«Это был титан»

О личности Петра I и феномене петровских реформ в интервью «Историку» рассказал профессор Санкт-Петербургского филиала НИУ ВШЭ, доктор исторических наук Евгений Анисимов

Зачем Петр «Россию поднял на дыбы», как ему пришло в голову заняться ее европеизацией, можно ли было обойтись без этого и какой стала бы страна, если бы не он? Такие споры ведутся уже не одно столетие, что только подчеркивает подлинный масштаб этого незаурядного человека. 

Была ли альтернатива? 

– Что ждало Московское царство, если бы не случились петровские преобразования? Какова была альтернатива Петру? 

– Действительно, иной раз кажется, что альтернативы Петру не было вовсе. Во многом такое восприятие – непосредственно его заслуга. Петр оказался необыкновенно умелым пропагандистом своих реформ, усердно трудившимся над тем, чтобы принизить все, что было до него, и возвысить все, что делает он сам. 

Однако историки, которые занимаются XVII веком, полагают, что это был своего рода «прерванный полет», что Россия все равно шла по европейскому пути. И те преобразования, которые были намечены или даже уже осуществлены, только через призму грандиозных реформ Петра представляются ничтожными, а между тем в них был заложен все тот же  европейский тренд. А значит, у России была альтернатива, которая состояла в том, чтобы совершить модернизацию страны, не разрывая с ее прошлым, не дискредитируя его и не втаптывая в грязь. 

Ведь еще Николай Карамзин писал, что Петр своей критикой допетровской Руси унизил русских в их собственных глазах, что в итоге «мы стали гражданами мира, но перестали быть, в некоторых случаях, гражданами России». Можно ли было провести преобразования иначе? Думаю, да. Пример такого варианта развития есть – это революция Мэйдзи в Японии второй половины XIX века, результатом которой стала колоссальная модернизация страны, но без утраты ее национальных особенностей. Так что я считаю, что у России была альтернатива в виде более мягких реформ. 

Петр же совершил ряд резких движений, которые внесли в русскую жизнь очень много инородного. В конце концов это привело к расколу русского общества. Верхи, которые главным образом модернизировались, стали чужды низам. И если до Петра культура была общей как для верхов, так и для низов, то благодаря ему произошел гигантский разрыв. И этот разрыв чувствовался чрезвычайно долго: революция 1917 года стала как раз революцией низов, которыми вся эта элита была просто смыта, физически уничтожена. 

– Насколько личность одного человека, стоящего на самом верху, способна была определять характер и темпы преобразований? 

– Хороший вопрос. Вообще петровские реформы – это, на мой взгляд, во многом реформы ненависти. Ненависти к прошлому. И не просто к прошлому, а к своему собственному прошлому. Так уж сложились его детство и юность, что с ранних лет он оказался в положении опального царя. Для него это было очень тяжелое время. С тех пор Петр всегда опасался покушений, и поэтому узкие улицы Москвы, ее тупички ему представлялись несущими постоянную угрозу. Недаром у нас в Петербурге одни проспекты. 

Обстоятельствами и своим тогдашним окружением Петр был воспитан в ненависти к старой России. Отсюда его пристрастие к Немецкой слободе, ко всему, что связано с Западом. Но при этом он оставался русским царем и по своему властному менталитету был преемником своих предков. 

В известном смысле с началом Северной войны Петр совершил переворот: было создано нечто вроде опричнины. То есть он фактически отстранил всю прежнюю политическую элиту, всех бояр от власти и вместо десятков людей, которые раньше решали дела в Боярской думе, стал опираться максимум на пять ближних людей, первым из которых был Александр Меншиков. В итоге сильная воля Петра в сочетании с неограниченной властью дали результат: ни больше ни меньше «Россию поднял на дыбы»! Пушкин очень верно это подметил. 

– Вы упомянули о неограниченной власти. Но царская власть и до Петра была неограниченной. Или нет? 

– Конечно, в основе самодержавия XVII века лежали многие начала, которые он подхватил и развил, но все-таки там был некий баланс сил, некая система сдержек и противовесов в допетровской России существовала. Эта система жила, пока не произошла катастрофа 1682 года, когда в борьбе за власть столкнулись два сильных клана. Исходом этой схватки стало то, что система сдержек рухнула. Петру уже нельзя было возражать по принципиальным вопросам: такая позиция расценивалась как проявление нелояльности, враждебности. Вот тут-то и вылезла на поверхность тираническая сторона его личности. Я бы, наверное, сказал так: до Петра в России было самодержавие, а при нем развилось самовластие. 

