цифры – живые люди, люди, которые, если вы не впустите их, обречены сидеть до смерти в концлагерях или скитаться по миру, как прокаженные?" Конечно, я не знала тогда, что этих беженцев, которых никто не хотел, ожидает смерть».

Эти воспоминания Голды Меир – одно из самых пронзительных свидетельств об Эвианской конференции. В июле 1938 года во французском курортном городке мир решал, как поступить с немецкими евреями, положение которых внутри Германии с каждым месяцем становилось все невыносимее. Будущий премьер-министр Израиля представляла своих соотечественников, живших в Палестине. Сейчас каждый знает, что случилось через несколько лет, каждому известно страшное слово «Холокост». Именно это мешает заметить, что в мемуары, написанные многие десятилетия спустя, скорее всего, закрался анахронизм: летом 1938 года Голда Меир едва ли могла предполагать, какая страшная участь ждет европейских евреев. Машина террора уже была запущена, но никто не знал, что она доедет до Освенцима. А самое страшное, что об этом не думали почтенные джентльмены, собравшиеся на живописном берегу Женевского озера.

Расовые законы

К моменту прихода нацистов к власти в Германии проживало около полумиллиона евреев – меньше 1% от общей численности населения. Лишь незначительное меньшинство из них сохраняли свою религию и поддерживали традиции предков. Считается, что это была одна из самых ассимилированных еврейских общин в Европе. Шутили, что от остальных граждан Германии их отличало только количество букв «н» в фамилиях, оканчивающихся на «-ман»: одна у евреев, две у этнических немцев.

Первые антисемитские акции были предприняты спустя несколько месяцев после назначения Адольфа Гитлера рейхсканцлером, примерно тогда же были введены первые законодательные ограничения в отношении евреев. Среди прочего для них была установлена жесткая квота на обучение, евреев изгнали с государственной службы, под которой понималось в том числе преподавание в школах и университетах. Профессиональные ограничения стремительно распространялись: очень скоро их наложили на адвокатов, на врачей, практиковавших в государственных клиниках, на редакторов периодических изданий. В 1935 году в рейхе появились так называемые Нюрнбергские расовые законы, которые лишили евреев немецкого гражданства, а также под страхом тюремного заключения запрещали арийцам смешанные браки и вступление в сексуальную связь с евреями. Общее число различных нормативных актов антисемитского характера, принятых до «окончательного решения еврейского вопроса», превысило 2 тыс.

Несмотря на то что Гитлер размышлял о физическом истреблении евреев еще в начале 1920-х, в первые годы его правления это не было первостепенной целью. Многие историки вообще сомневаются в том, что у нацистской верхушки существовали конкретные планы, как именно «решать еврейский вопрос», – только иррациональная ненависть. Шло планомерное выдавливание евреев с территории «фатерланда», и дело, казалось, должно было закончиться тотальным исходом по образцу средневековой Европы.

Ограбленные, изгнанные, брошенные

Однако перед Третьим рейхом стояли насущные задачи. Главная из них – восстановить экономику Германии, которая почти полтора десятилетия хронически страдала от репараций и была добита Великой депрессией. Именно необходимость решать экономические проблемы ввела расовые предрассудки в «прагматическое русло» и сделала их последствия для немецких евреев еще более тяжкими. С одной стороны, отказ нового, нацистского правительства от выплат странам-победительницам в Первой мировой войне снимал с Германии долговое бремя, но с другой – грозил засушить поток иностранных инвестиций, и без того не самый бурный. Капитал «еврейского происхождения» был совсем не лишним подспорьем.

За 1933 год Германию покинуло около 37 тыс. евреев, но отпускать их просто так никто не собирался. Еще в 1931-м, до прихода Гитлера к власти, правительство ввело специальный налог для богатых граждан, желающих эмигрировать, в размере 25% от их капитала. При нацистах минимальную облагаемую спецналогом сумму снизили в четыре раза, и теперь уже под действие налога попадали отнюдь не самые богатые граждане. При этом за основу были взяты доходы по состоянию на 1931 год, то есть, даже если человек резко обеднел (что было вовсе не редкостью в годину экономического кризиса и многочисленных ограничений, заставлявших еврейских предпринимателей продавать свой бизнес за бесценок), он все равно должен был платить четверть от прежнего своего капитала. С каждым годом минимальная облагаемая сумма все снижалась, и люди вынуждены были уезжать обобранными до нитки. Тем, кому платить было нечем, не давали разрешения на выезд.

Вскоре после прихода к власти нацисты устроили бойкот магазинов и учреждений, принадлежавших евреям. Германия, 1 апреля 1933 года

Такая политика была одной из основных причин, почему европейские государства не горели желанием принимать у себя еврейских беженцев из Германии. Великая депрессия коснулась почти каждой западной страны. Если бы у эмигрантов был солидный капитал, они, возможно, стали бы даже желанными гостями. Но ограбленные собственным правительством беженцы воспринимались исключительно как нежелательные нахлебники или опасные конкуренты на трудовом рынке в эпоху непрекращающейся безработицы.

Редкое исключение представляла собой Франция, которая в первые месяцы нацистской антиеврейской кампании охотно принимала у себя иммигрантов из Германии. Из 60 с лишним тысяч покинувших рейх в 1933 году (не только евреев, но и политических беженцев) во Франции нашли убежище не менее 25 тыс. человек. Гостеприимство имело под собой политический расчет: французская верхушка полагала, что гитлеровский режим долго не устоит, а массовая эмиграция служила дополнительным аргументом при обличении «тевтонского варварства».

Довольно быстро, однако, выяснилось, что новая немецкая власть устойчивее, чем казалось, а у мирового сообщества есть дела и поважнее. Самое же главное заключалось в том, что среди французского населения росло недовольство усилением конкуренции на трудовом рынке. Причем особую угрозу хорошо образованные евреи представляли для выходцев из среднего класса – врачей, школьных учителей, торговцев, юристов. Это были избиратели либеральных партий, и те в итоге ввели довольно жесткие профессиональные квоты не только для иммигрантов, но даже для натурализованных граждан Франции.

Звезда Давида на витрине «еврейского» магазина

Впрочем, в других странах Европы не было и этого: зачастую беженцев просто высылали, используя малейшие возможности в национальном законодательстве. И тут особенно трудно пришлось даже не самим евреям, а их возлюбленным и супругам, которые согласно Нюрнбергским законам подлежали уголовной ответственности за «расовое преступление». Миграционные службы то и дело отказывали им в убежище на том основании, что не обязаны покрывать «преступников».

К концу 1930-х годов европейские страны чаще всего соглашались принять у себя еврейских беженцев из Германии только в случае, если те предъявляли достаточные доказательства, что не собираются задерживаться там надолго.

Промышленный антисемитизм

И все же экономические причины, препятствовавшие массовому бегству евреев из Третьего рейха, были далеко не единственными. Многие страны не просто не хотели видеть у себя немецких евреев, но и с радостью бы избавились от своих собственных. Сейчас об этом как-то не принято вспоминать, но тогда антисемитские идеи Гитлера были отнюдь не чужды духу времени.

Польша, Румыния и Венгрия, где господствовали авторитарные режимы, к концу 1930-х годов приняли расовые законы, немногим уступавшие в своей жестокости тем, что действовали в самой Германии. Местных евреев уберегало лишь то, что восточноевропейским государствам не хватало немецкой методичности. Да и то не всегда.

Но и в демократической Франции антисемитизм имел богатую и жутковатую традицию: печально известное дело Дрейфуса закончилось каких-то три десятилетия назад. Волна еврейской иммиграции только всколыхнула эти настроения. А в Соединенных Штатах в центре юдофобской пропаганды стоял автопромышленник Генри Форд – единственный американец, упомянутый Гитлером в Mein Kampf («Моя борьба») и названный им ни много ни мало «великим». На самом деле Форд был не одинок: в числе его единомышленников оказался даже изобретатель Томас Эдисон.