Каприз Петра 

– Сегодня, когда я шел к вам на интервью, переходил мост через Неву и, ощущая под собой эту водную стихию, вновь поймал себя на мысли о том, что просто в голове не укладывается, как волей одного человека можно было здесь построить столицу… 

– Конечно! Причем сейчас берега Невы подняты на пять, шесть, десять метров. А то бы она еще больше разливалась и была шире примерно на 100–150 метров в дельте. И никаких набережных, мостов, зданий… Болото! 

Карамзин называл Санкт-Петербург «блестящей ошибкой Петра». В свое время Сергея Шойгу, который тогда возглавлял МЧС, спросили, как он относится к первому российскому императору, и он ответил вопросом на вопрос: «Как можно относиться к государственному деятелю, который основал столицу в опасной природной зоне?!» И это действительно так. 

Это был каприз, стремление любой ценой оторваться от Москвы, от московской древности, от своего прошлого и все начать сначала. Он ведь к этому времени в Кремле уже не останавливался – либо на Мясницкой во дворце Меншикова, либо в Преображенском, но только не в Кремле, который был для него символом опасности и старины. А старина в его представлении – это что-то смешное, непригодное, враждебное… 

– Немодное. 

– Немодное, да! И поэтому созданная Петром империя стала противовесом всему тому, что было раньше. Наследие Византии, которым гордились его предки, ему не подходило. В 1721 году при заключении Ништадтского мира он говорил, что греки ослабли в своем миролюбии и по этой причине погибли, а Россия должна быть сильной, вооруженной и ее должны бояться соседи, ведь только так она может существовать. Ориентиром Петра стал Рим, Римская империя. Отсюда и символы власти, и даже герб Санкт-Петербурга, города Святого Петра, очень напоминающий герб Ватикана. 

Портрет Франца Лефорта, одного из ближайших помощников и советников Петра I. Худ. Михиль ван Мюссер. 1698 год

– Был ли у Петра какой-то план реформ? Или все делалось хаотично, без общей системы? 

– Петр был самоучка, причем талантливый самоучка. А самоучки бывают очень оригинальны в своих поступках, но, как правило, не могут действовать в рамках системы. Потому что ее у них нет. Так и у Петра. Никаких планов реформ у него не было. Если говорить, например, о реформе системы управления, то задачи ее реформировать ради реформирования не существовало. Старая правительственная машина, которая была Петром использована для ведения войны, фактически до Полтавы работала. Но потом, как старая телега, она просто не выдержала нагрузки и начала разваливаться. И тогда Петр предпринял различные шаги, в частности по созданию губерний, комиссариатов и прочего, чтобы в первую очередь получить деньги. Это вообще была самая серьезная проблема – получить деньги! Слишком много замыслов – слишком много трат. Потребовалась и подушная перепись населения: нужно было формировать новую налогооблагаемую базу. 

Так что Петр действовал скорее рывками, все время оглядываясь на Запад в поисках подходящих институций. И в итоге он в каком-то смысле кастрировал западноевропейский административный опыт с его системой парламента, бюрократических учреждений и самоуправления. 

– То есть? 

– Ну вот верхний (парламент) и нижний (местное самоуправление) слои системы Петр на вооружение не взял. Он оставил лишь середину – бюрократию. И при нем эта бюрократическая машина, как сорняк на вспаханном поле, быстро разрослась и заполонила собой все. В результате главным в петровской России стал чиновник. Если до того опорой государства была земля (отсюда Земский собор, на который созывали представителей земли), то Петр стал использовать другой термин – «генералитет». Именно генералитет, военный и штатский, стал опорой российского императора. 

Русский микс 

– Что имели в виду сенаторы, поднося Петру титул императора? Что менялось? 

– Разумеется, сенаторы были причастны к этому чисто формально – все инициировал он сам. Что же касается сути, то наделение царя титулом императора Всероссийского и наименованиями «Великого» и «Отца Отечества», произведенное в 1721 году, прямо отсылало к Древнему Риму. Петр вывел Россию в ранг великих держав, и в этой избранной компании он сам хотел занять неординарное место. Вот почему возникли претензии на императорский титул. А в геополитическом плане это означало новую цель – непрерывное расширение империи. 

Ассамблея при Петре I. Худ. С. Хлебовский. 1858 год

– Как это было воспринято «геополитическими партнерами»? 

– Нельзя сказать, что на Западе с радостью это воспринимали. Россия стала еще одним конкурентом в борьбе за мировое господство, к которому все тогда стремились. Причем она стала конкурентом активным: вспомним, например, идею Петра о завоевании Индии и связанный с этим Персидский поход. 