Известный американский промышленник Генри Форд считал: «Если изъять деньги у 50 богатейших еврейских семей,
то прекратятся войны и революции»

Свою кампанию автопромышленник развернул сразу после Октябрьской революции в России, в организации которой он обвинил международное еврейство. Принадлежавшие ему СМИ издали «Протоколы сионских мудрецов», он сам публиковал конспирологические очерки, которые расходились стотысячными тиражами.

Против Форда, идеи которого не разделяли даже члены его собственной семьи, началась гражданская кампания. Суды были завалены соответствующими исками, и к концу 1920-х его пропагандистская война наконец пошла на убыль. Но насколько мощные корни она пустила в американском обществе или же насколько отвечала массовым настроениям – можно судить по тому, что в 1944 году, когда миру были уже хорошо известны зверства нацистов, каждый четвертый американец пребывал в прежней уверенности, что евреи представляют угрозу для США, а каждый третий поддерживал антиеврейские акции. К слову, книги, изданные Фордом, пользовались большой популярностью и в Европе.

Между тем к 1937 году именно на Америку возлагали главные надежды не только пораженные в правах евреи Третьего рейха, но и европейские правительства, считавшие, что в стране с такой низкой плотностью населения евреям самое место. Однако Америка со своей историей и имиджем «страны иммигрантов» на самом деле уже почти полвека придерживалась изоляционистской политики. В США исходили из того, что доля выходцев из каждого государства Восточного полушария в иммиграционном притоке должна соответствовать уровню 1890 года. Ежегодная немецкая квота составляла чуть менее 26 тыс. человек, но с началом Великой депрессии не набиралось и того. Президент США Франклин Рузвельт был известен жесткой критикой нацистского режима, который он еще в середине 1930-х называл «угрозой для всего мира», и тем не менее при нем в период с 1933 по 1937 год страна приняла лишь немногим более 33 тыс. немецких евреев.

И все же весной 1938 года именно правительство США выступило инициатором созыва международной конференции по проблемам еврейских беженцев из нацистской Германии.

«Я не верю»

Формально мировое сообщество начало заниматься вопросами помощи беженцам еще в 1933 году. В Лиге Наций был даже создан соответствующий Верховный комиссариат, но, как и большинство других структур в рамках этой организации, он был лишен реальных полномочий. С аншлюсом Австрии, когда еврейское население рейха вновь достигло почти полумиллиона человек, проблема опять обрела международный резонанс. Журналисты и правозащитники требовали помочь евреям, спасти их от преследований; правительства опасались новой волны иммиграции. Страх был общий, но его вектор разный. Именно это, пожалуй, предопределило результаты инициативы Рузвельта.

Две детали характеризуют подготовку к конференции. Во-первых, Швейцария, по традиции принимавшая у себя подобные мероприятия, на этот раз категорически отказалась, не желая провоцировать ссору с могущественным соседом. Во-вторых, вашингтонские инициаторы встречи не смогли прислать полноценную дипломатическую делегацию, опасаясь скандала с конгрессом США.

Трамвайный вагон «Только для евреев». Варшава, октябрь 1940 года

Представители еврейских организаций предложили проект эмиграции из Германии 200 тыс. евреев в течение ближайших четырех лет, однако подавляющее большинство из 32 стран – участниц конференции последовательно заявляли о том, что не в состоянии принять у себя новых беженцев. Делегаты таких стран, как Франция, утверждали, что уже исчерпали все возможности по приему иммигрантов. Представители других государств, как, например, Австралии, не стали скрывать: «У нас нет расовой проблемы, и мы не хотим ее появления». Максимум, на что было готово большинство, – предоставить свои территории под транзит, притом с предварительными гарантиями дальнейших передвижений беженцев.