Правда, поначалу на Западе смотрели на все такие претензии с определенной долей скепсиса. Но Ништадтский мир, могущество, которого Россия к тому моменту достигла, произвели должное впечатление. И на Западе поняли, что да, Российская империя – это не миф, не оборот речи, это факт, с ней нужно считаться. Как писал французский посланник Жак де Кампредон, «только одним движением пальца Россия может выставить двести тысяч солдат и сто кораблей». И это стало существенным аргументом для Запада. 

Теперь те государства, которые прежде пренебрегали Россией, как, скажем, Австрия, были вынуждены принимать ее в расчет. А потом вдруг оказалось, что имперские цели России совпадают с австрийскими – покончить с наследием Османской империи. И что Пруссии нужна часть Польши, а эту задачу тоже без России не решить. И так далее. В итоге с Россией стали считаться. Собственно, тут все так же, как и сейчас: сила определяет статус. 

– Но империя – это не только расширение территории… 

– Совершенно верно. Есть и, образно говоря, «внутреннее измерение». Новая, имперская Россия стала в значительной степени космополитической державой, где для иностранцев и местных инородцев появились возможности, несравнимые с прежними. Сторонники петровских реформ и вовсе считают, что русская культура в своем классическом виде во многом сформировалась именно в период империи, поскольку она впитала в себя многочисленные токи культур других народов. Так возник тот необыкновенный русский микс, который до сих пор является нашим достоянием. 

– Русский мир как русский микс… 

– Абсолютно точно! Как сформулировала когда-то Марина Цветаева, в тот момент, когда Петр остановил свой взгляд на маленьком арапчонке, взгляд его сказал: «Пушкину – быть!» Впрочем, критики императора на это возражают, замечая, что русский народ сам по себе необычайно талантлив и, даже если бы не было империи, у него все равно были бы и Пушкин, и Достоевский, и Толстой. 

Вступление императора Петра Великого в Тарки 13 июня 1722 года. Персидский поход. Худ. Ф.А. Рубо. 1893 год

Цена вопроса 

– Вы писали, что после смерти Петра генерал-прокурор Павел Ягужинский отмечал: страна находится на грани опустошения, все ресурсы уже исчерпаны и дальше реформы проводить нельзя. Это было действительно так? Или же это просто нежелание элиты дальше колупаться, как при Петре, ее стремление расслабиться? 

– И то и другое. Конечно, люди, и элита в первую очередь, хотели отдохнуть. Ведь Петровская эпоха – это постоянные войны, походы, неизменное напряжение, исходившее прежде всего от самого неуемного императора. Петровская элита устала. Кроме того, не будем забывать, что все эти люди жили на брегах Невы, в новой столице. А в Петербурге в то время жить было совершенно невозможно. Речь шла о тяжелейших условиях – и климатических, и бытовых. Те, кому пришлось все-таки по долгу службы здесь пребывать, не испытывали по этому поводу никакой радости. И потому, когда в 1728 году император Петр II переехал в Москву, за ним потянулись все. Как писал историк Сергей Соловьев, потому, что «Москва – место нагретое». Это, несомненно, существенный момент… 

– А что касается ресурсов? 

– Я так скажу: в принципе жирок, который накопило русское крестьянство за время царствования Алексея Михайловича, еще был. И хотя при Петре с крестьянства драли три шкуры, кое-какие ресурсы все-таки оставались. 

Но были и потери, в том числе демографические. И они были весьма внушительны. У нас в Петербурге постоянно идут споры: сколько здесь костей под нами? Я считаю, что минимум 100 тыс. человек полегло только при строительстве новой столицы. Всего же, думаю, из 12-миллионного населения, жившего в тогдашней России, потери при Петре составили не менее 500 тыс. человек. Это довольно много. Так что преобразования и войны, которые вела в то время Россия, дорого ей обошлись. 

Дорого стоили и петровские авантюры. И это не только о Петербурге (мы ведь помним, что его можно назвать капризом Петра?). А Персидский поход?! Изнеможенная после 20-летней Северной войны страна, а Петр устремляется в новый поход, который стоит баснословных денег! Вдумайтесь: при тогдашнем годовом бюджете России в 6 млн поход обошелся в 1 млн рублей. Это была в чистом виде авантюра. И император, чтобы как-то компенсировать потери, вернувшись из похода, наполовину сократил жалованье служащим. Причем никто ему не мог возразить, потому что это самодержавная воля. 