Единственной страной, согласившейся в течение двух лет принять у себя 20 тыс. европейских евреев, оказалась Доминиканская Республика. Но и это был не жест гуманизма, а довольно циничный расчет одного из кровавых латиноамериканских диктаторов Рафаэля Леонидаса Трухильо Молины. Он не только требовал за каждого беженца 5 тыс. долларов США и поддержки поставками сельхозтехники, но и рассчитывал таким образом «подправить» расовый баланс у себя в стране в пользу белых. Как бы то ни было, желающих и готовых спонсировать проект не нашлось, и в Доминикану перебралось лишь около 700 человек.

В итоге конференция обернулась торжеством национального эгоизма над тем, что мы сегодня назвали бы общечеловеческими ценностями. Это случилось не просто так и не только потому, что страны мира закрывали глаза на растущую жестокость нацизма. Просто в конце 1930-х годов идея национального равенства вовсе не входила в джентльменский набор таких ценностей. Во множестве штатов тех же США существовала расовая сегрегация. Турция и Греция только что «обменялись» 2 млн человек, согнанных с родных мест во имя унификации населения двух стран. Представление о преимуществе мононационального государства было общераспространенным. До чего может додуматься «сумрачный немецкий гений», никому в голову не приходило. Даже представительнице евреев Палестины Голде Меир, которая оставила столь пронзительные воспоминания об Эвиане.

Демонстрация протеста после издания правительством Великобритании «Белой книги», резко ограничившей еврейскую иммиграцию в Палестину. Иерусалим, 1939 год

Тем не менее, когда уже в сентябре 1938 года западные державы соглашались на расчленение Чехословакии, они не могли не отдавать себе отчет, что теперь обрекают на нищету и скитания еще около 120 тыс. евреев Богемии и Моравии. Всего два месяца спустя в Германии произошел крупнейший погром в истории – печально знаменитая «Хрустальная ночь», или «Ночь разбитых витрин». К тому моменту нацисты уже хорошо знали, что за спасение евреев, с одной стороны, никто не хочет платить, а с другой – никто не собирается за них по-настоящему вступаться. После «Хрустальной ночи» концлагеря, ранее предназначенные в основном для политических заключенных, начали наполняться людьми «неарийского происхождения».

Примечательно, что и несколько лет спустя благовоспитанные западные интеллектуалы продолжали в упор не видеть зла. Летом 1942 года польский дипломат Ян Карский нелегально посетил Варшаву и после этого рассказал об увиденном, в том числе об ужасах Варшавского гетто, члену Верховного суда США еврею Феликсу Франкфуртеру. На что получил короткий ответ: «Я не верю этому».

«Киндертранспорт»

История еврейской эмиграции из Третьего рейха была бы неполной без рассказа о последнем предвоенном годе. Через пять дней после «Хрустальной ночи» делегация британских евреев обратилась лично к премьер-министру Великобритании Невиллу Чемберлену с просьбой принять в стране на временной основе несколько тысяч детей из Германии и с присоединенных к ней территорий. Изначально речь шла о 5 тыс., позже это число выросло до 10 тыс.

Операция «Киндертранспорт» была организована в очень короткие сроки. Юных беженцев, оказавшихся на Британских островах, как правило, распределяли в приемные семьи. Предполагалось, что они воссоединятся с родными, как только появится возможность вывезти их из рейха. В реальности этой возможности так и не представилось: большинство их родителей погибли в нацистских концлагерях. А ведь спасти многих из них также могло британское правительство, если бы в мае 1939 года не издало так называемую «Белую книгу», резко ограничившую еврейскую иммиграцию в Палестину, которая после Первой мировой войны оказалась под контролем Великобритании.

Президент США Франклин Рузвельт выступил инициатором созыва международной конференции
по проблемам иммигрантов из Германии

Для евреев эмиграция на Святую землю в течение нескольких лет была одной из возможностей спастись из рейха, а для правительства рейха – одним из способов пополнить казну. В 1933 году между германским правительством и сионистскими организациями было заключено соглашение. Выезжавший в Палестину должен был внести на банковский счет определенную сумму, на которую закупались немецкие товары. Жизнь на Ближнем Востоке была отнюдь не легкой, особенно для горожан, не привыкших к сельскому труду, тем более в условиях пустыни. Но зато там их ждала растущая еврейская община.