И давайте не будем забывать, что именно Петр запустил на полный ход механизмы крепостной экономики. Без этого он бы не выиграл войны, не построил бы в кратчайшие сроки флот, промышленность и новую столицу. При Екатерине II возведенная им крепостная экономика дала мощные всходы, и эта эпоха стала временем расцвета Российской империи. Расцвет, как в свое время петровские преобразования, опирался на принудительный подневольный труд, обеспечивавший эффект на протяжении всего XVIII столетия и первой половины XIX века – до тех пор, пока в Европе не началась промышленная революция. К этому времени стране потребовалась новая модернизация, но она по-прежнему делала ставку на крепостную экономику… Поэтому в середине XIX века мы пришли к «крымской катастрофе» – поражению в войне. 

Репутация реформатора 

– Какая репутация была у Петра среди российской элиты? 

– С одной стороны, для просвещенного общества того времени, для истинных патриотов он – демиург, создатель новой России. И взращенные им люди, те самые «птенцы гнезда Петрова», это очень ценили. 

С другой стороны, мне иногда вообще кажется, что в тогдашней России не было ни одного человека, который по собственному внутреннему убеждению, добровольно был готов следовать за ним. Но из-за того, что это была очень сильная личность, прокладывающая свой путь несмотря ни на что, огромное количество людей пошло за Петром. В том числе потому, что это было выгодно и удобно, это давало возможность продвинуться по службе. 

Петр I допрашивает царевича Алексея в Петергофе. Худ. Н.Н. Ге. 1871 год

Со временем для многих, кто достиг высших чинов благодаря Петру, вся эта суета становилась в тягость. Его ближайший соратник Федор Апраксин сетовал, что вот, государь, две недели от тебя нет писем и все дела стоят, ниоткуда деньги не возят. То есть без него все тут же вставало. И это очень хорошо видно по поведению того же Меншикова, который при нем начинал день в пять утра, ехал куда-то, чем-то до ночи занимался, а после смерти императора в шашки играл с генералами и жил в свое удовольствие. Поиграл бы он в шашки при Петре! 

Сподвижники Петра Александр Меншиков и Федор Апраксин

– Была ли серьезная оппозиция Петру? 

– Тут сложно сказать, видимо, и да и нет. Прежде всего вспомним страшное подавление второго стрелецкого бунта. В итоге казнили 2 тыс. человек. Это была расправа. И она, разумеется, здорово напугала общество. Петр показал, что готов жестко поступать со своими противниками. Это надолго отбило охоту противостоять царской воле. Кроме того, здесь важную роль сыграли одержанные в ходе Северной войны блестящие победы Петра: на какое-то время они сделали его авторитет непререкаемым. 

Петр I и Святейший синод. Худ. И.Ф. Тупылев. 1801 год

Но постепенно, судя по всему, недовольство стало расти. Американский историк Пол Бушкович написал об этом целую книжку, основанную на донесениях иностранцев. И из этих донесений следует, что все-таки оппозиция Петру была. Оппозиция была латентной, скрытой, но она существовала и группировалась вокруг царевича Алексея, который для многих ассоциировался с альтернативным петровскому вариантом развития. Напомню, не с возвращением к прошлому, как это преподносилось в советском фильме «Петр Первый», но с каким-то иным, более мягким выбранным сценарием. В итоге к 1718 году образовалось некое скрытое сопротивление среди аристократии. Видимо, представители крупных аристократических родов, невольно наблюдавшие за карьерными успехами Меншикова и тех иностранцев, которые окружали Петра, полагали себя обойденными, обиженными. 

– И тут подоспело дело царевича Алексея…

– Да. И в ходе следствия выяснилось, что ему симпатизировали очень многие из правящей верхушки. Петр, кстати, не решился расширить дело, и это свидетельствует о том, что он понимал масштаб недовольства и в какой-то момент увидел, что перегибать палку нельзя. По сути, он ограничился лишь наказанием сына, после чего недовольство вновь стихло. Элита боялась, что в следующий раз царь уже не спустит дело на тормозах. 

Нужно еще отметить, что против него довольно трудно было выступить, поскольку он был очень силен, очень сильна оказалась его магия власти. И наконец, у него имелись бдительные «псы» – все эти майоры гвардии, чем-то напоминавшие братьев Басмановых и других опричников. К концу жизни Петр создал сеть «майорских» канцелярий, которые завели дела буквально на всех – на всю элиту. И даже в этой ситуации, когда стало ясно, что почти все «птенцы гнезда Петрова» нещадно воруют, император ограничился только штрафами. Хотя когда все это вскрылось, многие просто дрожали от страха, Меншиков даже заболел… 

Петровская «незавершёнка» 

– Были ли у Петра планы крупных преобразований, которые он в итоге так и не осуществил? 