Приток беженцев вызвал волнения в местной арабской среде, и с 1937 года британское правительство стало вводить иммиграционные ограничения. В следующем после издания «Белой книги» году в Палестину могло приехать не более 25 тыс. евреев и еще по 10 тыс. в течение последующих пяти лет. С учетом все более угрожающей обстановки в Европе этого было совершенно недостаточно. Но Великобритания руководствовалась другими соображениями – не допустить вооруженного конфликта на подмандатной территории. В итоге же стала невольной пособницей Холокоста.

Перед Эвианской конференцией Лондон и Вашингтон достигли секретного соглашения: американская делегация не предлагает Палестину в качестве цели для беженцев, а британская не обнародует тот факт, что США не заполняют собственную иммиграционную квоту. И если историческую репутацию Великобритании, фактически закрывшей для десятков тысяч людей их историческую родину, спасли 10 тыс. еврейских детей, которых она приняла у себя на земле, то на США тенью легло нежелание пустить к себе даже меньше тысячи человек – пассажиров лайнера «Сент-Луис»…

Кораблекрушение надежд

Рузвельт решился либерализировать иммиграционную политику после «Хрустальной ночи», и квоты на беженцев впервые за много лет были заполнены полностью. Это стоило ему немалых усилий, если вспомнить о настроениях в американском истеблишменте. Вот лишь несколько высказываний в ходе сенатских слушаний в апреле 1939 года по вопросу об организации «Киндертранспорта» в США:

«Америка может стать канализационным люком, свалкой для преследуемых нацменьшинств Европы. Беженцы наследуют друг от друга лишь чувство ненависти. Они никогда не будут лояльными гражданами Америки».

«Мы должны игнорировать чувства сентиментальных слезливых добрячков и навсегда запереть на замок ворота в нашу страну для новых эмигрантов, а ключ выбросить».

«Нельзя возвращаться к временам, когда мы оказались наводнены иностранцами, пытавшимися навязать Америке методы и цели, противоречащие в корне идеалам, которым мы следуем».

«Усиление еврейской эмиграции может лишь усилить негативное отношение к евреям, а мы не хотим этого, потому что они в целом приятные люди».

Агент «Киндертранспорта», британской спецоперации по спасению еврейских детей из Третьего рейха, встречает беженцев. Декабрь 1938 года

Решение так и не было принято, а в июне 1939 года к берегам Флориды подошел лайнер «Сент-Луис» с 907 пассажирами на борту. 13 мая этот корабль вышел из порта Гамбурга и направился на Кубу, но кубинское правительство спешно аннулировало визы для еврейских иммигрантов по формальным причинам. Лишь немногим удалось сойти на берег в Гаване. Экипаж надеялся, что пассажиры найдут убежище в США, но миграционные власти страны были непреклонны: лайнеру не разрешили причалить. Рузвельт промолчал.

«Сент-Луис» вынужден был вернуться в Европу. Лишь благодаря вмешательству еврейских организаций его пассажиров смогли разместить отдельными группами в разных европейских государствах. Но только 288 человек приняла Великобритания, а остальные оказались в странах, которые очень скоро сами стали жертвами нацистской оккупации. 254 пассажира «Сент-Луиса» погибли в годы Холокоста.

К началу Второй мировой войны на территории Третьего рейха проживало 214 тыс. евреев, до 180 тыс. из них вскоре были уничтожены. 23 октября 1941 года нацисты окончательно запретили эмиграцию из Германии. К тому моменту они завоевали почти всю Западную Европу, оккупировали Польшу и западные области СССР.

Необходимость решать экономические проблемы Германии ввела расовые предрассудки в «прагматическое русло» и сделала их последствия для немецких евреев еще более тяжкими

Нацисты хорошо знали, что за спасение евреев никто не хочет платить и не собирается за них по-настоящему вступаться