– Да. Например, он планировал коренную реформу Русской православной церкви, которая означала бы ее фактическое уничтожение. Речь шла о ликвидации монастырей и упрощении служб и ритуалов. Петру явно нравилась простая и дешевая модель протестантской церкви. Он полагал, что Церковь должна служить государству и при этом дешево обходиться казне. Первую часть реформы Петр осуществил. Систему патриаршества, категорически противоречившую той самовластной системе, которую он создал, фактически отменил. Почему? В «Правде воли монаршей» Феофана Прокоповича прямым текстом сказано, что патриарх может восприниматься народом как второй государь и народ может за ним пойти, а это недопустимо. 

– Пример «великих государей» – патриархов Филарета и Никона – был лишним подтверждением того, что такой сценарий возможен… 

– Конечно! Но если раньше как об идеале речь шла о необходимости симфонии светской и церковной властей, то при Петре представить такую симфонию было уже невозможно. Поэтому вместо института патриаршества появилась Духовная коллегия, потом переименованная в Святейший синод, – по сути, орган исполнительной власти по вопросам православного вероисповедания, напрямую подчиненный царю. 

Вспомним также обязательное для священников раскрытие тайны исповеди. Это из той же оперы: священник должен был нарушить один из главных своих обетов перед Богом ради выполнения государственной задачи. Еще одна идея Петра (правда, он не успел ее реализовать) заключалась в том, что монастыри должны были стать местом, куда бы уходили после службы увечные солдаты, и монахи вместо того, чтобы проводить время в молитвах, взяли бы на себя социальную функцию, присматривали бы за этими солдатами. И тем самым решали бы государственную задачу, как бы окупая свое существование. 

Так что церковной реформе, на мой взгляд, лишь предстояло стать одним из грандиозных петровских преобразований. Петр так и писал: когда Господь меня призовет и спросит, что я сделал для блага Русской церкви, мне будет ответить нечего, ведь ее нестроения очевидны… 

– Масштабные планы! 

– Я вообще считаю, что если бы он лет на десять дольше прожил, то, может быть, были бы еще какие-то совершенно необычные шаги. Петр – это такой черный ящик, и часто появлялись совсем неожиданные, никем не ожидаемые решения… 

– Вы всю жизнь занимаетесь Петровской эпохой и при этом часто критически оцениваете его поступки. 

– При всей моей критике я все-таки преклоняюсь перед его феноменом. Вне всякого сомнения, это незаурядный человек. Да, он был прагматичен, циничен во многом, как, впрочем, всякий крупный государственный деятель. Но в то же время у него была идея, которая состояла в том, что Бог поставил его царем и его миссия – в насколько возможно лучшем правлении, с наибольшей пользой для страны. Петр не просто три шкуры драл с подданных – он подавал им личный пример служения Отечеству. Мы знаем много правителей России, которые были заняты собственными делами, а вовсе не заботами о величии державы. Он был в этом смысле совершенно иной. 

Почему у него до сих пор такая высокая государственная репутация? Потому, что он не воровал. Потому, что он перед собой ставил романтическую, благородную по своей сути цель – принести пользу государству. И я за это его уважаю. Он был, конечно, титан, который ради Отечества и свою жизнь, и жизнь своей семьи, и жизни своих подданных крушил без разбору. И все потому, что у него была высокая цель. 

– Сверхзадача. 

– Да, сверхзадача. И он знал, чего хотел. 

 

 

Лента времени

1700 год 

Начало Северной войны, поражение от шведов под Нарвой. 

16 апреля 1702 года 

Манифест Петра I о приглашении иностранцев на поселение в Россию. 

11 октября 1702 года 

Взятие Нотебурга (Шлиссельбурга). 

 

16 мая 1703 года 

Основание Санкт-Петербурга. 

 

Осень 1708 года 

Победа над шведами в сражении при Лесной, переход гетмана Ивана Мазепы на сторону шведского короля. 

 

27 июня 1709 года 

Победа в Полтавской битве. 

 

1710 год 

Взятие русскими войсками Риги, Ревеля (Таллина), Выборга, Кексгольма (Приозерска); фактическое присоединение к России Лифляндии и Эстляндии. 

 

22 февраля 1711 года 

Учреждение Правительствующего сената. 

 

Июль 1711 года 

Неудача Прутского похода, переход к туркам Азова и Таганрога, уничтожение Азовского флота. 

Март 1714 года 

Указ о единонаследии, вынуждавший дворян служить. 

 

Что почитать? 

Анисимов Е.В. Время петровских реформ. Л., 1989 

Анисимов Е.В. Петр Первый: благо или зло для России? М., 2017